Запретная страсть

ДЛЯ ТЕБЯ  

Никогда бы не подумала, что должен пройти ровно год, чтобы я окончательно осмелилась заговорить о том, что терзает меня изнутри уже, казалось бы, вечность. С тех самых событий минул не один месяц, а ощущение словно прошло полжизни. Я все еще помню, что испытывала в те минуты, когда была рядом с тобой, когда искоса смотрела на тебя и ждала, что ты посмотришь в ответ. Когда кричала на тебя, но в душе желала обнять крепко-крепко так, как никогда тебя не обнимали. Когда защищала тебя перед нашими слегка неадекватными сотрудницами, которые во всем видят лишь один сплошной негатив. Я помню все, поверь мне. И прекрасно помню, что сказала тебе в ту ночь, когда все было кончено. Ночь, которая стала роковой не только для тебя, не только для нас, но и для меня тоже.  

Если бы я могла хоть что-то изменить, вернуть время вспять и заставить тебя тогда остаться со мной, попросить прощение за то вранье, что говорила тебе сгоряча в запале. Если бы только могла, я бы все поменяла. Я бы пережила все эти мгновения с тобой еще раз, еще сотни миллионов раз, испытывая при этом те же эмоции, а может, даже и сильнее. Я бы позволила тебе все, что не позволяла раньше. Не боялась бы говорить всем окружающим, что мы вместе, что мы действительно чувствуем что-то друг к другу, теперь страх потерял всякий смысл. Никто бы не стал осуждать, это наше личное дело, с кем нам быть, они не вправе указывать. Но вместо того чтобы всем сказать правду, я просто делала вид, что мы и вовсе не общаемся, что мы не близки, просто коллеги.  

Ненавижу себя за то, что после нашей ссоры со спокойной душой уснула эгоистичным сном, не предчувствуя катастрофу. Я могла бы догадаться, куда ты пойдешь, что решишь сделать после моих жестоких слов, которые ранили тебя больнее всего на свете. Но я напрочь отгоняла от себя мысли, способные хотя бы на мгновение заставить меня думать о тебе, потому что в тот момент я была зла, обижена и оскорблена. Мне казалось, что только мои собственные чувства имеют огромное значение, а что чувствуешь ты – это на втором месте.  

Поверить не могу, что так действительно все закончилось. Так просто нечестно, мы не были с тобой настолько долго, чтобы так быстро покинуть друг друга. Я не смогу без тебя, у меня не хватит сил на это. С каждым гребаным днем я чувствую, что просто умираю вместе с тобой. Я разрушаюсь изнутри, погибаю, тону в океане своей боли, вины и отчаяния оттого, что не в состоянии что-то сделать, что-то изменить или вернуть. Поезд давно уехал, а я все еще пытаюсь за ним угнаться. Ты далеко от меня, и мы уже никогда не встретимся. Но даже несмотря на это, ты все равно находишься в моем сердце навеки, ты там, внутри меня, я чувствую это тепло каждый миг, что проживаю. Засыпая, я думаю лишь о тебе, о твоих нежных руках, мягких губах и лукавой, чуть нагловатой улыбке. Находясь на работе, стараюсь не вспоминать о том, как мы были там вместе, как стояли возле барной стойки и с ухмылкой глядели друг на друга, пока никто за нами не наблюдал. Возле входа в нашей курилке мне все напоминает о тебе, я словно слышу твой голос, который без конца произносит: «Николь, хорош нести чушь».  

Эти мысли причиняют мне невыносимую боль, но в то же время именно они и помогают мне держаться. Порой мне удается делать вид, что ничего не произошло, что все так, как и было, кажется, люди верят мне. Но стоит остаться в одиночестве, как притворство слетает за мгновение. На смену ему приходит боль и паника оттого, что все кончено, словно когда-то я могла повлиять на исход событий. И теперь изо дня в день я вынуждена жить с той раной в душе, которую нанесла себе сама. Я обязана подниматься каждое утро и улыбаться посетителям нашего ресторана, потому что никто не должен знать, что творится у меня внутри. И я буду улыбаться, представляя, что ты стоишь рядом со мной, держишь мою руку, поглаживая большим пальцем мой указательный, и пристально смотришь мне в глаза, словно пытаешься прочитать в них все мои мысли. Ты рядом, ты внутри меня, я не в силах отпустить тебя, даже спустя столько времени ты по-прежнему продолжаешь жить в моем сознании. Я люблю тебя до сих пор, прости меня за это.  

* * *  

В семейном бизнесе я лишь новичок, и многое мне еще не удается понять, но то, что управлять неуправляемыми людьми крайне сложно, я поняла сразу. Мне потребовалось буквально две недели, чтобы окончательно убедиться, что должность руководителя не для меня, тем не менее папа настоял, чтобы я осталась и попробовала еще раз. Чем черт не шутит, глядишь я и стану в будущем бизнесменшей и открою свою сеть ресторанов.  

Может, тебе и было известно, что происходило у нас в ресторане до твоего прихода, но мне стоит рассказать вкратце, с чего вообще все началось. Возможно, в прошлом кроются причины этого страшного настоящего. Еще два года назад, когда отец только открыл сеть ресторанов, я не предполагала, что буду принимать в его деле какое-либо участие. Однако когда мама ушла из семьи, мною было принято решение остаться с папой, потому что не в силах наблюдать за новым полуголым мужчиной в доме, как он переодевается, высмаркивается и тому подобное. Это выше моих сил. Поэтому зная, что папа занят бизнесом и вряд ли в ближайшие годы заведет новую пассию, я настаивала на том, чтобы остаться жить с ним. Мама не стала перечить моему решению, видимо, сама не так сильно радовалась перспективе нахождения рядом со мной, ведь я могла помешать строить ей семейное счастье. Все так и шло идеально для меня и отца, он занимался бизнесом, я обучалась в институте, ни в чем себе не отказывая, покупая самые красивые наряды и обедая в дорогущих ресторанах. Сидя там, я представляла, что же испытывают люди, которые обслуживают подобного рода посетителей, считающих себя королями данного заведения. Каким образом им удается сохранять самообладание, когда даже я с трудом сдерживалась, чтобы не высказаться в их адрес, когда они начинали в наглую оскорблять персонал. В нашем ресторане такое случалось довольно часто, и, разумеется, эти проблемы приходилось решать именно мне, как же иначе. Администраторы у нас бестолковые, им нет смысла поручать разрешение такого рода конфликтов, они все равно зовут меня – управляющего рестораном.  

