Люди Под Лестницей

В **57 году в одной из стран начался острый демографический кризис. Правительство в кратчайшие сроки приняло новый закон, призванный решить все проблемы. Ещё на стадии разработки его называли "революционным законом". Решение было найдено, пусть далеко не самое разумное и человечное, зато эффективное. По крайней мере правительство было уверено в успехе жестокой демографической политики. Суровые времена требует суровых мер, и эти меры были приняты.  

Закон об истреблении женщин был немедленно подписан.  

В рамках нового закона во все города страны засылались специальные военные отряды, проводящие массовые зачистки, убивая людей по гендерному признаку. Кроме того, любой мужчина получил право на убийство женщины. Закон закрыл глаза на убийство женщин в независимости от их возраста и социального статуса. Повсеместно создавались специальные добровольческие отряды, обшаривающие города в поисках тех женщин, которые добровольно не шли на смерть. Мужчины ходили с ружьями и факелами, ловили прячущихся женщин, убивали их, крича при этом победные гимны. Мужчины называли это игрой, забавой, охотой. Правительство называло это вынужденными мерами и высказывало свои соболезнования женской половине населения, при этом используя любые СМИ, чтобы призывать к активному убийству женщин ради будущего всей страны. Мужья патриотично подхватывали этот боевой клич и убивали своих любимых жён, получая от этого наслаждение. Братья душили во сне своих сестер, гордо били себя в грудь и соревновались в том, кто больше убьет напуганных и беззащитных женщин. Сыновья наконец получили возможность выместить свою злость на матерях. Иногда расправа проходила быстро, но чаще мужчины придумывали изощренные способы умерщвления забавы ради. Так, в результате проведенного спустя много лет расследования, было выяснено, что большая часть женщин была убита прямо во время полового акта путём удушья. Сильнее всего мужчины издавались над беременными и феминистками. Первых они топили в кипятке, вторых стригли налысо и заставляли вставать в один ряд с мужчинами. Кровавая волна захлестнула страну. Женщины были вынуждены спасаться от обезумевших мужчин или вступать с ними в неравную борьбу. В любом случае, цель новый демографической политики была достигнута: численность населения стала уменьшаться, а анархия возрастать. Правда, это никого не остановило, веселье только начиналось. Убийство женщин быстро переросло в повседневность. Мужчина воспринимали это как долг, никто уже не удивлялся при виде грузовика, доверху загруженного телами женщин.  

Выжившие женщины прозвали это "кровавой жатвой".  

Не все женщины прятались от мужчин. Некоторые воспринимали свою смерть как должное. Такие жёны покорно склоняли головы, давая своим любимым мужьям забить их до смерти. Такие сестры сами шли к братьям на смерть. Такие матери просили сыновей быть смелыми и исполнить волю государства. Все они были истреблены в первые же дни после вступления закона в силу. Прекрасная половина населения утопала в собственный крови, вынужденная спасаться от одичавших мужчин. Гонения распространились на всю страну. За первую неделю доля женского населения уменьшилась с шестидесяти трёх до сорока процентов, и это был не предел, как утверждало правительство, празднуя успех демографической политики и поздравляя всех мужчин.  

И тогда многие из них стали прятать женщин на свой страх и риск.  

Одним из таких стал Руперт Мэй, бывший викарий. В свои сорок четыре года он владел небольшим, но уютным мотелем, будучи довольно популярным до начала описываемых событий.  

Когда закон был подписан, Руперт оказался одним из немногих мужчин, открыто отказавшийся убивать женщин. Он активно выступал против этого безумия, называл остальных мужчин неблагодарными свиньями, уничтожающих тех, кто породил их всех. Бывший викарий призывал прекратить истребление, но поддержки так и не получил.  

На третий день после начала резни, группа мужчин-активистов охватила Руперта, поставила перед ним на колени избитую молодую девушку. Кто-то сунул ему в руку пистолет и прошипел на ухо:  

– Пристрели эту тупую шваль! Или ты не мужик?  

Руперт долго сопротивлялся и в схватке даже случайно застрелил одного из мужчин, но в конце концов чьи-то пальцы сжали ему руку и заставили нажать на курок. К сожалению, но пуля попала в цель, хотя Руперт и старался вывернуть оружие в другую сторону.  

То была первая и единственная девушка, которую он убил против своей воли. До вечера он лежал на земле рядом с телом девушки и плакал, умоляя простить его. Во всей стране не было мужчины, так бы раскаявшегося в содеянном против женщины. А ведь он даже не знал имя бедняжки.  

