Маскировка

Хорошо освещенная комната в форме многогранника. Поднявшись на ноги, Аарен не смог сказать точно, из скольких граней состоит комната, поскольку его внимание отвлекли другие странности.  

Со всех сторон его окружали зеркала — сотни, если не больше, отзеркаленных копий его самого заполнили собой все пространство. Аарен здесь, Аарен там — он был везде. Что еще больше смутило его, так это ярко-красные спирали, с геометрической точностью нарисованные на каждом зеркале. А в центре этих спиралей Аарен видел себя самого — слегка испуганного, растерянного, одинокого, совершенно не понимающего, каким образом он сюда попал.  

Но спирали и зеркала были не единственным убранством просторной комнаты. В центре за столиком сидела приятного вида девушка: милые черты лица, спадающие до хрупких плеч золотистые волосы и блестящие серые глаза. Незнакомка с жутким спокойствием и очаровательной улыбкой на лице наблюдала за Аареном. Тот смотрел на девушку совершенно иным взглядом, ведь подобная, можно сказать, глупая ситуация не может так просто вызвать улыбку. В связи с этим Аарен стоял, прикованный к полу, и долгое время смотрел с подозрением на девушку. На его растерянность она отвечала всё тем же — ободряющей улыбкой. А глаза её так и кричали: подойди же ко мне!  

Аарен сделал несколько нерешительных шагов по направлению к столу. Сотни его отражений в зеркалах синхронно задвигались вместе с ним.  

– Кто ты такая? – спросил он, усаживаясь напротив девушки. Спирали то и дело привлекали его внимание.  

– А у тебя потрясающие манеры, – захихикала девушка. – Неужели даже не поздороваешься?  

– Знаешь, просыпаясь в комнате, переполненной зеркалами, волей не волей позабудешь собственное имя…  

– Не волнуйся, я тебе его напомню, Аарен, – ласково пропела девушка.  

Аарен решил не придавать значения очередной странности, ведь он был готов поклясться, что видит девушку впервые. Возможно, он ошибался, но…  

– Что такое любовь, Аарен? – резко спросила девушка.  

Вопрос вызвал у него замешательство.  

– Ты серьезно? – нашелся Аарен. – Мы сидим в этой комнате, я вижу тебя впервые в жизни, а ты спрашиваешь, что есть любовь?  

– По-моему, – задумчиво протянула девушка, – обстановка идеально подходит для философских бесед подобного рода.  

– Из меня плохой софист. А ещё я не привык тратить время зря…  

– Ты его уже потратил, теперь терять тебе нечего, так что расслабься и поговори со мной. Ты представить себе не можешь, как же здесь скучно и одиноко, – незнакомка окинула взглядом зеркальную комнату, а после впилась глазами в лицо Аарена. – Так что же такое любовь?  

Про себя Аарен подумал, что нелепость ситуации зашкаливает. Решив играть по правилам девушки, он нерешительно произнес:  

– Любовь — это взаимная симпатия между людьми, я так считаю.  

– О да, – радостно воскликнула девушка. – Плохой из тебя софист, ты был прав. Да и мыслитель не очень.  

– Благодарю за похвалу, – буркнул Аарен.  

– Это вполне понятно, что мужчины ничего не знают о любви, – не обращая на него внимания продолжала девушка. – Тебе это простительно. Но чтоб ты знал, Аарен, любовь — это нечто больше, чем просто симпатия. Симпатия — это симпатия, не нужно смешивать её с теми чувствами, которые мы называем любовью. Не нужно смотреть на меня так, будто это уроки морали. Мы просто беседуем. Так вот, любовь. Что для неё нужно? Близкий человек? Человек души, который всегда будет рядом, с которым ты будешь чувствовать себя хорошо. Кто способен понимать тебя лучше всех… и кто никогда не причинит тебе боль. Согласен?  

– К чему всё это? – не выдержал Аарен. Спирали со всех сторон давили на него и держали каждую мышцу его тела в напряжении.  

