А вначале была любовь...

Она была влюблена так давно, что едва ли помнила, как и когда влюбилась. Это случилось даже больше, чем тысячу лет назад. И это никак не сравнение. Помнила, что тогда по-другому смотрело Солнце, воздух казался пресным, а дни однообразными, скучными. Из самых первых и самых ранних «цветов» Он подарил ей букет. Это были какие-то водоросли и лишайники, приукрашенные веточкой папоротника. Такой, казалось бы, простой и такой уникальный букет. Из года в год, из столетия в столетие, Он баловал Её чем-то новым, но таких «цветов» уже не дарил…  

Ромашки сменяли актинии. Розы сменяли ромашки. А после ещё тысячи слов, тысячи сортов и названий. Травы, кусты, малые, большие и огромные раскидистые деревья. Он баловал Её почти всегда, хотя делал это, только имея возможность и новую идею и мысль, а просто идей было много – старался ради Любви. И сам был так увлечен, что в итоге породил Вдохновение.  

Она полюбила его за подарки, но и не только за них. За силу и мощь, красоту величественных идей и задумок и, конечно же, за понимание. Очень давно мечтала о ком-то подобном, но могла только лить слёзы и путаться в мечтах и фантазиях. Должно быть, была слишком мягкой, всегда плыла лишь по течению, принимала часто, как должное, всё, что сулила судьба. Как ни старалась, как ни пыталась, не могла удержаться на месте и вечно меняла свой путь. Зато Он был уверенным, твёрдым.  

Ласкала его грубые руки, обнимала в моменты печали, топила нередко в слезах, но только и только от счастья. Вода и камень, суша и океан. Они были так влюблены и так неразлучны, что, казалось, были созданы друг для друга. У каждого из них эта любовь была первой, одновременно с тем первой настоящей любовью. Никто не знал про других, и им это было неважно. Высшая степень их чувств делала двоих целым миром. Соединяла в одной стихии и рождала сотню новых стихий.  

А вскоре явились дети, все разные, все непохожие. Первенцы зелёные длинные, покрытые грубой корой, а остальные – скользкие, колючие, или пушистые. Они все очень любили их, но жили или с Отцом, или с Матерью, предпочитали кого-то из них, хоть и любили обоих. Детей в этой семье было много, и почти каждый год появлялся на свет кто-то новый. Последним родился Человек.  

Дети росли в мире-согласии, но после появления младшего нередко ссорились между собой. Ставили друг другу подножки, обзывали плохими словами, они быстро учились плохому, хотя их никто не учил. Мать и Отец показывали другие примеры, но были ослеплены от любви. Это, казалось бы, хорошее чувство заставляло не замечать то, что случалось, и прощать всё и всех повсеместно. И они закрывали глаза, видя впереди лишь себя, но этого дети не замечали. Они даже не ведали, что такое Любовь, и лишь некоторые внуки и правнуки, что самостоятельно доходили до познания этого, видели правду, молчали, но были почти всеми не понятыми.  

Дети, внуки и правнуки, и их дети, и их правнуки, внуки внуков и правнуки их детей, все они как будто не замечали Отца и Мать. Все они слишком стремились к самостоятельной жизни и в один миг вздумали, что уже выросли, её отыскали. Куда там! Всевидящие глаза знали о каждом движении. …Он чувствовал каждый шаг, она видела всё в отражении. Самый счастливый брак почему-то постепенно грустнел.  

Цветов по-прежнему было достаточно много. Он даже превосходил себя, да и дети иногда помогали с выбором. Но как-то они не радовали. Ни цветы, ни плоды, ни погоды. Чаще только печалили. Не радовал больше и Он. Чувства остались прежними, только чуть-чуть притупились. Не было желания радоваться, видя, как идёт всё не так. Огромные заливы рек становились постепенно морями… Иногда дети каялись, но смирными были недолго.  

Он так же постепенно терял свои чувства. Стремился ввысь острыми пиками, боялся смотреть на Неё, казался таким недоступным, хотя втайне продолжал быть тем же самым. Встречался с Нею на дне и обожал Её острова. Но просто больше не мог игнорировать то, что у них получилось.  

