Юбилей.

Год.  

Я уже год занимаюсь писательским делом. Девять рассказов. Одна повесть. Восемь стихов. Два стендапа. В разработке роман и еще одна повесть.  

Мда… Не шибко результативно. Но хоть что-то.  

Утро юбилейного дня началось обычно. Я проснулся, отлепил свое тело с кровати и протер свои пыльные глаза. Потом взял телефон, который мирно лежал в проеме между матрасом и бортиком кровати с воткнутым белым шнуром.  

“21. 06. 19  

Четверг  

13:21”  

Опять проспал до середины дня. Когда у тебя наступают каникулы, режим сбивается. Первые несколько дней я подрывался в восемь часов, а теперь с каждым днем мой режим смещался где-то минут на двадцать.  

Я спустил ноги на пол. Потянул шею. Воображая себя сорокалетним писателем с депрессией, я поднялся, заткнул ушные отверстия китайскими наушниками, включил “ШлакваШаклассика! ” и почапал сонный на кухню, попить чайку.  

Дойдя до места назначения, я включил плиту, налил в ковш воды и довольный сел на кресло.  

Дома никого не было, поэтому я мог себе позволить мысли вслух. Я углубился в свои дурацкие мечты.  

“Здравствуйте. ” – говорю я, пожимая воображаемую руку Юрия Дудя.  

Да, определенным этапом в достижении своей мечты – попадание на интервью к Дудю.  

Эгоистично? Безусловно. Но, к сожалению, такова натура любого творческого человека. Он жаждет признания, жаждет положительных отзывов. И есть когорта людей, чье мнение для тебя особенно важно. И этот не то правильное: “Мой главный критик – моя жена. ”. Нет! Это твои кумиры, в чье число для меня и входит Дудь.  

Я даже слегка заулыбался, когда представил, что я говорю что-то умное и монтажер добавляет эту фразу на экран, что Юра смеется от моих шуток, что выражает симпатию по отношению ко мне.  

Эх… До чего я мерзопакостная личность.  

“А чего у меня лоб вспотел? ” – подумал я, приложив ладонь к влажному, как фантазии подростков, лбу – “А! Чайник. ”  

Я выключил плиту, взял в руки слегка нагревшуюся ручку ковша и налил кипяток в чашку, которую мне подарили в доме престарелых, где мы выступали.  

Потом достал пакетик чая и плюхнул его в водную гладь, которую скрывал густой пар.  

“Надо взять что-нибудь сладенькое…” – рассудил я и потянулся к концу стола, где я со вчерашнего дня заготовил себе пачку конфет РотФронт. Люблю их. Дай мне волю, я за день всю пачку схомячу, но вчера я специально не налегал на них, чтобы сейчас, утром (хотя, скорее, днем) их с удовольствием употребить.  

Запустив руку вглубь шуршащего пакета, я был крайне поражен подозрительной пустотой упаковки. Хм… А хотя вот, что-то нащупал. Так, так, так…  

Одна конфета?  

Всего одна?  

Неужто я вчера выжрал столько…  

А мне казалось меньше…  

Ладно, хорошо хоть одна осталась. Тем более, если мне не изменяет память, где-то еще должен лежать лоток с зефиром в шоколаде. А, вот он! Я не особо люблю зефир, но это хоть какое-то лакомство.  

Запивая чаем, я жадно поглощал зефир. На мое удивление, он неплохо пошел, полпачки вырубил.  

“Фух…” – удовлетворенно фыркнул я.  

Потом резким рывком я поднялся с кресла и пошел в ванну. Там я помыл руки и губы, уголки которых были в шоколаде.  

Сделав все процедуры по поддержанию, пусть и условной, но все же, гигиены, я лег обратно на кровать. Нет, снова дрыхнуть я не собирался, я не настолько обленился.  

Я стал читать. Чехова. Полное собрание сочинений. (Да, я так ненавязчиво хвастаюсь тем, что читаю классику). Я поставил себе цель – прочитать все рассказы, пьесы и повести Чехова. Больно уж мне заходит этот черт, который ходил в тот же барбершоп, что и Троцкий. Мне близка его циничная и едкая натура.  

Читать – круто! Книга лучше женщины. Она делает тебя умней и при этом не френдзонит. Если бы не законодательство, я бы венчался с чьим-нибудь полным сборником сочинений и был бы счастлив.  

Читал я часа два или три. Точно не скажу, потому что в какой-то момент увлекся и перестал следить за временем.  