Папа изначально предупреждал, что будет очень сложно, но сдаться – значит проиграть, а я не привыкла проигрывать, это всем известно, кто знает меня слишком хорошо. Однако все же в одном я проиграла, и эта игра была весьма жестокой и уничтожающей. Тем не менее я не могла допустить, чтобы про меня говорили, что я трусиха и слабачка, хоть, возможно, так оно и есть. И видимо, потому, что сыграло мое самолюбие, я решительно осталась на этой должности управляющего, внушая себе, что справлюсь с любыми трудностями. Были моменты, когда становилось крайне тяжело сдерживать свои эмоции, я плакала, терзаясь сомнениями, правильно ли поступила, решив остаться, но через какое-то время отпускало и все шло своим чередом. В конце концов, любая работа сложная, везде приходится бороться либо с начальством, либо с подчиненными, либо с посетителями, либо, как в моем случае, – со своими страхами сделать что-то не так. Конечно, меня утешало то, что папа не станет меня отчитывать. Так мне казалось в самом начале, но затем я поняла, что он относится ко мне так же, как и ко всем своим подчиненным, то бишь без каких-либо привилегий.  

В первые месяцы я, можно сказать, оставалась там до утра, потому что не успевала за весь день разобраться со всеми делами. Меня постоянно дергали либо с жалобами, либо администраторы, которые не могли справиться со своими прямыми обязанностями, или отец, которому все время требовалась моя помощь. Он редко бывал в ресторане, но если находился там, то весь персонал напрягался и ходил по струночке, а мне едва удавалось сдерживать смешок. Даже если я сделаю что-то неправильно, отец не станет на меня кричать при всех, а выскажет в отдельном кабинете или на крайний случай разъяснит мои ошибки дома. А им приходилось труднее, потому что, будь папа в кошмарном расположении духа, ему лучше не перечить, уж я-то знаю это. А вот все остальные пренебрегали этим правилом, поэтому и получали по заслугам.  

Конечно, также требовалось, чтобы и я отчитывала их за ошибки, но ругать Макса или Леню мне никак не удавалось. Наверное, дело в моем характере, который часто мешает мне при работе с подчиненными. Когда я чересчур груба с ними, хоть и делаю замечания не на пустом месте, мне становится стыдно, и порой я готова попросить прощение, но затем одергиваю себя, убеждаясь, что деловые отношения иными не бывают. Несмотря на то что парни старше меня на пару лет, мое слово все равно имеет для них огромное значение, но было так не всегда. Для Лени я сначала была обычной девчонкой, которая всего добилась за счет своего богатого папочки. Макс же защищал меня и не давал в обиду остальным, но иногда и сам в шутку прикалывался над моим статусом папенькой дочки. В действительности же мне пришлось приложить немало усилий, чтобы завоевать авторитет у всего персонала. Помимо двух администраторов у нас в заведении с самого открытия работали пару барменов и три официантки, работающие буквально без выходных. Впоследствии посовещавшись с папой, я решила сократить барменов и взять на работу сотрудниц на ресепшен, а также усилить штат официантов. Теперь у нас два администратора, шесть официантов и две привлекательные, но очень завистливые девушки, стоящие за ресепшеном. Мне приходится часто делать им замечания по разным поводам, и такое чувство, что мои слова они пропускают мимо ушей, чего не скажешь про официантов.  

* * *  

В целом, я освоилась на работе примерно через полгода, а то и больше после открытия. Ресторан «Альмак» считается недорогим заведением, но цены у нас оставляют желать лучшего, согласись? Так было не сразу, сперва мы прощупывали почву, и только затем цены взлетели до небес, чего мы могли уже себе позволить. Нет, наверное, смысла говорить тебе это, ты же и так в курсе, что у нас было с ценами и как порой приходили молодые парочки, листали меню, округляли глаза и, извиняясь, покидали заведение. И как потом вы все смеялись над ними, за что получали выговор от Макса или Лени, а иногда и лично от меня. Я старалась не встревать в подобного рода ситуации, потому что, по словам папы, не должна была находиться с вами на уровне, но иногда меня распирало от злости, ведь узнай об этом отец, влетело бы в первую очередь мне. Ты не представляешь, как это трудно все контролировать, когда ты не можешь контролировать даже собственные чувства, поддаваясь эмоциям каждую секунду. Если раньше мне удавалось бороться, притворяться и делать вид, что я в порядке, когда в душе ощущала совершенно иное, то сейчас у меня не выходит. И я не вижу больше смысла в притворстве, потому что и так всем ясно, что со мной уже никогда не будет все в порядке. И с кем-либо, кто был с тобой близок.  

Я не говорила тебе о том, как мы сблизились с Максом, хотя тебе и неприятно было бы это слышать, я понимаю. Но он сыграл, можно сказать, основную роль во всей этой ситуации, вот только ты об этом так и не успела узнать. До того, пока мы не стали встречаться, я относилась к нему так же, как и к Лене, и часто указывала на ошибки, причем, говоря при этом не совсем дружелюбно. Они работали со мной с самого открытия, поэтому наверняка ощущали ярость, когда я повышала на них голос. В конце концов, они ничем не отличались от меня и во многом даже были выше, поскольку устроились в данное заведение сами, а не благодаря связям. Отец очень строго принимал персонал и отсеивал буквально каждого второго, но Макс ему понравился сразу – он мог любую ситуацию повернуть так, что все останутся довольны. В этом я училась у него, хоть и не призналась бы никогда, что он во многом помог мне справиться с некоторыми конфликтными ситуациями.  

Чем понравился папе Леня, я так и не смогла понять, ведь он весьма неприятный парень и все время говорит с персоналом и с гостями так, словно он здесь главный. Я не обращала на это внимания, но, когда это стало происходить с некой периодичностью, мною одолевала ярость, его это лишь больше забавляло. Мне хотелось пригрозить отцом, однако понимая, как ужасно глупо буду выглядеть, я просто отмалчивалась и переступала через свою гордость. Тем самым давала повод только сильнее гнобить себя со стороны Лени. Это происходило около двух месяцев, пока я не стала вводить штрафные санкции без согласия отца, за что получила от него страшный выговор. Леня слегка успокоился, а затем на дне рождения папы в апреле, сама не поняла, как это случилось, но наши отношения наладились. Вероятно, он полагал, что я зазнавшаяся богатая дочка и не стану пить с ними за одним столом. Когда я выпивала друг за другом стаканы с виски, ничем при этом не закусывая, они были в ужасе. Там же я подружились и с прежними официантками и двумя барменами, с которыми нам потом пришлось распрощаться. Но с Максом мы сблизились гораздо позже.  

