Наглая смерть

– Зачем же ты меня покинула? – задал он бессмысленный вопрос, – любовь моя…  

Взгляд его словно прилип к её неестественно бледному лицу и фиолетовым губам. Нет, это теперь не провокационный макияж, – на ней нет ни грамма косметики… На их языке это называлось «отъездом», на языке медицины – передозировка наркотиками, угнетение дыхательного центра мозга.  

Методон в его крови не давал пока прочувствовать произошедшее, но умом он уже понимал, что всё кончено. Ещё минуту назад пытался привести её в чувства – вкалывал в тонкие, еле заметные под шершавой сухой кожей вены кипячёную воду – пять «кубов», десять, двадцать – раньше это помогало! Это был не первый «отъезд», которому он был свидетелем. Раньше помогало!.. На мгновение пришла в голову мысль, вызвать скорую. Он взглянул на старые часы, флегматично тикающие под потолком на жёлтых обоях кухни, – точно так же, как несколько лет назад (не так ведь давно! ), когда они оба были ещё молоды и счастливы, – пытался понять, сколько он провозился, сколько потерял драгоценного времени? Мозг без кислорода живёт пять минут – он это помнил из своего, казавшегося теперь таким далёким, прошлого, из неоконченного обучения в медицинском… Пять минут без кислорода – и наступают необратимые изменения, а дальше – летальный исход. Пять минут! А он, наверно, с полчаса провозился… Казалось, всё получится! Он же знает, что делать, он же почти медик… Методон давал эту нелепую самоуверенность. Потом вдруг заметил лёгкое подрагивание её пальцев – сначала было обрадовался, но тут же понял, – это агония, последний этап умирания… А ведь раньше везло! А теперь – нет! Как так?..  

Он окинул взглядом полупустую, грязную кухню, прошёлся зачем-то по квартире, среди запылившейся, ветхой мебели. Вернулся обратно на кухню, опять сел перед бело-синим женским трупом. Черты её лица заострились – на него теперь смотрела безобразная восковая маска. Он отвернулся, поглядел в окно. Мысли в голове, отравленной наркотиком, текли флегматично-угрюмые, как тиканье часов под потолком. Жаль, это был их последний методон! Он сделал бы себе ещё инъекцию – «золотой укол»! – и отправился вслед за ней… Куда «вслед»? Где она теперь? Неужели, нигде? Может ли человека просто н е б ы т ь?  

Ему вспомнилось стихотворение, которым они вместе когда-то восхищались в юности, когда были ещё романтичным подростками, увлечённым всем таинственным, запретным и мрачным… Стихотворение было английским, отчего становилось ещё таинственнее и притягательнее. Там речь шла о том, что всех победит червь – могильный червь всех пожрёт… Тогда это казалось откровением некой тайны, куда им довелось заглянуть вдвоём. И хоть тайна была мрачной, ощущение посвященности в неё было прекрасным. И вот эта смерть здесь! Вот этот червь! Скоро доберётся до неё, до любимого им тела… А потом и до него, когда-нибудь. Уже скоро? Зачем тянуть?.. Ведь когда кончится действие методона, к его мрачным раздумьям добавится ещё и боль случившегося непоправимого!.. Ещё ему вспомнился теперь музыкальный кумир их молодости – тот тоже пел им мрачные песни по-английски, потом пристрастился к наркотикам и покончил с собой. И они тогда иной раз мечтали последовать за ним. Тогда это было не вполне серьёзно, конечно, а вот теперь… Теперь это казалось ему единственным разумным выходом. Впрочем, не сейчас. Точнее, не прямо сейчас… У него ещё есть несколько часов действия методона – зачем их терять? Можно ведь ещё хоть чуть-чуть покайфофать перед смертью… Ещё чуть-чуть!  

Он вышел вон из мрачной квартиры, подальше от унылых часов и безобразного трупа любимой. А ведь когда-то смерть представлялась им двоим поэтичной и прекрасной! Кто сыграл с ними такую злую шутку? Кто так обманул? Искусство?..  

На улице всё было по-прежнему, будто ничего и не случилось. Обострённые наркотиком телесные чувства ласково грело летнее солнышко, приятно ласкал ветерок. Люди спешили по своим делам, не обращая внимания на невзрачного худого человека неопределённого возраста, не догадываясь, что там, в квартире, скоро уже начнёт разлагаться труп молодой женщины, что и ему осталось недолго совсем, до конца действия наркотика, – а потом хватит, хватит с него! В трезвом виде этот мир будет абсолютно непереносим… Он присел на лавочку у подъезда. Мысли шли каким-то фоном, не задевая сердца. А всё же хорош методон, с ним можно существовать. Он откинулся назад, закрыл глаза и расслабился. И мысли как будто кончились, остались только ощущение солнца, ветерка, покоя… Так живут, наверное, самые простые животные – ящерицы греются на солнышке… Так жить можно! Но и они умирают… Ещё лучше, наверно, деревьям, ещё проще, и они живут долго, но и их иногда срубают и бросают в огонь… За что?  

Нет, мысли не покинули его полностью. Вот он опять мыслит, опять внутренний монолог, да ещё пришли воспоминания – ему вспомнилась ещё одна смерть, которой он, по счастью, не был прямым свидетелем. Пару лет назад умер его отец; тот не был ни наркоманом, ни алкоголиком – даже напротив, интеллигентный и уважаемый человек – и вот внезапная смерть, инсульт. Тогда мать, с которой почти не общались уже который год, вдруг позвонила, сообщила коротко, каким-то не своим, как показалось, голосом. Позвала на прощание, похороны, он пришёл. Методона тогда хватало, так что можно было идти куда угодно. Из обряда прощания с умершим запомнилось, как гроб с телом опускали куда-то вниз, в крематорий, в пламя…  

Так что всё-таки т а м? Это сейчас, пока он жив и под воздействием наркотика, ему это как будто всё равно, а каково будет, когда и он отправится… т у д а? Нет, надо выигрывать время, пока возможно, оттягивать… Но что потом? Конец всё равно неизбежен. Как э т о когда-то могло казаться поэтичным, романтичным? Как глупо! Как эти люди все снуют вокруг, как будто их не ждёт то же… Червь-победитель… К т о победит червя?