Ранее в мотеле был спуск в подвал, но Руперт решил заделать его в связи с ненадобностью. Однако после начала истребления женщин, он проломил молотом стену и оборудовал под лестницей тесную темную комнатку. На входе он установил дверь, выкрашенную в цвет стены, к которой она прилагалась. Ручку с одной стороны он отпилил, швы замазал, благодаря чему неопытный глаз видел лишь голую стенку, даже не подозревая о тайной комнатке под лестницей.  

Именно эта комната стала последним убежищем, предоставляемое Рупертом нуждающимся женщинам, осмелившимся обратиться к нему за помощью. Условия жизни были неудобными, но женщины не жаловались, а наоборот горячо благодарили Руперта и умоляли его не выдавать их.  

– Ничего не бойтесь, – отвечал им Руперт. – Пока вы здесь, с вами ничего не случится. Главное – сидите тихо и не высовывайтесь, если вблизи будет любой другой мужчина, кроме меня.  

Пять женских голов закивали в ответ. То были пять женщин, спрятанные Рупертом от мужской жестокости под лестницей в своем мотеле, отныне закрытый для постояльцев и превращенный в цитадель бывшего викария. Этих женщин он готов защищать до последнего. При возможности он был готов защищать хоть всех женщин мира. Тем самым Руперт желал искупить вину перед убитой против его воли девушкой. К сожалению, под лестницей было очень мало места, а прятать девушек прямо в доме было опасно.  

Из-за этого под лестницей прятались лишь пять девушек. Четверым из них было не больше тридцати двух лет, каждая имела за плечами трагическую историю: кто-то сбежал от одичавшего мужа, кто-то – от спятившего брата, кто-то – от обозленного сына. Все они теперь дрожали от страха изо дня в день и прятались здесь, под лестницей, благословляя своего защитника.  

В этом женском обществе выделялась восьмилетняя Мия, видевшая, как отец убил её мать. В этот момент она пряталась под кроватью, выжидая момент. Ей потребовалось очень много сил, чтобы не закричать и не выдать тем самым своего присутствия. Иначе отец убил бы и её тоже, и тогда бы она уже не пряталась под лестницей, прижимаясь к другим женщинам, разделяющих её судьбу.  

Для Руперта эти женщины стали семьей, а душный чуланчик под лестницей – святилищем и тюрьмой одновременно. Он чувствовал, что был в ответе за них. Он оберегал их, всех пятерых, и клялся, что никому не позволит дотронуться до них.  

Так прошла не одна неделя, прежде чем одной тихой ночью в дверь дома бывшего викария не постучался одетый в черный костюм мужчина.  

То был доброволец особого отряда, члены которого обшаривали дома в поисках прячущихся женщин, чтобы затем немедленно убить их, а также человека, занимавшегося покровительством.  

И этот человек теперь настойчиво стучал в дверь, требуя открыть и дать провести обыск. Женщин эти люди воспринимали как вещи, улики, нуждающиеся в обязательном уничтожении. Любой отказ впустить их автоматически делал из человека укрывателя женщин, что приравнивалось к предательству Родины.  

Стук этот услышали и женщины под лестницей. Погасив масляную лампу, они прижались друг к другу, зажали руками рты и постарались не дышать. Выдать своё присутствие означало обречь себя на смерть. Сотрудники поисковых отрядов никогда не церемонились. Они просто убивали найденных женщин, глядя на них, как на куски мяса, и шли дальше с чувством исполненного долга.  

В то время как Руперт нарачительно медленно прошаркал к двери, на ходу запахивая серый халат, под лестницей воцарилась небывалая тишина. То была тишина гнетущая, сводящая с ума.  

Женщины боялись, но их страх не сравним с тем, что испытывал Руперт в момент открытия двери. Взяться за скользкую ручку было подобно подвигу. Открыть дверь, напустив на себя ложное спокойствие, когда вся спина покрывалась испариной – героизму. Жаль, что Руперт вовсе не хотел геройствовать. Он был мужчиной, за сутулой спиной которого прятались четыре женщины и один ребенок. Он знал, что все они сейчас сидят под лестницей и, обратившись в слух, надеются на него. На него! Он всё это знал и потому чувствовал, как капли пота бегут по его костлявой спине.  

