Рано или поздно

Soon or latter  

Красный Форд несся со скоростью сто двадцать миль в час по шоссе, рассекающее хвойный лес. По середине гладкого и черного покрытия желтым швом растелилась разделительная линия. Вдоль дороги по бокам росли высокие сосны и шелестели от редких порывов ветра, напоминая шептание тысячи осуждающих голосов. Солнце осторожно выглянуло из-под своего тучного одеяла и сразу же скрылось. В воздухе поселилась прохлада вместе с лесной сыростью, и вообще в этот июльский день чувствовался дух осенней погоды. На дождь намёк очевидно был, но каким-то особенным древним чувством было ясно, что капель воды не предвидится до самого вечера. Ко всему прочему, в атмосфере вокруг нарастало напряжение ещё с полудня, а к пяти часам, когда форд въехал на шоссе и уже мчался по нему сломя голову, напряжение переросло в абсолютную уверенность в том, что что-то обязательно случится, и это что-то нельзя будет миновать.  

Форд стремился вперёд по шоссе красной пулей, посланный из револьвера с целью лишить кого-то жизни. Но если у кого и был револьвер в этот предвечерний час, так это у водителя этой «тачки». Если, черт возьми, и была выпущена пуля за сегодня, то именно из этого револьвера. И надо сказать, не один раз.  

Кольт «Питон» лежал на переднем пассажирском сиденье и на мгновение блеснул холодной железной искрой в тот самый момент, когда нехотя выглянуло солнце из под своего серого пледа. Он манил к себе, звал, чтобы его покормили. И плевать он хотел на те пять душ, что он сожрал сегодня на обед. Он хотел еще, с желанием наркомана, впервые затянувшегося за долгие годы завязки.  

Но водитель не разделял его мнения. Словно прочитав его мысли, он с яростью посмотрел на тупой стальной предмет, заменивший пассажира, и ему показалось, что он до сих пор видит струящийся из жерла револьвера пороховой дым. Слышит молящие крики, предшествующие дымку, и слышит все шесть оглушающих выстрелов в расплывчатые силуэты.  

Он отвернулся от свидетеля своего преступления, но не мог отвернуться от прошлого. Он мог выкинуть из окна и револьвер, и награбленные пачки долларов, но не мог выбросить воспоминания и мысли. Водитель красного форда это прекрасно понимал, отчего ему отнюдь не было лучше.  

Пока форд плавно огибал по длинному объезду высокий и скалистый холм, в небо кто-то добавил еще немного капель черной гуаши. Оно почернело, и в воздухе уже с дикой ясностью ощущалась гитарная струна, которую всё натягивали и натягивали, одновременно извлекая из неё всё более и более высокие ноты.  

Дождь начал покрапывать уже к половине седьмого. Первая капля упала на лобовое стекло форда, уже справившегося с длинным поворотом. Своим появлением она вернула в «здесь-и-сейчас» из прошлого лихача, который всё гнал и гнал свою «тачку», не собираясь остановится. Конечно, рано или поздно ему пришлось бы сделать остановку по вынуждающим его причинам. Но сейчас таких не было, и поэтому он сильнее упёрся ногой в педаль газа. Вперёд, вперёд от того ужасного и оставленного далеко прошлого. Вперёд к светлому будущему! Ведь так?...  

Рано или поздно…  

Эта фраза никак не хотела уйти из его головы на протяжении всей этой чертовски долгой поездки. «Рано или поздно…» Что рано или поздно? Рано или поздно кончится бензин? Рано или поздно ты вернёшься в свой страшный кошмар, который сам же и сотворил? Рано или поздно…  

Он с великим трудом остановил поток мыслей, боясь их продолжения. На сегодня хватит дурных мыслей, решил он. Но эта сволочь никуда не хотела уходить. Она как паразит заелась глубоко в ткани мозга. Начала болеть голова. Вместе с ней в атмосфере вокруг начала образовываться адская смесь из холодного, казавшимся почему-то липким дождя и оглушающего своим рёвом ветра. Конечно, сейчас это стихийное бедствие пребывало в стадии зародыша, но в своей кульминации, чувствующейся совсем близко, ничего хорошего не предвещала.  

