Возмездие

Порой мы допускаем до боли банальные ошибки, принижая тех, кто не нравится нам по той или иной причине. Это было и будет всегда — есть те, кто без жалости, стараясь возвыситься, бьёт слабых. Но чего же боятся обидчики? Возмездия. Яростного и кровожадного. В этот момент, когда груша для битья превращается в монстра, в глазах защищающегося можно увидеть спектр всех негативных эмоций человека: непонимание, обида, злость. К сожалению, и мне довелось встретиться с возмездием. Это было в годы моей учёбы в средней школе.  

Учебное заведение стояло неподалёку от леса. Пускай здание было новым, всегда чистым и ухоженным, а преподаватели являлись молодым составом, который, как правило, в свои 25-30 лет умилялся от детей и не успел устать — я всё равно не любил школу. Я чувствовал, как выбиваюсь из коллектива, как на меня смотря исподлобья с отвращением. Анализировать ситуацию так, как сейчас, я не мог, поэтому всё казалось неясной неприязнью со стороны одноклассников. Сейчас же я понимаю, что дело было в материальной обеспеченности: я ходил в одежде старшего брата, а в столовую ни разу не ходил за все 7 лет учёбы в той самой школе. Однако мне, как казалось на тот момент, повезло: был мальчишка, которого ненавидели втрое больше моего. Весь негатив был сфокусирован на нём, из-за чего в какой-то момент со мной общались, как со своим.  

Того мальчика звали Никитой. Он был тихим, спокойным. Даже для меня. Хотя я не считал это странным. Его постоянно водили в школу и забирали. Видимо, родители сильно боялись за него. Впрочем, это не делало из него зависимого во всех смыслах.  

Его столь часто ловили на перемене и давали тумаки, что в иной момент он запоминал маршрут, время движения недругов и смело использовал знания для ухода от боли. Боли он боялся, но не жаловался ни преподавателям, ни родителям. Единожды ему досталось больше прочего. В тот день всё изменилось.  

Я стоял у окна, услышав его телефонный разговор, из которого понял, что сегодня его никто не заберёт. Видимо, это услышал не только я. У раздевалки стояли, гнусно хихикая, наши одноклассники. Кто-то из них, назвав Никиту чмошником, втолкнул его в раздевалку. Я слышал, как трое, закрыв за собой дверь, били мальчика что есть сил. Мои глаза бегло искали преподавательницу или хотя бы уборщицу, которая смогла бы разнять их. Но никого не было. Ладошки потели, а ноги косились. Я знал, что должен был помочь Никите. Но я не смог. Когда обидчики вышли из раздевалки, я зашёл за ветровкой, где лежал Никита с разбитым носом. Он взглянул на меня с безразличием и гордо поднялся. В тот момент мне было стыдно, но ничего сделать с этим я, к большому сожалению, не смог. В последующие дни Никита не ходил в школу. Одни говорили, что он перевёлся, а другие — что Никита боится ходить в школу. Правых не оказалось. Мальчик избегал крови, которая вот-вот должна была пролиться.  

Это была обеденная переменка. Конец сентября был тёплым. Все ученики отдыхали перед школой. Никита не был исключением. Он сидел под солнышком прямо на качели. Я был неподалёку и видел, как группа забияк приближается к нему. Через минуту я слышу голос одного из одноклассников:  

— Ну чё, ссыкло, — начал он, — мамке пожаловался уже? — он резким движением руки остановил качели. Никита молчал, смотря под ноги.  

— Смотря в глаза, когда с тобой говорят, дебил, — заговорил второй.  

Кто-то толкнул Никиту в спину, после чего он упал наземь и ударился о камень. Кровь пошла носом. К ним бежали всё новые и новые ученики школы. Казалось (а может так и было), собралась вся наша школа, чтобы поглядеть, как прольётся кровь. Никто не постарался предотвратить следующих мгновений боли и ужаса. Я был чуть дальше от толпы, но видел, как преподавательница бежит из дверей школы. Но она была слишком далеко. После очередного удара Никита не сдержался и закричал. Но это был не пустой крик жалобы. Это был дикий вой, который в буквальном смысле оглушил всех, разорвав перепонки. Благо я был немногим дальше. Все до единого упали на колени, держась за уши. В затуманенном рассудке я слышал, как дети кричат от боли, а асфальт всё больше красится в алый цвет. Школьные пиджаки, рубашки, брюки, юбки облились кровью. Я видел, как Никиту возвышается над ними. В какой-то момент произошёл "Бум", и одного из одноклассников разорвало. После этого снова и снова звучал хлюпающий "Бум". Я видел, как в разные стороны летят руки, ноги, головы и причиндалы. С одной стороны, я не мог поверить в происходящее, а с другой — это был вопрос времени. Кто-то должен был поставить их на место. Когда вся толпа замертво влилась в единый труп, Никита медленно зашагал в сторону леса. Я видел его сбоку. Сердце билось так сильно, что мне показалось, как я теряю сознание. В тот момент он и взглянул на меня с тем самым безразличием. Я упал во тьму.  

После, находясь в больнице, меня при помощи родителей и психолога расспрашивали какие-то люди, не похожие ни на полицию, ни на врачей, о том, что произошло. А уже от преподавательницы я узнал, что Никита скрылся в лесу. Больше он не появлялся. Его искали несколько месяцев, но признали пропавшим. Всё-таки тайга — тринадцатилетнему мальчику потеряться там ничего не стоит, но это всё формальности. После этого я ушёл из той школы и ещё долгое время посещал психологов, не имея реальных причин — ужас не коснулся меня, словно обошёл стороной. Но даже спустя десять лет я чувствую, что Никиту ищут, чтобы обидеть вновь и познать всё возмездие, что несёт тот, кто ищет покоя.