Чайный квартал

Когда стемнело, то старик-сторож, вышед из своей будки, пошел по улицам, стуча в колотушку и приговаривая:  

– В Багдаде все спокойно. В Багдаде все спокойно...  

Появился фонарщик с лестницей. Он был первый, кто увидел, как из окна выпрыгнул сухощавенький господин с жиденькой бородкой на подбородке и чуть было не расколотил стекло. Благо, то помещение, освещенное электричеством, из которого он выпрыгнул, располагалось на первом этаже двухэтажного здания. Это был местный служащий Рей Леонардович Бэ, который, оказавшись на улице, тотчас куда-то заторопился прихрамывая. Он был взъерошен, размахивал руками, он был весь окутан телеграфной лентой, что рождественским серпантином. Похожая на белые водоросли, лента была зажата в его кулаках, и он потряхивал ею, как Зевс молниями.  

– Граждане! – орал он, несмотря на позднее время. – Граждане! Товарищи! Что-то страшное грядет! Что-то страшное грядет...  

Японский городовой Антон Антонович Недоглыба тем временем выходил из чайной, куда захаживал по делам надобности и из прочих побуждений. Отрыгнув, он стал натягивать на руки перчатки, которые этим летом приобретены были им в городе Йоханнесбург. Кожа, надо отметить, тонкой выделки, со спины вождя одного тамошнего племени. Натянув перчатки, Антон Антонович поправил густые свои усы, элегантно, по-гусарски, и стал неспешно спускаться по ступенькам.  

Тут на него наскочил Рей Леонардович и чуть было не сшиб с ног.  

– Господин офицер! – вскричал Рей Леонардович, стекла пенсне его блестели. – Ваше благородие...  

– Что такое?  

– Что-то... страшное... грядет!  

Городовой, до сего момента хмурившийся недовольно, теперь стал мрачен.  

– Кого?  

– Грядет! Грядет! Что-то страшное...  

– Черт те знает что такое! Это почему маскарад? Что за вид? Кто велел?  

– Страшное... вот... вот доказательства! – служащий протянул ему свои овитые серпантином руки.  

– Вздор! Ничего такого не грядет! Ты у меня не тут! Ты у меня... вот где...  

– Господин офицер! Товарищи! Граждане...  

– Молчать! Не рассуждать! Или ты что?  

Тут Антон Антонович, который стоял на ступеньку выше, наклонился и схватил Рея Леонардовича за бороду.  

– Чухонское ты рыло! Бесчинства чинить? Вольнодумные мысли? А ну завали хлебало! Или я тебя щас так ухну...  

Антон Антонович было уже замахнулся другой рукой, зажатой в кулак, но Рей Леонардович вырвался из его хватки, отчего в пальцах городового остались волосы. Рей Леонардович поправлял пенсне, бумага на его шее шелестела от ветра.  

– Ну уж нет! – заявил он торжественно. – Не буду молчать! Хватит! Всю жизнь молчал!  

И побёг дальше.  

– Граждане! Что-то страшное грядет! Товарищи! Что-то страшное... СТРАШНОЕ...  

Городовой тотчас полез за ливальвером в кобуру.  

– Ах ты, контра! Бунтовать? Ну, я тебе сейчас устрою сокращение штатов... а, ты, черт!  

Все никак не мог извлечь ливальвер, по причине плотности телосложения и узости мундира в под мышках. Наконец, когда достал, то наставил в сторону удаляющейся фигуры, и в темноте раздался хлопок.  

ПИФ! А следом – ПАФ!  

Ноги Рея Леонардовича сбавили ход, потом стали подкашиваться и заплетаться. Он открыл рот, скорее, от удивления, чем от всего остального. Разворачиваясь и одновременно оседая, он прохрипел:  

– Да здравствует... что-то... страшное...  

И упал на мокрую мостовую.  

На порог высыпали посетители чайной (благо, работала она круглосуточно). Старик-сторож и фонарщик тоже стояли и смотрели. Антон Антонович нервно заерзал.  

– Что такое? – сказал он своим приказным тоном, пытаясь спрятать ливальвер обратно в кобуру. – Что за толпа тут? Почему толпа!  

О чем-то переговариваясь и ворча, люди разбрелись, каждый по своим делам.  

Городовой постоял еще какое-то время. Потом пошел себе вдоль улицы, заложив руки за спину, как это он обычно делал, для осанки, и насвистывая куплет из водевиля.  

Еще засветло тело местного служащего Рея Леонардовича Бэ увезла телега, а утром дворник Прохор посыпал то место опилками.