После боя

Отложив деревянную ложку в сторону, младший унтер-офицер, разгладил тыльной стороной ладони седые усы и начал рассказ:  

– Произошло это аккурат после Бородинского сражения. Баталия была жаркая и пушечку нашу на куски разорвало. Меня тоже тогда неплохо приложило. Контузило, так что несколько часов без памяти провалялся, пару рёбер сломал, врач потом из груди три осколка вытащил. Говорил неглубоко в мясо они вошли, но всё же …  

– Егорыч ну не тяни, рассказывай давай! – без страха прервал фейерверкера молодой курносый солдатик за что тут же получил деревянной ложкой по лбу от сидящего рядом и помешивающего в котле похлёбку подпрапорщика.  

– Я и рассказываю, – улыбнулся в усы старый солдат. – В общем, очнулся в темноте. Хоть глаз выколи ничего не видно. Я даже испугался вначале, думал, что ослеп.  

– Ну, ну! – подбодрил унтера облокотившийся на ствол пушки фельдфебель Мирон с волевым подбородком. – Неплохое начало.  

– Когда глаза привыкли, понял, что лежу на земле вповалку с трупами. Тут тебе вперемешку и наши и французы. Запах мертвечины в нос бьёт, ужас. Ты-то его Семёныч знаешь, – кивнул подпрапорщику старый солдат. – Тебе самому на моём месте побывать пришлось.  

– Ещё как знаю, – стряхнув с ложки капли густой похлёбки, Семёныч, сжал тонкие потрескавшиеся губы.  

– В общем, лежу среди мертвецов, а вокруг тишина. Ненадолго, я снова сознание потерял, а когда очнулся… – старик, сделал глубокую паузу, обведя глазами солдат вокруг очага. – Когда проснулся, услышал странные звуки. То ли треск, то ли щёлканье. Знаете, как будто лопается что-то сочное или рвётся. И ещё урчание, словно кота за ухом гладишь, только громче и продолжительнее.  

– Ну, понятно дело собаки попировать сбежались или волки! – снова не стерпел молодой солдатик, которого все называли Каблуком.  

– Да охолонись ты сопляк! – прервал его фельдфебель. – Ещё раз старших перебивать станешь, выпишу тебе два наряда, вне очереди. Возле ямы выгребной поставлю.  

Мирон был дядька не злой, сам из деревенских и Каблука скорее пугал для порядка, дисциплины ради. Уж очень парнишка прыткий был, а это в солдатском ремесле иногда чревато. Порядок знать надо.  

Когда вокруг костра снова зазвенел тишина, Егорыч, продолжил:  

– Не волки это были братцы, не волки. Не было их в окрестностях Бородинского поля никогда. Я узнавал.  

– Неужели псы дикие оголодали? – удивился по виду нескладный унтер по имени Фёдор, замерший по левую руку от рассказчика.  

Молодой да ранний – уже и пару пальцев на руках потерять успел и благодарность от генерала Аракчеева получить. Водянисто-серые его глаза внимательно глядели на Егорыча.  

– Нет. Сразу, я вылезти из под трупов не смог. Завалило меня крепко. Ухитрился спихнуть лежащего на мне француза и сдвинуть в сторону Митяя, который вместе со мной к пушке был приставлен. Ему бедняге почитай голову оторвало, держалась на одном лоскуте. Сумел сесть, но ноги выше колен крепко застряли (это я только потом понял, что мой сапог в портупее одного из мертвецов крепко запутался), да ещё боль в груди и рёбрах была адская. Ворочая тела, устал так, что сто потов с меня сошло.  

– А треск продолжался? – спросил Семёныч, сдвинув фуражку на затылок.  

– Да, но он уже превратился в хлюпанье и чавканье. Когда я сел, то тучки на небе разошлись, и всё поле передо мной как на ладони предстало. Вот те крест. Позиция-то наша как раз на возвышенности была. Сам Раевский выбирал.  

Все солдаты почтительно закивали головами, вспоминая храброго генерала вместе с солдатами плечом к плечу бившегося с французами.  

Кашлянув, фейерверкер продолжил:  

– Картинка я вам скажу, была не из приятных. Всё полюшко трупами завалено и только металл на ружьях, пряжках и пуговицах мундиров, бликовал этаким мёртвым светом. У меня аж мурашки по спине побежали.  

