О сути КОНТРЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА

О СУТИ КОНТРЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМА или  

ВЕЛИЧАЙШАЯ ЛОЖЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА  

«Человек обречён на свободу»  

Жан-Поль Сартр  

С некоторой точки зрения может показаться, что как сами ключевые постулаты экзистенциализма (текст), так и те авторы, которые порождали их (его), призваны некоим образом заботиться о сохранении «света в конце тоннеля» и приносить некоторое духовное удовлетворение как обычному обывателю, так и человеку науки, человеку творчества или оригинальному сподвижнику «дела жизни» (вопрос идентичности: кто кем себя считает? ) – так всё выглядит в контексте иллюзорной утопии. В контексте же реального (насколько можно так выразиться) антропосоциогенеза имеет место прямо противоположная тенденция: экзистенциализм зажал «каждого каждым» в липкие тиски тотальной, абсолютной, всеобъемлющей и вездесущей ответственности. И ответственность эта обусловлена навязанной иллюзией того, что человеческое существо вольно выбирать между вариантами и, разумеется, того, что эти варианты вообще реально наличествуют. Специфическая особенность экзистенциализма в сочетании двух констант: тотальности и латентности. Первая проявляется в том, что все законы человечества – от десяти заповедей Ветхого Завета и кодекса чести самурая до регламентирования со стороны ООН внешнеполитической деятельности стран и устанавливанию мер уголовных наказаний за убийства и наркоторговлю – все эти символические «факты антропосоциогенеза» зиждутся на всего одной (но ключевой и базальной! ) аксиоме экзистенциализма: априорном наличии свободной воли у человеческого существа. Латентность же экзистенциализма заключается в том, что никто не замечает связи между ущербностью и стагнацией глобального социального систематизированного и структурированного конструкта и экзистенциальным уровнем требований к каждой отдельно взятой личности: экзистенциализм вездесущ, но незаметен.  

Веровать во всеобщую ложь будут тогда, когда это системообразующая ложь, когда она – тот сук, который рубить нельзя, ибо на нём сидят культура, социум и мировоззрение каждого отдельного взятого человека, а внизу пучина хаоса и неизвестности с мерой неопределённости, стремящейся к бесконечности. Говард Филлипс Лавкрафт говорил, что наиболее сильной и древней человеческой эмоцией является страх, а «самый сильный страх – страх неизведанного». В контексте же контрэкзистенциализма (в соответствии с теоретическими положениями концепции прагматической истины и утилитаризма) наиболее фундаментальным и базальным человеческим желанием, считается желание «познать неизведанное». Бинарная оппозиция страха и желания, не как имманентных феноменов субъективной психореальности, а как итога обратной связи трансцендентных Граней Бытия (Грани Возможного и Грани Не-Возможного – контрэкзистенциальная реальность. Желание – обратная связь Грани Возможного, а страх – обратная связь Грани Не-Возможного. Но концепция Граней – это уже нюансы контрэкзистенциальной парадигмы, а изначально целесообразно разобраться с более общими аспектами.  

Итак, свобода воли, которая, как уже было сказано выше, являет собой фундамент экзистенциализма и детерминирует (влечёт за собой) наиболее едкий «социальный клей» – тотальную ответственность «всякого за всякое» и «каждого за каждого». Споры относительно предопределённости или неопределённости человеческого существования велись со времён первых философов, задумавшихся о чём-то помимо первоначал. Также и со свободой воли – история философии знает много противоборствующих направлений, школ и когнитивных течений: от вульгарного материализма до солипсизма. Но у оппозиции в случае споров о свободе воли наличествует одна важная особенность: практически никто (за редкими исключениями) не отрицает свободу воли, максимум – теоретически ограничивают. Поэтому споры, дискуссии и полемики ведутся не в жанре схоластики (доказательство бытия Бога) и никто не пытается доказать или опровергнуть наличие свободы воли, а пытаются «нагрузить» или «разгрузить» то, что наличествует несомненно и априори. Так происходит потому, что даже самый убеждённый адепт концептуальной оппозиции никак не может отрицать то, что протестовать против глобального постулата о наличии свободной воли его заставляет его собственная свободная воля – причина сугубо психологическая. Артур Шопенгауэр вскользь упомянул, что отличить дурака от умного ему всегда помогал вопрос о свободе воли: дурак отвечал, что его воля свободна, а умный говорил, что она сама или, по крайней мере, итог её деятельности зависит от многочисленных обстоятельств, то есть детерминирован.  