Отложив телефон, на котором я читал, я встал с кровати. Господи, это начинает превращаться в День сурка, а я считаю “День сурка. ” самой переоцененной комедией.  

В общем, я встал с кровати и вышел на балкон, насладиться летним солнышком. Его лучики… Хотя стоп! Какие лучики? Это сплошное полотно тепла, которое накрывает тебя с ног до головы.  

В наушниках играла “Two minutes to Midnight”, одна из лучших, на мой скромный попсовый взгляд, рок-композиций. Я скромно подпевал на припеве и колбасился от крышесносных гитарных рифов.  

Потом я включил “Устрой дестрой”, текст песни которой уже третий месяц вертится на языке. Снял один наушник и начал… петь. Как умею, ясен красен!  

Как бы я не порывался назвать это постыдным занятием, моя развивающаяся в утробе писательская чуйка подсказывает, что караоке не для профессионалов изобрели. Все любят петь, даже те, кто этого делать совсем не умеют.  

И я пел!  

Не бубнил себе под нос, а надрывал глотку, будто я рок-звезда, и в зале мои остросоциальные тексты слушают несколько тысяч человек. Мой лоб вспотел (что за фетиш на мокрые лбы? ), гитара моя ревет, струны дребезжат, а в моей голове поток эндорфинов опьяняет меня.  

И почему же меня вселенная наградила умением складывать слова в иногда красивые предложения, а не приятным басовитым голосом и умением виртуозно лабацать на гитаре.  

Этот сюр продлился минут двадцать, и я, наконец-то, принялся заниматься единственной вещью, которая у меня хорошо получается – делать литературные штуки.  

В 15:00 я сел за ноутбук. Открыл текстовый редактор. Груда проектов разной степени готовности мозолили мне глаза, поэтому я, как можно было быстро, кликнул на этот текстовый файл.  

И вот, я здесь. В царстве букв. К моему сожалению, вам этого не видно, но я имею счастье наблюдать прекрасную планку с различными настройками. Шрифт, размер, цвет текста и фона, возможность сделать жирным, подчеркнуть, зачеркнуть, сдвинуть влево, сдвинуть вправо… В общем, я здесь царь и бог! Я всемогущ! Захотел написал это. Захотел то. Зацените, сейчас будет Год.  

Я уже год занимаюсь писательским делом. Девять рассказов. Одна повесть. Восемь стихов. Два стендапа. В разработке роман и еще одна повесть.  

Мда… Не шибко результативно. Но хоть что-то.  

Утро юбилейного дня началось обычно. Я проснулся, отлепил свое тело с кровати и протер свои пыльные глаза. Потом взял телефон, который мирно лежал в проеме между матрасом и бортиком кровати с воткнутым белым шнуром.  

“21. 06. 19  

Четверг  

13:21”  

Опять проспал до середины дня. Когда у тебя наступают каникулы, режим сбивается. Первые несколько дней я подрывался в восемь часов, а теперь с каждым днем мой режим смещался где-то минут на двадцать.  

Я спустил ноги на пол. Потянул шею. Воображая себя сорокалетним писателем с депрессией, я поднялся, заткнул ушные отверстия китайскими наушниками, включил “ШлакваШаклассика! ” и почапал сонный на кухню, попить чайку.  

Дойдя до места назначения, я включил плиту, налил в ковш воды и довольный сел на кресло.  

Дома никого не было, поэтому я мог себе позволить мысли вслух. Я углубился в свои дурацкие мечты.  

“Здравствуйте. ” – говорю я, пожимая воображаемую руку Юрия Дудя.  

Да, определенным этапом в достижении своей мечты – попадание на интервью к Дудю.  

Эгоистично? Безусловно. Но, к сожалению, такова натура любого творческого человека. Он жаждет признания, жаждет положительных отзывов. И есть когорта людей, чье мнение для тебя особенно важно. И этот не то правильное: “Мой главный критик – моя жена. ”. Нет! Это твои кумиры, в чье число для меня и входит Дудь.  

Я даже слегка заулыбался, когда представил, что я говорю что-то умное и монтажер добавляет эту фразу на экран, что Юра смеется от моих шуток, что выражает симпатию по отношению ко мне.  

Эх… До чего я мерзопакостная личность.  

“А чего у меня лоб вспотел? ” – подумал я, приложив ладонь к влажному, как фантазии подростков, лбу – “А! Чайник. ”  

Я выключил плиту, взял в руки слегка нагревшуюся ручку ковша и налил кипяток в чашку, которую мне подарили в доме престарелых, где мы выступали.  