– А чавкал-то кто Егорыч? – не выдержал фельдфебель Мирон, сделав шаг вперёд.  

– А вот это братцы, я понял не сразу. Бородино уже начало покрываться туманной дымкой и вот в этом мареве, метались какие-то тени. На четырёх лапах, да. Но не собаки! Крупные, что наш телёнок, на длинных конечностях и спина этаким горбом выгибалась. Двигались они быстро, и насчитал я этих тварей полдюжины.  

– Ээээ, Егорыч, это, поди, тебе всё со страху привиделось? – засмеялся фельдфебель, откусывая от краюхи хлеба удерживаемой в руках, добрый кусок.  

– Нет, Мирон. Не привиделось. Ты меня знаешь, я труса никогда не праздновал.  

– Это да. Ну, может от контузии мозги-то тебе стрясло. Сам же сказывал, – сконфужено добавил фельдфебель, почесав затылок.  

– Дослушай сперва, – чуть обиженно сказал старик, поплотнее запахивая накинутую на плечи серую шинель. Скоро, я разглядел, что делали эти твари. Они жрали трупы, перемещаясь от тела к телу. Глаза у них горели таким зелёным огнем, словно гнилушки на болотах. Одна из этих страхолюдин оказалась напротив меня.  

Разведя руки в стороны, фейерверкер привстал со своего места, обращаясь к товарищам:  

– Это точно была не собака. Здоровенная, морда вытянутая, но глаза крупные как блюдца, а зубы с мою ладонь. Да ещё лапы длинные, будто не по размеру, с крупными крючками когтей. И запах, этот запах, я запомню навсегда.  

– Псиной несло? – брякнул Каблук.  

– Нет. Чем-то таким странным, ненашенским. Вот те крест.  

– Ну а дальше что? – разливая похлёбку по солдатским котелкам, спросил Семёныч.  

– Эта образина надо мной замерла и будто обрадовалась, что я живой. Стояла так некоторое время и просто смотрела, будто понимает чего. Только слюни её на меня капали. Жутко было братцы. Я подумал, что просто так на корм неизвестной твари не пойду и, нащупав обломок штыка, засадил ей его под рёбра, ну там где сердце.  

– Убил? – спросил фельдфебель, отправляя в рот ложку горячей похлёбки.  

– Если бы. Тварь даже не дёрнулась. Заговорённая она что ли. Я уже начал прощаться с жизнью и тут…  

Сделав новую эффектную паузу и убедившись, что глаза собравшихся у костра солдат направлены только на него, Егорыч продолжил:  

– Раздался выстрел и хищник дёрнулся. Левый бок его задымился, и он длинными прыжками умчался прочь. Я перевёл дыхание, привстал и увидел, что всё твари бегают по кругу вокруг человека.  

– Человека? Кто-то ещё выжил? – спросил Мирон, выливая в ложку остатки похлёбки из котелка и отправляя её в рот.  

– Слушай дальше. Хищники так и кружились вокруг этого незнакомца. Он был вооружён. В правой руке палаш, а в левой пистоль, только я такого раньше не видел.  

– На голове фуражка, как у нас или кивер? – спросил Федор, наклонившись вперёд.  

– А может не солдат, а крестьянин? – встрял Каблук.  

– Дурак ты паря, – засмеялся фельдфебель, уткнув кулаки в бока. – Ну, какой деревенский с палашом и пистолей?  

– Да я ничего…  

– Ну, вот и молчи. Помнишь, что я тебе обещал?  

Фейерверкер тем временем продолжил:  

– Кажется, был кивер с серебряным шнуром у виска. Одна из тварей осмелела, и он снёс ей морду точным выстрелом, а затем застрелил ещё в одну, попытавшуюся цапнуть его за ногу.  

– Стоп! Стоп! Ну, тут Егорыч ты заливаешь! – уверенно прервал рассказчика фельдфебель. – В пистоле-то один заряд, перезарядить треба. Монстры-то поди твои не дали бы это сделать?  

– Вот те крест старшой! Два выстрела было, два.  

– Ну, подожди Мирон не перебивай. Интересно же, – успокоительно поднял руку унтер Фёдор. – Продолжай старик.  

