Терминология.

Студент рыбопромыслового ВУЗа Ромка Оболенский прибыл на производственную практику. С горем пополам закончив второй курс института и получив долгожданное назначение он был готов к совершению морских подвигов. Прибыв на судно без опозданий, явился к вахтенному помощнику и предъявил документы. Новое, пахнущее типографией, свидетельство матроса второго класса вселяли в него уверенность и гордость. Помощник осмотрев пополнение лишь вздохнул и отправил нового члена экипажа к боцману (старшему над матросами).  

В свои 18 лет Ромка был порядочный лоботряс. Предпочитал граниту наук карты и бильярд, а наставлению преподавателей вино и весёлые компании. Сейчас же ему не терпелось проявить себя на настоящей мужской работе. Показать свою смелость, ловкость и смекалку. Правда теоретических знания для этого явно не хватало. Сказывалась веселая студенческая жизнь. Но это его не пугало, так как в нем неиссякаемым фонтаном бил юношеский напор в дополнение к чему прилагалось железное здоровье бывшего подававшего надежды спортсмена. Все это по его мнению должно было легко компенсировать сухую и скучную теорию матросской работы.  

В поисках боцмана Ромка побродил по коридорам судовой надстройки, заблудился, вернулся, потом опять заблудился и наконец нашёл выход на палубу. Рядом с выходом было навалено несколько бочек с нарисованными на них черепами и соответствующими надписями об огнеопасности содержимого. На одной из бочек прислонившись к борту полу сидел полу лежал матрос. Он был средних лет с чёрной щеткой усов под носом и чем-то напоминал кота, курил сигарету и при каждой затяжке прикрывал левый глаз. Анекдотичность ситуации довершала надпись на стене надстройки прямо над головой человека-кота: огромными красными буквами было выведено «Не курить! » и чуть повыше «No Smoking! ». А на самом верху нарисована перечеркнутая сигарета в круглой рамочке. Решив не отпускать шутки о пожарном инспекторе, которого матрос встречает с бычком в зубах Ромка с видом матерого морского волка изрек заготовленную фразу:  

– Привет! Дракона не видал?  

Но этот вопрос не произвел на усача планируемого эффекта. Выпустив большую струю дыма и загасив окурок о череп на бочке он открыл второй глаз, который, как и первый тоже вопросительно уткнулся в студента. Ромка понял, что сказал что-то не так. Сконфузившись, он уточнил:  

– Боцмана в смыле... Ну не видел?  

– Бацилла на баке! – произнес усатый матрос. Задумчиво посмотрел на студента и добавил – в цепном ящике.  

Решив что выдал достаточно информации он по-кошачьи ловко спрыгнул с бочки, стукнув кирзовыми сапогами по железной палубе, и исчез в надстройке судна.  

– Вот незадача, – произнес практикант – Значит боцман не Дракон, а Бацилла. Бак – это нос судна. Остается найти этот чертов ящик. По-моему, цепной. А в нем боцман-Балилла.  

Из усвоенной на занятиях теории Ромка точно знал, что на судне имеется якорь, возможно даже не один. Якорь или якоря крепятся к судну цепью. Вероятно, цепь храниться в ящике. А со слов моряка вместе с бациллой Боцмана. Задача – бак, ящик, бацилла, боцман. Не сложно! Ромка просиял. Но тут же полезли сомнения. Так. А где бак? Черт! Я не знаю, в какой стороне находится бак. Свесившись за борт он посмотрел налево, а потом и направо. Но бака видно не было. Зато впечатляли размеры морского транспорта, так что идти в ту или иную сторону было достаточно далеко.  

– Хоть бы направление указал сволочь-усатая.  

Прикурив сигарету и немного успокоившись, теоретический подкованный студент вспоминал картинки транспортов из учебника. «Так-так. Практически все новые суда имеют надстройку в корме. То есть в задней части судна, – напрягал память студент, – судно вроде новое или нет… Теоретически можно предположить, что новое». Ткнув окурком в череп бочки, он весело помчался в противоположном надстройке направлении, легко перепрыгивая через канаты, блоки и прочую судовую утварь.  

Разочарование постигло его уже на носе, то есть на баке. Якорей здесь не было, ящиков тоже. Не говоря уже о боцмане. Но был открытый люк и откуда-то снизу раздавалось грузное сопение из булькающие звуки. Ромка наклонился к люку и крикнул:  

– Товарищ боцман! Я практикант Оболенский. Прибыл ваше распоряжение!  

Шум внизу прекратился и в просвете показалась кучерявая с проседью макушка, местами вымазанная зеленой краской, местами птичьим пометом. Вслед за ней появилась и сама готова.  

– Товарищ боцман! Я прибыл на....  

Не дав Ромке договорить, голова произнесла фразу от которой студент сел на стоящую рядом бухту каната:  

– Студент! Залезь на стандерс. Там возле тура́чек, где пацаны колят гаши, лежат каболки. Тащи быстро их сюда!  

И голова исчезла в чреве судна.  

Решенная задача про цепной ящик померкла перед новым коварным заданием. Как на зло, на палубе не было ни души. Да и стыдно было с первого же раза проявлять некомпетентность. Тем более, что половину сказанного боцманом он уже забыл. Слишком заковыристыми были словечки-термины. Что такое стандерс Ромка еще более-менее представлял. Но о пацанах, которые что-то или кого-то там колят он и представления не имел. Тем более о том, что ему нужно было срочно притащить.  

Пройдя мимо злополучных бочек, он направился на корму. Но и здесь не было никаких колючих пацанов. Пришлось с позором возвращаться. Смекалка не работала и Ромка решил просто-напросто соврать. Наклонившись к люку, он крикнул в горловину:  

– Товарищ боцман! Нет там ни фига!  

Наступила зловещая тишина. Даже чайки кружившие над судном примолкли. Июльское солнце заволокло темным облаком.  

Черная горловина разверзлась...  

Лютая брань сдобренная отборным матом и усиленная эхом казалось была слышна за горизонтом. В целом суть ее сводилась к тому, что на флот набирают дебилов, не способных предварительно изучить морскую терминологию. Не говоря уже о прочих вещах в отношении политики государства, общественного устройства и бестолковой современной молодежи.  

Результаты прочтенной мантры были на редкость удивительны. Уже через пять минут Ромка слазил со стандерса (палубного навеса на корме), именно оттуда, где возле турачек (барабанов грузовых лебедок) матросы кололи гаши (заплетали петли у канатов). В руках он держал кабалки (расплетенные канатные пряди) и направлялся на бак к цепному ящику, где ждал его Бацилла.  

По окончании двухмесячной практики Оболенский поднаторел и пообтесался. Теперь он знал не только все судовую терминологию, но и морской сленг. Часто в разговорах о морских терминах он любил задавать собеседнику следующий вопрос:  

– Сколько птиц живет на судне?  

И когда оппонент начинал вспоминать про чаек и задумывался, Ромка нравоучительным тоном давал ответ: лебедка, утка и гусак. После чего, с важным видом принимался объяснять значение этих терминов.