Холмы

С момента звонка Раяна прошло почти полчаса. Это ожидание было неизбежным, но Одри всё равно никогда не была готова к нему.  

– Как скоро ты приедешь? – всегда спрашивала она Раяна, выдыхая слова в трубку.  

– Очень скоро, детка, не беспокойся, – усмехался в ответ он. Почти всегда это была ложь. Возможно, он хотел лишь как следует помучить её, поэтому специально ехал так медленно. – Ты ведь знаешь, что в Долине очень опасно перемещаться до тех пор, пока солнце не погаснет? Ты же не хочешь, чтобы легавые остановили меня, верно?  

Одри не хотела этого, а потому молчала. Уж лучше подождать полчаса или целый час, чем рисковать и вовсе не дождаться Раяна.  

– Вот и умница, – всегда говорил он своим приторно сладким голосом. – Я скоро буду, не волнуйся. И привезу для тебя твой любимый подарочек, хе-хе.  

– Поторопись, – быстро сказала Одри и швырнула трубку на рычаг. Она понимала, что завтра эта беседа повторится, но что ещё ей оставалось?  

Она сползла по стене на пол, прижала ноги к груди и, закрыв лицо прядями волос и руками, стала ждать, отсчитывая про себя каждую секунду. Уже через десять минут ожидание переросло в пытку, а солнце даже не думало тухнуть и оставлять Долину на покровительство тьме. Весь мир, казалось, издевался над ней и нарочно растягивал время.  

За час до полуночи она услышала, как снаружи дома остановилась машина. Одри облизнула пересохшие губы, считая до двенадцати – именно столько времени было необходимо Раяну, чтобы дойти до двери. Она сделала для него дубликат по его же просьбе. Когда дверь со скрипом открылась, Одри уже точно знала, что будет происходить в этой маленькой, пропахшей потом комнатке в ближайшее время. Приход Раяна давно уже превратился в некое подобие ритуала, необходимого спектакля, где ей отводилась роль послушного манекена, механического животного. У неё в доме хозяином всегда был Раян.  

Она не подняла глаза, когда Раян зашёл в комнату, на ходу снимая куртку и небрежно швыряя её на стул. Он подошёл к ней, взял за остренький подбородок и заставил поднять голову.  

– Как делишки? Скучала по мне? – спросил Раян с улыбкой, глядя в пустые, безразличные ко всему глаза Одри. – Вижу, что скучала ты не по мне, а своему дружку героину, я прав?  

Одри молчала.  

– А знаешь, мне наплевать, – Раян усмехнулся и коснулся кончиком мокрого языка её щеки. Одри даже не вздрогнула и не стёрла со щеки слюну, когда Раян закончил. – Кого ты хочешь сильнее: его или меня, а?  

На этот раз она почувствовала его язык в своем ухе.  

– Мы оба знаем, что без меня ты была бы счастлива, – прошептал Раян, прижимая её к себе. – А вот без героина ты никто. Без меня ты бы прожила ещё много лет, но без героина ты едва ли протянешь хотя бы день. Чёрт, не завидую я тебе, детка... Хреново, наверное, просыпаться каждый день из-за ломки и срочно искать чистые шприцы, лишь для того, чтобы прожить в оцепенении ещё один долгий день.  

Он поцеловал её в губы. Поцелуй оказался мокрым и холодным, будто прикосновение кубика льда.  

– Ты ждёшь не меня, а его, – продолжал свою привычную лекцию Раян, медленно раздевая её. – Ты вынуждена терпеть меня, потому что у меня есть немного героина, верно? Во всей Долине я самый охиренный пацан, потому что у меня есть героин, без которого ты не можешь жить. Потому что ты наркоманка. Гребаная наркоманка.  

Он сжал руками её грудь и присвистнул.  

– Но чертовски сексуальная, – добавил он. Снова прикосновение языка к коже. Он ползал по ней словно змея, оставляя липкий след слюны за собой. – Сколько всего ты готова терпеть ради нескольких грамм этого "лекарства". Мне даже как-то не ловко... Все нормальные проститутки получают деньги, а тебе я плачу героином.  

Раян подхватил Одри под руки и положил на кровать.  

