Случай заводит Завердяева вообще неизвестно куда

Завердяев внёс свою сумку в купе и бросил её на багажную полку. Ехать было долго. Стал устраиваться. В купе зашла другая пассажирка – дама средних лет с копной тёмных волос. Она поставила чемодан под диван и присела, поглядывая на мужчину.  

Надо было как-то общаться. Ехать предстояло вдвоём.  

– А вы далеко едете? – спросил Завердяев.  

Женщина напряжённо посмотрела на него и почему-то покраснела от смущения.  

– Да, – выдавила, – До … конца.  

– Ну, тогда позвольте вас угостить.  

Мужчина расставлял на столике еду, приготовленную в дорогу.  

– Есть и угоститься, – значительно сказал он, вытаскивая чекушку.  

– Нет, спасибо, – тихо сказала баба и опустила глаза.  

– Ну, как хотите, – кивнул Завердяев.  

Поезд пошёл. Мужчина не спеша угощался и едой, и питьём. Опьянеть не опьянел, так – немного.  

– А я в командировку, – неожиданно сообщил он.  

Дама мельком взглянула на него и снова уставилась на свои аккуратно сложенные на коленях ладошки.  

Помолчали.  

Завердяев наелся, сдвинул остатки еды к окну и откинулся на стенку купе.  

– Может … – мужик запнулся. Он чуть не спросил у неё матерно: «Может, пое…ёмся? », но посмотрев на покрасневшее в очередной раз от смущения лицо женщины, вдруг подумал про неё грубо: «Такая вряд ли в рот примет, разведёт здесь нытьё – «не буду, не делаю, я не такая»! ». Завердяев решил, что, наверное, дама всё равно не хочет, как-то уж больно стеснительна. «А она ничего, смазливая. Сучка! », опять мысленно нагрубил он ей, хотя ни смазливой, ни сучкой дама не казалась, только стеснительной.  

– Вы знаете, – вдруг храбро взглянув в лицо мужчине, сказала женщина, – Мне … мне надо переодеться. Если вы выйдете …  

– Ах да, пожалуйста, – спохватился мужик, – Конечно, конечно.  

Он поспешно вышел. Лениво подумал: «Не, эта не даст, уж больно боязлива. Да и чёрт с ней, с мокрощёлкой! ». Отчего-то ему сейчас хотелось очень грубо думать об этой женщине, которая ничего плохого ему не сделала. Постоял в коридоре. Поезд набрал серьёзный ход, качал идущих мимо него людей. Всё мелькало перед глазами мужика. «Эх, поиметь бы её. И купе у нас на двоих, никто не помешает! », размечтался.  

Время шло. Переоделась, наверное, решил мужик.  

Завердяев постучал:  

– Можно?  

– Входите, – глухо прозвучал голос дамы из-за двери, – Можно.  

Он открыл дверь. Чисто инстинктивно, по привычке мужчина сразу же дверь и задвинул. Потом ещё раз посмотрел на диван женщины. От смущения Завердяев ещё раз поспешно отвернул взгляд.  

«Чёрт! », подумал, «Ну и баба! ».  

Женщина лежала на спине на белых простынях абсолютно голая, свободно протянув и раздвинув ноги, только от смущения закрывала ладонями лицо. Руки её заметно дрожали.  

У неё было необыкновенно белое тело, очень развитые бёдра и большие, мягко свисающие на бока груди с большими тёмно-красными сосцами. Тити эти явно произвели бы неизгладимое впечатление на любого самца.  

– Будете? – глухо спросила дама дрожащим, умоляющим голоском сквозь свои ладони.  

Голос её показался мужчине необыкновенно мелодичным. Он не в силах был ответить женщине, потому что глаз не мог отвести от её писи с приоткрытыми, жаждущими половыми губами. Вся эта бабья пися была аккуратно выбрита, чтобы ничто не мешало мужскому члену свободно и глубоко войти в неё.  

Помолчали.  

Женщина, не отнимая ладоней от лица, стала всхлипывать, потом заплакала в голос.  