– Я всё пытался ноги вытянуть, да никак. А незнакомец тем временем отбросил пистолю и начал рубиться с тварями клинком. Одной снёс башку, а вторую заколол. Образины эдак тонко, противно завыли и бросились от него в мою сторону. Незнакомец за ними. Твари огрызаться. Возле меня они как раз и схлестнулись. Офицер это был точно. Темнота мне мешала лицо его разглядеть и мундир, но эполеты увидал.  

– Из нашенских или кавалерии? – спросил Митрич, подбрасывая в костёр дровишек.  

– Да не разглядел я. Может из кавалерия, может из драгун. Короче ему темнота не помешала зарубить хищников, да так ловко, что я такого фехтования и не видел никогда. Раз, два и готово. Ни одного движения лишнего. Будто знает заранее все их животные ухватки и привычки. Я если честно опешил. Даже забыл на помощь позвать, чтобы он подсобил мне. Когда всё закончилось незнакомец вернулся за пистолей, а мне что-то так заплохело, что я закричал. Дескать помоги, не оставь ближнего на смерть. И зря!  

– В костре громко треснуло полено, подбросив в воздух облачко искр. Все собравшиеся у костра дружно вздрогнули.  

– Фу ты господи, чуть исподнее не замарал, – рассмеялся фельдфебель, похлопав по плечу стоящего рядом с ним солдата в кивере опирающегося на ружьё.  

– Почему зря? – тихонько произнёс молодой унтер Фёдор.  

– Прямо у меня за спиной раздалось рычание и, обернувшись, я остолбенел, – пояснил Егорыч. – Я и глазом моргнуть не успел, а новая тварь нависла надо мной. Только эта была раза в два больше предыдущих. Я снова завопил, не скрою, на этот раз от страха. Незнакомец тоже кричал, пытался привлечь внимание хищника, но что он орал, не расслышал. Тварь не отвлеклась, она только легонько морду повернула, а потом наотмашь саданула меня по голове. Слава богу, удар получился не точный (пушечное колесо торчащее из земли подсобило), а иначе она бы мне башку-то отчекрыжила на раз. Но и этого хватило – рот мой наполнился кровью, голова закружилось и теряя уже сознания, я увидел стоящего между мной и монстром незнакомца, а потом услышал пронзительный вой боли. Наверняка тот вогнал ей палаш в сердце. Если оно у ней есть, конечно.  

– Этот-то раз ты его разглядел? – снова спросил Мирон.  

– Да куда там. Меня так по голове приложили, что я сознание потерял. Очнулся только тогда когда меня драгуны из 10-го Сибирского вытащили и к дохторам доставили. Да и спиной ко мне мой спаситель стоял. Запомнил только подвеску на палаше. Она прямо перед носом моим болталась.  

– И что за штучка? – полюбопытствовал Семёныч, выпуская сквозь зубы облако табачного дыма.  

– Интересная такая, серебряная. Изображение совы вцепившейся лапами в морду дракона. Никогда такой не видал.  

– Да, повезло тебе старому. Если не приврал, конечно, – закончил вечернее посиделки фельдфебель, принявшись раздавать команды, назначать часовых и наряды на следующее утро.  

Среди начавших расходится солдат, проскакивали смешки и недоверие.  

Оставшись один, фейерверкер вспомнил, что так и не поужинал.  

– Приврал, приврал, – обиженно произнёс старик себе под нос. – Очень надо. Никто не верит. Будто я сумасшедший! – Егорыч вздохнул и взял стоявший у ног котелок стал без аппетита есть остывшую похлёбку. – Эх, стал ты на старости лет пустобрёхом.  

Спустя минуту, напротив него замер подпоручик Бийский. Унтер вскинулся, даже часть супа выплеснул на траву.  

– Ваше Благородие, фейерверкер Лопатин…  

– Да сиди, сиди Лопатин, – успокоил его офицер. – Опять сказки свои травил? Ладно, ладно не обижайся. Ты кажется, после Бородинской выжил, и спасли тебя драгуны из 10-го Сибирского? Так?  

– Так точно.  

– К нам по штабным делам прибыло два офицера из этого полка. Не лишним будет отблагодарить их за своё спасение. Я знаю, ты хотел.  

– Спасибо Ваше Благородие. Буду рад, – выкрикнул Егорыч, одевая фуражку на седую голову.  