Когда дверь открылась, в тусклый свет прихожей вступил высокий, гладко выбритый мужчина в очках. Он был совершенно лысый, одетый в длинное серое пальто, под которым виднелась черная ткань костюма. Один глаз у него был серый, будто небо перед грозой, другой – голубой, цвета лазури. Зайдя внутрь, он ткнул в лицо Руперта удостоверением личности и разрешение на обыск. Одновременно с этим пара его разноцветных глаз уже начала придирчивый осмотр помещения.  

– Меня зовут Конрод Ньюмен, – представился вошедший. Руки он не подал и даже не взглянул на Руперта. – Я занимаюсь розыском женщин. Не возражаете, если я проведу у вас обыск?  

То был риторический вопрос, и Конрод доказал это, пройдя в центр комнаты прямо в башмаках. Руперта, старавшегося случайно не скосить взгляд на замаскированную дверь, он, казалась, даже не замечал.  

Девушки под лестницей почувствовали, что неизвестный мужчина стоит в нескольких шагах от их убежища. Благо сам Конрод пока ни о чём не догадывался – он был слишком занят внимательным осмотром внешнего убранства прихожей. Он искал скрытые люки, даже не подозревая, что искомое находится прямо за его спиной. Он гадал, где в этом доме могли прятаться женщины, в то время как эти самые женщины дрожали от страха под лестницей прямо за его спиной.  

– Вы прячете у себя женщин? – неожиданно спросил Конрод, резко вперив взгляд в сжавшегося в комок Руперта. Ожидаемого замешательства на его лице он не увидел.  

– Нет, сэр, – спокойно ответил Руперт. Спокойствие его было лишь внешним. Халат скрывал капли пота, кожа укрывала бешено бьющиеся от страха сердце. Казалось, будто бы это вовсе не женщины, а он сам прячется под лестницей.  

– А хотели бы вы помогать этим бедняжкам? – язвительно продолжал допрос Конрод, отойдя на несколько шагов от потайной двери.  

Лучший способ солгать – умело совместить правду с выдумкой, что и сделал Руперт.  

– Честно говоря, сэр, да, когда всё это началось, у меня возникло такое желание, но... Скажем так, из меня его выбили.  

– Ага, вот как, – удовлетворенно произнес Конрод и улыбнулся. – Выходит, женщин вы у себя не прячете?  

– Даже не думал, сэр.  

– Знаете ли вы, что бывает за ложь?  

Эти слова не смутили Руперта.  

– Знаю, сэр, – ответил он, глядя в разноцветные глаза Конрода. – А ещё я знаю, что моя совесть чиста, и что вы зря побеспокоили меня этой ночью.  

Совесть Руперта действительно была чиста.  

Руперт быстро взглянул на открытое запястье своего нежеланного гостя и заметил татуировку в виде плюща.  

– Если вы мне не верите, – продолжал Руперт, – то пойдёмте за мной, я готов показать вам дом, каждый закоулок, чтобы вы убедились, что женщин у себя я не прячу.  

Конрод задумчиво посмотрел на него, после чего сказал:  

– Да, я вам не верю. Так что давайте, ведите меня и открывайте по моему требованию каждую дверь.  

– И как долго вы будете продолжать свой обыск?  

– Сколько потребуется. Ну, пошёл!  

Руперт был только рад увести Конрода подальше от тайного чулана под лестницей. Развернувшись, он повел Конрода в обход по первому этажу, включая свет в каждой комнате.  

Неспеша прогуливаясь по гостиной, Конрод, пальцами трогающий всё подряд, спросил:  

– Вы слышали о "Вумграйндере"?  

– Да.  

– И что вы об этом думаете?  

– Я думаю, что это сумасшедшая дикость.  

"Вумграйндером" называли фабрику смерти, обновленную версию концлагеря, возведенную на средства государства на севере страны. Огороженный бетонной стеной комплекс представлял собой несколько приземистых зданий, несколько из которых предназначались для временного проживания всех женщин, свозившихся туда сотнями каждый день. Все же остальные здания заключали в себя всё необходимое для наименее энергозатратного, но в то же время эффективного убийства девушек. "Вумграйндер" не был тюрьмой, потому что правительству было не выгодно содержать в изоляции такое количество женщин. Безусловно, пропаганда скрывала эту истину, причем весьма успешно. Многие девушки добровольно соглашались ехать в лагерь, желая таким образом спастись от неминуемой смерти, не подозревая, что то был их билет в один конец. Спасаясь от акул, девушки в отчаянии хватались за любой способ выжить. Жаль, что долгое время никто из них не подозревал, что "Вумграйндер" вовсе не является таким спасательным кругом. Он давал лишь более быстрый способ умереть. Быстрый, но не менее ужасный.  