– Не плачьте, – выдавил из себя Завердяев, – Что вы так … расстраиваетесь?  

Он решил, что у дамы какое-то горе – может быть, просто денег нет или умер кто.  

– Прошу вас, – прошептала заплаканным личиком женщина, – Прошу вас, возьмите меня.  

Женщина перестала плакать, вытерла слёзы и ласково посмотрела на мужика.  

– Ну, иди же скорее ко мне, я горю от желания! – улыбаясь заплаканным личиком, мягко проговорила она и протянула к Завердяеву руки.  

У мужчины всё напряглось в штанах так, что стало неудобно, если она увидит такое.  

– Я … я … – растерялся он, – Я … не знаю.  

«Наверное, у неё сифилис. Или спид», – мелькнула мысль в голове. Да нет у неё никакого спида, всем сердцем чувствовал Завердяев, мягкая, гладкая баба, приятно будет с ней познакомиться.  

– Я хочу тебя, иди, – звала женщина, – Ну да, я обыкновенная нимфоманка, да, я езжу в поездах, отдаюсь мужчинам. Потому что очень хочется, понимаешь! Давай, действуй, мужик.  

Завердяев разделся и лёг на эту голую, бесстыдную бл…ушку.  

Поезд ритмично стучал на рельсовых стыках: «Так-так, так-так…так-так, так-так».  

…  

Кто-то сильно дёрнул Завердяева за плечо.  

– Ишь, напился, валяется тут! – недовольно произнесла проводница, – Не лежите в проходе, пассажир, а то сейчас, на ближайшей станции наряд полиции для вас будет! Вставай!  

Завердяев открыл глаза и осмотрелся. Он свалился в коридоре купейного вагона. От выпитой чекушки водки у него приятно плыло перед глазами. «Чего же я нализался-то так», удивился он. Цепляясь за поручни, с трудом встал и зашёл в своё купе, дверь которого была настежь распахнута.  

Что-то смутно удивило его – в купе было пусто. Только на столе лежала его недоеденная еда. «А где же дама-то? », наконец спохватился Завердяев, «лежала голая, как последняя бл…ь! И вот нету! ».  

Он выполз в коридор.  

– Это…девушка! А где у меня соседка-то по купе?  

– Какая соседка? – оглянулась толстая проводница, – У тебя, алкаш, никаких соседок нету.  

Мужик прилёг на свой диван в купе.  

«Чёрт, какие сны прекрасные бывают! И какие у неё были титьки! ».  

В купе заглянула полная проводница.  

– Женщина, – повернувшись, сообщила она, – Не бойтесь, он заснул.  

Женщина, та самая соседка спящего Завердяева, вышла из купе проводников, подошла и тоже посмотрела на пьяного алкаша.  

– Представляете, сидит, пьёт, потом вдруг начинает мне гадости всякие говорить, приставать в бреду каком-то. Я терпела-терпела. Ладно, он согласился выйти, пока я переоденусь. Слышу, он упал в коридоре. Смотрю – спит. Я с ним не могу ехать в одном купе, ещё нападёт, пьянь.  

– Ну, куда же я вас, – недовольно и нетерпеливо произнесла проводница, – У меняя и места нет. Да он всё равно спит, а проспится – так уже и не пьяный. Вряд ли он будет к вам приставать. Идите на своё место.  

Пришлось женщине вернуться в купе к пьяному спящему Завердяеву. Алкаш спал беспробудно. Купе наполнилось перегаром.  

Всё стихло в стучащем вагоне. Ночь охватила пассажиров сладкими снами. Только проводница стучала стаканами в своём хозяйстве.  

Глубокой ночью Завердяев вдруг проснулся. Не так уж много и выпил, чтобы отрубаться надолго. В купе было темно. Он сел на диван в темноте. Потом вышел в коридор. Свежий ветер из окна быстро выветривал из него остатки похмелья.  

«Да, почудится же такое! », мечтал Завердяев. Нет, нет на свете такого счастья, как мягкая, нежная, сочная нимфоманка! Да ещё вдвоём в уединённом купе. Мечтать не вредно!  