В отличие от Лени, который все время подкалывал меня и выводил из себя по любому поводу, чтобы посмотреть на мою реакцию, Макс общался со мной спокойно, сдержанно. Ни разу я не услышала от него ни одного подкола даже в шутку до тех пор, пока мы не стали встречаться. Лишь от него я ощущала поддержку в первое время, несмотря на то что мы практически не говорили, только чисто по делу и по работе. Он беспрекословно выполнял все мои указания, отчего ошарашивал весь персонал, включая официантов и барменов. Леня и Макс никогда не работали в одну смену вместе, поэтому не могли знать, что происходит в их отсутствие. Я всегда знала, что, если мне нужно что-то выяснить по поводу графика работы сотрудников или про меню, я смело могу обратиться к Максу и получу точный ответ, который меня полностью устроит. С каждым днем в течение трех месяцев с февраля, когда мы открыли ресторан, я убеждалась, что, приходя на смену, желаю увидеть именно Макса, а не Леню, хотя прекрасно знаю их график. Мне начинало казаться, что смены с Максом проходят спокойно, без конфликтов и проблем, а с Леней всегда скандалы и не только с гостями, но и между нами тоже. В то время я еще не догадывалась, что постепенно влюбляюсь в своего подчиненного.  

Помню, было начало мая 2017 года, то бишь с открытия прошло четыре месяца, я, как обычно, пришла на работу, зная, что на смене должен быть Макс. В смене с Леней я практически не красилась, надевала самые обычные вещи и не носила никогда высокие каблуки. Когда на работе был Макс, я не могла себе этого позволить, хотя в то время даже самой себе не желала признаваться, что неравнодушна к парню. Не знаю, зачем я вообще все это говорю тебе, ведь это неприятно слышать, но по-другому я не смогу объяснить все, как есть. Так вот, я пришла в хорошем расположении духа, зная, что и отца нет на работе, то есть в будни, когда посетителей не так много, я смогу спокойно обсудить с Максом рабочие моменты. Я все чаще стала замечать за собой, что говорю с ним уже не только о работе, но и обо всем подряд, не желая уходить от него никак. И я видела, что он так же тянется ко мне, но будто что-то его тормозит и мешает до конца открыться мне. Тогда я не понимала, почему он ведет себя со мной так холодно и отстраненно, гадала и не осознавала, с какой целью меня это беспокоит. Я отказывалась признаваться, что питаю к нему некие чувства. Но мое поведение говорило об обратном, и все вокруг уже начинали замечать это, даже когда я не видела ничего странного в своих поступках.  

В этот день я надела очень облегающее платье и высокие каблуки, потому что знала, что нам с Максом нужно обсудить график официантов на май месяц, а значит, я буду находиться с ним рядом довольно долгое время. Не знаю, как вообще мне в голову пришла эта мысль, но она словно должна была появиться. Все происходило против моей воли, и я не могла сопротивляться, быть может, и не хотела. С утра я задержалась у отца в кабинете и не сразу пошла в зал, мне необходимо было разобраться с документами, в которых я не понимала ровным счетом ничего. Ближе к полудню нашла время на то, чтобы обсудить график с Максом, и пошла через зал к нему в кабинет, но там было заперто. Обычно администраторы всегда находились либо в кабинете, либо в самом зале, но проходя оттуда, я не видела никого, кроме группы девушек, обедающих в углу, и одной парочки. Затем на кухне я пересеклась с Региной – самой толковой из всех имеющихся на тот момент официанток. Первое, что я спросила, это, естественно, где сейчас Максим. Я заметила, как она замялась и отвела взгляд, будто в чем-то провинилась.  

– Я его уже давно не видела. Если не ошибаюсь, он вышел.  

– Куда вышел, в смысле?  

– Я не знаю, Николь, он не сказал нам.  

У меня уже тогда было неплохое предчувствие, ведь я никогда не наблюдала за Максом нарушение правил, а тем более уход с рабочего места без веских на то оснований. Мне ничего не оставалось, кроме как звонить ему на телефон. Держа трубку возле уха и слушая гудки, я вышла обратно в зал и столкнулась нос к носу с Ксюшей – девушкой на ресепшене. Ее приподнятое настроение насторожило меня, поэтому я жестами показала, что не могу разговаривать, потому что говорю по телефону. Она не отставала от меня и упорно продолжала шагать за мной, даже не боясь, что я могу осадить ее и накричать так, что она не подойдет потом ко мне и на пушечный выстрел.  

– Макс на самом деле сидит во втором зале со своей девочкой.  

Я машинально остановилась, сбросила вызов и посмотрела на Ксюшу, словно впервые увидела. Она хищно улыбалась, будто совершила некий подвиг, даже противно стало.  

– Какая еще девочка? И вообще, какой он тебе Макс? Он не твой пацан с улицы!  

Ксюша отшатнулась и впервые промолчала, что-то невнятно промямлив в ответ. Я направилась во второй зал, хоть и знала привычку Ксюши надумывать то, чего нет. Практически все столики были пусты, и в самом конце зала сидела парочка, которую издалека мне разглядеть едва ли удавалось. Сперва я подумала, что вернусь обратно к ресепшену и как следует отчитаю Ксюшу, но, подойдя поближе, поняла, что не обозналась. Макс и рядом сидящая с ним девушка мило ворковали и попивали чай как ни в чем не бывало. Разумеется, она сидела на диване, а он на подлокотнике, опершись на спинку и нагнувшись к ней. Его рука лежала на ее плече, а девушка с нежностью поглаживала его по коленке. У меня буквально перехватило дыхание, и первое, что я смогла произнести, это возглас, что вообще здесь происходит. Макс подскочил как ошпаренный и уставился на меня с нескрываемым ужасом.  

– Макс... Максим, что ты... вы делаете в рабочее время? Вы где должны вообще находиться?  

– Я отлучился только на минуту, сейчас вернусь.  

