Заминка с Ы.

Лейтенант милиции Чикатило А. мерит комнату шагами, заложив руки за спину. Потом резко останавливается и наклоняется к мужику, который сидит на стуле, нога на ногу, сощипывая со штанины соринки кончиками пальцев.  

– Задержанный?  

– А я.  

– Отвечайте, задержанный Ы., сколько было лет?  

– Кому?  

– Вашей жертве, вот кому!  

– На момент чего?  

– На момент совершения вами протизавак... протизав... блядь... про-тиво-законных действий. В отношении жертвы. Сексуального характера.  

– А, ну лет девять, не больше.  

– Как девять? – Чикатило смотрит на задержанного с новым выражением лица. Потом обращается в угол комнаты: – Сливко! Брось протокол!  

Старшина Сливко А., сидящий за столом в углу комнаты и пишущий от руки, со вздохом комкает и бросает лист в корзину, а потом возвращается к чтению газеты "Пионерская правда", от которой его оторвали. Тем временем лейтенант орет:  

– Головкин! Головкин! Куда делся этот коневод?  

Дверь приотворяется, и в проеме показывается прапорщик Головкин С., что-то жующий ртом.  

– Головкин! Ты кого приволок?  

Сначала Головкин не понимает, о чем речь. Потом тоже не понимает. С выражением на лице, которое может быть только у пятерочника, обнаружившего в дневнике кол, он озирает комнату.  

– А кого велели?  

– Вам доставлено было... тьфу! приказано было доставить некрофильца. А вы чего притащили?  

– Чего?  

– Педофильца, вот чего!  

Перестав жевать, Головкин полностью заходит в комнату и закрывает за собой дверь, чтобы находящиеся в коридоре сотрудники и посетители не стали свидетелями назревающего скандала. Он на цыпочках подбирается к задержанному и, рассмотрев его хорошенько, обращается к нему:  

– Задержанный?  

– Я за него.  

– Вы кто?  

– Кто?  

– Педофилец? Или наоборот – некрофилец?  

– Я?  

– Да.  

– Ясное дело, некрофилианец. Могу под письку дать. О невыезде.  

– Ну вот, – с чувством исполненного долга Головкин пожимает плечами. – Как и было велено...  

– Э, стоп! – протестует лейтенант. – Не далее, как вчера... то есть не далее, как сегодня... блядь, не далее, как только что, вы сами заявили, что на момент совершения жертве было девять лет!  

– Так я и не отказываюсь от своих показаний. Говорят же, что оно лет девять уж, как в земле пролежало.  

– Чего... пролежало?  

– Тело. Жертвы.  

С лицом лейтенанта делается прояснительное выражение, и он говорит:  

– А, вон оно что! Фу-у (аж пот прошиб)! Ясно. Теперь ясно. Сливко! Не бросай протокол. Пиши далее.  

Прапорщик со вздохом откладывает газету, забирает комок из корзины, расправляет его, разглаживает ладошкой.  

– Заминка, стало быть, вышла, – говорит лейтенант, несколько виновато почесываясь в затылке. – Теперь-то ладно! Головкин!  

– Чё?  

– Ничё! Дуй в столовку! Занимай очередь. Ща подойдем. Протокольчик тока сварганим – и на обед!