Из тумана

Стряхнув капли влаги с потёртой кожаной накидки, посетитель, сощурившись от яркого света внутри, переступил порог трактира.  

– Ну и как, они там успокоились? – встретил его вопрос из зала.  

– Да вроде. Стража по улицам бегать перестала.  

– Да уж дела. Сбились с ног, а толку чуть. Сейчас всё наизнанку вывернут, – раздалось откуда-то справа.  

– А что случилось-то? Меня, пока до трактира дошёл, три раза остановили. Даже повозку мою осмотрели. Копьями в неё тыкали. Опять что ли пираты озоруют? Или спёр кто чего шибко ценное?  

– Ты что старая калоша, не в курсе? – спросили слева.  

– Не в курсе чего?  

– Так брата барона убили!  

– Кхм… Живодёра! Ой!  

– Покойничек-то тебе за эти слова язык бы точно вокруг шею намотал.  

– Упокой бог его душу… или что там у него. Ну чего вы накинулись? Объясните лучше толком.  

– Михмил убил баронского младшего брата.  

– Тсидаса? Так он же на цепи сидел, в клетке, на площади. Я сам намедни видел. Налейте мне кружечку пенного, а то в горле пересохло и голова не соображает.  

Трактир был полон. Завсегдатаи и просто случайные прохожие заняли все столики, попивая пивко из щербатых глиняных кружек и изредка поглядывая в окно на то и дело пробегающих по улице стражников. Периодически кто-то из баронской охраны заглядывал внутрь и сделав круг по залу, ругнувшись и сплюнув сквозь зубы исчезал.  

– Кяром, а ты помнишь тот день, когда Михмил и его сестра прибыли к нам? – спросил тщедушного мужичка с козлиной бородкой, только что усевшегося за столик, хозяин трактира.  

Прищурив глаза от удовольствия, Кяром, втянул пенку с поставленной перед ним кружки тонкими губами, и ответил:  

– Конечно, помню Вороб. Тогда восемь лет назад я ещё плавал на своей «Ласточке» и одним из первых обратил внимание на этот странный густой туман, из которого показался их кораблик. Раньше такого не видел. А уж я калач тёртый.  

– Ты про кораблик или про туман?  

– Угу, – довольно кивнул выпивоха делая большой глоток янтарного напитка.  

Многие сидевшие в зале перестали болтать между собой, предвидя интересную историю. Тем более, что Михмил был притчей во языцех и о его таинственном появлении многие были наслышаны. Кяром же мелкими глотками попивая пиво продолжил:  

– Светловолосая Ану стояла на носу их судёнышка и когда кораблик, словно сквозь молочную завесу выплыл из мглы, и вошёл в порт, улыбнулась мне первому. Честное слово!  

– Э-э-эх! – горько вздохнул старик, в коричневом капюшоне, седевший за соседним столиком. – Ану была хорошей женщиной и не заслужила такой судьбы…  

– Кищьлигом, а ты ведь тоже был тогда в порту, – перебил хозяин старика. – Помнишь их странную лодочку?  

– Помню Вороб. Конечно, помню. И даже помню, какая суматоха поднялась, когда они сошли на берег. Диковинный корабль, два статных иностранца, да ещё одеты так… нелепо.  

– Странная-то она странная, но паруса как у каравеллы. Да и проплыть, ей, видать пришлось немало, – в свою очередь перебил Кяром.  

– Ты про что это? – подал голос, тревожно замерший у окна Ров потянув ворот потерявшей цвет рубахи с завязками вокруг шеи.  

– Да про кораблик их.  

– А чего о нём говорить? Барон приказал судно затопить, когда понял, какие ценные гости к нам нежданно-негаданно заявились, – протирая кружку, хрюкнул Вороб.  

– Да, только сначала с кораблика кучу всякого скарба вынесли, – добавил замерший у стойки Ноипш зыркая по сторонам.  

