Миражи

"У этой девки, голос трёхсотлетней вороны, видимо повреждены связки, — подумал я, но мне понравилось, как она звучит. Особый шарм, тембр раскалённого колючего солнца, дыхание пустыни, утреннего похмелья, жажда желания перехватывающее горло, и вместе с тем, темнота июльской ночи, со стёклами звёзд на языке. Я знал, что закрой глаза, в тот миг, то увидел бы; худую высокую жгучую брюнетку, с узкими бёдрами. Фемину, теледиву, искусствоведа, певицу, поедательницу мужских сердец, разрушительницу браков, главного редактора эротического издания, практикантку БДСМ.. Красную помаду, на бледном лице. Бокал коньяка в чёрной перчатке, и сигарету в другой. Лакированную сумочку под мышкой. Черное, простое, безумно дорогое платье, на фоне белых колонн, завесу тонких духов, не глупые мозги под шляпой с широкими полями, хищные крылья носа, и точный прицел беспощадных чёрных глаз.  

Я не мог тогда закрыть свои, потому что был за рулём, и моя пассажирка с необычным голосом, портила мне весь этот шикарный вид, маяча своими веснушками в зеркале заднего вида, рассказывая мне свою несчастную историю..  

Она была обыкновенной «девочкой из бара», которые закрылись лет как двадцать назад, а девочка между тем выглядела на 30—40. Девочка-пацанка, синий чулок, тёмные волосы в жгутик, чёлка, курточка, сама похоже на жутком шкуроходе, перегара не было, но её потряхивало в тот погожий денёк. Наркотики?. Не знаю, никогда не интересуюсь. Я больше слушал голос. Было в нём что-то. Будто пьёшь воду и не можешь напиться. Будто у самого пересыхает. История, меж тем звучала, и по всей видимости её лучшая часть. Наверно у меня лицо слушателя, раз мне рассказывают эти несчастные истории, или это от того, что я работаю в такси.  

Примерно посредине истории и поездки, у неё изменились планы, или она решила сэкономить, или просто пройтись пешком. Ей было неудобно, она не решалась сказать. В тот момент я увидел, услышал её дыхание, и она сразу стала похожа на пятилетнюю девочку, которая хочет мороженное, и не знает как спросить..В конце концов, я остановил по её просьбе там, где она сказала, и когда отсчитывал её сэкономленные деньги, та маленькая девочка, которая всё ещё жила в ней не смотря ни на что, мне нравилась больше, чем дамочка в широкой шляпе.  

На прощанье я сказал ей; – Будь у меня собственное радио, я бы взял вас диктором, какой нибудь передачи. Через месяц, вы бы звучали в каждом радиоприёмнике этого города,. по крайней мере в мужских автомобилях. Она улыбнулась на это и мы хорошо расстались. Я подумал про неё, – маленькая Эдит Пиаф.