Сень акаций

Открываю глаза и снова смотрю в потолок. Моргаю, щурюсь.  

Сколько проспала? Час? Два?  

Получилось ли поспать? Вздремнуть хоть немного?  

С утра на работу.  

Однако ж за окном темно.  

Зеваю. Хочу встать, но не встаю.  

А соседей, что сверху, не унять, я так понимаю. С вечера еще врубили граммофон на полную. Что у них там, праздник? Танцульки-посиделки до утра? Ночь-полночь!  

Впрочем, какие соседи – соседка!  

Имени не помню. Одна живет, с двумя своими собаками, восточноевропейскими овчарками. Кривоногая высохшая старушка, с родными зубами и в очках на толстой солнцезащитной линзе, в бытность свою преподававшая современную русскую литературу. Прическа как у Маринки Цветаевой.  

Прислушиваюсь.  

А ведь как было, так и есть. Должно полагать, пластинку у нее там заело.  

Работа. На работу мне надо. Выспаться. Хоть как-нибудь. Мерзнуть на остановке. Потом целый час в набитом донельзя автобусе, отпихивая локтем жмущихся.  

Да сменят там пластинку или нет?  

Не слышит, что ли? Оглохла? Эй! И ведь на всю громкость...  

Может, собак пошла выгуливать?  

Тамарка Кравцова не унимается:  

Ночью лунною,  

Девчонка юная,  

Из-за тебя  

Погибнет, кажется, студент.  

Ночью лунною,  

Девчонка юная,  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

Из-за тебя  

Погиб...  

А клички у собачек наверняка какие-нибудь такие: что-то вроде "Шустрик" и "Алый".