– Всё это происки дьявола вот те крест, – пьяно икнул за дальним столом, Китанаф взъерошив волосы на голове. – Михмил и сестра его посланцы Преисподней не иначе.  

Стукнув пустой тарелкой о столешницу, крепкий парень с глубокими складками на лбу злобно глянул на пьянчужку.  

– Да закрой ты свой рот! Сам ты посланец Преисподней! Ану вылечила мою мать, а между прочим наши лекари ей уже священника звать посоветовали. Болтуны вы все и трусы!  

– Успокойся Цензук, – похлопал соседа по столу щекастый мордоворот с блестевшей в свете факелов лысиной. – Михмил и его сестра всё-таки не так просты, как тебе кажется. Эти их реликвии… они некоторым образом даже пугают.  

Глубоко вздохнув, Цензук, повернулся к говорящему:  

– Про что ты Киньлем?  

– Ну, плоская коробочка, с мигающими огоньками которую он всё время крутил в руках, странный браслет с цифрами на запястье, я уж молчу про эту его колдовскую палку мечущую огонь и молнии, которой он в одиночку положил половину баронской охраны, когда они попытались его арестовать.  

– Да, да, вы абсолютно правы милейший, – поддержал, мордоворота сидевший за бочкой у самого входа тощий человек в чёрной шляпе с острой тульей. – Не будь я Ракетпа, но Ану ведьма. При мне она спасла руку повредившему конечность грузчику. Просто достала из своей сумочки бутылёк, который странно зашипел и залил рану пеной. Вы слышите? Пеной! Кровь остановилась, и грузчик, между прочим, до сих пор в порту работает. Разве такое возможно? Чертовщина! Ампутация, только ампутация могла спасти ему жизнь.  

На некоторое время под сводами трактира воцарилась тишина, только слышно было потрескивание факелов, да довольное бульканье Кярома. Жирная муха лениво кружилась под люстрой в центре помещения, то взлетая, то опускаясь вниз и уворачиваясь от энергичных хлопков посетителей.  

– Однако барон наш, сеньор Цежл, быстро понял, как Михмила использовать, – нарушил молчание Наретев, по привычке касаясь пальцами уродливого шрама на щеке. – Чудные пружины в арбалетах, ускорившие заряжание, хитрое крепление для доспехов – капля в море. Смотрите как замок-то перестроили и фортификация какая чудная его охраняет. Враг теперь прежде чем до ворот добраться большую часть людей под стенами положит…  

– А чего только стоят морские караваны через Чёртову мельницу? Раньше-то мы туда даже весной и летом не совались, боялись, что корабли в труху перемелет, а теперь почти четыре месяца экономим на дороге и рынок Сиреллы наши товары заняли прочно, – согласно кивнул Кяром, вытирая губы засаленным рукавом. – Тишь да гладь на море, Михмилу не нужна, он будто сквозь толщу воды видит и погоду предсказывает не хуже жрецов.  

– И всё же бедняжку Ану жаль, снова вздохнул Кищьлигом. – Если бы не тот пожар, где детишки пострадали, она бы дыма не наглоталась. Не наглоталась, в госпиталь папаши Наталраша бы не попала. Не попала, не подхватила бы там чуму.  

– Да, тогда Михмилу не пришлось бы в кабалу попадать, надеясь на излечение своей сестры, – вступил в беседу Кярбод, шмыгнув мясистым носом. – А ведь как барон с братцем складно пели ему. «Ты главное служи нам верно, а уж Ану мы вылечим, в два счёта, не пройдёт и пары месяцев как она будет на ногах».  

– Тс-с-с! – раздалось со всех сторон. Все с тревогой, но без ненависти глядели на Кярбода.  

– Я ничего не слышал уважаемые! – успокоил всех Ноипш. – Мне самому эта семейка плешь проела.  

Кашлянув, человек в серой шёлковой мантии, занимавший единственный отдельный столик накрытый подобием скатерти, нарушил тишину:  

– Барон обещал Михмилу вылечить сестру. Даже пригласил господина Киннешома – большого специалиста в излечении Чёрной смерти.  

