Мизери

Дождливым вечером пятницы Тристрам неожиданно увидел собственное лицо в экране монитора и понял, насколько сам по себе он бездарность, а его жизнь ничем не примечательна. Он ненавидел свой чересчур басистый голос, свою внешность, своё тело, свою манеру говорить. Он ненавидел себя и презирал всю сознательную жизнь, заводя себе кумиров и стараясь походить на них во всём, но оттого выглядел лишь глупее. Его паранойя заставляла смотреть с презрением на всех людей, поскольку ему казалось, будто все смеются над ним: коллеги, прохожие, соседи, немногочисленные друзья. Иногда ему казалось, будто против него существует заговор, что его тайно стараются унизить. Оно и не удивительно, ведь только унижения достоин человек, подобный ему.  

Тристрам скосил взгляд на стоящие рядом на столе электронные часы. Последние пятнадцать минут рабочего дня он провёл в таком положении: руки над клавиатурой, взгляд прикован к часам, чтобы случайно вновь не увидеть собственное отражение в черноте монитора. Тристрам подумал, что это и называется депрессией, когда человек переполняется отвращением ко всему, в первую очередь к самому себе. Неужели это нужно терпеть? Нельзя ли как-нибудь со всем покончить и поскорее выздороветь, чтобы послать это мерзкое чувство куда подальше?  

Он выскочил из здания офиса прямо под проливной дождь, не забыв поднять воротник куртки. Улицы были пусты, дороги превратились в реки, а небо кровоточило серостью и холодом. Тристрам быстро шёл по узким улочкам города, стараясь понять, как долго продлится это состояние. Скорее всего, это какая-то простуда и не более. Да, он, наверное, подхватил что-то, поэтому теперь так переживает из-за какой-то ерунды. А раз это болезнь, значит, должно быть и лекарство. От всего существует таблетка. Таблетка, чтобы оцепенеть. Таблетка, чтобы отупеть. Таблетка, чтобы стать вообще кем угодно. Это и есть медицина.  

Промокший насквозь, Тристрам заскочил в одну из аптек, несколько букв в неоновой вывеске которой не горели, из-за чего надпись читалась как "АЕКА". Внутри никого не было.  

Побродив между прилавками, он наконец подошёл к кассе и попросил молоденькую девушку дать ему каких-нибудь таблеток от депрессии. Та удивлённо вздернула брови и взглянула на Тристрама. С его лица текли дождевые капли, а черные волосы походили на мочалку.  

– От депрессии, сэр? – уточнила девушка в белом халате.  

– Ну да, – кивнул Тристрам. – Знаете...  

Он описал ей все свои симптомы: безразборная ненависть, злоба, подавленное настроение, раздражительность.  

– Последние несколько дней я не могу смотреть на себя в зеркало, – объяснял Тристрам. – Я боюсь собственного отражения, потому что мне противно. Я всё чаще думаю, что проживаю жизнь впустую, сидя на жопе в офисе и занимаясь непонятно чем. Вы читали "Хьюментари"? Клянусь, мне стало казаться, что главный герой списан с меня. Я апатичен, мне на всё наплевать, но при этом я не могу уснуть по ночам, мучаясь из-за всякой ерунды. Не знаю, как ещё вам объяснить...  

– Возможно, вам необходимо успокоительное, – пожала плечами девушка. – Это всё нервы. Со временем пройдёт.  

– Ну уж нет, я не могу ждать. Работа, сами понимаете. Меня достало сидеть, пялиться в экран и думать, насколько я бездарен. Если вы считаете, что мне нужно успокоительное, то пусть. Только дайте мне что-нибудь надёжное, чтобы точно сработало.  

Девушка пробормотала что-то вроде "попробую поискать", а затем принялась лазить по полкам, стараясь отыскать подходящий препорат. Тристрам, как змея, наблюдал за её поисками, нервно барабаня пальцами.  

Наконец девушка положила перед ним белую упаковку.  

– Вот, – сказала она. – Совсем недавно завезли.  

Тристрам, словно наркоман, схватил упаковку и принялся жадно читать.  