В лагере никто не доживал до рассвета. С самого прибытия девушки находились под строгим надзором и за малейшую выходку могли получить пулю в лоб. Но, поднимаясь на эшафот, глупо осторожничать и пытаться спрятаться от смерти, а потому многие прибывшие выбирали именно такой способ со всем покончить.  

Всех остальных ждала настоящая лотерея или, как вам больше нравится, карусель смерти. Женщин без остановки распределяли случайным образом по разным зданиями. Когда набиралась группа из пятидесяти голодных и истощенных женщин, мужчины загоняли их в камеры и запускали тот или иной механизм. На входе живые люди – на выходе прах.  

Кто-то оказывался в печи, бывшей, пожалуй, одним из самых мучительных способов умерщвления. На несколько минут небольшое здание с облупленной крышей наполнялось огнем, едким дымом и истеричными женскими криками. По окончанию процедуры оставалось лишь крикнуть: "Уборщики трупов, на работу! "  

Помимо печей существовали дробилки, старые добрые газовые камеры, "свиные ямы", наполненные нечистотами, в которых топились девушки... У мужчин не было проблем придумать элегантные способы убийства. Для этого они использовали свою фантазию по полной.  

Применение находилось и для того, что оставалось после женщин. Их прах применялся в качестве дешевого удобрения на фермах неподалеку. Идея эта принадлежала одному из членов правительства, который так и не соизволил явиться в день обсуждения закона о строительстве "Вумграйндера". В принципе, его присутствие ничего бы не изменило. Соответствующее решение было бы принято даже в пустом зале заседания. Обсуждая вопрос массового истребления, всякие церемонии становятся бесполезны, а гуманизм забивается в самый дальний угол.  

– Сколько этажей в вашем доме? – спросил Конрод.  

– Три плюс чердак.  

– Подвал?..  

– Нет.  

Конрод удовлетворенно хмыкнул за спиной Руперта, пока они проходили гостиную.  

– Я осмотрю все этажи, включая чердак, – твёрдо сказал Конрод.  

– Может быть, не станем подниматься на чердак, сэр?  

Конрод тут же попался на уловку и встал на дыбы.  

– Это ещё почему? – настороженно спросил он. – Ни в коем случае! Чердак отправляемся смотреть сейчас же.  

Они поднялись на верхний этаж ради того, чтобы Руперт открыл крышку люка, забрался на пыльный чердак вместе со своим гостем и продемонстрировал, что никаких особей женского пола там нет.  

– Не понимаю, зачем вы вообще занимаетесь поиском женщин, – сказал Руперт, закрывая чердак и глядя на раздосадованного Конрода. – Неужели вам недостаточно тех, кого вы уже убили?  

Конрод мгновенно ощетинился.  

– А ну заткнись, идиот! – рявкнул он. – За такие слова неплохо бы и тебя убить. Это говорю тебе я, человек, лично убивший не одну тупую шваль. Я своими руками застрелил жену, а потом и дочь, так что замолкни, не тебе судить...  

– Вы этим гордитесь? – спросил бывший викарий. – Или сами себя оправдать хотите?  

– Горжусь, естественно! Я не такой, как вы, я не слабохарактерный трус. Я, черт побери, мужчина, оружие своего государства, исполняющее свой неблагодарный долг ради всех нас.  

– Вы сами хоть верите в то, что говорите?  

К тому моменту они уже спустили на второй этаж. С каждой осмотренной комнатой Конрод становился всё злее.  

– Я приказал вам заткнуться, – прошипел он. – Вам никогда не понять того, что мы делаем. Мы ведь не садисты, мы не наслаждаемся этим, а убиваем женщин быстро и безболезненно. К тому же, мы не собираемся убивать их всех. Что мы, дураки какие-то? Девушки, в конце концов, незаменимые объекты для спаривания. Оставим нескольких, чтобы можно было... Ну, вы меня понимаете. Хотя лично я жду не дождусь, когда наука шагнет достаточно далеко, чтобы позволить нам выращивать потомство искусственным путем, без участия женщин.  

– Вы собираетесь лишить человечество матерей?  

– Матерей, сестер, дочерей... Женского пола в идеале не должно существовать.  

– Но это же безумие!  