– Не обижайся, детка, – сказал он, расстегивая рубашку. – Я шучу, ты не проститутка. У нас с тобой всё-таки любовь.  

– Что же это за любовь такая? – шепотом спросила Одри, глядя в потолок. Она желала только героина и была безразлична к насмешкам Раяна, а также к тому, что он хотел с ней сделать в который раз.  

– Самая настоящая, такая, какая есть, – сказал ей Раян, когда лёг сверху. Снова мокрые и холодные поцелуи. – Я называю это любовью двадцать первого века. Это желание обладать, владеть тем, к кому тебя влечёт, чего бы это не стоило. Ты влюблена в героин и это любовь до гроба. Ты желаешь обладать им, хочешь пустить его под свою кожу, чтобы он циркулировал по твоим гнилым венам, доставляя дикий оргазм. А я желаю обладать тобой, всем твоим телом, деточка. Это и есть наш порочный треугольник любви, где всё упирается в желание обладать любыми способами. У меня есть героин и потому я могу делать с тобой, что хочу.  

Раян провёл языком по её лицу.  

– Видишь? А всё почему? Потому что у меня в куртке есть для тебя подарок. И ты получишь его, если раздвинешь ножки.  

И Одри всегда послушно делала то, о чём её просил Раян. Она терпела всё, при этом не получая никакого удовольствия. Она желала, чтобы Раян справился как можно быстрее, чтобы она могла закинуться. Когда он наконец откидывался на подушку, тяжело дыша и вытирая со лба пот, Одри уже дрожала от нетерпения всем телом.  

– Заслужила, – говорил ей Раян, протягивая пакетик с наркотой. Одри выхватывала его у него прямо из рук и сразу же ставилась, даже не трудясь одеться.  

При виде того, как Одри прокалывает иглой кожу, чтобы наконец получить жизненно необходимый кайф, Раян усмехался и говорил:  

– Теперь настала твоя очередь получать наслаждение, да, детка?  

– Отвали, – отвечала Одри, ложась на спину после того, как наркотик попадал в кровь.  

Раян лишь смеялся, доставал сигарету, напяливал куртку и, обещая позвонить завтра, уходил, оставляя её во власти наркотика. В комнате после него всегда пахло табаком.  

Одри засыпала прямо так, чувствуя тепло во всём теле. Иногда ей удавалось проспать до самого утра, не разрушая приятных ощущений, а иногда ей доводилось просыпаться ночью и ощущать первые признаки ломки. Вцепившись руками в одеяло, она лежала, стараясь не двигаться, и смотрела в темный потолок. Мозг её набухал и очень больно давил на стенки черепа. Уснуть в такие моменты было практически невозможно, если снова не поставиться, но тогда на утро почти ничего не оставалось. Поэтому Одри всегда терпела, жадно ловила ртом воздух и со страхом оглядывала свою комнату. Из-за ломки ей казалось, что из бетонных стен к ней тянулись деформированные руки, высовывались огромные лица с широко разинутыми ртами, которые медленно приближались к ней со всех сторон, что-то шепча. Стиснув зубы, Одри оставалось лишь повторять про себя, что ей это снится. В бреду она даже не замечала, как кричит, умоляя бетонные части тел оставить её в покое. Благо, утром, после очередной дозы, лица и руки уходили обратно в стены, чтобы вернуться следующей ночью.  

Проснувшись на следующий день, Одри бежала в ванную, где её нещадно тошнило. Иногда, стоя на коленях возле унитаза, она надеялась, что из неё так выйдет всё это героиновое дерьмо, благодаря чему она наконец станет независимой, пошлёт куда подальше Раяна и начнёт жизнь с чистого листа. Но каждый раз, вытирая рот и возвращаясь в комнату, она чувствовала лишь острое желание сделать ещё один укол, позвать Раяна и заниматься самым грязным сексом до тех пор, пока он не отдаст ей целый фунт героина. Пока её тошнило, она придавалась мечтам о свободной жизни где-нибудь за пределами Долины, но уже возле раковины она видела собственное отражение в зеркале, и все её мечты разбивались вдребезги, а осколки вонзались в кожу, будто иголки, чтобы напомнить, кто она. Одри рассматривала черные круги под глазами, болезненного вида кожу и спутанные, жирные локоны волос. Героин сожрал её красоту, поэтому теперь она могла заниматься сексом только с такими свиньями как Раян, стараясь игнорировать, что любовь превратилась только в желание обладать.  

