Зеленое стеклышко

Когда в лоне подножья улеглась вечерняя мгла, и сверчки запели свою песенку, кто-то позвал:  

– Гуси! Гуси!  

– Га-га-га!  

– Есть хотите?  

– Да-да-да!  

– Так летите же на мойку!  

– Серой Глок там, на помойке. Не запустит нас на койку...  

И действительно, на помойке, возле кедра, брюхом вверх лежал Серый Глок. Из распахнутой острозубой пасти вываливался язык. Серый Глок не мог пошевелиться, пузо его было раздуто, а сам он то рыгал, то отрыгивал, то выплевывал, покопавшись в клыку языком. Вкруг его раскиданы были и стыли теперь в траве косточки скелетов.  

Как потом будет установлено судебно-медицинской экспертизой, кости принадлежали поросятам, в количестве трех человек (детали уточняются), а также козлятам, в количестве семи человек (детали уточняются). Смерть наступила в результате "обстоятельств непреодолимой силы", вследствие чего в возбуждении уголовного дела отказать; акт подписан криминалистом Борисом Алексеевичем В., в присутствии зампрокурора области и еще какого-то гражданина в штатском.  

– Врешь, контра! – пробухтел Серой Глок. – Пиздишь, как дышишь. Никогда такого не было, – вступил он в заочную перепалку с Белоснежкой, потому как именно она, по его твердому убеждению, звала тех гусей.  

А в темноте плакал зайчишка. Плакал и звал маму.  

Сегодня утром он вышел погулять, торжественно пообещав маме, что не убежит играть далеко. Однако ж про обещание свое зайчик Тимка, видимо, забыл, потому как, гоняясь за разноцветными бабочками, занесло его аж на самый на перевал, где всегда было полно от туристов, с их палатками и песнями у костра под гитару.  

Всякий раз оставлялась куча мусора, и никто этого не убирал, и обязательно какие-нибудь зверушки там игрались.  

И наш зайчишка тоже нашел один интересный предмет. То было зеленое стеклышко, осколок от "Ркацители тамани" объединения "Кубаньвиноградагропром", по 2, 50р. за бутылку. И если поднести к глазу, то все вокруг становится зеленым.  

Но вот теперь зайчик плакал и звал маму, а Серый Глок ворчал на него и велел не распахивать рта, потому как утром будет завтрак. И от этого зайчик начинал плакать еще сильней. А убежать не мог, потому ушко его было прибито гвоздиком к стволу кедра. А Серый Глок ленился подниматься и поддать ему киселя, чтоб заткнулся, в силу диспепсии, включая обратный метеоризм,  

И зайчик Тимка вскоре затих, перестал дрыгать лапками, потому что в голове его стала появляться одна мысль.  

(часть текста утеряна)  

А вернулся к осени. И был худенький, грязненький, и ребрышки виднелись, и хромал на одну лапку, и в потускневшей свалявшейся шерстке ползали какие-то козявки.  

И когда увидел дом свой, то упал и остатний путь проделал ползком. И лег на пороге, уже не зная, где брать силы.  

А из дома, из распахнутого окна кухни, сладко пахло жаренными пирожками с капустой да с морковкой.  

И когда мама-зайчиха вышла, чтобы выбросить мусор, то увидела шерстяную тряпочку на пороге, всплеснула руками и воскликнула:  

– Батюшки!  

Она взяла тряпочку на руки. Одно ушко у тряпочки висело вниз, в силу отсутствия витаминов в организме, а другое отсутствовало само. То ли отсохло, то ли было отгрызено, то ли даже – отрезано.  

– Тимошка... сынок... родненький!  

– Мама, – пропищала тряпочка, и в слипающихся от гноя глазках появились две соленые капельки.  

– Где же ты был? Мы весь лес обыскали – никак не нашли! Где ты шлялся? ОТВЕЧАЙ!  

– Мам, – пищала тряпочка, – я больше не буду играть... далеко...  

– Ах ты мой маленький, – плакала мама, прижимая тряпочку к себе. – Что же с тобой стало?  

И занесла сынишку в дом.  

А когда Тимка поправился, то опять играл далеко.  

С тех самых пор в нашем лесу у всех зайчиков одно ушко длинное, а другое покороче. Так-то вот!