Ресурсы Ува V

Не прав был Карл, ваш знаменитый «теоретик войны». Война это не продолжение политики, а попытка помочь выживанию средствами принуждения известных хозяев благ к расставанию с частью этих известных достижений, имеющих безусловную ценность, знакомую всем сторонам конфликта.  

Война не обязательно выражается в виде внешней экспансии, она может вестись и против отдельных категорий, слоёв граждан той страны, правители которой, владеющие средствами принуждения, стремятся расширить свою власть, приносящую им блага. Применяемое ими оружие не обязано иметь вид меча или стрелять – в роли оружия могут выступать законы или же торможение действия законов, которые становятся, вследствии вооруженной агрессии, недействительными, как говорят – формальными, не исполняющимися. Война грядёт и неизбежна тогда, когда имущество какой-то группы владельцев благ превращается в такого рода уникальность, которую невозможно восполнить заместительными средствами.  

Никто не хочет рисковать, никому не хочется умирать от ран и – более того, никакой из сторон конфликта претендентов на право владения дефицитным имуществом не хочется проиграть. Нападающий, агрессор никогда не расчитывает наперёд вероятность того, что он может проиграть войну и он всегда полагает, что он прав, а противник – обмащик и вор, владеет чем-либо не по закону, украв его у агрессора, котрый вынужден пойти на крайние меры, чтобы привлечь вора к ответственности. Пока можно заместить вожделенные чужие блага их замещают, тем, что берегут и лелеют.  

Собрания людей это не дети, у которых могут бурлить гормоны, вынуждающие вести себя агрессивно, просто потому что «так хочется», потому что есть потребность покрасоваться, показать свои возможности или отомстить за словесные оскорбления. Собрания людей, более того – выстроенные хозяйства, иерархически обустроенные государства, управляемы рассудочными веяниями, отвращающими от рискованных путей приобретения и накопления благ, сколь бы владетельные паны не раздражались. Владельцы ресурсов, которые могут быть использованы как для войны, так и для экономических вложений не подчиняются «велениям чувств», сколь угодно «оскорблённых». Власти не оскорбляются и не мстят. Мстят и разрушают только исполнители, не владеющие даже своими чувствами.  

Военные разработки, планы откровенной агрессии одних владельцев имущества относительно других владельцев пишутся только в том случае, когда у этих владельцев не остаётся другой, менее рискованной альтернативы: или взять пока чужое или сдохнуть от тотального дефицита того, что стало остро необходимым; того, без чего почти невозможно обойтись сегодня и будет недопустимо для корпоративаного выживания обходиться завтра.  

~*~  

Армия сама не стремится повоевать, но более всего готова выступать в роли демонстрации возможности отпора Злу. Все военные доктрины, так же как и патриотические песни, опираются на идею, что наши сокровища, родную хату пытается отобрать одиозный Враг, но наша армия, собранная с великим трудом, оторванная от народного хозяйства, всё же готова дать коварному злодею по зубам. «Мы – мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути». Это гениальное и краткое описание Михаила Светлова (Шейнкмана) военной доктрины любого независимого правительства. Сытное и тёплое содержание команды этого бронепоезда и тренировка его агрегатов – трудоёмкое дело, вырываемое от накоплений в казне страны. В мирное время, пока никто не покушается, армия стране не нужна и её грозную силу стране выгодно использовать для преумножения обменного продукта. Советский марш танкистов появился в фильме про механизированных хлеборобов и там выступают в роли защитников те же мирные люди, вынужденные использовать свои трактора, незначительно переделанные, на скорую руку, для решительного отпора матёрому врагу. Трактористы переделываются на солдат только «если к нам полезет враг», если на нас нападут. А пока враг где-то далеко эти потенциальные защитники радостно пашут и, улыбаясь хлебным всходам, воюют с трудностями природы.  