Дни секса с Раяном в утеху зависимости от героина сливались в целые месяца. Долина медленно поглощала её, Одри постепенно перестала отличать день от ночи. Вся её жизнь превратилась лишь в постоянное ожидание звонка от Раяна. В такие моменты она с дрожью понимала, что от новой дозы её отделял лишь час бесчувственного полового акта. Она была согласна побыть мертвой вещью в руках этого человека ради очередной дозы.  

Однажды поздно вечером после звонка Раяна, обещавшего подъехать как можно скорее, Одри почувствовала подступающую к горлу тошноту. Следующие минуты показались ей особенно долгими: её рвало без остановки так сильно, что она не могла выйти из ванной или хотя бы выпрямиться. Сплевывая в унитаз, Одри провела рукой по животу. Страшная старая мысль, уже давно сидящая в глубинах её сознания и заглушаемая лишь наркотической зависимостью, вдруг вырвалась наружу и стёрла из жестокой реальности абсолютно всё.  

К тому моменту как Раян лёгкой походкой прошёл в коридор, насвистывая мотив какой-то песни, Одри, сидя в ванной на мокром полу, уже точно знала, что внутри неё зарождается жизнь. Худшие опасения подтвердились – она была беременна. Рядом с ней лежал разбитый вдребезги электронный тест на беременность, так и не замеченный Раяном. Одри смотрела пустыми глазами в треснутую кафельную плитку, то и дело проглатывая комья слюны и сдерживая рвоту. С неё градом тёк пот.  

– Какого чёрта ты здесь разлеглась? – спросил её Раян, зайдя в ванную.  

– Отвези меня в больницу, Раян, – выдохнула Одри. – Мне ужасно хреново...  

– Сдурела? Я же ради секса приехал. Ты думаешь, что я тебе так просто поверю?  

– Мне плевать, веришь ты мне или нет. Просто отвези меня в больницу.  

Раян колебался, разглядывая её бледное лицо, по которому катились капли пота.  

– Это всего лишь ломка, – сказал он наконец. – Тебе нужно поставиться. Благо, я сегодня привёз много героина – там весь багажник завален. После укола тебе сразу же полегчает.  

При слове "героин" Одри испытала ещё один рвотный порыв.  

– Я сейчас сдохну, Раян, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Отвези меня в больницу прямо сейчас. Ты ведь не хочешь, чтобы я сдохла здесь? Тогда помоги подняться и отвези меня. А потом вкалывай мне хоть весь свой грёбаный героин и занимайся сексом до самого утра. Но сначала мне нужен доктор...  

– Черт с тобой, – Раян усмехнулся и помог ей встать на ноги. Ведя Одри под руки, он довёл её до машины и усадил на заднее сиденье.  

– Как это мило с твоей стороны, – сквозь зубы сказала Одри, когда они отъехали от её дома.  

– Ну я же тебя люблю, – отозвался Раян, сидя за рулём. – Нет, я просто не хочу, чтобы ты сдохла при мне. Особенно теперь, когда ты сидишь в моей машине. Не выношу предсмертных агоний. Но знаешь, почему ещё я не хочу, чтобы ты дохла?  

Одри молчала.  

– Потому что ты очень доступная девушка, – сказал Раян. Он остановился на пустой дороге и повернулся к ней, обнажив белоснежные зубы. – Героин не угробил твою красоту. По крайней мере, меня ты всё ещё способна возбудить. При этом ты так зависима от него, что я могу потребовать от тебя всё что угодно. Ты подчиняешься тому, у кого есть героин. Ты никого не любишь, едва ли ты вообще знаешь, что такое настоящая любовь. Для тебя существует только зависимость, ты влюблена в свой наркотик, который и делает тебя такой доступной. За это я тебя и люблю, поэтому я к тебе и езжу. С другими девушками всё намного сложнее, а ключом к твоему сердцу давно стал героин. Ну или не к сердцу, что у тебя там между ног... Ты рабыня героина, а значит ты принадлежишь мне. Твоя жизнь в моих руках, детка.  