Не знаю, отчего я тогда озверела больше всего: от того, что он у всех сотрудников на глазах обнимался со своей девушкой, словно специально объявляя, что недоступен, или от того, что я в тот момент осознала – у нас никогда ничего не получится, хотя на это и не было никаких оснований? Неверное, меня вывело из себя все одновременно, и я уже не контролировала себя, когда мы вместе покинули любовь всей его жизни и пошли в мой кабинет. Тот день стал первым в истории нашего ресторана, когда я кричала на администратора в своем кабинете. После этого больше никто и никогда не приводил своих вторых половинок к нам и лишний раз не обращался ко мне без повода. Что касается Макса, после того случая мы почти не говорили и избегали смотреть в глаза друг другу. Как ни странно, но я полюбила смены Лени, который не напрягал меня своим присутствием и не прожигал во мне дыру, ненавидя всем естеством. Я больше не одевалась ярко в смены Макса, а с Леней сблизилась даже чересчур. Я просто каким-то образом пропустила тот момент, когда своим поведением дала ему хотя бы малейший намек на то, что у нас что-то может получиться.  

* * *  

Время шло, а с Максом отношения никак не налаживались, как я ни пыталась завести с ним беседу на нейтральные темы. Макс отвечал односложно, не вдаваясь в подробности, чем только больше причинял мне страдания. Я знала, не стоило кричать на него тогда, но не могла себя контролировать, когда увидела их в обществе друг друга. Спустя около трех недель уже пошли слухи о моем странном поведении рядом с Максом, и Леня обо всем догадался, потому и отошел в сторону. К тому моменту он уже достаточно приблизился, так и не получив ни согласия, ни отказа. Занятая мыслями о Максе, я и не обратила внимания, что Леня ведет себя со мной странно, пока мне об этом не сказала одна из официанток Дарья, которая никогда не любила сплетни, но сейчас не могла удержаться. К тому же из ее уст это звучало как констатация факта, потому я даже не сразу сообразила, что мне следует ей сделать замечание. Больше всего меня поразило, что Леня ко мне неравнодушен, ведь мы буквально ненавидели друг друга еще совсем недавно. Тем не менее что бы там ни было со стороны Лени, я не оставляла попыток примириться с Максом, отчего мое поведение уже граничило с безумием. Если раньше я и вовсе не подходила к администраторам и общалась с ними по-деловому, то сейчас буквально хожу за ним по пятам, придумывая все новые предлоги, чтобы провести с ним еще несколько минут.  

Когда наступило начало июня, я полностью ушла в работу, потому что необходимо было составить графики и сдать табеля за прошлый месяц, сделать учет продуктов, инвентаризацию и подсчитать недостачу по продукции. Мои мысли о Максе постепенно сошли на нет, я и не заметила, как с головой погрузилась в отчеты. Леня помогал мне, как мог, даже в том, чего, собственно, не понимал, и все время подкалывал в отношении моего поведения с Максом, делая вид, что его это совершенно не волнует. Мне и льстили, и причиняли неудобство подобные приколы, но останавливать я его почему-то не желала. В какой-то степени мне хотелось слышать что-то о нас с Максом, но, с другой стороны, больно признавать, что у нас нет будущего. И когда Леня прокололся, сказав, что Макс расстался со своей девушкой, я наивно размечталась, что у меня появился шанс.  

Я понимаю, что говорю это все скорее как оправдание, чтобы объяснить, как именно относилась к Максу, почему я металась между ним и тобой и не смогла определиться, что мне делать, как быть. Я просто струсила, не хотела, чтобы все так получилось. То, что я сказала тебе в ту роковую ночь, это неправда, но я не успела признаться в этом, не успела сказать, что нагло врала, стараясь убедить в этом не только тебя, но и саму себя. Мне казалось, так будет лучше, я не могла допустить, чтобы папа выполнил обещанный шантаж, чтобы он лишил нас общества друг друга. Ему ничего не стоило оставить меня без гроша за душой, если бы я не порвала с тобой все связи. Я не успела сказать и об этом, ведь тебе не было известно про наш с ним личный разговор, когда он поставил мне условие: либо ты, либо мое будущее. Я выбрала будущее, и я ненавижу себя за это.  

Лед между нами с Максом растопился в один из прекрасных рабочих дней, когда произошел очередной конфликт. Макс всегда старался сам решать конфликты, если только не был сильно занят, и в этот раз он как раз был свободен. Подвыпившая компания устроила скандал, непонятно на какой, собственно, почве, и принялась кричать на официантку Машу, что она перепутала заказ, что у нее совершенно нет мозгов, отчего девушка расплакалась прямо у всех на глазах. Парни хохотали, и, естественно, вмешался Макс, а затем и охрана, которая начала выпроваживать компашку, не желавшую покидать заведение ни в какую. А мне в тот момент как раз понадобилось задать пару вопросов Максу по меню, и я так неудачно вышла в зал. Конечно, поскольку такие проблемы все равно приходится решать мне, я вмешалась в конфликт. Не помню, рассказывала тебе об этом или нет, но вроде о Максе я редко упоминала в наших разговорах, потому что видела, как тебе неприятно слышать о нем.  

Пьяную компанию пришлось насильно выводить из ресторана с помощью охраны, и они не потрудились утроить драку и обласкать нас последними словами. Когда Макс не переставал возмущаться по поводу произошедшего и говорил, что таким только в зверинце место, я поняла, что это удачный момент, чтобы завести разговор и наконец подвести его к примирению. И слово за слово, так мы и закончили ту глупую ссору, к которой не возвращались больше никогда. Не вижу смысла ворошить прошлое, и, видимо, Макс считал также, потому что мы ни разу не упоминали о его бывшей девушке или о том, как тогда я завелась с пол-оборота, стоило мне увидеть его в компании незнакомки. Наверное, он понимал, что я испытала тогда на самом деле, что это не было проявлением каких-то черт управляющего начальника и тому подобное, это было нечто личное. И я понятия не имела, как теперь с ним себя вести после случившегося. Но гадать мне пришлось не так долго, поскольку спустя каких-то две недели все получилось само собой. На этом, я думаю, стоит закончить рассказ о Максе и о том, что происходило между нами до твоего появления в моей жизни. Конечно, я рассказала все вкратце, потому что подробности никому не нужны, даже мне самой. С Леней мы так и остались друзьями, и по сей день и он поддерживает меня, понимая, каково мне приходится. С Максом я не намерена говорить, все девочки-официантки не смотрят в мою сторону. Ксюша и Аня с ресепшена так же не говорят со своим управляющим, дабы избежать неловкости, а мне бы так хотелось отвлечься и просто поговорить с кем угодно обо всем, что скопилось внутри.  