Потом достал пакетик чая и плюхнул его в водную гладь, которую скрывал густой пар.  

“Надо взять что-нибудь сладенькое…” – рассудил я и потянулся к концу стола, где я со вчерашнего дня заготовил себе пачку конфет РотФронт. Люблю их. Дай мне волю, я за день всю пачку схомячу, но вчера я специально не налегал на них, чтобы сейчас, утром (хотя, скорее, днем) их с удовольствием употребить.  

Запустив руку вглубь шуршащего пакета, я был крайне поражен подозрительной пустотой упаковки. Хм… А хотя вот, что-то нащупал. Так, так, так…  

Одна конфета?  

Всего одна?  

Неужто я вчера выжрал столько…  

А мне казалось меньше…  

Ладно, хорошо хоть одна осталась. Тем более, если мне не изменяет память, где-то еще должен лежать лоток с зефиром в шоколаде. А, вот он! Я не особо люблю зефир, но это хоть какое-то лакомство.  

Запивая чаем, я жадно поглощал зефир. На мое удивление, он неплохо пошел, полпачки вырубил.  

“Фух…” – удовлетворенно фыркнул я.  

Потом резким рывком я поднялся с кресла и пошел в ванну. Там я помыл руки и губы, уголки которых были в шоколаде.  

Сделав все процедуры по поддержанию, пусть и условной, но все же, гигиены, я лег обратно на кровать. Нет, снова дрыхнуть я не собирался, я не настолько обленился.  

Я стал читать. Чехова. Полное собрание сочинений. (Да, я так ненавязчиво хвастаюсь тем, что читаю классику). Я поставил себе цель – прочитать все рассказы, пьесы и повести Чехова. Больно уж мне заходит этот черт, который ходил в тот же барбершоп, что и Троцкий. Мне близка его циничная и едкая натура.  

Читать – круто! Книга лучше женщины. Она делает тебя умней и при этом не френдзонит. Если бы не законодательство, я бы венчался с чьим-нибудь полным сборником сочинений и был бы счастлив.  

Читал я часа два или три. Точно не скажу, потому что в какой-то момент увлекся и перестал следить за временем.  

Отложив телефон, на котором я читал, я встал с кровати. Господи, это начинает превращаться в День сурка, а я считаю “День сурка. ” самой переоцененной комедией.  

В общем, я встал с кровати и вышел на балкон, насладиться летним солнышком. Его лучики… Хотя стоп! Какие лучики? Это сплошное полотно тепла, которое накрывает тебя с ног до головы.  

В наушниках играла “Two minutes to Midnight”, одна из лучших, на мой скромный попсовый взгляд, рок-композиций. Я скромно подпевал на припеве и колбасился от крышесносных гитарных рифов.  

Потом я включил “Устрой дестрой”, текст песни которой уже третий месяц вертится на языке. Снял один наушник и начал… петь. Как умею, ясен красен!  

Как бы я не порывался назвать это постыдным занятием, моя развивающаяся в утробе писательская чуйка подсказывает, что караоке не для профессионалов изобрели. Все любят петь, даже те, кто этого делать совсем не умеют.  

И я пел!  

Не бубнил себе под нос, а надрывал глотку, будто я рок-звезда, и в зале мои остросоциальные тексты слушают несколько тысяч человек. Мой лоб вспотел (что за фетиш на мокрые лбы? ), гитара моя ревет, струны дребезжат, а в моей голове поток эндорфинов опьяняет меня.  

И почему же меня вселенная наградила умением складывать слова в иногда красивые предложения, а не приятным басовитым голосом и умением виртуозно лабацать на гитаре.  

Этот сюр продлился минут двадцать, и я, наконец-то, принялся заниматься единственной вещью, которая у меня хорошо получается – делать литературные штуки.  

В 15:00 я сел за ноутбук. Открыл текстовый редактор. Груда проектов разной степени готовности мозолили мне глаза, поэтому я, как можно было быстро, кликнул на этот текстовый файл.  

И вот, я здесь. В царстве букв. К моему сожалению, вам этого не видно, но я имею счастье наблюдать прекрасную планку с различными настройками. Шрифт, размер, цвет текста и фона, возможность сделать жирным, подчеркнуть, зачеркнуть, сдвинуть влево, сдвинуть вправо… В общем, я здесь царь и бог! Я всемогущ! Захотел написал это. Захотел то. Зацените, сейчас будет курсив! О, да, православный курсив, которым обозначают всякие важные штуки. Или в романах им пишут письма или флешбеки.  