– И обманул! – взвился со стула Цензук. – Обманул!  

– Тише ты! Тише! – усадил на место парня Киньлем, бросая озабоченный взгляд на Ноипша. – Вдруг кто услышит?  

Но сосед его не успокоился, выскочив на середину таверны, он указал пальцем на господина в шёлковой мантии – пожилого мужчину с болезненно бледным лицом и худыми руками, торчавшими из широких рукавов.  

– Между прочим Ану спасла и твою дочь Кинтевос! Что бы с ней стало? – Да и тебя был чахотка давно доконала без её лекарств!  

Снова кашлянув, тот согласно кивнул и тихо произнёс:  

– Я знаю.  

Пожевав бедно-синими губами, он поднял лицо от стеклянного бокала и, увидев, что весь трактир уставился на него, добавил:  

– Я не мог ничего сделать. Я даже не видел госпожу Ану после того как её перенесли в замок. К ней никого не пускали. В коридорах стражу поставили.  

– Михмил три месяца исполнял всё приказы барона, – облокотившись на стойку, задумчиво произнёс Ноипш. – Сутками не вылазил из мастерской, чем-то там стучал, печь работала круглосуточно, а баронские гонцы что-то постоянно приносили и уносили, скрываясь за тяжёлыми дверями. А потом, он попросил о свидании с сестрой. Ему отказали. Михмил попытался прорваться к ней и его вышвырнули из замка. Я сам видел.  

– Тогда Михмил взорвал мастерскую, – продолжил Кинтевос, водя длинным пальцем по лужице разлитого на столе вина. – Я никогда не видел барона в таком гневе. Думал, его удар хватит.  

Многие в таверне заохали, заахали, а хозяин так и вовсе забыл снять с огня закипевший глинтвейн. Когда пена залила пламя, Вороб чертыхнулся и затушил его грязным полотенцем.  

– Мы убили свет. Свет, исходивший от этих двоих, – с горечью сказал Кинтевос. – Сколько добра они сделали нам за эти годы просто так, бесплатно, безвозмездно, от души.  

Собравшиеся согласно покивали головами.  

– Аааа, можно мне ещё пивка! – нарушил молчание Кяром.  

Осуждающие взгляды скрестились на нём словно клинки, но мужичок, поёжившись от пробежавших по спине мурашек, глупо улыбнулся и пояснил. – Нет, ну правда пить очень хочется.  

Вороб стукнул полной кружкой по столу Кярома пролив напиток, и забросив обгоревшее полотенце на плечо сказал:  

– Вот тогда барон и натравил на Михмила своего братца Тсидаса.  

– Живодёра! – скривив губы, бросил Цензук не понижая голоса. – Сколько он невинных в своём подвале запытал до смерти, только бог знает.  

– Хм, скорее дьявол, – поправил парня Кярбод, – пощупав шею, на которой остался след от веревки, наброшенной на него людьми Тсидаса несколько лет назад. – Михмил угодил в клетку в центре площади, после того как баронский брат над ним поизмывался со своими палачами.  

– А пиво-то удалось Вороб! Или ты просто разбавить его забыл! – снова некстати ляпнул Кяром, смешно втягивая губами белую пену.  

– Старая калоша! Заткнёшься ты или нет? – раздражённо оборвал старьёвщика Ров, вздрогнув от мелькнувшей за окном тени.  

– А я что? Я ничего? Пью молча.  

– Я не был на площади, как там всё произошло? – спросил Цензук, опустившись на свой табурет.  

– Я был, – произнёс Наретев. – Вместе с Кинтохо мы обменивали у торговцев беличьи шкуры на продукты.  

Кинтохо – мрачный здоровяк с тяжёлой челюстью и порванным правым ухом, утвердительно кивнул головой.  

