Жизнь прожить, не поле перейти. Продолжение

Смерть сестренки Архип переживал очень тяжело, как в прочем, и вся семья. Корил себя за то, что остался смотреть фильм в летнем кинотеатре. Почему-то он был уверен, что, если бы они с братом пошли вместе с родителями, ничего бы не случилось.  

Самое ужасное чувство – это пустота. Всепоглощающая пустота, которая вызвана смертью родного человека. Когда кусок хлеба встает поперёк горла, когда ночью ты не можешь уснуть, невольно терзая себя воспоминаниями и сожалениями, когда все твои чувства и инстинкты превращаются в скорбь, и тебе хочется просто убежать от самого себя, раствориться как будто тебя никогда и не было.  

Иногда пустота сменялась чувством вины, и это было еще хуже. Вины за те поступки, которые были сделаны, и больше всего, за те слова, которые так и не были сказаны. Только вот теперь ничего не исправить…  

Архип надеялся, что их дружная семья справится с этим, но все случилось совсем наоборот – всё стало разваливаться прямо на глазах. Отец старался совсем не находиться дома, а потом и окончательно пропал. Его искала мать, милиция и даже они с братом, но все безрезультатно. В конце концов мама сказала, что так даже лучше и отвезла их к бабушке с дедушкой. Через какое-то время забрала домой, но лучше не стало. Мама занялась сначала карьерой и обустройством их новой жизни, а затем и вовсе снова вышла замуж.  

Архип с братишкой старались ей во всем помогать и поменьше доставлять проблем, но казалось, что мама этого и не замечает вовсе, настолько она была занята собой.  

Он неплохо закончил школу, мать настаивала на поступлении в университет. Но от них только что ушел Денис, которого они с Матвеем называли папой. Мама впала в очередную депрессию, сменявшуюся истериками. И Архип решил пойти в армию, хотя шестнадцатилетнего Матвея было жал оставлять в такой обстановке, но и сам он уже не мог все это тер-петь.  

Архип попал служить в мотострелковую бригаду и поначалу был очень доволен службой. Но через полгода в их подразделении появились контрактники, которые были старше пацанов-срочников, сразу почувствовали себя хозяевами и вели себя соответственно. Издевательства и избиения стали обычным делом.  

Архип отслужил почти девять месяцев и однажды заступился за не-давно прибывшего солдата. За что был зверски избит контрактниками. Но те видимо, перестарались, избитый потерял сознание. Тогда решили инсценировать несчастный случай. Солдата, мол, попросили отремонтировать автомобиль, а он угорел в гараже от выхлопных газов. Архипа поло-жили в автомобиль, закрыли в гараже, включили зажигание, для гарантии машину накрыли тентом... Получился газенваген.  

Но Архип не умер, отравился, но выжил. Сначала он находится в петербургском госпитале, затем его перевели в военно-медицинскую академию. Он был в состоянии комы, лежал в реанимации.  

Матвей забросил школу и 7 месяцев не отходил от брата, ставшего инвалидом. Он гладил брата по голове, и вдруг обнаружил, что почти половина головы солдата — одна большая шишка. Он чуть повернул его голову и увидел черный кровоподтек. Большую опухоль и синяк на локте левой руки брат тоже обнаружил без труда.  

Матвей просил брата выжить, не умирать, как сестричка, не оставлять его одного.  

В госпитале врачи подтвердили, что и при первичном осмотре, у Архипа действительно обнаружили гематому на голове, но эта травма таинственным образом исчезла из медицинских записей в военно-медицинской академии. ВМА ее не зафиксировали – везде фигурировало лишь «отравление угарным газом».  

Дело закрыли, сведения о гематомах исчезли из медицинских доку-ментов солдата, машина (улика) через месяц неожиданно сгорела. Контрактников уволили, комбат остался служить дальше.  

Мать звонила Матвею почти каждый день, присылала деньги, но за семь месяцев приехала только дважды, когда Архипа привезли в госпиталь, и когда выписали домой. Кто-то должен был зарабатывать деньги и не малые на лечение, а затем и реабилитацию.  

Архипу пришлось практически заново учиться сидеть, затем ходить на костылях, держать ложку в руке. Речь восстанавливалась медленно и с большим трудом. Он уже никогда не станет прежним веселым и добродушным Архипом.  

Матвей с этих пор видеть не мог людей в военной форме, панически боялся военкомата и всего, что связано с военной службой.