– "Мизери"? – спросил он, удивлённо вздернув брови. – Это какая-то шутка? Что было в голове того маркетолога, решившего так назвать эти таблетки?  

Он показал девушке переднюю сторону коробки: круглые жёлтые таблетки с черным смайликом сверху. Она лишь пожала плечами.  

– В рекламе они уверяют, что работает безотказно, – сказала она, а затем посмотрела на Тристрама. – Вы брать будете?  

Тристрам ещё немного повертел в руках упаковку, рассматривая смешные таблетки, а затем всё-таки заплатил и, сунув коробку в карман, вновь затопал под дождём в сторону дома – высокой серой многоэтажки на перекрёстке.  

– Мизери, – сказал он, поднимаясь на лифте, и улыбнулся. – Ирония зашкаливает...  

Дома он порвал упаковку после безуспешных попыток открыть её нормально. Внутри оказалось шестнадцать жёлтых таблеток с рисунком улыбающейся рожицы поверх, по восемь в двух пластинках. В инструкции Тристрам прочёл, что одной таблетки в день достаточно для взрослого, чтобы "улучшить настроение" и "повысить тонус". В инструкции также рекомендовали запивать таблетки водой.  

– Какой-то бред, – сказал Тристрам, глядя на таблетки в руке. Поможет ли? Чёрт, а если нет? Неужели придётся в таком случае возвращаться в аптеку и просить вернуть ему деньги?  

Налив в стакан воды, Тристрам вздохнул и отправил в рот сразу две таблетки, чтобы подействовало наверняка. Следом в его желудке оказалось двести пятьдесят миллилитров прохладной воды. Оставалось только ждать.  

Он лёг на кровать, скрестив руки на груди и постарался согреться. Он не помнил, вызывают ли таблетки сонливость, но совсем скоро глаза его закрылись, и Тристрам заснул под шум дождя снаружи.  

Первое, что прорезало тьму сна, был яркий белый свет и неоновая надпись, переливающаяся всеми цветами радуги: "НАРКОТИЧЕСКОЕ ШОУ". Оглядевшись, Тристрам понял, что находится на сцене, а прямо перед ним стоит микрофон, пока в закрытом ширмой темноты зале ликует и сходит с ума публика. В глаза били софиты, а за спиной стояли совершенно неизвестные ряженые люди с музыкальными инструментами в руках. Тристрам успел заметить рыжего мужчину с невероятно белой кожей, стоящего по левую руку от него в обнимку с электрогитарой. Справа же с ритм-гитарой стоял страшно худой парнишка с не менее жутким макияжем на лице и смертельно бледной кожей. За барабанной же установкой сидел почти голый широкоплечий мужчина с ярко-красными волосами. Именно он почему-то улыбнулся Тристраму и несколько раз ударил по тарелкам. Это был сигнал для всех остальных участников группы, чтобы начать. И ещё до того, как Тристрам успел что-либо понять, его рот открылся сам собой, бёдра качнулись из стороны в сторону и, выставив вперёд ногу, он неожиданно для себя запел. Во сне он не сразу узнал собственный голос – такой уверенный, громкий и с приятной хрипцой, профессионально растягивающий слова и попадающий в каждую ноту. Публика взревела, стоило ему пропеть первый куплет песни, который он слышал впервые в жизни. Когда же начался припев, Тристрам, окончательно осмелев, принялся подходить к самому краю сцены и, нагибаясь, выкрикивать слова в лица обезумевших фанатов. За его спиной громыхали гитары и пылала надпись: "НАРКОТИЧЕСКОЕ ШОУ". После недолгих размышлений, Тристрам решил, что это и есть название его группы. Он пел, прыгал по сцене и вставал в самые гламурные позы, чтобы его таким запечатлели камеры. Шоу было в самом разгаре, когда Тристрам взглянул на свои руки и вдруг понял, что, подобно остальным участникам группы, имеет неестественно бледный цвет кожи. А до плеч у него тянулись оранжевые локоны.  