– Тихо, тихо. Ночь уже. Иди, разрешаю. Их палатка рядом с моей. Найдёшь. Трапезничают они. Старший у них там некто Соболев.  

Обрадованный старик бегом бросился через весь лагерь к палатке подпоручика Бийского. Рядом с ней натянули ещё одну, чуть побольше. У костра замерли два офицера – молодой длинноносый подпоручик и штабс-капитан постарше. Нервно поправив мундир и фуражку (всё-таки офицеры в серьёзном звании) Егорыч печатая шаг, вышел к костру.  

– Ваше Благородие фейерверкер Лопатин прибыл…  

Штабс-капитан приложил палец к губам и сделал пронзительное тс-с-с-с! На что подпоручик рассмеялся.  

– Потише унтер, спят уже все. Ты тот самый солдат которого мои драгуны четыре года назад с Бородинского поля привезли? – спросил старший внимательно рассматривая старика. – Раненных-то считай к утру совсем и не осталось. Кого забрали сразу, кто на поле умер. Жаркое дело было, сам знаешь. А тебе смотрю, повезло.  

Штабс-капитан был мужчиной среднего роста, с широкими плечами, которые гармонично подчёркивали массивные эполеты из канители. Пронзительные серые глаза и галочка шрама на левой щеке дополняли его бравый облик. Красавец, наверняка девки Соболева любили.  

– А что с тобой там произошло? Подпоручик Бийский говорил, что волки вроде напали?  

– Никак нет, Ваше Благородие, не волки.  

– Псы голодные? – предположил молодой офицер, наяривавший с аппетитом из котелка.  

– Нет, не псы.  

– Хм, а кто ж тогда? – спросил штабс-капитан, вставая с массивного полена на котором сидел.  

– Не знаю, как лучше сказать Ваше Благородие. Твари какие-то. Странные, не слышал я даже про таких. Морды зубастые, лапы длинные, размером с телёнка и глаза зе…  

– Да, поди, показалось тебе унтер? – сделав шаг к фейерверкеру, дружелюбно произнёс штабс-капитан. – Привиделось от ран.  

Старик не собирался грубить офицеру. Так и до трибунала недалеко. Однако был твёрдо намерен ещё разок возразить. Из вредности. Делал он это скорее уже по привычке и в силу своего возраста. Всё равно же не верят! Набравшись смелости, Лопатин набрал воздух в лёгкие и… удивлённо спустил его сквозь зубы.  

Взгляд старика упал на палаш в ножнах на боку Соболева. Точнее на навершие, с которого свисала массивная подвеска с совой, вцепившейся в морду дракону.  

– А-а-а, Ваше… – только и смог произнести старик.  

Штабс-капитан же, мельком взглянув на доедавшего ужин подпоручика, похлопал Егорыча по плечу и весело подмигнул ему.  

– Говорят ты под Варшавой когда убили офицера командовал целой батареей и положил половину роты французов? Не зря я тебя той ночью спас. Служи, – одними губами произнёс Соболев. – Но не болтай лишнего. Тебе не привиделось, но знать об этом всем, не обязательно.  

Приятное ощущение наполнило фейерверкера с головы до пят. А как же? Ему верят, хвалят и он не сумасшедший. Не сумасшедший!!!  

Расплывшись в улыбке, старик ещё раз набрал в лёгкие воздух и рявкнул во всю глотку:  

– Вы правы, Ваше Благородие, привиделось мне! Контузило видать!  

– Тсссс! – зашипели на него уже оба офицера.  

* * *  

Вернувшись к себе, фейерверкер, вповалку устроился среди спавших солдат, и некоторое время просто лежал, смотря на звёзды. Сегодня он был счастлив.  

Вот мне уже шестой десяток, а как многого я не знаю, – думал Егорыч. Про тварей этих жравших трупы и не слышал никогда. Отсель такая мерзость взялась? Кто такой этот штабс-капитан Соболев и чем он занимается? Неужели охота на монстров его профессия? Вряд ли. Офицер он боевой, сразу видать. Век живи, век учись. В любом случае спасибо ему. Монстры бы съели фейерверкера Лопатина и не подавились старыми косточками.  

Привычно вздохнув, старик заснул крепким, спокойным сном человека у которого на душе нет никакой тяжести. Была, но растворилась бесследно. И впервые, за долгое время, ему не приснилась та страшная ночь на Бородинском поле.