А сейчас ЖИРНЫЙ ШРИФТ! По своему назначению схож с курсивом, только область применения немного больше. С помощью жира еще можно делать крутые названия для рассказов. Жир придает им какую-то сверх космическую важность!  

Господа, читатели, приготовьтесь. Сейчас своим поступком я разорву время и пространство, пробью все потолки и искривлю реальность! Узрите: курсив жирным шрифтом! Если курсивом обозначают важные вещи. И жирным шрифтом обозначают важные вещи. Боюсь представить, какие вещи заслуживают жирного курсива? Президент? Космос? Доказательства того, что Курт Кобейн жив? Бог? Даже бог не заслужил жирного курсива.  

“Все, молодец! ” – подумал я, закрывая крышку ноутбука.  

Я надел наушники, включил себе музыку и улегся на кровать. Во всем перечне моих возможных телодвижений прослушивание музыки лежа на кровати самое любимое. Это особенная форма наслаждения. Если в нужную секунду подобрать нужную песню, то это просто невероятное ощущение. Создается чувство, что прожил более яркую жизнь, чем она была на самом деле.  

Да и плюс именно в такие моменты в голову приходят хорошие идеи. Мысли в голове не застревают, наслаиваясь друг на друга, а скользят, как фигуристы на льду.  

Сегодня у меня что-то типа “юбилея”. И мысли сегодня были соответствующие.  

Почему? Зачем? Для кого?  

Вопросы, которые не дают дышать всем людям, которые избрали творческое направление. Я очень не люблю вступать в рамсы между людьми искусства и людьми науки, но тут я хочу встать на защиту своих. Ученые не задаются подобного рода вопросами, потому что для них они почти что риторические.  

“Почему? ” – Потому что стране нужны ученые.  

“Зачем? ” – Чтобы сделать жизнь людей проще и лучше.  

“Для кого? ” – Исходя из строчки выше, для людей.  

А для творческих людей отдельным пунктом стоит рефлексия на тему своего предназначения и места в этом мире.  

Хотя меня как раз таки эта проблема не мучает. Приняв свою эгоистическую натуру, честно сказав себе: “Ты хочешь признания и народной любви, тщеславный ты кусок ослиного помета! ”, я перестал мучаться с целеполаганием. Ну, а если получится еще донести какую-то мысль или идею (ну вдруг? ), то это будет полный джекпот!  

“Полный джекпот”? Господи, покарай меня за мой русский язык…  

Нет, меня терзает другой момент. Несмотря на то, что я уже год занимаюсь литераторством, я все еще, к своему разочарованию, смею заявлять, что я в поиске. Я в поиске.  

Я ищу. Ищу. Даже не сколько занятие, как говориться, “по душе”, а сколько состояние и настроение этой самой души. Меня шатает от пафосного эпика до гомерической комедии. Можно было бы предположить, что в этом и есть фишечка: винегрет настроений, букет разных эмоций! Если бы мне не приходилось это предложения употреблять в сослагательном наклонении, то я был бы счастлив, ведь это далеко не так. Все как-то сложно. Я хоть и писатель, но писатель, к моему великому расстройству, не коммерческий, поэтому я могу себе пока позволить отмахнуться от темы фразой “Все сложно” и ее смысловыми аналогами.  

Я просто к тому, что во мне одновременно живут комик, рок-звезда, царь Леонид (“This is SPARTA! ” – не баян, а классика) и философ. Они дерутся и плетут паутины интриг в попытке быть главным. А самое страшное в этом то, что я сам не понимаю, кому бы из этих уважаемых джентльменов мне бы хотелось доверить свой творческий (и не только) путь.  

Ох.. На сегодня хватит мыслей.  

Я встал с кровати (да, снова). Снял наушники (снова..). Свесил ноги… Короче, вы поняли, мне не охота одно и то же писать несколько раз, поэтому при помощи авторского безразличия к цельности повествования переместимся сразу на кухню.  

Было уже шесть, поэтому мой желудок жаждал… Просто жаждал. У него не было конкретных пожеланий.  

Я открыл холодильник, где меня ждал выбор: куриный бульон или макароны с подливой. Естественно, я выбрал макароны. У меня с супами тяжелое отношение. Меня от них, конечно, не воротит, но и того наслаждения, о котором принято говорить в обществе, я не испытываю.  