Вопрос о свободе воли, в контексте её наличия или отсутствия, важен потому, что на принятии (на веру! ) мировым социальным сознанием априорной аксиомы об её неизбежном наличии строится последующая аксиома об ответственности человека за своё существование и всё вытекающее из этого факта – также обусловлено аксиомой о свободе воли, принятой на веру. Мы верим в то, что сами принимаем решения, а когда нам (считая, что мы сами принимаем решения и искренне в это веря) кричат: «Да как ты мог так поступить?!», стоим, потупив взор, и судорожно ищем оправдания и подбираем рационализации, реализуя методологию каузальной атрибуции в меру своих интеллектуальных способностей. После того, как преждевременно закончился Стэнфордский тюремный эксперимент, его участники несколько десятилетий подряд вынуждены были на потеху толпе искать себе оправдания потому, что все считали, что они действовали по своей собственной воле и потому должны быть ответственны за свои поступки. Участники Нюрнбергского процесса находились в ещё более сложном положении, но тогда ситуация в целом была куда понятней и их судьба также была куда определённей – толпа никогда не откажется лицезреть публичную казнь, пусть даже в своём воображении.  

Здесь может показаться, что с позиций контрэкзистенциализма удобно оправдывать всяческие злодеяния и преступления против человечества, мол «они же не ведают, что творят». Стоит сразу отметить, что это действительно так – оправдывать правда удобно, но это лишь побочный эффект специфики концептуального построения и следствие системной динамики символического конструкта контрэкзистенциализма – это не самоцель и не цель вовсе. В сущности, контрэкзистенциализм (как интерпретационная позиция) одинаково индифферентен, к примеру, к беременной женщине и пьяному хулигану, к грешнику и праведнику, к умному и дураку, к политическому преступнику или лауреату Нобелевской премии мира (впрочем, касательно последнего, я повторяюсь). Судить о ценности отдельно взятого человека можно только лишь имея некую «точку наблюдателя», обусловленную аксиологической и морально-нравственной системой координат – без критериев нет оценок. Но мораль, нравственность, «антропная аксиология» и прочие системы координат также являются прямым следствием и абсолютным «возвращением того же самого» – аксиомы об априорном наличии свободы воли у человеческого существа. Было бы крайне нецелесообразно генерировать правила перемещения в пространстве для каждого компонента хаотического Броуновского движения молекул, а затем уничтожать каждую, чей путь случайным образом не совпал с предписанным – тем не менее, именно так и происходит в случае отношения морально-нравственных ориентиров и «вечных ценностей» к существованию отдельного человека – кто-то «случайно» попадает именно в предписанный путь, а иные вынуждены терпеть «наказания из-за преступлений» (директивный лингвистический приказ в самом слове – не преступай! ). Если же принять, что свобода воли не просто «ограничена последней каплей», а вовсе никоим образом не влияет на поведение и мышление отдельно взятого (каждого-любого) человека, то и все системы координат тут же рассыпаются как карточные домики и морально-нравственные критерии вкупе с «вечными аксиологическими ориентирами» также отпадают и становится абсолютно неважно, кто стоит перед очами – грешник или праведник – просто два очередных«солдатика Контекста», каждый со своим «тормозным следом». Их суть или сущность, их судьба или Рок, их прошлое, настоящее и будущее – не имеют никакого значения, то есть они, в принципе, не просто не значимы, а вовсе никогда не существовали (в метафорическом контрэкзистенциальном смысле, разумеется).  

