Между двумя мирами

Она сидела в своём излюбленном стуле, развалившись в какой-то странной вольготной позе. На столе рядом лежал компьютер и блокнот с цветными листами-картинками. Девушка казалась счастливой, улыбалась каким-то тайным мыслям и как будто бы слушала ветер – распахнутое окно впускало в комнату сладковатый цветочный воздух июля и августа. Запах клея и краски тут же становились невидимыми. Про ремонт помнила только соседняя комната и папа, который был там. Хотя девушка не была против в чём-то помочь, что-то сделать, ей просто пока было не до того.  

…Она ловила плечами струи любимой прохлады. Водные капельки рассыпались по ткани, а после всходило солнце. Подол длинного платья стряхивал с листьев росу, красавица шла куда-то вдаль по траве, по тропинке среди огромного леса. Её искусно уложенные волосы напоминали какой-то букет, и такие же букеты-цветы росли на соседних полянах. Здесь играло всеми красками солнце и буйствовала всеми силами жизнь. Бабочки, птицы и некоторые зверьки преграждали путь идущей деве, но после разбегались все прочь, а она продолжала идти, не останавливаясь и не отвлекаясь…  

От краски начинала болеть голова, а от компьютера – глаза и рука, было чересчур жарко даже в одной лёгкой майке, даже дома, в квартире, что выходила на теневую сторону, обычно славящуюся зимой лютым холодом. Девушка обмахивалась газетами, а со всех сторон пространство постепенно преображалось. Ремонт кипел, точно та жизнь. И она также принимала в нём небольшое участие. Помогала, где могла, отрывать кусочки обоев, вымеряла длину, ширину и искала интересные песни по радио. Подобные дела ничуть не утруждали её, наоборот отвлекали от всяких мыслей. Но мысли лезли в голову и продолжали быть там, даже, когда она находилась вдали от компьютера и телефона, вдали, казалось бы, от всего, им было это просто неведомо.  

…Её глазам предстал огромный и красивый Солнечный город. Почти все его жители, такие же красивые, как девушка, недавно прошедшая через лес, были лесными эльфами. Они помогали природе и пытались её беречь от людей. Садили новые деревья и воровали иногда у людей еду, когда те, набравшись наглости и эгоизма, опустошали огромные поляны ягод. Они мало говорили между собой и, пожалуй, лишь этим отличались от болтливых горожан по той стороне огромного леса. Жили, как бы сказать, в себе, зато были всегда в гармонии. Такие возвышенные, такие добрые и совершенные, совсем не такие, как люди, удивительные любимые существа…  

Ремонт подходил к концу, день так же давно был готов стать вечером. Девушка спала на ходу, роняла из рук кисточку, ошибалась в замерах, пропорциях, а после и вовсе чуть не подала отцу и не намазала клеем обои другого цвета, предназначенные для коридора. Изменения казалась весьма неожиданными, так как обычно Мариша была всегда бодрой и громкой, твердила всем, что спать она не любила. Однако теперь казалось, что вчера она легла после полночи.  

– Не выспалась? – заволновался отец и был готов отпустить свою дочь отдыхать. – Нам только одну полосу ещё осталось. Сама знаешь, отпуск у меня скоро закончится. Надо поторопиться…  

– Нет, выспалась.  

– Что же тогда с собой?  

Но она и сама не знала. Ушла к себе, бросив всё, схватила блокнот и ручку и стала снова записывать. (Компьютер временно не работал, они переставляли розетку, а стена была недоделана. ) Папа напомнил про вишни и абрикосы. Не так давно они ходили на дачу и принесли целых пять вёдер. Красные липкие брызги, точно кровь, украсили блокнот и стол. Они падали на пол, и после разносились по полу. А девушка снова не замечала всего этого, как будто была не в себе.  

…Она видела перед собой прекрасный сад, и там росли вишни, и персики, абрикосы, виноград, сливы, груши. Словом, там было всё, и эльфы со своими детьми-помощниками собирали свой урожай. Его было так много, что невольно приходилось отодвигать всё со стола. И падали вниз тетради, рассыпались карандаши и конфеты, разлетались забытые неделю назад и не выброшенные до сих пор фантики, так и не убранные ней со стола…  

А следующей была люстра. Новая проводка приветливо встречала красивые стеклянные шарики, дело было почти ночью, и ненадолго надо было отключить свет. Отец попросил Марину подержать фонарь, посветить на потолок и помочь ему. Всё же его опыт в подобных работах полностью сходил на нет, когда дело касалось ночи, а дней оставалось всё меньше…  

…И она соглашалась помочь, но снова была, как в бреду. Снова видела эльфов, приторную чёрную ночь, внезапно разрезанную огромной Луной. Пещеру, летящие по небу огоньки. И птиц… Это они громко и звонко кричали звуками разбивающегося стекла и грохотом падающей табуретки…  

– Марина!  

– Ах, что я наделала?..  

Осознание внезапного потрясения вызвало бурю эмоций, но в частности только боль и отчаяние. К нему добавлялось вскоре ещё сожаление, и мысли снова уносились в любимый придуманный мир. Шелест ночного леса был готов принять девушку и успокоить, накормить сладкими ягодами, напоить холодной рудниковой водой. Тут и магия была, и колдовство, а что дома – одна скука и серость. С каждым разом возвращение к любимому миру казалось таким желанным и необходимым, а реальность – ужасно приторной.  

– Прости, я отвела взгляд. Заснула, должно быть. Прости, прости… – лепетала испуганная дочка.  

Но реальность не прощала мечтателей. Отец начинал кричать. В окна врывался холод. И буквально в течение одного небольшого мгновения вся тяжесть и мировая обида скапливалась на плечах хрупкой девушки.  

– Прости, – снова забормотала она.  

– А я на тебя не сержусь, – ответил волшебный лес. – За что же, скажи, сердиться?  

Севастополь, 4 июля 2019, 376