Макароны были в кастрюле, а подлива в сковородке. И то, и то я переложил в тарелку, потом…  

Ладно-ладно, не переживайте. Я не собираюсь мучить вас подробным описанием разогрева макарон. У меня еще не настолько поехала кукуха. Поэтому скажу лаконично: я поел макарон и мне было вкусно.  

Сидя на кресле, я вспомнил, что сегодня у меня как бы праздник. Пустячковый, но для меня важный. А раз это праздник, то его надо как-нибудь отпраздновать.  

“Мам? ” – прохрипел я в трубку, когда дозвонился до мамы.  

“Да, Саш, чего звонишь? ” – спросила она своим ласковым голосом.  

“Мам, возьмешь у себя на работе тортик? Не помню, как он называется, маленький такой, ты как-то приносила его. ” – сказал я.  

“”Сметанный”? ” – спросила она.  

“Да. ” – сказал я, пропитываясь тем приятным чувством, когда вспомнил то, что долго не мог вспомнить.  

“Хорошо. Я работать пошла. Целую! ” – сказала она и чмокнула в трубку. Мамы, всегда мамы.  

“Целую. ” – сказал я и чмокнул в ответ.  

Ну, все, торт будет. Не прикольно у мамы клянчить сладости. Я и за 20 лет безбедной жизни не сумею с ней расплатиться. Поэтому надо постараться разбогатеть!  

“Чем бы заняться еще? ” – подумал я и бросил безысходный взгляд на гору посуды в раковине – “Видимо, это судьба. ”  

Я помыл посуду. Низ домашней майки стал ужасно мокрым, а от рук удушающе пахло цветами и металлом.  

Протерев руки полотенцем, я полез в карман, достал телефон и посмотрел время.  

“19:03”  

Всего семь часов?!  

Блин…  

До прихода мамы заняться нечем.  

Ладно, еще немного попишу.  

Я вернулся к ноутбуку, чьи световые индикаторы на переднем торце напоминали жалобные глазки. Я не смог отказать им.  

И вот я снова редактирую текст, который вы сейчас наблюдаете. И о чем бы мне вам написать? Хмм…  

Есть одна идея.  

Я проведу опасный эксперимент, который не рисковал проводит ни один из писателей. Фух.. Страшно, честно говоря. Ну, вперед: ЖИРНЫЙ И ЗАЧЕРКНУТЫЙ КУРСИВ, НАПИСАННЫЙ КАПСОМ! Вооооу!  

Хорошие новости: меня не аннигилировало.  

Так, осторожно оборачиваемся…  

И что тут у нас?  

Э? Пффф… Всего-то черная дыра в комнате образовалось, так не интересно.  

“И десяти минут не прошло…” – с горечью подумал я, когда закрыл крышку ноутбука. Я потянулся, и в спине что-то хрустнуло. Приятно.  

О! На гармошке что-ли поиграть.  

Я взял эту маленькую металлическую коробку, в которой помещаются все звуки ада, и вышел на балкон. Солнце стало медленно уходить в закат. Ветерок дул. (Я знаю, все это уже избито, простите).  

И начал играть.  

Я знал не так много песен, так как больше пытался в импровизацию. И сейчас, то, что выходит из нее, уже отдаленно напоминает музыку. Ну хоть с ней поперло.  

Я играл, пока на сжались связки. А это примерно минут сорок-пятьдесят. Каждый раз, когда мои губы и эта скотина соприкасаются, я чувствую, что хочу писать музыку, хочу петь. Видимо, где-то в генах каждого мальчика-подростка прописано желание стать рок-звездой. Посмотрим, сколько это желание проживет в моей черепной коробки. До двадцати? Тридцати? Или до самой смерти?  

До мамы еще два с половиной часа. Ну, гармошка меня утомила, поэтому можно вернуться к спокойному чтению.  

Ну, Антоша Чехонте, развлеки меня, необразованного плебея, на два с половиной часа.  

Ну, Антоша и развлек.  

В комнату вошла мама.  

“Привет. ” – сказал я ей, приподнимаясь.  

“Привет, сынок. ” – ответила мама.  

“Как работа? ” – протянул я, потягиваясь.  

“Ничего. Только народу много было. ” – ответила она по-матерински нежно.  

“Тортик? ” – насмешливо спросил я.  

“Да, конечно. ” – поспешно сказала она и ловким движением руки достала из сумки пластиковую прозрачную коробку. Черный прямоугольник, с белым верхом, напоминал приплюснутую гору Эверест.  