Поэтому в контексте контрэкзистенциализма хоть и удобно оправдывать любые действия, тем не менее – это вовсе не имеет значения, а просто может служить каким-либо прагматическим целям, если кому-нибудь это необходимо. Если же говорить о свободе воли человеческого существа, как о некоем феномене или некой акциденции, а об абсолютной свободе, как о ноумене, субстанции, вещи самой по себе, то стоит отметить, что ей и вовсе нет места. Но в контрэкзистенциализме также нет места и не-свободе, как бинарной оппозиции свободе (по типу: страх-желание, Грань Возможного-Грань Не-Возможного), хоть не-свобода признаётся шире, первичней и фундаментальней ввиду меньших энергетических затрат на созидание чего-либо из не-свободы, чем из свободы. В любом случае, бинарная оппозиция свобода-не-свобода – не признаётся, а упраздняется путём введения концептуального аспекта «тотального запутанного скольжения» (ТЗС). Метафорически выражаясь, ТЗС подразумевает перемещение по типу «гистерезического скольжения» момента актуальности «здесь и сейчас» по поверхности тора Эона в хаотичном порядке и переплетение никак логически не связанных друг с другом компонентов между Граней с соответствующими консеквентами. Говоря же более конкретно, ТЗС подразумевает, что актуально «здесь и сейчас» происходящее обусловлено не какими-то конкретными и определёнными причинами, а детерминировано сразу «всем вообще» со всей сложностью связей глобальной структуры мироздания, то есть – «задано Контекстом». «Задано» не в плане некой фаталистской предопределённости по типу «всё предрешено» и не по типу контекстного волюнтаризма, мол, «высшие силы решают», а задано в том смысле, что множество факторов кумулятивно (по сути: из прошлого, из настоящего и из будущего одновременно) влияют на формирование каждой последующей ситуации и эти факторы просчитать невозможно ровно настолько, насколько невозможно одновременно точно указать на импульс и координаты квантовой частицы – «эффект наблюдателя» изменяет соотношение и нарушает баланс. Ответ на вопрос о конкретике обусловленности определённого соотношения онтологических компонент каждого дискретного мгновения на априори непрерывной линии Эона находится «за горизонтом сразу налево». Непрерывное становление в виде тотального запутанного скольжения – фундамент самоорганизации Онтоса и Логоса, Эроса и Танатоса, Эона и Хроноса.  

Тем не менее, в парадигме контрэкзистенциализма есть определение свободы, как таковой. Свобода – это абсолютная тождественность всех вариантов выбора и полное отсутствие желания этот выбор делать; по сути, свобода – это абсолютный ноль по Фаренгейту и начальная точка отсчёта любой системы координат в том смысле, что изменение «свободного нулевого состояния» в любом направлении мгновенно приводит к тотальному детерминированию и заданности Контекстом любого последующего действия. То есть, в живом «агрегатном»состоянии свобода абсолютно невозможна, а потому она не просто не имеет никакого значения, а вовсе – никогда не существовала. Свобода доступна только мёртвым, но и для них она никогда не существовала, она для мёртвых подобна розе, которую некому понюхать – она истинно не «пахнет» и квалиа не активирует. Именно в таком же состоянии находится и сама дефиниция свободы в контрэкзистенциализме – она иллюзорно присутствует, но на самом деле она никогда не существовала и не имеет ни малейшего значения. Казалось бы, что в подобном случае и вводить её в контекст дискурса тоже не стоит, но если не вводить в дискурс несущественное, не существующее и никогда не существовавшее, то вся философия редуцируется к «Дзэну одного пальца», а чтобы осмыслить суть белого необходимо иметь понятие о чёрном – любое восприятие построено отчасти на контрастах, то есть, чтобы понять, что же суще в истинном наличии – необходимо осмыслить критерии никогда не существовавшего.  

Однако же, каждый «чувствует», что он «волен» делать выбор! что у него «есть в наличии» его собственные мысли! что он может пойти направо, а может и налево! Никто не чувствует тотального влияния Контекста, как совокупности воздействий всего, мимо чего идёт тормозной путь ТЗС экзистенции человеческого существа. Однако же ни к чему вызывать «демона Лапласа» и говорить, что «если бы могли, то всё бы заметили и всё бы просчитали – интеллектом человечество не вышло, мол», – достаточно сказать, что же из этого имеет значение и смысл вообще. В условиях «трансцендентной пенитенциарности» не имеет значения происходящее в рамках заключения. Когда психически больного человека заключают в учреждение закрытого типа, надевают на него смирительную рубашку, вкалывают пропорциональную дозу транквилизатора и закрывают в комнате с мягкими стенами, а после чего даже в камеру наблюдения за ним не смотрят – он волен делать всё, что пожелает, кроме: пытаться покинуть комнату и/или учреждение, заниматься членовредительством, причинять вред другим пациентами так далее, то есть он волен делать всё, но не пытаться каким-либо образом выходить за «Грани Дозволенного». Так же в пенитенциарных учреждениях уголовного типа и во всех им подобных. «Волен делать всё, но не выходить за Грани Дозволенного», более того – любому наблюдателю абсолютно индифферентно, чем именно занимаются «закрытые», если они не выходят за Грани; поясняя – ВСЁ, абсолютно ВСЁ, что делают «закрытые» «внутри» Граней – не имеет никакого значения и вовсе никогда не существовало (с интерпретационных позиций контрэкзистенциальной парадигмы, разумеется). Нет никакой необходимости сжимать Грани сильней, чем они сжаты – того, что есть совершенно достаточно, а «закрытые» также считают, что они свободны делать всё, что только пожелают «внутри» Граней – там нет никакого регламента и никаких внешних наблюдателей, ибо им всё равно (могут глянуть разве что от скуки или в процессе поиска нарушений).  