За пределами сна Тристрама старалась разбудить Эшли. Она трясла его за плечи и звала по имени, пока Тристрам извивался и повторял:  

– Я не хочу просыпаться, я не хочу просыпаться, я не хочу просыпаться...  

С лица его при этом не сходила блаженная улыбка.  

– Тристрам!  

Белый свет потух, и он открыл глаза, чувствую, как бешено бьётся сердце в груди. Над ним нависало обеспокоенное лицо Эшли.  

– Тебе снился кошмар? – спросила она, заботливо проводя рукой по его лицу, покрытому капельками пота.  

– А где шоу? – тупо спросил Тристрам, дико озираясь по сторонам. Он не узнавал собственную квартиру.  

– Какое ещё шоу?  

Тристрам сел на кровати, чувствуя сильную головную боль.  

– Наркотическое...  

Эшли села рядом и приобняла его за плечи.  

– Милый, тебе что-то снилось, – ласково пропела она. – Ты устал на работе, да?  

– Нет... да. Я не знаю.  

Он встал на ноги и принялся мерить шагами залитую серым светом комнату. За окном всё ещё шёл дождь. Значит, он не так уж долго проспал... А спал ли он вообще?  

Тристрам взглянул на Эшли.  

– Где я сейчас был? – спросил он.  

Его вопрос вызвал а неё недоумение.  

– Здесь. На этой кровати, – ответила Эшли неуверенно. – Ты спал.  

– А я точно спал? Здесь не было... моей группы?  

– Что ты несёшь, Тристрам? – Эшли всерьёз забеспокоилась. – Какое ещё наркотическое шоу? Какая ещё группа? Ты бредишь.  

– Возможно...  

Тристрам случайно взглянул на себя в зеркало и тут же ощутил рвотный порыв. Депрессия. Точно. Он болен. Лекарство. Он купил лекарство. Ему нужно лекарство, чтобы вернуться на шоу.  

– Хочешь, я принесу тебе что-нибудь поесть? – спросила Эшли.  

Она подошла сзади и приобняла его за талию. Тристрам продолжал ошарашенно смотреть в зеркало. Волосы. Они должны быть оранжевыми. Но они были черными.  

– Давай, – согласился Тристрам.  

Пока Эшли возилась на кухне, он попробовал снова уснуть. Бесполезно. Если он хочет вырваться из этой реальности, где он бездарность, живущая в многоэтажки и работающая в офисе с утра до вечера, занимаясь неизвестно чем, то ему необходимо снова принять лекарство и наконец успокоиться. Здесь у него нет ничего, а там, куда его отправляют таблетки, его все любят, потому что он рок звезда, чёрт возьми. Он, Тристрам Уайт, стоит на сцене во главе своей группы и поёт, пока его голос вызывает оргазм у публики...  

– Тристрам, – послышался голос Эшли из кухни, – здесь лежали какие-то таблетки. Ты не возражаешь, что я их убрала?  

Убрала? Убрала?! Убрала, чёрт возьми? Это значит, выбросила?  

Тристрам ворвался на кухню подобно разъяренному тигру Альфреда Бестера. Схватив Эшли за плечи, он принялся трясти её и кричать, плюясь слюной:  

– Что значит убрала, тварь? Куда ты их дела?  

Лицо его искажал страшный звериный оскал. Такое лицо можно увидеть только у торчка, дерущегося насмерть за грамм героина.  

– Господи, успокойся! – завизжала Эшли. – Они там, я ничего не делала...  

– Где? – орал Тристрам. – Где эти грёбаные таблетки?  

– Там, там! – Эшли тыкала куда-то пальцем, закрыв от страха глаза и едва не плача. – Прошу, оставь меня в покое...  

Тристрам отшвырнул её в сторону, а сам ринулся к одному из шкафчиков. На средней полке он увидел заветную упаковку с желтыми таблетками. Дрожащими руками он принялся выдавливать сразу все.  

– Ненормальный, – всхлипнула Эшли за его спиной. – Что на тебя вообще нашло?  

– Заткнись, – сказал Тристрам. Рука его постепенно наполнялась таблетками. – Ты понятия не имеешь, что это за лекарство...  

– Ты ведёшь себя как наркоман. Тристрам!  