Гор становилось всё больше, холодных и неприступных, величественных, а с другой стороны планетного дома разливались от боли моря. Дети, внуки и правнуки, и их дети, и их внуки, и все остальные родственники никак не могли понять, что случилось. Отчего так всё изменилось? Да и Они не могли. Не могли, не хотели верить.  

«Слишком много любви было отдано. »  

«Но, выходит, этого мало…» – прибоем шептала она, шепчась с подаренной галькой.  

«Или наоборот слишком много. Ты разбаловала их обилием жизни! »  

«Ты научил их всех смотреть с высоты! »  

Мать и Отец долго думали над причиной такой печали. Всё ведь было нормально, жили они хорошо. У них был самый счастливый брак. И все мы должны были быть такими. Счастливыми, самодостаточными, влюблёнными. Но почему не такие? Что же пошло не так?..  

«Это случилось, когда родился Человек, самый младший ребёнок, капризный, своевольный и требовательный. Он перессорил всех, стал заводилой и ябедой, а после даже тираном. Надо его наказать! » – однажды сказал Отец. Каменные глаза-утёсы были готовы к худшему. Прямолинейность и твёрдость рождала в себе жестокие мысли.  

«Но как ты накажешь его? Как и зачем? » – волновалась Матерь-вода. Она снова невольно плакала, говорила, что это случайно.  

«Не столь важно, как. Главное, мы должны…»  

Теперь она рыдала намеренно. Вымаливала, просила у мужа прощения.  

«Ты не виновата здесь, он такой сам. »  

«Мы же делали всё, чтобы они были счастливы! И ты, и я! Мы пытались…»  

Камень постепенно смягчался. Вода охлаждала пыл. Она касалась его, гладила, успокаивала.  

«Да, ты накажешь, согласна. Но пусть не сегодня, не завтра. Давай хоть чуть-чуть подождём. »  

Камень молчал, становился угрюмым и бессловесным. После опять смягчался – рассыпался у Её ног песком.  

«Простим? »  

«Сегодня простим, дадим шанс. »  

«Перехвалишь ты…»  

«Они – дети!.. »  

И муж, и жена снова спорили, знали прекрасно всё, но не соглашались с причиной.  

«Я только понять хотел, отчего же он так…»  

«Ты не поймёшь, даже я не знаю. А я – его мать. »  

«Я – отец. »  

…И пока они спорили так, годы менялись десятилетиями.  

«Смотри, станет поздно. Погубит он нас, и других всех погубит. И будет потом, как с Марсом… Я слышал, подобный путь. »  

«А если не будет? Я верю. Верю, что будет лучше. »  

«Веришь ты…» – ворчал он и гремел от напряга землетрясениями.  

«Верю потому, что он – сын. Поиграет и после поймёт всё. Он поймёт обязательно. »  

…И кто-то Её понимал. Человек рос, и его становилось всё больше. Каждой клеточкой своего тела, чувствовал разочарование и тоску. И только чувствовал их, как после начинал сомневаться, переубеждал себя, говорил, что так показалось.  

…И люди жили, с каждым годом позволяя себе всё больше и больше. Отец и Мать были правы, но они ничего не могли. Слова пролетали ветром и были совсем пустыми. Счастье покидало их край, старшие дети постепенно умирали, им на смену приходили их дети-внуки. А Человек жил. Он мог себе позволить чуть дольше, потому что был самым младшим.  

Человек разрушал счастье, Отец не разговаривал с Матерью. Кто-то заронил слова о разводе. И у неё не хватало сил, чтобы оправдывать сына.  

«Мне жалко это признавать. И его жаль, хотя с каждым днём меньше и меньше…»  

«Он – наш сын!.. »  

«Хватит об этом. Забудь.  

«А что остаётся делать? »  

«Во что превратился брак? Ты только сама подумай?.. »  

«Он не хотел, не хотел!.. »  

«Наш сын был должен жить счастливо, – прогремел Он. – Пусть же станет таким! Ведь иначе…» – но дальше Отец не сказал.  

Севастополь, 8 июля 2019, 378