Мужик вернулся в купе, опять чисто автоматически закрыл за собой дверь и застыл.  

Его мечта, его нимфоманочка лежала именно в такой позе, как тогда. Она включила небольшой светильник в голове и в своей абсолютной наготе была ещё прекрасней прежнего. Улыбаясь, она смущённо смотрела на него. Сказочные её груди сияли на её теле.  

Помолчали.  

– Иди ко мне, – попросила она его своим мягким чистым голоском, – Я хочу вас!  

И протянула к онемевшему от ужаса Завердяеву свои ручки. Всё, как тогда!  

Потерявший голову мужик выскочил из купе и захлопнул дверь.  

«Что за видения! », лихорадочно мелькало у него в голове, «Допился! ».  

Завердяев схватился за поручень и подставил свою голову ветру из окна, но тут его качнуло, и угасающим сознанием он только на короткий миг почувствовал, как опускается на пол. Мужчина окончательно потерял сознание и упал.  

Проводница выглянула из своего купе.  

– Нет, ну, сколько можно этого алкаша здесь терпеть, – проворчала она в темноту, – Ну не можешь ты пить, зашейся!  

Поезд нёсся в темноту, бесконечно стуча на стыках. «Так-так, так-так…Так-так, так-так».  

Толстая проводница бесцеремонно рванула завердяевское купе:  

– Девушка, помогите мне этого пьяного борова на его место положить, а то ходить мешает.  

Женщина (та самая! ) поспешно завернула своё абсолютно голое тело в простыню и они с проводницей кое-как приткнули бессознательного Завердяева на его место.  

– Вот навязался на мою голову! – проворчала толстая проводница, выразительно соображая, что пассажирка лежала на своём месте, почему-то абсолютно голая.  

«Чёрт их поймёт, этих баб! », лениво подумала, возвращаясь к себе в купе, «Как можно голой спать в купе с незнакомым мужиком, да ещё и с пьяным! ».  

В купе Завердяева было тихо. Мужик всё же сильно отрубился от охвативших его чувств!  

Нимфоманка разочарованно посмотрела на это бесчувственное в данный момент тело.  

«Да, тоже мне, кавалер! Вот не повезло! Падает в обморок как барышня в первую брачную ночь! Что за мужик пошёл – ни развлечься, ни сексануть по-человечески! », думала она, неспешно одеваясь.  

Она пошла к проводнице, которая всё же показала ей место в каком-то уже опустевшем купе, чтобы не ехать «с этим алкашом». Нимфоманка со своей сумкой переселилась подальше от оскандалившегося кавалера.  

В предрассветной мгле поезд мчался почти без остановок. Толстая проводница сосредоточенно думала о Завердяеве, как он сейчас лежит бесчувственно пьяный в таком уединённом месте, какое у него тело, фигура, какие у него всякие интимные места. Что-то внутри всё больше напрягалось в этой некрасивой полной девушке.  

«Да никто ничего не узнает», успокаивала она себя, с бьющимся сердцем лихорадочно двигаясь к купе Завердяева, «Все спят, станций ещё полчаса не будет … Никто ничего не узнает …».  

Где-то в низу живота молодой толстушки засвербило. Она поспешно влетела в купе к Завердяеву и, едва захлопнув дверь, в темноте стала поспешно раздевать мужика.  

«Ох, как хочется! », билось в её голове, пока она, уже раздев мужчину, лихорадочно снимала всё с себя.  

Наконец, она избавилась ото всех этих бесконечных тряпок и абсолютно голая пристроилась к абсолютно голому Завердяеву. Она осторожно прижалась своими грудями к его груди, закинула свою голую ножку на его ноги. От мужика приятно пахло перегаром, как когда-то в её детстве пахло от любимого отчима, когда отчим, «приняв на грудь» радостно брал будущую проводницу себе на ручки.  

«Как хорошо! », радовалась толстушка. Её бесцеремонная рука полезла в самое интимное место Завердяева.  

Поезд качало на поворотах, громко стучали колёса: «Тук-тук, тук-тук … тук-тук, тук-тук».