“Красота! ” – прошептал я, нарочито театрально потирая руки.  

Мама кинула мне торт и ушла. Я его поймал и пошел на кухню, попить чаю.  

Мы с мамой сидели за столом. Она пила кофе, а я чай. Куски торта один за другим помещались в мою мерзкую пасть, обнимая язык своим нежнейшим кремом.  

“Праздник какой-то? ” – неожиданно спросила мама.  

“? ” – вопросительно посмотрел я на нее.  

“Ну, чего тебя на торты потянуло? ” – уточнила она.  

“А! ” – дошло до меня – “Да, есть кое-что. ”  

“И что же скрывается за этим таинственным “кое-что”? ” – уперлась она.  

“Да, так. Сегодня год, как я занимаюсь писательским делом. ” – ответил я, облизывая уголки губ, к которым пристал какао-порошок.  

“Интересно. ” – обманчиво заинтересованно сказала она.  

Допив чай, я пожелал маме спокойной ночи и вернулся к себе. Уже наступил следующий день, можно уже и ко сну готовиться.  

Включив расслабляющую фортепианную музыку, мое тело улеглось в позе, научное название которой “Не беспокоить! На кровати барин! ”.  

В голове вообразил, как я подхожу в смокинге к большой красной ленточке и перерезаю ее золотыми ножницами под салюты и аплодисменты воображаемых зрителей. Открыт сезон дурных мыслей на ночь!  

“Никто меня не читает! ”  

“Я бездарь! ”  

“Ни на что не годен! ”  

“Знаешь, что общего между твоим талантом и гражданским обществом в России? Их нет! ”  

Они неприятные, но если принять их, как больной прыщ на подбородке, то жить можно. Час помучаешься и заснешь, как миленький.  

У меня, по крайней мере, так.  

Ну, а дальше я не могу сказать, что было, потому что благополучно заснул.  

Вот так я закончил свой первый год литературной деятельности и так начал новый. Дальше новые рассказы, роман(ы), повести, литературные конкурсы и много всякого, о чем я даже не подозреваю. Ну, а до них я просто закончу этот бестолковый опус…  

P. S. Рассказ уже закончился, можешь выдохнуть и вернуться к своим делам. Почитать нормальную книжку, например.  

О, да, православный курсив, которым обозначают всякие важные штуки. Или в романах им пишут письма или флешбеки.  

А сейчас ЖИРНЫЙ ШРИФТ! По своему назначению схож с курсивом, только область применения немного больше. С помощью жира еще можно делать крутые названия для рассказов. Жир придает им какую-то сверх космическую важность!  

Господа, читатели, приготовьтесь. Сейчас своим поступком я разорву время и пространство, пробью все потолки и искривлю реальность! Узрите: курсив жирным шрифтом! Если курсивом обозначают важные вещи. И жирным шрифтом обозначают важные вещи. Боюсь представить, какие вещи заслуживают жирного курсива? Президент? Космос? Доказательства того, что Курт Кобейн жив? Бог? Даже бог не заслужил жирного курсива.  

“Все, молодец! ” – подумал я, закрывая крышку ноутбука.  

Я надел наушники, включил себе музыку и улегся на кровать. Во всем перечне моих возможных телодвижений прослушивание музыки лежа на кровати самое любимое. Это особенная форма наслаждения. Если в нужную секунду подобрать нужную песню, то это просто невероятное ощущение. Создается чувство, что прожил более яркую жизнь, чем она была на самом деле.  

Да и плюс именно в такие моменты в голову приходят хорошие идеи. Мысли в голове не застревают, наслаиваясь друг на друга, а скользят, как фигуристы на льду.  

Сегодня у меня что-то типа “юбилея”. И мысли сегодня были соответствующие.  

Почему? Зачем? Для кого?  

Вопросы, которые не дают дышать всем людям, которые избрали творческое направление. Я очень не люблю вступать в рамсы между людьми искусства и людьми науки, но тут я хочу встать на защиту своих. Ученые не задаются подобного рода вопросами, потому что для них они почти что риторические.  

“Почему? ” – Потому что стране нужны ученые.  

“Зачем? ” – Чтобы сделать жизнь людей проще и лучше.  

“Для кого? ” – Исходя из строчки выше, для людей.  

А для творческих людей отдельным пунктом стоит рефлексия на тему своего предназначения и места в этом мире.  