– Поезжай быстрее, кретин, – не выдержала Одри. – Иначе я заблюю тебе весь салон.  

Раян усмехнулся, но всё-таки поехал дальше. Со всех сторон их окружали хвойные леса Долины. За багряные холмы медленно садилось оранжевое солнце.  

– А почему бы мне не выкинуть тебя прямо здесь? – спросил Раян. – Нет, правда, почему бы и нет? Чего только я так вцепился в тебя, конченую наркоманку? Зачем ты нужна мне? Сколько уже героина я отдал тебе от доброго сердца? И всё это ради какого-то секса! Что мне мешает найти другую? Возможно, она даже не будет зависимой... В крайнем случае я всегда смогу подсадить какую-нибудь наивную дурочку на наркоту, а затем превратить в послушную игрушку, как это было с тобой. Лучше уж так, чем везти тебя больную в город. Врачи ведь наверняка обнаружат в твоей крови героин или ещё какое-нибудь дерьмо. Возникнут ненужные мне вопросы, а ты ведь язык за зубами держать не будешь, тварь, сдашь меня с потрохами и будешь права. Меня посадят, полиции нужно лишь открыть багажник машины, а тебя оправдают. Так какого черта мне это нужно, а? Не проще ли избавиться от тебя прямо сейчас? Выдернуть из руки, как занозу. Выкинуть на дорогу, чтобы ты здесь медленно подыхала в луже собственной блевотины! Хэй, может, мне так и нужно поступить?..  

Раян повернулся к ней через плечо, и в этот же момент Одри вцепилась ему ногтями в глаза. Её пальцы с хлюпаньем выдавили ему сначала один, затем второй глаз. Кровь хлынула из обеих глазниц. Дико закричав, Раян крутанул руль, из-за чего машина с визгом съехала с дороги и врезалась в ель. Он принялся махать руками и вопить благим матом, пока Одри хладнокровно выдавливала ему глаза, обливаясь кровью. Подтянув его голову ближе, Одри зубами вгрызлась в шею Раяна. Брызнула кровь. Раян продолжал кричать и дёргаться, стараясь вырваться, но Одри держала его достаточно крепко, чтобы не позволить выбраться из машины. Зубами она грызла его шею до тех пор, пока не перегрызла сонную артерию. Только после этого Раян проглотил свой последний крик и обмяк. Его разинутый рот быстро наполнился кровью.  

– Подыхать здесь будешь ты, скотина, – прошипела Одри, сплевывая кровь и перекладывая труп Раяна на заднее сиденье. Её лицо и руки были залиты кровью, но сама Одри, казалось, даже не замечала этого. Сев за руль вместо Раяна, она сдала назад, вернулась на шоссе и вдавила педаль газа. Несколько раз она останавливалась, чтобы её стошнило, а затем продолжала ехать вперёд.  

Когда солнце скрылось за холмами, и ночь опустилась на Долину, Одри съехала с дороги и с выключенными фарами углубилась в лес. Остановив машину примерно в миле от шоссе, она вышла из машины и, пошатываясь, подошла к багажнику. Ключи она нашла во внутреннем кармане куртки Раяна.  

Внутри багажника оказалось несколько пакетов героина, пустые упаковки от завтраков и всякий мусор. Одри достала пакеты с героином и отнесла их подальше от машины. Затем вернулась к трупу Раяна, на котором уже засохла кровь, и принялась снова обыскивать. Сунув руку в карман брюк, Одри облегчённо выдохнула.  

– Как хорошо, что ты курил, придурок, – сказала она трупу, доставая зажигалку. – У каждого свой наркотик, верно? Твой тебя погубит быстрее, какая жалость.  

Она усмехнулась, плюнула в окровавленное лицо Раяна, а затем подожгла кожаную обивку сиденья.  

Отойдя на достаточное расстояние, Одри села возле дерева и, крепко сжав в руке пакетик героина, стала наблюдать за тем, как огонь медленно охватывает машину Раяна. Её била дрожь, тошнота накатывалась чуть ли не каждую минуту, глаза остекленели. А она всё сидела и смотрела на пылающую машину, держа в руке пакетик с наркотой. И только холмы Долины были молчаливыми свидетелями этой сцены.