– Это утопия. О ней мечтали много веков. Сегодня мы приблизились к ней как никогда близко.  

– Что же это за будущее такое, где нет женщин?  

– Счастливое будущее! Женщины кругом виноваты, неужели вы не понимаете? Перечитайте историю и вы поймёте, что именно из-за них мы всегда жили будто на цепи.  

– Благодаря им мы вообще получили возможность жить, вы не думали об этом?  

– Заткнитесь, я сказал! Вы говорите о вещах, в которых ни черта не понимаете. Ответьте мне лишь на один вопрос: что хорошего есть в девушках? Зачем нужны эти подлые, равнодушные, неблагодарные, унижающие мужское достоинство стервы? А? Зачем? Секс – это единственное, на что они способны...  

– Вы ошибаетесь, – резко сказал Руперт. – Откуда в вас, человеке, рожденном женщиной, столько презрения к прекрасной половине человечества? Как вы можете ненавидеть этих милейших созданий? Они любят вас, а вы...  

– Любят? Любят?! – Конрод дико засмеялся. – Это они-то любят нас? Ложь! Старая история! Миф, в который верят лишь идиоты! Женщины пользовались нами. Они как пиявки... Их любовь – это самая большая ложь. Сегодня они спят с вами, а завтра – с другим. Эти... Эти мерзкие потаскушки!  

– Это пустые слова. Сами вы так не думаете. Вы даже наоборот – верите в эту любовь. И только девушки могут подарить её вам. Без них не было бы нежности, сердца мужчин не умели бы биться. Женская ласка и забота – вот то, о чём мечтает каждый. Особенно вы.  

– Заткнитесь! – гаркнул Конрод. – Не пытайтесь оправдать их...  

– И конечно же, нет лучше собеседника, чем девушка. Она одна способна понять тебя и заставить не чувствовать время. Общение с девушкой заживляет любые раны. Только дурак согласится лишиться этого. Нет на свете ничего прекраснее женских голосов.  

– Если вы сентиментальный гомик, то общайтесь со своей гребаной тенью, – прорычал Конрод. – Советую начать сегодня же. Общение ему нужно! К дьяволу этих женщин с их задушевными беседами!  

– Когда настанет время осознания ошибок, вы сами отправитесь в ад, чтобы вернуть хотя бы одну девушку. Потому что без неё вы будете чувствовать себя никем.  

– Вы заслуживаете смерти...  

– Тогда я хотел бы отправиться в ад вместо вас. Девушки, которых вы отправили туда, превратят эту огненную бездну в райский сад, откуда я уже не захочу возвращаться.  

– Женщины повинны во всём, – прошипел Конрод сквозь зубы. – Они причины всех бед, как можно не понимать этого? За это они заслуживают смерти...  

– Мне казалось, что государство приказало истреблять их по совершенно другим причинам.  

Эти слова смутили Конрода, но он быстро заменил своё замешательство злобой.  

– Одно другому не мешает, – сказал он. – Истребление женщин несет за собой исключительно положительные последствия. Вы были в городе? Там многое изменилось. На витринах вместо продуктов появились живые, нарядные девушки, красавицы на любой вкус. Вся мясная лавка ими забита. Заметили юмор? Нет? Эти стервы постоянно обращали внимание лишь на тех, кто смотрел на них, как на куски мяса, вот их и засунули в родную среду, раз им так нравится быть лишь мясом. Их выставляют на показ, чтобы любой желающий мужчина мог прийти, выбрать одну такую шваль и как следует порезвиться с ней. Бесплатно! Никакой паршивой романтики, никаких одолжений, уговоров, соглашений. Любой мужчина может теперь просто прийти и взять для личного пользования женщину, ничего за это не давая взамен. Бедняжки, не правда ли? Что же вы молчите, а? А знаете, что с ними делают ночью? Как скот загоняют в подвалы, укладывают штабелями и обрабатывают из гидрантов моющим средством, чтобы новые клиенты не подхватили какую-нибудь зараза. Бери и пробуй – вот и всё! Мы довели проституцию до совершенства. Для этого оказалось достаточно смело признать давно известный факт: девушки – это вещи. Они всего лишь игрушки для нас, мужчин. И какого черта мы должны платить за них, а? Они этого не заслуживают!  

– Но что мы будем делать, когда все они будут убиты?  

– Начнем всё сначала. Нашему государству нужен отдых от женщин. Для вас это жестокость, а для всех остальных – счастье. Иных вариантов не было. Как вы считаете, почему начались истребления именно женщин, а не мужчин?  