Точно так же происходит и «внутри» глобальных Граней Контекста – трансцендентная пенитенциарность или латентная всеобщая закрытая тюрьма (в ней одинаково «закрыты» и те, кто участвует в популяризации теорий заговора и непосредственные заговорщики – все равны); есть Грань Возможного и её антипод Грань Не-Возможного – это две стороны Контекста и они имеют значение и смысл, а потому они – всегда существовали(в противовес никогда не существовавшему), есть обратная связь Грани Не-Возможного – страх, есть обратная связь Грани Возможного – желание и они значимы и имеют смысл, а потому они – всегда существовали; ВСЁ же, что происходит «внутри» – не имеет никакого значения и никакого смысла, а потому никогда не существовало. Но даже Смерть «живёт своей жизнью», а потому и несуществовавшее никогда тотально-запутанно скользит по тору Эона в актуально-дискретном мгновении, пытаясь стать «истинно живым» и тайно надеясь на «побег из Контекста». Побег из Контекста, а точнее попытка побега из Контекста – есть посягательство на Власть Контекста и стабильность Граней, есть преобладание Тотального Страха над Тотальным Желанием, но это имеет и значение и смысл, а потому – это истинно существует, но в ходе антропосоциогенеза не было ни единой успешной попытки.  

Несмотря на всю метафоричность и абстрактность вышесказанного имеются в виду вполне конкретные вещи, но для их уяснения необходимо понять, что есть Грани. Для древнего египтянина было невозможно конструирование ядерной бомбы – факт, для современного человека невозможно конструирование машины времени – факт, для древнего египтянина было невозможно вывести уравнение Шрёдингера – факт, для современного человека невозможно ответить на вопрос о равенстве-неравенстве классов pи np – факт (и так далее). Имеется в виду соотношение между возможностью и невозможностью, соотношение одинаково применимое ко всем эпохам истории человечества: это два непрерывно расширяющихся круга (визуальная метафора), расстояние между которыми остаётся неизменным вне зависимости от их размера – «за горизонтом сразу налево». Это и есть непрерывность противоречивого становления и другого «не дано», это и есть Грани. Несмотря на непрерывное «скольжение», именуемое прогрессом, на деле никакого прогресса не происходило (происходило лишь усложнение средств воздействия на реальность), ибо расстояние между Гранями никогда не изменялось, а потому всё, что происходило между ними (но не влияло на их взаимною отдаляемость или сближение) – не имеет никакого значения и никакого смысла, то есть не существовало. Резкое и «внезапное» сокращение также невозможно – Грани эмерджентны столь же, сколь эмерджентно человечество, а вернее – человечество эмерджентно потому, что эмерджентны Грани. Отсюда определение «истинного прогресса» – прогресс есть всё (в смысле ВСЁ! Даже онанизм Диогена Киника и «палец Учителя в Дзэн»), что сокращает расстояние между Гранью Возможного и Гранью Не-Возможного. Контекст же в контрэкзистенциализме – это всё, что происходит промеж Граней и ими отражается как несущественное; Контекст – это кумулятивный итог всех бесполезных попыток. (При точечной ретроспекции соотношения возможного и невозможного в каждую отдельно взятую эпоху становится наглядно понятно, о чём дискурс. )  