Хотя меня как раз таки эта проблема не мучает. Приняв свою эгоистическую натуру, честно сказав себе: “Ты хочешь признания и народной любви, тщеславный ты кусок ослиного помета! ”, я перестал мучаться с целеполаганием. Ну, а если получится еще донести какую-то мысль или идею (ну вдруг? ), то это будет полный джекпот!  

“Полный джекпот”? Господи, покарай меня за мой русский язык…  

Нет, меня терзает другой момент. Несмотря на то, что я уже год занимаюсь литераторством, я все еще, к своему разочарованию, смею заявлять, что я в поиске. Я в поиске.  

Я ищу. Ищу. Даже не сколько занятие, как говориться, “по душе”, а сколько состояние и настроение этой самой души. Меня шатает от пафосного эпика до гомерической комедии. Можно было бы предположить, что в этом и есть фишечка: винегрет настроений, букет разных эмоций! Если бы мне не приходилось это предложения употреблять в сослагательном наклонении, то я был бы счастлив, ведь это далеко не так. Все как-то сложно. Я хоть и писатель, но писатель, к моему великому расстройству, не коммерческий, поэтому я могу себе пока позволить отмахнуться от темы фразой “Все сложно” и ее смысловыми аналогами.  

Я просто к тому, что во мне одновременно живут комик, рок-звезда, царь Леонид (“This is SPARTA! ” – не баян, а классика) и философ. Они дерутся и плетут паутины интриг в попытке быть главным. А самое страшное в этом то, что я сам не понимаю, кому бы из этих уважаемых джентльменов мне бы хотелось доверить свой творческий (и не только) путь.  

Ох.. На сегодня хватит мыслей.  

Я встал с кровати (да, снова). Снял наушники (снова..). Свесил ноги… Короче, вы поняли, мне не охота одно и то же писать несколько раз, поэтому при помощи авторского безразличия к цельности повествования переместимся сразу на кухню.  

Было уже шесть, поэтому мой желудок жаждал… Просто жаждал. У него не было конкретных пожеланий.  

Я открыл холодильник, где меня ждал выбор: куриный бульон или макароны с подливой. Естественно, я выбрал макароны. У меня с супами тяжелое отношение. Меня от них, конечно, не воротит, но и того наслаждения, о котором принято говорить в обществе, я не испытываю.  

Макароны были в кастрюле, а подлива в сковородке. И то, и то я переложил в тарелку, потом…  

Ладно-ладно, не переживайте. Я не собираюсь мучить вас подробным описанием разогрева макарон. У меня еще не настолько поехала кукуха. Поэтому скажу лаконично: я поел макарон и мне было вкусно.  

Сидя на кресле, я вспомнил, что сегодня у меня как бы праздник. Пустячковый, но для меня важный. А раз это праздник, то его надо как-нибудь отпраздновать.  

“Мам? ” – прохрипел я в трубку, когда дозвонился до мамы.  

“Да, Саш, чего звонишь? ” – спросила она своим ласковым голосом.  

“Мам, возьмешь у себя на работе тортик? Не помню, как он называется, маленький такой, ты как-то приносила его. ” – сказал я.  

“”Сметанный”? ” – спросила она.  

“Да. ” – сказал я, пропитываясь тем приятным чувством, когда вспомнил то, что долго не мог вспомнить.  

“Хорошо. Я работать пошла. Целую! ” – сказала она и чмокнула в трубку. Мамы, всегда мамы.  

“Целую. ” – сказал я и чмокнул в ответ.  

Ну, все, торт будет. Не прикольно у мамы клянчить сладости. Я и за 20 лет безбедной жизни не сумею с ней расплатиться. Поэтому надо постараться разбогатеть!  

“Чем бы заняться еще? ” – подумал я и бросил безысходный взгляд на гору посуды в раковине – “Видимо, это судьба. ”  

Я помыл посуду. Низ домашней майки стал ужасно мокрым, а от рук удушающе пахло цветами и металлом.  

Протерев руки полотенцем, я полез в карман, достал телефон и посмотрел время.  

“19:03”  

Всего семь часов?!  

Блин…  

До прихода мамы заняться нечем.  

Ладно, еще немного попишу.  

Я вернулся к ноутбуку, чьи световые индикаторы на переднем торце напоминали жалобные глазки. Я не смог отказать им.  

И вот я снова редактирую текст, который вы сейчас наблюдаете. И о чем бы мне вам написать? Хмм…  

Есть одна идея.  