– Потому что только мужчины безумны настолько, что будут готовы убивать слабую половину населения. Большинство женщин не смогло бы поднять руку на любимых мужчин, братьев, сыновей. Они бы отказались, никогда бы не начали это кровавое безумие, эту нелепую гендерную войну. Они бы умерли сами, но не отдали в обиду своих детей, не кинули бы их в жерло политической системы. Они не стали бы делать то, что делаете вы, потому что они намного мудрее и сильнее мужчин.  

– Они дуры и дурами умрут! – рявкнул Конрод. – Но благо в ваших словах есть доля правды. Женщины не имеют чувства долга. Они бесполезны, потому эта миссия поручена нам, мужчинам. И уж поверьте, мы справимся. С вами или без вас, но ни одной женщины вскоре не останется на территории нашей страны. А мужчины вроде вас, эти тряпки и нытики, не смогут ничего изменить.  

Следующие слова доставили Крнроду особое удовольствие:  

– А знаете, что ещё мы придумали? Женские бои! Круто, правда? Заставить голых девушек выцарапывать друг другу глаза, сражаясь за кусок мяса. Зрелище захватывающее, вам стоило бы сходить и увидеть всё самому. Посмотреть, как красавицы рвут глотки, потешая публику, швыряющую в них деньги.  

Он медленно, растягивая слова, говорил это, с наслаждением глядя на лицо Реперта: его искажала гримаса отвращения.  

– Вы не могли бы не говорить об этом? – попросил бывший викарий.  

– О, вам не приятно слышать правду? – издевательским тоном спросил Конрод, наклоняясь ближе. – Вам не нравится выслушивать о том, что мы вытворяем с этими бедняжками?  

Руперт молчал. Он продолжал идти, сам не понимая куда.  

– Я... Я просто не хочу это слушать...  

Конрод наклонился к нему и зашипел в самое ухо:  

– Нет, слушай, болван! Мы загоняем женщин в тесное, мокрое помещение и бьем их по рукам плетками, пока безнадежно цепляются руками за решётку над головой. А затем механизм запускается, и решётка начинает опускаться всё ниже и ниже... Мы стоим на ней и бьем их по лицам, слушая, как они ревут. Глядя, как они жмутся к земле, стараясь увеличить расстояние между собой и медленно опускающейся решеткой... Продолжать?  

– Не надо, – промолвил побледневший Руперт.  

– Значит, теперь вы понимаете, что девушки – это лишь вещи?  

Руперт кивнул.  

– И даже не думаете помогать им в случае чего, верно? Вы ведь верите только в мужчин, да? Вы верите в нашу победу?  

– Я даже не думал, сэр. Не сомневаюсь, сэр, – услужливо заговорил Руперт, когда они вернулись туда, откуда начали обход. Бывший викарий поспешил закрыть своим телом замаскированную двери в чулан, где женщины уже теряли сознание от недостатка свежего воздуха. Оставалось немногое: выпроводить Конрода за дверь. Для этой цели Руперт напустил на себя скромный и покорный вид, чтобы умаслить гостя и заставить его удалиться как можно скорее.  

Конрод выглядел раздраженным. Оба его глаза недобро сверкали, лысина блестела. Медленно и неохотно отходя к двери, он дико озирался по сторонам. Казалось, будто он ждет, что вот-вот со всех сторон на него набросятся девушки в образе амазонок. Вероятно, он даже желал этого, ведь в таком случае ему было бы дозволено использовать оружие. Но девушек не было, и этот факт страшно злил сотрудника специального отряда и подтверждал, что он потратил время зря.  

Уже стоя на крыльце и подозрительно глядя через плечо Руперта, Конрод выдавил из себя:  

– Извиняюсь за беспокойство, похоже, что у вас действительно всё в порядке. Доброй ночи.  

– Ничего страшного, доброй ночи, – облегченно сказал Руперт, собираясь закрыть дверь и распрощаться навсегда с широкой спиной Конрода.  

Но именно в этот момент позади мужчин раздался глухой удар. То была Мия: девочка потеряла сознание и упала на пол каморки под лестницей. Никто из женщин не успел подхватить её.  

Резко остановившись, Конрод повернулся лицом к Руперту и полным торжественности голосом произнес слова, заставившие бывшего викария напрячься всем телом и сжать кулаки:  

– Кажется, я слышал какой-то шум под лестницей.