– Ох, Аарен, – мягко сказала девушка. – Все люди такие слепые и глухие, когда дело доходит до любви. Мы размышляем о ней, но ни черта в результате не знаем. Размышлять о любви может и проститутка, но знает ли она, что такое настоящая любовь? С серьезным лицом говорить о возвышенных чувствах и взаимной преданности, а после ложиться за деньги в постель к первому встречному… Что ты там говорил о симпатии? Пора вспомнить свои слова. Люди так желают быть любимыми, но в итоге не видят дальше собственного носа. Они ничего не видят, ничего не слышат и потому не могут вовремя осознать, что они нашли то, что искали. Ищем любовь, но не чувствуем её. Оглядываясь по сторонам, мы не видим тех, кто смотрит на нас с обожанием. Или не хотим видеть. Делать это легко, если только несчастным влюбленным не являешься ты сам. Тогда это уже не смешно. Мы желаем любви, но когда получаем её, то оказываемся не готовы принять и потому равнодушно отвергаем чужие, самые лучшие чувства. Желаем, получаем, отказываем. А затем снова сидим в компании друзей и толкаем пафосные речи о том, как важно найти своего человека.  

С этими словами девушка извлекла откуда-то из-под стола длинный, блестящий серебром нож. При виде холодного оружия Аарен напрягся ещё сильнее.  

– Я лишь пытаюсь сказать, Аарен, – произнесла девушка, – что люблю тебя.  

– Чего?..  

Прежде чем он успел сказать ещё что-нибудь, в руке у девушки оказалась тонкая иголка с продетой в неё черной ниткой. Девушка закрыла глаза и с улыбкой на лице спокойно проткнула свое левое веко. Брызнула кровь.  

– Твою мать, что ты творишь? – заорал Аарен, вскочив на ноги.  

Не обращая внимания на его вопли, девушка продолжала ловко зашивать себе глаза. При этом на её лице ни на секунду не меркла милая улыбка, даже когда кровавые полосы поползли вниз, к подбородку.  

– Остановись, черт возьми! – кричал Аарен, обезумев от ужаса. – Прекрати!  

С ледяным спокойствием девушка сделала последний стежок, зашив окончательно себе глаза, и, убрав иголку с ниткой, улыбнулась ещё шире.  

– Люблю тебя, Аарен, – сказала она прежним голосом и, взяв в руку нож, встала из-за стола и сделала несколько шагов в его сторону.  

Инстинктивно Аарен попятился назад. Разинув от страха рот, он смотрел на идущую к нему незнакомку, чьи глаза были аккуратно зашиты, а бледное личико залито кровью. Ужасная сцена отражалась в сотнях зеркалах вокруг.  

Поняв, что девушка не собирается останавливаться, Аарен развернулся и рванул прочь, чувствуя, как сердце бешено бьется об его ребра. То был животный страх, вызванный полным непониманием происходящего.  

– Я люблю тебя, Аарен, – нежно повторяла незнакомка за его спиной. – Я люблю тебя и хочу быть вместе с тобой вечно.  

– А я тебя не люблю! – закричал Аарен, не оборачиваясь. Он боялся снова увидеть это залитое кровью лицо.  

Сквозь плотную завесу страха пробилось жуткое осознание того, что выхода из зеркальной комнаты не было.  

Подбежав к одному из зеркал, Аарен в панике стал бить его кулаками. Перед глазами была лишь спираль. За его спиной раздались шаги приближающейся, ослепленной девушки.  

– Я люблю тебя, Аарен. Я люблю тебя…  

После нескольких десятков яростных ударов, зеркало разбилось вдребезги, открыв выход из комнаты. Не обращая внимания на залитые кровью руки, Аарен ринулся в спасительную тьму как раз в тот момент, когда над его головой уже был занесён нож. Ему вдогонку неслись ласковые признания в любви.  

Он бежал сквозь тьму слишком долго. Так долго, что утратил всякое чувство времени, однако усталости вовсе не чувствовал. Он бежал до тех пор, пока не увидел серый свет впереди. Не решаясь перейти на спокойный шаг из-за страха того, что обезумевшая девушка с ножом всё ещё где-то за его спиной, Аарен с прежней скоростью ворвался в новую комнату, очертания которой едва просвечивались на фоне всёобъятной тьмы.  

Увиденное здесь впечатлило Аарена не меньше чем то, что он видел в зеркальной комнате. Чересчур тесная комната, способная заставить нервничать любого, кто страдает от клаустрофобии, была переполнена старыми телевизорами. Со всех сторон мерцали серые экраны пластмассовых коробок, выложенных в форме пирамидок или разбросанных в случайных местах. В самом центре, окруженный этими рябящими экранами телевизоров, за столом спокойно сидел мужчина в строгом, трещащем по швам костюме.  

