зима две тысячи двести двадцать пятого года

В квартире очень холодно — отопление отключили ровно четыреста восемьдесят три дня назад. Тёплая одежда не спасала, а за окном уже достаточно давно лежал снег. Календарная зима ещё не наступила, но погода уже решила показать, что здесь главный, и люди ничего не могли с этим сделать. Они уже давно всё просрали.  

— Пиздец,  — выдохнул Кирилл, старательно пытаясь закутаться в огромный пуховик, который явно ему не по размеру. — Чё так холодно?  

— Зима… — спокойно ответил ему брат, Витя. Он также сидел полностью одетый, в тёплой одежде и с тёплым одеялом поверх всего, но и с этим добром согреться не получалось. — На днях обещают минус двадцать три — двадцать пять. Вообще умирать будем.  

Кирилл недовольно фыркнул, чихнул и получше закутался в пуховик. Хотелось в тепло и нормально выспаться, но везде был только холод и очень редко где — горячий чай. Помимо отопления, в квартирах не было ещё и газа с электричеством. Люди просто не были готовы к таким условиям. Сначала казалось, что это всего лишь небольшой сбой в системе, и стоит его наладить — всё вновь встанет на свои места. Но не встало. Много людей погибло, кто пытался восстановить все эти системы, правда, неизвестно — от чего погибли. Это замалчивалось не только правительством, о котором уже больше года ничего неизвестно, но и обычными гражданами, которые могли хоть каким-то боком стать свидетелями. Чертовщина, да и только.  

— Вить… — тихо позвал Кирилл брата. — Как мы вообще до такого докатились? Вроде и живём в доме, а не на улице, а всё равно у меня ощущение, что я как бродячий пёс. Когда всё так некрасиво пустили по пи…  

— Не матерись,  — прервал его Витя. — А что насчёт твоего вопроса — я не знаю. Говорят, людей давно предупреждали об опасности, о том, что экология у нас… ну, в мире, на очень странном уровне. Экологи говорят, что нам пиздец, а люди такие — «хм, не, и так сойдёт! », и делают так, как привыкли. Сам же прекрасно это знаешь.  

— Ага…  

— А потом, мне кажется, природе это надоело. Окружающая среда и так дерьмовая, а тут люди ещё всякого бреда решили донести.  

— И всё, больше нет ничего.  

— Почему же? Как видишь, у нас ещё есть дома, есть хоть какая-то еда…  

— Но нет ни воды в домах, ни отопления, ни газа или электричества. Живём, как в каменном веке!  

Витя чуть-чуть задумался, и в ответ на слова младшего брата рассмеялся:  

— А ведь и правда, каменный век! Только в нашем случае мы не в пещерах живём, а в огромных каменных постройках, которые зимой спасают примерно никак, разве что от ветра.  

— Не,  — возмутился Кирилл,  — если бы мы жили на улице, то давно бы передохли. А тут вон оно как, живы ещё. Мёрзнем, но живы!  

— Мне нравится твой позитив.  

А ничего другого у них больше не остаётся,  — прекрасно понимают оба брата, но говорить об этом не хотят. А ведь правда, кроме желания жить у них ничего больше нет — ни возможностей, ни хоть какого-то светлого будущего. Никакие производства не работают, да и ничего другого, кроме, конечно, нелегальных торгашей. Те продавали какие-то вещи и еду, но во-первых, никто не знал, насколько эти вещи безопасны, а во-вторых, денег толком ни у кого не осталось. Так что даже у торгашей жизнь была не самой сладкой.  

А когда тебе шестнадцать, тебе вообще-то скоро заканчивать школу и идти учиться… Кирилл ещё полтора года назад строил планы, мечтал о чём-то, хотел нормально жить, а сейчас… Сейчас ему и брату приходится выживать, ведь кроме него у мальчика никого больше не осталось. Да и у Вити положение не очень хорошее: ещё недавно у него была хоть какая-то семья, несмотря на то, что она неполная и собрана из разных людей, стабильная учёба в колледже и огромный потенциал. Ему сложнее, он хотя бы учился, но кому нужный веб-дизайнеры, когда компьютеры — лишь груда металлолома, с которым ничего больше нельзя сделать? Да и, если честно, это не всегда даже металл — пластиковые корпуса уже давно стали обыденностью.  

— Холодно… — бубнит Кирилл. — И есть хочу.  

— И я тоже,  — отвечает Витя и смотрит на часы, которые более или менее исправно работают. — Через полчаса можно будет сходить вниз, в магазин. Там вроде какие-то продукты ещё должны быть.  

— А почему через полчаса-то?  

— Тогда он откроется. На час, наверное, не больше.  

— Людей будет…  

— Ага. Но жрать-то всем хочется.  

Витя, конечно, прав — кушать хотят все, а вот ресурсов пока что не хватает. Ну, пока люди ещё не дошли до каннибализма — значит, есть какой-то шанс выжить. Нормально выжить, а не существовать ради неизвестности. Кирилл боится именно этого. Витя, должно быть, тоже — они всё-таки те люди, на чьи плечи должен был упасть груз «начать спасать мир заново». Все, конечно, понимали, что «начать спасать мир заново» — это найти способы его ещё сильнее испортить, говоря, что всё ой как замечательно. А оно вот так случилось…  

— Вить?  

— Чего тебе?  

— Как думаешь, мы выживем?  

Отвечать честно на этот вопрос не хотелось ещё раньше, а сейчас тем более. Выживут ли? Не факт — статистика показывает, что многие люди попросту не переживают зиму, особенно в северных регионах, с их минус сорок и ниже. Но в их регионе попроще будет… Витя так думает, но не уверен. Он уже ни в чём не уверен.  

— Не знаешь, да? Я вот тоже.  

Но страшно.  

И Кириллу, который всё ещё очень хочет жить, и Вите, который… Ему ведь тоже просто по-человечески хочется жить.  

— Думаю, мы переживём эту зиму, Кир. Когда-нибудь это всё-таки должно закончиться.