Однако, большинству человеческих существ вряд ли хорошо (качественно) знакомо ощущение Граней, а вот иллюзия свободного волеизъявления им понятна абсолютно (как уже говорилось выше: каждому кажется, что он сам принимает решения). После того, как были с контрэкзистенциальных позиций несколько раскрыты вопросы о природе значимости, смысла, Граней и Контекста, а также дано определение ноуменальной свободы и было обозначено предназначение Страха и Желания, целесообразно остановиться на имманентных механизмах генерирования личной иллюзии свободы. Механизмов всего два: Актуальная Эгоистическая Интроспективная Редукция (АЭИР) и Спонтанный Синтетический Криптомнезийный Инстайт (ССКИ). Несмотря на сложность (в смысле сложенности) определений, каждая компонента в них необходима, ибо отражает свой специфический аспект общего функционирования механизма. АЭИР – непрерывно, «всегда-здесь-сейчас» функционирующий механизм иллюзорного возврата к субъекту всех итогов имманентной психической жизни совершенно без всякого контроля, без всякой цели, без всякого предназначения, смысла и значимости («Мысль моя! » «Воля моя! » «Я принимаю решение! » «Я это придумал! » «Я так хочу! » «Я так могу-не могу! » «Я сам! » и так далее). Это не имеет ничего общего ни с какой кармой, ни с прочими следствиями «слабого пессимизма». Это всего лишь психическая редукция, то есть «сведение», «умаление», «каузальный возврат» к всегда эгоистичному по типу самозамкнутости индивиду и происходит это бессознательно-интроспективно – самоописательно, самообъяснительно и самоинтерпретационно. Это – самая основа, это – суперлатив базальности, это – апофеоз фундаментальности в контексте субъективного внутреннего мира. Механизм этот зарождается тогда, когда человеческое существо начинает понимать, что между его телом и окружающим его миром – есть разница, а также, что между его телом и другими ему подобными телами также – есть разница. Это стадия зеркала в её разрешении, это – начало Я-концепции, сознания и самосознания (как иллюзорно кажется). С этого мгновения для человеческого существа появляется принципиальная разница между «Я-Моё» и «Не-Я-Чужое». Заодно и выхолащивается способ психической жизни – редуцировать ВСЁ до понятного за счёт бессознательного интроспектирования, которое есть интерпретация и разъяснение «самому себе самим собой», а затем присваивать Это себе же в процессе инкорпорирования («поглощения Я-Моим Не-Я-Чужого»). Так рождаются редукция, бессознательная интроспекция, эгоизм и осознавание (пока термин остаётся) актуально происходящего. Механизм АЭИР – полностью бессознателен, но его функционирование позволяет человеку считать именно себя уникальным, именно себя особенным, именно себя достойным, именно себя считать принимающим решения по своей собственной воле (считать, что именно «Мне» должно повезти! ). В действительности же, никто никогда не принимает никаких решений, Все и всякий и каждый – только ознакамливаются с результатами решений уже принятых. Решения принимаются не на верхушке айсберга психореальности (сознание), а в его подвале (бессознательное), что представляет собой по сути «квантовый хаос» – там отсутствует категория противоположного и там нет абсолютно никакой логики и никакой рациональности. Квантовый хаос потому, что как невозможно одновременно указать импульс и координаты частицы, так и невозможно одновременно осознать мысль и её источник (детерминанту): если осознаётся детерминанта мысли – мысль первичная исчезает за счёт редукции к детерминанте, а детерминанта и становится мыслью; если осознаётся мысль, то она считается своей собственной и принадлежащей Я-Моему (парадокс самодетерминации «меня мной»). В действительности же ни одна из возможных мыслей не принадлежит Я-Моему, ибо сформированы и мысли, и выборы, и решения, и «хотения» только лишь (и абсолютно! ) бессознательно и вовсе без участия Я-Моего. Это получается за счёт того, что бессознательно Контекст понятен и все его влияния видны, но никогда не понятен Контекст сознательно – «всё тот же горизонт и всё те же непрерывно расширяющиеся круги с одинаковым расстоянием между ними».  