Рассудительный хозяин содержит сооружения сначала для того, чтобы противостоять природе, потом – для того чтобы эту природу использовать в своих интересах и только в самом конце графы расходов задумывается об оборонительных средствах для своего имущества, стараясь совместить их с чем-то успешно эксплуатируемым и в мирное время, которое тянется в десятки раз дольше военного положения. Все хозяева стараются потратить на пугало в поле минимальный объём средств и уделить ему минимум внимания. Лучше всего для хозяина поля чтобы пугало вообще само себя содержало, жрало этих воробьёв с вороньём и тем себя восстанавливало. Каждый хозяин, глядя на пугало, задумывался о том, что «как бы хорошо было, чтобы оно само себя растило и одевало». Кошки на самообеспечении в хозяйстве выгоднее собак. Пёс на дворе – роскошь, которую надо отдельно кормить пока он дом сторожит. И всегда у хозяина есть подозрение, что этот пёс даром мясо жрёт, а только спит и во сне возится. Поэтому выжившие в эволюционном приспособлении к желаниям хозяев, пищу дающих, охранники в селах брешут и перелаиваются по любому, самому малозначительному поводу, показывая голосами, что они не спят, бдят и свои кости не даром грызут. Воры и лихие люди не каждый день сёла навещают, а кушать хочется еженощно.  

Вооружённые силы страны, приспособленные для того, чтобы догнать, покусать и придушить вора за горло это сторожевой пёс, которому всегда голодно на том коште, который ему выделяем в мирное время. Поэтому армейские головы постоянно озабочены поиском и нахождением в окрестности такого очевидного врага, на которого можно постоянно лаять, доказывая хозяину свою нужность. И надо этого врага показывать хозяину, если он сам его заметить не может – по слабости его чутья. Где же его взять, покушающегося? Если приходящего мимо врага не находится, то дворовый пёс душевно мучается и опасается за болезненные позывы своего брюха. Генералы пугал, защищающих разнообразное дорогое имущество стран, мыслят ширше цепного пса во дворе – у них жизненного опыта больше и средств привлечения внимания к своей задаче, кормящей их еженощно.  

Главное имущество всех стран, это их граждане, вынужденные жить в той стране, где их родили, которым неудобно менять свою сатаду на соседнюю в силу привычки, взращённой с детства. Большинством людей детство воспринимается как время, когда мир был светлее. Ярые патриоты, склонные к обожествелению родной сатады, получаются из формально взрослых людей со слабой опорой на веления рассудка и со слабыми способностями к быстрому приспособлению. Персональная эволюционная слабость – причина сильного патриотизма, привязанности к детской сатаде, к ностальгии по тому прошлому, когда сатада была подобна колыбели. Поэтому северный патриотизм полезных стране граждан многократно сильнее южного патриотизма у таких же недоумков, но у недоумков с природными способностями к быстрой приспособляемости. Чем севернее расположена страна и сатада, тем больше в ней потенциальных воинов, духовно привязанных к своей Родине, готовых сначала облаять, а если возможность дана, то и покусать любого прохожего. Северные защитники, строящие свою идеологию корпоративного выживания на патриотических чувствах сограждан, пока не грянуло – мирных хлеборобов, сильнее южных, неуверенных в «светлой доброжелательности» своей сатады и не готовых, по формальному взрослению, защищать эту сатаду ото всех. Армия торгует продуктами своей жизнедеятельности, продуктом своих умов и результатами труда своих сотрудников, так же как и любая группа живых существ, вынужденная коллективно кормить себя сама на имеющихся в её распоряжении грядках.  

Всем служивым знакомо, что самое любимое, обихаживаемое и снабжаемое офицерами место в воинской части это офицерская столовая. А оружейка, склад инструментов для покусания, это место, в которое армейские чины заходят вынужденно, когда рука, кошт подающая, приезжает с проверками... Армия всегда не готова к тому, чтобы сорваться и бежать за указанным хозяином врагом, но готова им перекусить. Отличие патриотического контингента армейских от сограждан, занятых в производстве более востребованных товаров, в том, что армейская планида предполагает единственный способ добывания пропитания хлеба насущенного – демонстрацией своей готовности к защите имущества. Поэтому армейские зубы всегда должны сверкать, а уставная гримаса, прилипашая к коллективному армейскому лицу – покой мужественности. Никакая мужественная армия, сидящая за мисками с мясным супом, не стремится искать себе такого противника, который – с не менее мужественным лицом – готов к нападению на свою полковую кухню. Клубы милитаристов ищут того противника, который рожей не мужественен. Министерства обороны, которым предоставили свободу поиска достойного противника, всегда идут за этим противником, гуляющим возле забора, на юг. И только окрики хозяина, мясной суп дающего, заставляют сверкающих зубами псов войны нехотя забирать севернее... На севере – мужественные защитники столовой той сатады... Хозяин, давай мы лучше повоююем с замышляющим югом? Погляди сам, хозяин! Разве ты не видишь? Там – ИГИЛ.  