Постепенно мы сблизились с Максом, но никто на работе и понятия не имел о наших отношениях. Мы общались чисто на рабочие темы, не притрагивались друг к другу и даже не позволяли улыбаться. Я его начальник, он – мой подчиненный и помощник, не более того. Я не желала, чтобы пошли слухи о нас и о том, что Макс бросил свою девушку ради меня, это было бы мерзко. Поэтому мы заранее договорились об этом, но я не учла тот факт, что вокруг него могут крутиться различные девушки и я стану ревновать, если увижу. Но, слава богу, я подобного не видела, а мне никто и не докладывал, ведь все были не в курсе о нашем служебном романе. Конечно, эти отношения не давали мне возможности читать ему нотации, как, к примеру, Лене, и это доставляло некоторое неудобство, но, в целом, мы справлялись. Так длилось около месяца, то бишь весь июнь, и ближе к середине июля все дало трещину, ты, наверное, догадываешься почему. Потому что так стремительно и неожиданно в мою жизнь врываешься ты. Словно молния, сметая все на своем пути, сжигая меня дотла, ты уничтожаешь последнюю для меня возможность создать прочный союз.  

Хватит о Максе, я думаю, пора закончить об этом. Теперь я хочу рассказать нашу историю, несмотря на то что ты ее прекрасно знаешь и так. Ты, можно сказать, заставляешь меня выкинуть из головы все и всех, и это еще до того, пока я окончательно не признаюсь себе, как на самом деле к тебе отношусь. Ты многого не знаешь, ведь я и половину не говорила, боясь ранить, но теперь молчать нет смысла. Хоть ты и не прочитаешь никогда то, что я сейчас написала, тем не менее мне так становится легче. Говорят, если написать письмо тому, кого уже нет с нами рядом, и сжечь, то слова долетят до него. Я сожгу эти строки, чтобы они дошли до тебя, а я знала, что все было не зря.  

С Максом мы кончаем, сейчас я напишу, как у нас все начиналось. Всю правду, потому что незачем уже врать, да и кому, как не тебе знать, что я на самом деле чувствовала в те моменты, когда мы были вместе. Ты знаешь меня как никто другой, лучше, чем я себя знаю. Теперь я смело могу рассказать о нас, о том, какое у нас могло быть будущее, если бы судьба не решила все за нас. Какой красивой парой мы бы были, как гуляли бы по берегу моря навстречу ветру и обнимали друг друга, чтобы согреться от его порывов. Как целовались бы в переулке, словно подростки, чтобы никто нас не заметил, или выпивали бы дома, пока родители ушли по делам. У нас была часть всего этого, но мне недостаточно тех минут, проведенных с тобой. Я люблю тебя, люблю как друг, как коллега, как сестра, как девушка. И мне больно оттого, что я никогда не смогу больше сказать тебе это по-настоящему.  

Ты навсегда со мной, моя сестра, моя опора и мой ангел-хранитель. В моем сердце ты будешь жить вечно, моя милая, хорошая Поли, любимая моя. Как же мне хочется прикоснуться к тебе, почувствовать твой запах, вкус твоих губ и просто уснуть рядом с тобой, зная, что ты никогда меня не покинешь. Я не могу так больше, просто не могу. Прости меня, эти муки невыносимы, и я умираю с каждым днем без тебя в одиночестве, в бесконечной веренице этих похожих друг на друга скучных, мучительных и никчемных дней.  

* * *  

В начале июля в один из вечеров за мной на работу приехал отец и застал меня над грудой документов, в которых я окончательно потерялась. Я попросила его подождать и, понимая, что мне все равно не удастся сделать всю работу за пару часов, даже за всю ночь, просто начала собираться домой. Папа никогда не стал бы мне помогать в работе, хоть и с его помощью я бы разобралась в считанные часы, но он позволял мне самой решить, как поступить правильно. Я думала, так будет всегда, но тот случай стал исключением.  

Догадывалась, что папа хочет сказать мне что-то важное, потому что обычно мы никогда не ужинали в другом ресторане, помимо нашего. Он повел меня в заведение, находившееся неподалеку, и наблюдал за тем, как я ем, так и не решаясь сказать правду. Я не давила на него, но и любопытство уже брало верх над терпением. В конце концов, папа начал издалека о том, как мы раньше жили с мамой и что теперь никто из нас не успевает готовить, поэтому он думал, что пора что-то менять. Я вдруг решила, что он собирается завести домработницу, но мои догадки не подтвердились, когда я услышала то, чего так сильно боялась услышать с тех пор, как от нас ушла мама. По его словам, он давно встречался с женщиной, которую ценит и любит, и готов создать с ней семью снова. Мне не больно было это слышать, все же я прекрасно осознавала, что в таком случае для меня там уже вряд ли найдется место. Папа не подтвердил это, когда я озвучила свою мысль, но и опровергать тоже не стал.  

Для меня стало сюрпризом не только то, что они гуляли вместе уже больше четырех месяцев, а я ничего об этом не знала, но и то, что та женщина была в разводе и воспитывала дочь примерно моего возраста. Неужели он вправду решил, что я приму это как должное? Ты не представляешь, как я разозлилась в тот момент, но подавила желание высказать ему все в лицо, прекрасно понимая, что меня после этого ждет. Но мне стало очень обидно – он долгое время утаивал вас, не желал делиться со мной таким важным. Он все распланировал, сам решил, когда у них будет свадьба, когда вы переедете к нам и какой ремонт сделает в твоей новой комнате. Я была вне себя от ярости, что просто всю ночь после разговора с отцом не могла уснуть, а на утро выпила пять чашек кофе и ходила словно зомби, не обращая внимания на подколы Лени.  

Знаешь, что меня еще удивило больше всего? Что папа не познакомил нас с тобой, зная, что мы почти ровесницы и могли бы найти общий язык. Да, я помню, что было в самом начале, как мы только узнали друг о друге, но затем же все изменилось. Причем настолько кардинально, что я до сих пор не в силах поверить, что подобное могло произойти с кем-либо в мире. Наши родители наверняка были в сговоре, чтобы не сталкивать нас раньше времени до свадьбы, ведь мы могли разрушить все их планы. В чем-то, конечно, они были правы, ведь ты помнишь нашу первую встречу? Ха-ха, мы с тобой словно огонь и вода, и я даже не знала, как с тобой поздороваться, пока ты сама не ляпнула: «Ну привет, сестренка, будем знакомы».  