Но с этих позиций всё ещё не вполне понятно, как именно механизму нашему же АЭИР удаётся настолько продуктивно нас же и обманывать непрерывно и вечно. Ответом служит второй механизм – ССКИ. И если АЭИР – океан психики, то ССКИ – совокупность всех волн на его поверхности. Наиболее яркой демонстрацией его работы служит момент резкого мгновенного осознания решения какой-либо задачи – инсайт. Это момент «схлопывания» психического пазла; это полу-случайное совпадение формы и содержания в едином конгломерате. Спонтанен он потому, что его нельзя искусственно смоделировать, синтетичен потому, что он есть объединение разрозненного, криптомнезийный он потому, что в нём схлопываются фрагменты из самых различных участков «тормозного пути ТЗС», а инсайт и есть само дискретное мгновение этого синтеза. Разумеется, это не только лишь феноменология, но также и нейрофизиология – момент инсайта гормонально загружен, ибо нельзя обмануть человека при помощи одной лишь логичности, но можно при помощи одной лишь биохимии. Момент (любой! ) резкого схлопнутого «осознавания» – это и есть ССКИ и за счёт него АЭИР функционирует успешно на протяжении всего антропосоциогенеза. АЭИР – трамплин, ССКИ – сам прыжок. Контекст влияет на бессознательное практически непосредственно и «выдавливает» любую реакцию и форму обратной связи (абсолютно без разницы какую именно), АЭИР начинает действовать «мутить воду» и нарушать баланс Свободы – абсолютный ноль; ноль перестаёт быть собой, поддавшись влиянию буквально механической силы и начинается процесс исчисления наиболее конгруэнтной и подходящей формы реакции; начинает реализовываться обратная связь по типу бессознательной рефлекторной дуги и тогда, когда обратная связь уже почти закончила свою самореализацию (то есть тогда, когда 99% «всего» уже закончилось) подоспевает само человеческое существо в ССКИ – Я-Моё; после этого и происходит тот самый редуктивный возврат – «Я сам это сделал! » Ему и «думать больше нечего», это как внезапно застать себя помешивающим ложкой готовящуюся еду (никого нет дома, нет никаких воспоминаний, нет никакой предыстории, нет никаких прецедентов), в поварском халате и с книжкой по кулинарии в другой руке – наиболее «логичным и рациональным» объяснением будет: «Ну, наверное, я готовлю еду». Так работают механизмы психики: АЭИР и ССКИ – по итогу ситуации мгновенно и бессознательно судят обо всём Контексте и всегда безуспешно Я-Моё пытается «поспеть за горизонтом» и «изменить расстояние между Гранями».  

Тот 1%, за которым поспевает осознавание происходящего, априори принимается за все 100% происходящего, причём ни о каком влиянии со стороны человеческого существа даже на этот 1% не подразумевается вовсе: этот момент «проскальзывается» мимо и всё, что успевает осознавание – присвоить себе (Я-редукция) всё, что было замечено и воспринято. Как было сказано выше, ТЗС по своей сути – гистерезично (эффект гистерезиса), но оно также и синергетично (ответная реакция прямо не обусловлена актуальным воздействием) – 99% вообще не способны как-либо осознаваться и это даже, до известной степени, гуманно (если бы осознание произошло на «середине действа», то наступил бы полный психический коллапс в виде Абсолютного Ужаса: «ты не понимаешь, что, зачем, почему и для чего делаешь, но продолжаешь это делать и никак не можешь остановиться, а также и не «чувствуешь» того, что это делаешь именно Ты, а не кто-то Чужой «внутри» Тебя»). ТЗС потому и именно «скольжение», а не «движение» – скользя, невозможно резко остановиться без последствий, что ни свободе, ни выбору, ни осознанности здесь-сейчас-теперь нет вовсе никакого места. Иллюзия свободы необходима потому, что она предотвращает Абсолютный Ужас, и механизмы АЭИР и ССКИ успешно с этим справляются (исключая случаи психотических реакций: шизофрения и так далее), но по тору Эона ВСЁ просто скользит, тотально, запутанно и вовсе без свободы. Лучше всех работает тот раб, который считает себя свободным, а лучший манипулятор тот, о существовании которого никто даже не догадываются; лучший внешний контроллёр тот, кто считается внутренним, а лучшая «смазка для скольжения» – сенсуалистская ложь, непрерывно выдаваемая за эмпирическую истину.  