На секунду он очнулся, взгляд его глаз прояснился, но тут же пелена вновь заволокла собой сознание. Он повернулся к ней, держа в руке горку жёлтых таблеток.  

– Это лекарство, – тихо сказал, почти прошептал Тристрам, – помогает бороться с депрессией. Я не могу без него. С ним у меня есть будущее, есть та жизнь, о которой мечтает каждый. Я устал, Эшли. Я не могу без них.  

– Да что эта за жизнь такая, раз её нужно перебивать какими-то таблетками?  

– Дрянная. Пытка, а не жизнь. Поэтому я и оставляю её обывателям вроде тебя.  

Они молча посмотрели друг другу в глазах.  

– Не пей их, – сказала Эшли.  

Тристрам лишь рассмеялся.  

– Шоу должно продолжаться, – сказал он. – Нет сил жить в этой серости, понимаешь? Из чего состоит моя жизнь, ты только взгляни! Я просыпаюсь, чищу зубы, пью две кружки кофе, одеваюсь, тащусь на работу, где целый день выполняю поручения ненормального начальника, печатаю пачками отчёты, обедаю в окружении таких же тупиц, снова сижу за компьютером, съедаемый хандрой, гляжу в окно и вижу только чёрное небо, а когда начинаю размышлять, то понимаю, что моя жизнь – это один большой, статичный кусок дерьма, из которого я не могу выбраться, потому что всем на меня наплевать! Я заканчиваю работу, выхожу на волю, иду по улице и вижу унылые лица со всех сторон, понимая, что это лишь зеркала – в них я вижу самого себя. Я прихожу домой, ужинаю, раздеваюсь, допоздна смотрю ящик, затем засыпаю, И ВСЁ НАЧИНАЕТСЯ ПО НОВОЙ! Каждый день! Нет, с меня хватит! Я хочу... Хочу быть кем-то. Я хочу быть счастливым. Я не хочу постоянно чувствовать страх. Неужели я так многого прошу, а?  

– При чём же здесь таблетки? – Эшли плакала, потому что видела безумие в глазах Тристрама. – У тебя же есть я, а ещё у тебя есть ты. Если тебя что-то не устраивает в собственной жизни, то возьми и измени её по-настоящему, а не создавай синтетическую версию...  

– К чёрту! – закричал Тристрам и, засыпав в рот таблетки, принялся перемалывать их зубами, глотая горькие крошки. – Я вижу вокруг себя только красный свет, говорящий, что я ни черта не могу изменить. Да кто я такой вообще, ха-ха? Кто я такой? Кто?!  

Эшли пыталась что-то сказать, но не могла. Мешали слёзы, льющиеся из глаз прямо в рот.  

Проглотив остатки таблеток, Тристрам швырнул упаковку Эшли со словами:  

– На, сходи купи и присоединяйся. Или оставайся жить в своей угрюмой и вонючей реальности.  

– Тристрам...  

Он оттолкнул Эшли, направляясь обратно в комнату. Снаружи раздался раскат грома.  

– А как же любовь, Тристрам? – долетело ему вслед.  

– Любовь? – Тристрам повернулся к Эшли и дико засмеялся, сгибаясь пополам. – Любовь? Нет любви, дура! Нет её! Чем быстрее ты это поймёшь, тем легче тебе будет жить для самой себя.  

Он повернулся к ней спиной и скрылся в своей комнате, гонимый желанием уснуть как можно скорее. Завалившись на кровать, Тристрам моментально провалился в сон и увидел белый свет, ликующую публику, вновь приветствующую его на сцене, а также свою талантливую группу "Наркотическое Шоу". И после первых гитарных аккордов он запел, с наслаждением улыбаясь в реальности и как бы видя себя со стороны: высокого, бледного красавца с оранжевыми волосами, прижимающего к алым губам микрофон. А публика свистела, тянула к нему руки и скандировала:  

– НАРКОТИЧЕСКОЕ ШОУ! НАРКОТИЧЕСКОЕ ШОУ! НАРКОТИЧЕСКОЕ ШОУ!..