– Живо… Тсидас, вместе со своей подружкой Ахюлш прогуливались по торговым рядам и брали с прилавков, что хотели. Когда они поравнялись с Михмилом тот вырвался и голыми руками свернул шею толстому говнюку. Железные прутья клетки полетели в стороны словно валежник.  

Кто-то в зале снова ахнул, кто-то присвистнул. Ноипш подмигнул рассказчику и поднял руку с кружкой над головой как бы прося продолжать его.  

– А что произошло? – задал вопрос Цензук.  

Кинтохо разлепил губы, прочистил горло, которое очень редко издавала членораздельную речь и на удивление чистым красивым голосом произнёс:  

– На шее баронской подружки была цепочка принадлежащая госпоже Ану. Я хорошо запомнил её, ведь на ней были подвески из чудесных птичек и животных. У нас таких не водится.  

– Михмил выдернул меч из ножен Тсидаса, сорвал цепочку с шеи бабы и расправился с охраной барона, – продолжил Наретев. – Я никогда не видел, чтобы человек так двигался – быстро и не совершая ни одного лишнего действия. Первого охранника он ударил снизу, под защитный панцирь, а второго сбил с ног… ударом ноги.  

– Ноги? – удивился Ров.  

– Да, ноги. А затем добил мечом. Даже цепи на руках не помешали ему.  

– А потом? – раздалось в зале.  

– Он скрылся, зарубив ещё двоих стражников у моста. Охрана барона ищет его. Надеюсь, парень уже покинул город, – закончил рассказ Кинтохо. – До сих пор помню, как он в своих лохмотьях несётся по мостовой.  

Дверь таверны громко хлопнула, ударившись в стену и на пороге возник раскрасневшийся и взмокший Тумалаб.  

– Сидите?! А стражники, между прочим, загнали Михмила в заброшенный дом возле ночлежки Аграки. Начался пожар!  

Людей как ветром сдуло. Буквально за минуту трактир опустел. Все бросились на другой конец города, беспокоясь за судьбу Михмила. Даже Вороб оставил своё рабочее место, свои драгоценные вина и тонкостенные стеклянные бокалы, подаваемые в торжественных случаях и то не каждому посетителю.  

В зале, за столами остались только трое: допивавший пиво Кяром, закинувший ногу на ногу Цензук и печально опустивший голову на руки Кинтевос.  

Довольно крякнув и смахнув пену с бородёнки, Кяром шумно отодвинул стул и остановился напротив господина в мантии.  

Не глядя на подошедшего, Кинтевос вынул из широкого рукава свёрнутый пополам листок, и положил на край стола. Кяром, кивнув, быстро спрятал свёрток под одеждой. Проходя мимо Цензука, он взял из его ладони, маленький металлический предмет, улыбнувшись ему одними губами.  

Дверь открылась, выпуская старьёвщика в темноту. Холод немедленно забрался под одежду, а улица дохнула зловонием канализации.  

Отвязав лошадок, мужичок забрался на козлы повозки и, распивая песню про бравого моряка, полюбившего дочь морского царя, направил её к выходу из города. У ворот его, конечно, остановили стражники.  

– Эй, старая калоша, куда это ты собрался на ночь глядя?  

– Куда, куда на кудыкину гору служивый. Вот взгляни, у меня есть пропуск от самого господина Кинтевоса. Там и печать имеется.  

Мельком взглянув на документ при свете факела, капитан стражников приказал открыть ворота, махнув вслед неказистой повозке старьёвщика. Он знал, что в последние три часа она стояла возле трактира Вороба и его люди уже пару раз обыскивали её на предмет обнаружения беглеца. Поживиться там всё равно было нечем. Один старый, никому не нужный хлам, пропахший сыростью и молью.  

* * *  

Спустя полчаса, когда город скрылся из виду, Кяром постучал по стенке повозки и произнёс:  

– Отъехали достаточно. Михмил, можешь вылезать. Устал поди там в тесноте-то? Здорово ты придумал повозку на видное место поставить!  