Папа нервничал, твоя мама тоже переживала, а я старалась не показывать, насколько меня раздражает этот спектакль. Ты, наверное, сразу догадалась, что взбесила меня не на шутку своим поведением. Всем вокруг было известно, как изначально я о тебе высказывалась, вот только сама не до конца понимала, почему так сильно взъелась на тебя без особых на то причин. Злость на папин обман и скрытность перешла на тебя, потому что я знала, что на папу не смогу быть долго обижена. Он столько для меня сделал, а ты мне не знакома, значит, я могу срывать злость на тебе. Как я вообще могла так думать, я просто трусливая слабачка, которая боится сказать что-то против отцу, зная, что без него жизнь рухнет. Мне всегда казалось, без поддержки папы я стану никем, не смогу найти хорошую работу, устроиться в жизни как нормальный человек. В свои двадцать пять лет я полностью зависела от него, не представляя иную жизнь. Он во всем меня обеспечивал, и стоило представить, что бы я делала без него и его помощи, мне становилось по-настоящему страшно. Может быть, на самом деле все и не так, как я полагала, но все же мне не пришлось трудиться, чтобы достичь того, что у меня есть. В то время как остальные пашут на трех работах и даже не имеют части того, что имею я. Я не могла отказаться от этого, несмотря ни на какие неудобства. Именно поэтому я стойко и молча выдерживала ваше с мамой присутствие в нашем доме, в котором привыкла находиться в основном в одиночестве. До свадьбы вы уже обосновались у нас в четырехкомнатной квартире и чувствовали себя в ней хозяевами, особенно ты, Поли. Тебя никто не одергивал, когда ты, к примеру, клала ноги на стол, я же сжимала челюсти и просто отворачивалась. Если молчит отец, значит, и мне лезть не к чему. К тому же со временем я начинала понимать, что злюсь скорее не на тебя, а на то, что не могу позволить себе хотя бы на мгновение стать такой же безбашенной и свободной, как ты.  

Дома я старалась с тобой не пересекаться, дни напролет пребывала на работе, лишь бы не возвращаться лишний раз в дом, который уже был не совсем моим домом. Всюду стояли различные статуэтки твоей матери, валялась твоя одежда, а мы с отцом всегда любили порядок, чтобы ничего лишнего на глаза не попадалось. Твои ярко-голубые волосы я часто находила на ковре ванной комнаты и чувствовала, как желудок сводит от тошноты. Кто бы мог тогда подумать, что всего лишь через какой-то месяц я буду гладить эти волосы, расчесывать и вдыхать запах шампуня, наслаждаясь этим сполна. Также я часто видела, как ты вдеваешь кольца пирсинга в нос, и мне становилось дурно. Зачем столько дырок в ушах, на бровях, в носу и даже возле ключниц? Поли, как ты не боялась прокалывать это все, ведь наверняка адски больно, не говоря уже о татуировке на все тело. Представляю, какую боль ты испытывала в ту минуту, когда тебе набивали огромного леопарда на спине.  

Постепенно я уже слегка смирилась с происходящим, поскольку ничего не могла изменить. К тому же я не в том возрасте, чтобы устраивать публичные сцены, надеясь на исход в мою пользу. Папа запросто мог сказать, что, если меня что-то не устраивает, я смело могу искать себе новое жилье. Вот только тебе он так не мог сказать, а мама твоя, несмотря на хорошее ко мне отношение с ее стороны, все же была мягкотелой. Я могу понять, потому что сама являюсь ее отражением, разница лишь в том, что в нас с папой течет одна кровь.  

На работе все стали замечать, что со мной творится что-то странное, ведь я никогда не задерживалась каждый день допоздна у себя в кабинете, разгребая бумаги. Леня подшучивал, что меня выгнали из дома, а Макс всерьез был обеспокоен моим поведением, поскольку и от него я начала отдаляться. Он был мне нужен, но я не могла думать ни о чем, кроме как о доме, где меня больше не ждут. Воспитывали меня в очень строгих условиях, поэтому я не привыкла ныть и показывать, что расстроена, вместо этого я полностью погружалась в какую-либо работу и делала вид, что ничего не произошло. Так же и в общении с папой после вашего к нам переезда я всеми силами старалась не показывать, как сильно меня стесняет новая семья, как сильно я желаю, чтобы вы уехали, не стыдясь этого перед самой собой. Однако такого папе я бы не сказала никогда, потому приходилось терпеть изо дня в день ваше присутствие рядом со мной и новые правила, которые приводили в бешенство. Когда началась подготовка к свадьбе, мне казалось, я взвою от отчаяния – только этого и не хватало. Но поскольку дату назначили лишь на конец августа, а на дворе была середина июля, я выдохнула с облегчением. В конце концов, чуть больше месяца отсрочки и то хорошо.  

Я не дура и прекрасно понимала, что когда они поженятся, то запросто могут завести своих детей, а три ребенка в доме, двоим из которых по двадцать пять лет, – это перебор. Папа попросит меня съехать, а ты бы, Поли, уехала в тот же день, что и я, бесспорно. Ты ведь тоже понимала это и поэтому стала вести себя скромнее, когда узнала о дате свадьбы? Я заметила, но не придала значения до того дня, когда папа подошел ко мне во время обеденного перерыва, а я сидела за одним из столиков со своим ноутбуком и листала стену в социальных сетях. Отец сел напротив и внимательно уставился на меня поверх ноутбука, отчего я едва не закатила глаза. Его любимой привычкой было ожидание, и он никогда бы не стал говорить, пока его не станут внимательно слушать, отложив все дела. Я захлопнула ноутбук и приподняла одну бровь, побуждая его начать разговор. Он многое спрашивал про персонал и про Макса с Леней, про наши отношения с Максом, а я никак не решалась ему сказать, что в последнее время, с тех пор как к нам переехала тетя Лариса и Поли, я не могу думать ни о чем больше, кроме них. Папа знал про то, что мы с Максом вместе, и не придавал этому значения. Он считал – пока отношения не мешают работе, они могут существовать, а работе это как раз и не мешало.  

– Давай ближе к делу, пап, что случилось?  

Я уже и так знала, что случилось на самом деле, просто не хотела обсуждать это с ним.  

– Дарья написала заявление, и ты его подписала? Максим и Леонид так же одобрили ее уход?  