В контрэкзистенциализме абсолютно отрицается само наличие бинарной оппозиции «свобода-не-свобода» потому, что свобода никогда не существовала, а значит и не-свободу не с чем сравнивать – нет ни точки наблюдателя, ни интерпретационной системы координат, а соответственно – нет ни критериев, ни оценки. Отсюда виден весь сарказм высказывания Сартра о неизбежности наличия свободы – ну, да, так и есть, но только это не просто не свобода, а системообразующая фундаментальная ложь, насквозь пронизавшая весь Контекст, которая кажется своим полярным антиподом («бес притворяется ангелом»), а само «ощущение» напрочь отсутствующей свободы – это Рок и Фатум, это Сцилла и Харибда, это Грань Не-Возможного в её истинном обличье. Отсюда и контрэкзистенциальное отношение к категории ответственности: абсолютное её не-принятие. Причём не в том ключе, в котором её не-принимают в социологических концептуальных данностях («мол, истеблишмент виноват» или «мейнстрим – декаденс», «довели страну» или «вторжение в частную жизнь и эксплуатация»), а в контрэкзистенциальном контексте: «А что с меня спрашивать? Я просто скольжу». Хоть и не существовало никогда, в контексте контрэкзистенциального прогресса, ни поверхности, ни процесса, ни феномена, ни факта этого скольжения, если говорить об отдельно взятом субъекте в его непосредственности. Никто сам по себе «не уникален», «не достоин» и «не свободен» потому, что никто никогда не существовал на самом деле – это иллюзия и ложь. Но «иллюзия» и «ложь» не в контексте субъективного идеализма или солипсизма, а в контрэкзистенциальном плане – плане значимости и смысла отдельного существования (Изменилось ли соотношение Граней Контекста? – нет. Перевернулся ли шизофреник в палате или «преступивший» в камере тюрьмы на другой бок во время сна? – да. Вот и значимость жизни Каждого и Всякого отдельного Я-Моего – равна переворачиванию на другой бок во время сна или отсутствию этого переворачивания того, за кем никто даже не наблюдает).  

Если свобода никогда не существовала ни ноуменально, ни феноменально – ответственность не правомерна и также никогда не суща (не было никакого «первого греха» и в принципе нет никакого греха) – ответственность равна «переворачиванию на другой бок», а значит и вины никакой и не перед кем никогда не существовало – концептуально, но факт. Подобная интерпретационная позиция способна привести к хаосу в социуме? Да, способна, если так станет мыслить Каждый и Всякий, что ещё раз доказывает правомерность постулата о том, что ложь в данном случае – системообразующаи, как говорилось выше, служит «клеем» социокультурного Регистра и предотвращает Ужас осознания происходящего. «Просто скользить... Меж двух Граней Контекста – Грани Возможного и Грани Не-Возможного – контрэкзистенциальная реальность. Бессистемная ризоматичность и иллюзорно-ложная фрактальность соотношения категорий Всегда-Существовавшего и Никогда-Не-Существовавшего – контрэкзистенциальный критерий». Если разобраться, в мире куда больше мёртвого, чем живого.  

Несмотря на осознавание человеческим существом последнего мига (1%) реализации любого действия – это не имеет никакого значения и истинно никогда не существовалопотому, что в любом случае нет никакой власти над происходящим (просто можешь «перевернуться на другой бок») и нет никакой свободы в затормаживании тотального запутанного скольжения (ТЗС). «Почти всё – никогда не сущестовало... ».  

ДОПОЛНЕНИЕ  

Контрэкзистенциальные аксиомы: сознательное существование невозможно, а возможно только физиологобиохимическое существование, соответственно, единственно возможный выход субъекта – эгоистический гедонизм без ответственности, без вины, Вне-свободы и Вне-сознания; кайф и удовольствие – вериги контрэкзистенциализма, а отсутствие вины и ответственности – его стигматы (нельзя винить стрелку компаса за то, что она указывает на север);сознание, рациональность, логика – декаденс и стагнация (они себя исчерпали), тотальное запутанное скольжение (ТЗС) – профицитный метод контрэкзистенциализма; на пути отрицания ответственности стоит страх – обратная связь Грани Не-Возможного, а на пути отрицания вины – иллюзия собственной исключительности и неповторимости (иллюзия значимости своего существования), как одно из главных ложных убеждений субъекта, навязанного механизмами АЭИР и ССКИ; счастье никогда не существовало по причине разности форм между однопроцентным сознанием и необходимым уровнем осознанности; существование неизбежно, а не необходимо; способность человека вопросы задавать намного превосходит способность человека на вопросы отвечать (отсюда и происходят «смысловые ловушки»).