Это был излишне полный мужчина с пухлой, словно у индюшки, шеей и впалыми глазами. На вид ему было лет шестьдесят, если не больше, но Аарен почему-то понял, что истинный возраст этого пухляка намного меньше, чем ему кажется. На его круглой голове осталось лишь несколько белых пучков волос. Особенно сильно выделялся толстый нос и тупой подбородок. Свои руки мужчина как-то стыдливо держал под столом.  

Наученный горьким опытом, Аарен не спешил приближаться к упитанному незнакомцу. Стоя в нескольких футах от стола, окидывая взглядом бесшумно мерцающие экраны десятков телевизоров и тяжело дыша, он смотрел на мужчину издалека: его мясистые губы были растянуты в добродушной улыбке, а маленькие черные глазки будто приглашали Аарена подойти поближе. Взгляд этот мог принадлежать зверю в клетке, который через прутья решётки разглядывает надоедливых посетителей. Это был мягкий, лишенный злобы взгляд. Взгляд человека, а не монстра.  

– Садись же, – нарушил молчание мужчина.  

– Нет, спасибо, – ответил Аарен, оставшись стоять на безопасном расстоянии. – У вас тоже под столом припрятан для меня нож, верно?  

– Разумеется нет, – толстяк вытащил свои жилистые руки из-под стола, продемонстрировал их Аарену и поспешно спрятал обратно. – Садись. Нам о многом нужно поговорить.  

Аарен нервно рассмеялся.  

– Черта с два, – сказал он. – В прошлый раз невинная беседа закончилась поножовщиной. Лучше скажите где я, а лучше — как отсюда свалить побыстрее?  

– Но я против насилия, Аарен! – искренне воскликнул мужчина, вздрогнув всеми складками тела. – Категорически против. Насилие никогда не решит ни одной проблемы. Это средство трусливых людей, безмозглых животных. А вот переговоры — это оружие цивилизованных людей.  

– Приберегите эти пафосные речи для тех придурков, что развязывают войны и отправляют умирать за просто так миллионы пацифистов. Уверен, они с удовольствием выслушают вас. А мне лучше скажите, где выход. Это всё, что меня интересует. Я уже не хочу разбираться, что здесь происходит. Последние несколько часов — или дней? – я мечтаю, чтобы всё это было лишь кошмаром. Кошмаром в моей голове. Я не могу воспринимать происходящее здесь безумие серьезно. Это лишь порождение моей головной боли, я уверен! Я не могу поверить, что это реально, потому что…  

– О да, война! – вскрикнул мужчина, заставив Аарена проглотить последние слова. – Я полностью с вами согласен — это бич нашего мира. Зараза, от которой нужно найти лекарство. Но этому то и дело мешают эгоистичные, лживые правители, а вернее диктаторы, с невероятной жестокостью манипулирующие людьми.  

– Вы вообще слышали, что я сказал? – закричал Аарен. – Плевать я хотел на эту войну! Я хочу выбраться, проснуться, если это сон, убежать отсюда!  

Мужчина заметно приуныл.  

– Но ты не можешь прятаться вечно в той коробке, что выстроил изнутри, – задумчиво сказал он, а затем достал руки из-под стола, заставив Аарена в ужасе попятиться.  

Руки толстяка оказались залиты кровь, блестящей в свете экранов телевизоров.  

– Какого дьявола… – прошептал Аарен, глядя, как мужчина невозмутимо извлёк из внутреннего кармана пиджака платок и принялся с усердием вытирать руки. Платок моментально пропитался кровью и сменил цвет на бордовый.  

– Война… – как ни в чём не бывало продолжал толкать речь толстяк, не обращая внимания на ошарашенного Аарена. – Страшное слово, им пугают постоянно. Но и времена страшные, верно? В нашем мире спасение можно найти только в правде, при этом считаясь с человеческой жизнью, не допуская расплаты кровью невинных граждан…  

Аарен обратил внимание, что сколько бы толстяк не вытирал руки, они всё равно оставались залиты кровью, которая без остановки сочилась из пор. Кожа оставалась цела, единой царапины, но кровь продолжала просачиваться.  

Не в силах более выдерживать болтовню толстяка и его безуспешные попытки стереть кровь с рук, Аарен заскользнул за стену из включенных телевизоров и, обойдя окончательно спятившего толстяка, выскочил на противоположной стороне комнаты и ринулся в неизвестность.  