– Сколько раз тебе говорить меня зовут Михаил, – ответил хриплый простуженный голос.  

– Мих… Михмил… не выходит у меня!  

– Ладно. Вылезать не буду. На всякий случай. Ключ достал?  

– Конечно. Кяром просунул пальцы в отверстие в сидении.  

Раздался металлический щелчок и облегчённый вздох.  

– Цензук молодец. Ключ и правда подошёл.  

– Конечно, подошёл. Ты бы слышал, как он вас с госпожой Ану защищал в трактире! Кстати они там вместо тебя какого-то бездомного беднягу подожгли.  

– Мою сестру звали Анна, – раздражённо прервал старьёвщика Михаил.  

– Анна. Я запомню. Многие горюют по ней.  

– Я знаю.  

– Хорошо, что мы смогли достать металлический лист. Если бы не он, стражники покололи бы тебя копьями, осматривая повозку.  

– Да, спасибо тому бедняге, руку которого спасла сестра в порту. Знаю, что любое железо у вас дорого.  

– Да и Кинтевос не подвёл, его пропуск сработал. Хотя честно скажу, поджилки у меня тряслись.  

Некоторое время они ехали по раздолбанной дороге молча. Мимо проносились обрушившиеся хижины, заброшенные поля – результат политики барона. Крестьяне бежали отсюда куда подальше, а те, что не могли, шли вместе с семьями в город, устраиваясь на любую работу даже за еду. А ведь всего двадцать лет назад здесь всё было по-другому. Золотом колосились поля, по ровным дорогам ездили многочисленные экипажи, а в ухоженных усадьбах смеялись счастливые дети.  

– Возьмёшь меня с собой?  

– Куда?  

– Туда откуда вы пришли. В другой мир.  

Михаил закашлялся внутри повозки то ли от попавшей в нос пыли, то ли от удивления.  

– А с чего ты взял, что мы из другого мира?  

– Я же не дурак. Знаю. А что вы искали здесь?  

Некоторое время ответа не было, а потом Михаил сказал:  

– Мы с Анной учёные и изучали одно таинственное явление, благодаря которому несколько веков назад исчез декабрист Алексей Верховской.  

– Туман?  

– Ну, это не совсем туман, но в общем да.  

– А кто такой декабрист?  

– Не важно.  

– Ладно. Нашли то что искали?  

– Нет, никаких следов. Наверное, Верховской оказался гостем в другом мире.  

Мимо пролетела ночная птица, громко ухая. С большим трудом возница удержал испугавшихся лошадей.  

– А как у вас там?  

– Знаешь, по-всякому.  

– Так ты возьмёшь меня с собой?  

– А как же твоя дочь?  

– Я благодарен вам с Анной, что вы тогда спасли меня. Если бы не вы, старый Кяром так и умер бы на тех скалах от голода и жажды. Но дочь моя уже взрослая женщина, у неё семья, дети. Я же одинок.  

– А ты достанешь лодку?  

– Моя «Ласточка» готова к путешествию. Отстроена вновь. И хоть из-за того кораблекрушения руки мои не так сильны как раньше и море я променял на эту чёртову телегу, у меня есть ты. Неужели не поможешь старику поднять парус?  

– Конечно помогу.  

– Вот только сможем ли мы найти этот туман?  

– Это я тебе обещаю.  

Лошадки дружно цокали копытами по дороге, оставляя позади милю за милей, всё дальше отдаляясь от злополучного города. Двое людей, которых они везли, больше не разговаривали. Каждый думал о своём. Кяром одновременно страшился и желал увидеть новый мир, из которого пришли его друзья, серьезно размышляя о том какую обувку, прихватить с собой. Михаил с горечью винил себя за смерть сестры, которую, он не уберёг, с которой не попрощался. И всё повторял про себя строки из любимого стихотворения Анны:  

Одну тебя в неверном вижу сне;  

Задумаюсь — невольно призываю,  

Заслушаюсь — твой голос слышен мне