Форд всё стремился в даль по шоссе. Покрытие дороги уже было мокрым и скользким. «Тачку» заносило при резких поворотах, но снижать скорость водитель не собирался. Иногда он невольно поглядывал на револьвер, но по большей части смотрел вперед сквозь лобовое стекло. Дворники, словно лапки насекомого, которого прижало капотом машины, еле справлялись со своей работой. Они лихорадочно двигались, что давило на и так напряженные нервы владельца шестизарядного револьвера. Тем временем ноты уже выходили достаточно далеко за пределы пятой октавы, и струне следовало лопнуть с минуты на минуту. Но стихийное безумие на трассе с ярко желтой разделительной чертой, чем-то напоминавшее шов, всё больше набирало обороты.  

Вспыхнула молния.  

В свете этой молнии были на секунду стали видны глаза водителя – сначала остекленевшие, а потом полные ужаса, вышедшего наружу из бездны души, куда так старательно спрятал чувства от себя же самого этот человек. Перед ним четко нарисовалась картина, в которой он принимал главное участие, а возможно и был самим её художником. Так или иначе, восстали эти люди. Эти пятеро невезучих людей, которые оказались не в то время не в том месте.  

Он, ни слово не сказав, выпустил в самый близкий к нему силуэт первую пулю. Кольт «Питон» вспыхнул, оглушив своего хозяина на всё время расстрела, как бы стараясь для него заглушить мольбы и крики жертв. Пол головы ближнего силуэта просто куда-то испарилось. Сам образ упал. Практически то же произошло и с остальными, с маленькой разницей в смертельных ранах. Правда целясь в последнего живого и пока не истекающего кровью, убийца попал в ногу, но исправил дело послав последний, шестой патрон «Питона» в живот. Тот совершил попытку остановить кровотечение, приложив руки к дыре, но было ясно одно – это был конец. Конец жизни силуэта. Конец спокойствию душе убийцы. Конец…  

Струна порвалась.  

Из ступора его выгнал гром, последовавший за молний. Водитель, всё ещё не отойдя от вихря чувств, нахлынувших на него внезапным цунами, стал приглядываться к темноте впереди. Именно к темноте, потому как природа уже во всю бушевала. Убийце на секунду почему-то показалось, что эта темнота – простыня, коей покрывают покойников после их смерти.  

Почему сразу покойника? – начал последний свой мысленный диалог водитель красного форда.  

Потому что ты скоро будешь покойником. – ответил кто-то в его голове.  

А почему я обязан быть покойником? – задал свой последний вопрос на этом свете владелец шестизарядного револьвера.  

Потому что рано или поздно бог догоняет тебя, сынок. За всё рано или поздно придётся отвечать.  

Сначала был скрежет сжимающегося металла. Потом яркая вспышка боли. Настолько яркая, что затмила собой весь разум беглеца. Следом остатки сознания дали понять, что где-то поблизости разлили бензин. В последующее мгновение оторванная кисть лихача сползла по крыше еще более красного форда, чем он был минутой раньше, и упала в салон, чудом зацепив не менее чудесным образом уцелевшую магнитолу. Она с характерным звуком включилось, заработало радио.  

Если бы безумный прохожий, которому голос с неба предложил пройтись в этот пасмурный день по шоссе, и он, повинуясь, набрёл на место аварии, то его вниманию представилась не менее безумная, чем он сам, картина: искорёженный форд, на одну треть утонувший в ствол могучего дерева на перекрёстке, на капоте которого лежат чьи-то разделённые на части потроха, которые сползают с остатка капота и крыши, оставляя тёмно-бардовые линии. Верно, от увиденного безумный прохожий закричал, потеряв последние капли своего рассудка.  

Но когда его крик замолкнет, и утихнет разбушевавшийся ветер на пару с дождём, будет слышна гитара, раздающаяся где-то в глубине этого месива металла и мяса. Под эту гитару, голос Джонни Кэша будет петь, а слова его песни, благодаря разряженному воздуху, будут разноситься на милю. Слова, которым будут прислушиваться все обитатели этого необъятного хвойного леса. Слова, говорящие о том, что рано или поздно, бог придёт за нами и спросит сполна.