– У нее очень серьезные проблемы в семье, она пока не может работать, поэтому не вижу смысла заставлять. Максим и Леня в курсе обо всем, все остальные официанты уже решают, какие смены Даши возьмут себе. Не переживай, пап.  

– Они впятером справятся? Это сейчас летом не так много посетителей, сама понимаешь, все гуляют, а дальше – осень, зима, нам нужны еще сотрудники.  

Я уже предчувствовала тогда что-то неладное, но не стала вникать в это, пока папа не продолжил, чем ошарашил меня не на шутку.  

– Я к тому, что, может, будем искать новых людей? Как тебе такая идея – взять на работу Полину? Она как раз сгодится на должность официанта. Шустрая, веселая, общительная, со всеми найдет общий язык.  

Мне хотелось спросить, а со мной она его найдет, ты уверен, но вместо этого я просто молча смотрела на отца, надеясь, что все это мне лишь снится. Я не смогу перечить ему в выборе персонала, поэтому, если он решил кого-то взять, этот человек будет работать в «Альмаке» и никто не сможет давить на него или выживать.  

– Подумай над этим, Никки, потом обсудим уже все точно. А пока я поехал по делам, если будут проблемы…  

– Я позвоню, пап, езжай и не переживай.  

Машинальное клише фразы, которую я говорю буквально каждый день либо дома, либо на работе, и не вкладываю в нее нужный смысл. Когда я осталась одна за столиком, то обессилено положила голову на закрытый ноутбук и прошептала одними губами: «За что мне все это? »  

Теперь ты понимаешь причины моих поступков, когда ты только устроилась к нам на работу? Если честно, я сама до конца не осознаю, зачем изначально ты вызывала во мне негатив, ведь ничего плохого с твоей стороны я не наблюдала ни разу за все время, что ты жила у нас. Со мной ты говорила, как со всеми остальными, ни лучше, ни хуже, вещи мои не отнимала, душ освобождала по одной лишь просьбе. Помню, даже однажды с утра я не застала никого на кухне, а на столе находился приготовленный тобой завтрак для меня. Как я узнала, что приготовила ты? Очень просто: папа никогда не умел готовить, а твоя мама не жарила блины в форме геометрических фигур. Может быть, конечно, ты готовила это себе, но в мойке лежали три тарелки, значит, вы все уже поели. Я тогда не догадывалась, как именно ты ко мне относишься, не придавала значения таким мелочам, полностью поглощенная злобой и обидой, что отныне в сердце отца занимаю далеко не первое место.  

* * *  

Как я и обещала папе, подумала о том, чтобы взять тебя на работу, потому что другого выхода просто не было. Обсудив сначала с Леней твою кандидатуру и объяснив наглядно, что ты собой представляешь, я не переживала, что Леня будет против. К тому же его слово все равно ничего, собственно, и не решает. С Максом я говорила в самую последнюю очередь, даже после девочек на ресепшене, поскольку сперва ему нужно было все объяснить по порядку, ведь он многое упустил из моей жизни, которая так резко изменилась, непонятно в какую вообще сторону. Для него действительно стало шоком новость о женитьбе моего отца на другой женщине и о том, что теперь мы все будем жить вместе. Я знаю, Макс всегда относился ко мне уважительно, но не могу утверждать, что он любил меня. Также не хочу говорить, что любила когда-то его сама. Наверное, для любви нужно больше времени, а я была просто предана ему, влюблена в его порядочность, ответственность и желание помочь людям вокруг. Его характер, ум и сила духа подкупили меня, отчего я наивно полагала, что он и есть тот человек, с которым я смогу быть счастливой навсегда. Нет такого слова «навсегда», весь этот бред в жизни рано или поздно закончится. И самое обидное, что вместе с ним кончаются и радостные мгновения, которые навеки остаются в нашем сознании лишь в виде воспоминаний.  

Он предложил мне переехать к нему, несмотря на то что делил однокомнатную квартиру с родным братом, у которого часто оставалась ночевать будущая жена. Я была тронута его предложением, но, конечно, не могла согласиться, чтобы не стеснять чужих людей. У меня самой есть мало того, что родной дом, так еще и средства, позволяющие мне снять собственный угол и зажить в одиночестве. Наверное, я просто не решалась съехать от отца, прожив с ним столько лет вдвоем. Мне казалось, без меня он не справиться, хотя теперь у него был человек, способный дать ему все, что давала я, и даже больше. Конечно же, я осталась, и представь хотя бы на секунду, что бы получилось, если я все-таки решила бы снять квартиру отдельно? Мы бы уже не смогли быть вместе никогда.  

На собеседование тебя привел отец, и я помню, как светились твои глаза от радости, когда ты рассматривала наши апартаменты. Да, может быть, снаружи наш ресторан выглядит не так богато, но внутри – просто сказка, согласись? Я уже опробовала все фоны для фотографий, но для гостей это место кажется идеальным, чтобы сделать сто тысяч фотографий за пару часов. В этот день на смене был Леня, помнишь? Он слегка был ошарашен, когда узнал, что это ты, потому что, как потом признался мне, представлял тебя совершенно по-другому. Честно говоря, я бы тоже удивилась, если бы увидела тебя у нас в заведении, не зная до этого. Твоя внешность хоть и агрессивная, но на самом деле ты действительно была одной из самых искренних, веселых и добрых девушек, которых я встречала за всю свою жизнь. Наверное, я не замечала этого с самого начала, ослепленная своим эго, но со временем, работая с тобой почти каждый день и сталкиваясь в доме, я начинала понимать, что, кажется, ошибалась, относясь предвзято к своей новой сестре. А также твоя мама – тетя Лариса – показалась мне с иной стороны, и даже в один из вечеров я сама подошла к ней и спросила, требуется ли какая помощь на кухне. Не поверишь, но до этого наедине мы с ней не оставались ни разу, а к тому времени вы с нами жили уже целый месяц.  

– Я Поли! А ты Ленька? Можно я буду называть тебя так?  