Я проведу опасный эксперимент, который не рисковал проводит ни один из писателей. Фух.. Страшно, честно говоря. Ну, вперед: ЖИРНЫЙ И ЗАЧЕРКНУТЫЙ КУРСИВ, НАПИСАННЫЙ КАПСОМ! Вооооу!  

Хорошие новости: меня не аннигилировало.  

Так, осторожно оборачиваемся…  

И что тут у нас?  

Э? Пффф… Всего-то черная дыра в комнате образовалось, так не интересно.  

“И десяти минут не прошло…” – с горечью подумал я, когда закрыл крышку ноутбука. Я потянулся, и в спине что-то хрустнуло. Приятно.  

О! На гармошке что-ли поиграть.  

Я взял эту маленькую металлическую коробку, в которой помещаются все звуки ада, и вышел на балкон. Солнце стало медленно уходить в закат. Ветерок дул. (Я знаю, все это уже избито, простите).  

И начал играть.  

Я знал не так много песен, так как больше пытался в импровизацию. И сейчас, то, что выходит из нее, уже отдаленно напоминает музыку. Ну хоть с ней поперло.  

Я играл, пока на сжались связки. А это примерно минут сорок-пятьдесят. Каждый раз, когда мои губы и эта скотина соприкасаются, я чувствую, что хочу писать музыку, хочу петь. Видимо, где-то в генах каждого мальчика-подростка прописано желание стать рок-звездой. Посмотрим, сколько это желание проживет в моей черепной коробки. До двадцати? Тридцати? Или до самой смерти?  

До мамы еще два с половиной часа. Ну, гармошка меня утомила, поэтому можно вернуться к спокойному чтению.  

Ну, Антоша Чехонте, развлеки меня, необразованного плебея, на два с половиной часа.  

Ну, Антоша и развлек.  

В комнату вошла мама.  

“Привет. ” – сказал я ей, приподнимаясь.  

“Привет, сынок. ” – ответила мама.  

“Как работа? ” – протянул я, потягиваясь.  

“Ничего. Только народу много было. ” – ответила она по-матерински нежно.  

“Тортик? ” – насмешливо спросил я.  

“Да, конечно. ” – поспешно сказала она и ловким движением руки достала из сумки пластиковую прозрачную коробку. Черный прямоугольник, с белым верхом, напоминал приплюснутую гору Эверест.  

“Красота! ” – прошептал я, нарочито театрально потирая руки.  

Мама кинула мне торт и ушла. Я его поймал и пошел на кухню, попить чаю.  

Мы с мамой сидели за столом. Она пила кофе, а я чай. Куски торта один за другим помещались в мою мерзкую пасть, обнимая язык своим нежнейшим кремом.  

“Праздник какой-то? ” – неожиданно спросила мама.  

“? ” – вопросительно посмотрел я на нее.  

“Ну, чего тебя на торты потянуло? ” – уточнила она.  

“А! ” – дошло до меня – “Да, есть кое-что. ”  

“И что же скрывается за этим таинственным “кое-что”? ” – уперлась она.  

“Да, так. Сегодня год, как я занимаюсь писательским делом. ” – ответил я, облизывая уголки губ, к которым пристал какао-порошок.  

“Интересно. ” – обманчиво заинтересованно сказала она.  

Допив чай, я пожелал маме спокойной ночи и вернулся к себе. Уже наступил следующий день, можно уже и ко сну готовиться.  

Включив расслабляющую фортепианную музыку, мое тело улеглось в позе, научное название которой “Не беспокоить! На кровати барин! ”.  

В голове вообразил, как я подхожу в смокинге к большой красной ленточке и перерезаю ее золотыми ножницами под салюты и аплодисменты воображаемых зрителей. Открыт сезон дурных мыслей на ночь!  

“Никто меня не читает! ”  

“Я бездарь! ”  

“Ни на что не годен! ”  

“Знаешь, что общего между твоим талантом и гражданским обществом в России? Их нет! ”  

Они неприятные, но если принять их, как больной прыщ на подбородке, то жить можно. Час помучаешься и заснешь, как миленький.  

У меня, по крайней мере, так.  

Ну, а дальше я не могу сказать, что было, потому что благополучно заснул.  

Вот так я закончил свой первый год литературной деятельности и так начал новый. Дальше новые рассказы, роман(ы), повести, литературные конкурсы и много всякого, о чем я даже не подозреваю. Ну, а до них я просто закончу этот бестолковый опус…  

P. S. Рассказ уже закончился, можешь выдохнуть и вернуться к своим делам. Почитать нормальную книжку, например.