Он шёл сквозь тьму до тех пор, пока не увидел впереди горбатую спину старика. С опаской подойдя поближе, Аарен увидел, что старик, с трудом орудуя лопатой, скидывает небольшие, черные комья земли в свежевырытую яму. В воздухе стоял тошнотворный запах гнили, исходивший вовсе не из ямы, а от самого старика.  

Убедившись, что немощный старик слишком увлечён своим занятием и потому вряд ли наброситься на него, Аарен медленно подошёл поближе и заглянул в яму. Странно, но увиденное не вызвало у него никаких чувств. Может потому, что за всё время своего прибывания здесь он был сыт странностями по горло и предпочёл просто не верить своим глазам.  

В яме, на половину заваленный землей, лежал ребёнок. На вид ему было не больше пяти лет. Но хуже всего был факт тог, что ребёнок дышал и с широко раскрытыми глазами глядел на Аарена и старика, спокойно продолжавшего скидывать лопатой землю в яму прямо на бледное тельце ребёнка. Присутствие Аарена, видимо, нисколько его не смущало.  

Стоя рядом со стариком, Аарен молча наблюдал за происходящим, поражаясь собственному хладнокровию. Лишь когда земля засыпала лицо ребёнка, он вздохнул с облегчением и задал единственный вопрос:  

– Кто это?  

Старик не спешил с ответом. Сначала он полностью зарыл яму, разровнял землю и, взвалив лопату на плечо, сказал, не глядя на Аарена:  

– Имя ему Правда.  

После этого он молча зашагал прочь, еле переставляя ноги, оставив Аарена одного стоять возле могилы.  

Аарен встал на земляную насыпь и долго смотрел вслед старику. Некоторое время он думал, стоит ли догнать его и спросить прямо, как отсюда выбраться.  

Ход его мыслей неожиданно прервала рука, резко высунувшаяся из-под земли и схватившая его за ногу.  

Дико вскрикнув, Аарен подался вперёд, но из-за мертвой хватки руки споткнулся и стал падать. В нескольких футах от земли он потерял сознание от страха, который навалился на него стальной волной.  

Приходя в себя, Аарен не терял надежды, что всё произошедшее было лишь сном. Но открыв глаза он увидел перед собой знакомую темную дымку и ярко-красные полосы, украшавшие пол, на котором он лежал.  

Шатаясь, Аарен поднялся на ноги, упираясь руками в пол. Линии, линии — со всех сторон красные линии, режущие глаза. Нет, это не просто линии, а круги, и он стоит в самом центре. Однако, окинув взглядом комнату, Аарен исправил себя: это были не круги, а одна большая спираль.  

Взгляд его замыленных глаз прорезал тьму вокруг, но снова и снова натыкался лишь на красные линии спирали. Кожа лица почему-то очень сильно чесалась, будто некое существо скребло его ногтями изнутри.  

Стоя в центре спирали, Аарен услышал странный, булькающий звук в нескольких футах от себя. Присмотревшись внимательнее, Аарен различил очертания скорчившегося на полу существа. Оно (ибо точно определить половую принадлежность существа было невозможно) чем-то было похоже на зародыш человека. Его тельце, сплошь состоящее из костей и сухожилий, было покрыто необычайно бледной кожей. Создавалось такое ощущение, будто на краю спирали лежал обтянутый кожицей костяной каркас, из которого торчали тонкие ручки и ножки. Лёжа на боку, это высушенное существо закрывало лицо руками и, судя по звукам, плакало.  

Глядя на это вызывающее отвращение существо, Аарен почувствовал, как зуд усилился и стал совершенно невыносимым. Взглянув снова на скрючившееся существо, Аарен вдруг с ужасом узнал в нём самого себя, настоящего: придающего собственные принципы, противоречащего каждому своему слову. То, что он видел, было его реальным обликом души — мерзкая, гнилая суть, скрываемая маскировкой из лжи и самообмана.  

Упав на колени, Аарен схватился руками за нижнюю часть лица, подцепил пальцами кожу и с силой потянул. Кожа начала рваться и отходить от костей. Наружу хлынула кровь.  

Издав нечеловеческий вопль, Аарен оторвал кожу лица, обнажив своё настоящее, истекающее кровью лицо.