Армия Хондурахса была готова к войне с замышляющим за забором югом. «Мода» колонны бронетехники, урчаще выплывшая из утреннего тумана перед вздымающимся к низкому небу шершавым кряжем Кшен, выписанным скупой кистью Пикассо в абстинентной депрессии, была сплошь полупустынной и, частично, в джунглевых замазках. В серо-засаленном грунте с «туманными» зеркалками оптики в колонне были только юркие прыгуны на воздушной подушке. Осыпаясь из барражирующих «танкеров», они пружинисто подбрасывали зады и, набирали стремительный гон, подсвечивая лбы арьергардных братьев толстыми осадочными струями от взрёвывающих барьерных сопел. Прыгуны- танкетки вываливались прямо на прибрежный тальник с пузатых как приплющенные дирижабли газовых планеров, ребристо «путающих» глаза под утренним пологом туч.  

Колонна скально- пустыннной техники шла прямохонько по минным полям. Мины не взрывались, будто не оттаяв от зимней спячки.  

Желтушечную колонну, втекающую новым притоком Даза между подушками кустарников тундр и с влажными силуэтами скачущих прыгунов с рубежной горки заметили.  

Дежурный летёха по участку, под натужно раскручивающуся арию ревуна отбил по линии «яркое» оповещение в узловой штаб СБР округа Даз: «Код вулкан. Наблюдаем габуту хонто». Из УШ СБР, помедлив с минуту, спросили «С гостинцами? » Летёха, рассмотрев в накалящемся горячем освещении выплывашую из под «квадратиков» строчку, отреагировал тоже не по утреннему уставу, и под уже пискнувший зуммер обнаружения металлических воздушных целей отписал: «Можно сказать и так». С этого доклада началось Вторжение, по началу выглядевшее как приграничная кидонская претензия, подтверждённая союзными армейскими соединениями, в которых присутствовали как кидонцы, так и западные хонто. Кидон предъявил Королевствам «исторические» претензии: гряда Кшен – исконние кидонские земли, и все окрестные недра этих непривестливых останцев принадлежат насильственно ассимилированным Королевствами древним родам сикфу, которые вовсе не легендарный народ, а есть те же кидонцы. Так как Королевства, не входя в положение правнучатых сикфу, жаждущих прилагаться к родным недрам, мурыжили вопрос с отысканием тамг их владетельных предков более декады, то Кидон, скрепя сердца, соизволил испросить вооружённой помощи западных друзей, дабы вернуть своим согражданам возможность восстановить историческую справедливость.  

Обомлевшие от такой наглости регенты предложили убираться сбрендившему Кидону вместе с его друзьями из окрестностей запершегося под скобами Штаба СБР округа Даза. Боестолкновений на Дазе между обороняющимися силами округа и «приехавшими с гостинцами» почти не было. «Понаехавших» на чужой технике «кидонских гостей» на Кшене обнаружилось порядочно... Они стали зарываться в каменнистую землю, хоть и в тактически неудачных местностях. Удачные высоты были заняты раскрывшими пакеты частями ОК, которые позиций от неплотного миномётного обстрела со стороны «гостей» не сдавали.  

Около недели региональные войска ОК насыщались четырёхкратным силовым превосходством относительно «гостей», расквартироваясь севернее старой столицы. Утром восьмого апреля гянча и хонто ударили сразу по нескольким городам и приграничным штабам Королевств с неба, над предгорьями Цаса небо прочертили дымные следы экзосферных конусов, а генеральное посольство ОК в Хондурахсе исчезло в полном составе душ. Даже канарейка второго секретаря и та пропала без вести. Судя по безаппеляционности гонто им крепко вступило в шею «закрыть вопрос» притязаний ОК на любую форму дальнейшей государственности.