Я не вмешивалась, стоя в стороне и наблюдая за тем, как ты приставала ко всему персоналу, наверняка выводя их из себя, потому что отвлекала от работы. Мне было даже в какой-то степени любопытно узнать, как отреагирует Леня, а он просто представился и сказал, что для тебя он Леонид и никак иначе. Я едва ли слышно усмехнулась, когда вдогонку ему ты крикнула: «Хорошо, Ленька! »  

Ты чувствовала, что тебе за это ничего не будет или всегда вела себя подобным образом на всех работах? Я думаю, все-таки и то и другое. Даже являясь управляющим, я не могла себе позволить такого, а тебе будто было наплевать. Ты и с отцом говорила вальяжно, словно вы наравне, чего не делала я никогда, хоть и могла бы. Что самое удивительное – папа не злился на тебя, а просто ухмылялся от каждой произнесенной тобой фразы, слегка покачивая головой от удивления. Тебе поражались все сотрудники, кроме меня, потому что я знала, чего от тебя стоит ожидать. Все эти выходки не были для меня в новинку, ведь я видела и нечто похуже дома за этот месяц проживания вместе.  

Первый день стажировки прошел, в целом, нормально, и отец остался тобой доволен. Он увел тебя в свой кабинет, а я решила подойти к Регине и Маше, чтобы спросить, какого они мнения остались о тебе. Девочки были в легком шоке, но зная, кем ты мне приходишься и тем более кем приходишься их директору, деликатно промолчали, пожав плечами, мол решать все равно не им. Леню спрашивать было бесполезно, все же я перехватила его в конце смены. Он ответил, что его мнение не берут в расчет и пускай на следующий день на нее посмотрит Макс, он точно не станет юлить. Этого-то я и боялась больше всего. Не то, чтобы ты могла ему не понравиться, скорее наоборот, мне казалось, что, в сравнении со мной, ты явно выигрывала по одной простой причине – улыбка никогда не сходила с твоего лица. Да, возможно, она была и глуповатая, временами наигранная, но она была, а на моем лице улыбка появлялась лишь по праздникам и то натянутая, чтобы не обидеть тех, кто меня поздравлял. Даже отношения с Максом не заставляли меня искренне смеяться и улыбаться просто так без причины, потому для меня не стало бы шоком, если бы Макс или кто-либо другой предпочел тебя. И, наверное, несмотря на боль, я была бы рада счастью Макса, поскольку не могла дать ему того, чего он желал на самом деле.  

На следующий день была смена Макса, и я уже с утра пораньше переживала, ожидая твоего прихода к трем часам на стажировку. Так же в этот день на смену вышел парень-официант, ему предстояло тебя стажировать, и не знаю почему, но мне не хотелось, чтобы ты с кем-то здесь заводила отношения. Откуда взялось это нежелание, я не могла объяснить, да и до сих пор не понимаю, но это вряд ли как-то связано с рабочими моментами, просто вновь проснулось мое эго. В этот день папа попросил меня представить тебя всем остальным, кого в предыдущий день не было на смене. Знакомя тебя с Максом, я внутренне сжалась, боясь, как бы ты не ляпнула чего. Конечно, на тот момент тебе еще не было известно о наших с ним отношениях, но все равно я боялась, что все может пройти не так, как следует.  

– Ты будешь работать со мной, Полина, и с Леонидом посменно, если возникают какие-то вопросы, смело обращайся ко мне. Николь часто не бывает в зале, поэтому ее мы не дергаем по пустякам.  

– А мне можно будет лично обращаться к Никки?  

Я помню, как меня обдало жаром, потому что я не ожидала подобного вопроса, особенно адресованного Максу и в моем присутствии. Макс не растерялся и лишь усмехнулся, покачав головой.  

– Я тоже не против обращаться к ней лично, но это работа, тут необходимо соблюдать установленные правила. Про штрафные санкции тебе уже объяснили?  

Больше у Макса ты не спрашивала ничего.  

– По-моему, он хамло, тебе не кажется? Вы же вместе, да?  

– Полина, ты слишком много болтаешь и ведешь себя неподобающе для сотрудника такого элитного заведения.  

– Элитного? Ой, прости, я забыла вытереть ноги об коврик, когда входила.  

– Помолчи и приступай к стажировке! У меня своих дел по горло и без тебя.  

– Я пошутила, Николь. Можешь расслабиться.  

Подобного рода разговоры меня выводили из себя, потому что я не знала, как на них реагировать и что говорить тебе в таких случаях. Я не могла кричать или отчитывать тебя, ведь затем буду слушать нотации отца, а позволять тебе болтать лишнего не могла тем более. Тем не менее тебя не так просто было остановить, и ты вопреки всем правилам все равно делала по-своему. Это в тебе меня и бесило, и восхищало одновременно. Зависть так и бурлила: у меня были мысли, что ты заняла мое место не только дома, но и на работе тоже. И когда отец заикнулся, что ты очень хороший работник, что он мог бы в дальнейшем рассматривать тебя на должность администратора ресторана, я почувствовала, как почва уходит из-под ног. Я привыкла, что являюсь его единственным ребенком и все достается только мне, а делиться с кем-то я не собираюсь.  

Когда тебя уже взяли на работу, я стала приглядывать за тобой каждую минуту, в душе надеясь, что ты ошибешься настолько, что отец попросит тебя уволиться. Но на удивление ты делала все идеально, даже не задумываясь о своих действиях, ты просто по инерции принимала заказы и относила еду, попутно успевая улыбаться Олегу – нашему официанту, которому едва ли исполнилось восемнадцать лет. Также ты улыбалась и Лене, который проходил по залу, уткнувшись в свой мобильник, и не видел ничего вокруг. Не раз мы с ним натыкались друг на друга, уставившись в свои телефоны. Макса ты словно не замечала, и я гадала, почему же так происходит, ведь он, напротив, тянется к тебе и пытается как-то заговорить, когда нет гостей и официанты сидят в специальной зоне для персонала. Как-то спустя около недели, как ты устроилась к нам, я проходила по залу, считая свободные столики, чтобы забронировать один из них определенной организации. Заметила в зоне отдыха Макса, который сидел на стуле, положив ногу на рядом стоящий стул, а ты стояла перед ним, ломая руки. Сперва мне показалось, что он спрашивает что-то по работе, но, уловив косые взгляды других девочек-официанток и Ксюши с ресепшена, я поняла, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Тем не менее нагло встревать, как я делала это раньше, не могла себе позволить.  

На секунду я ощутила, как внутри все сжалось от обиды, тем не менее внешне сохраняла невозмутимое спокойствие. В конце концов, Макс не моя собственность, и если он захочет, может встречаться с кем угодно, пусть даже у меня на глазах. Его понять можно – я все время в своих проблемах, делах, которыми даже не спешу с ним делиться, а он гадает, имеет ли отношение к моему странному поведению. Зачем парню странная девушка-истеричка, которая не может контролировать свою жизнь и притом старается контролировать весь ресторан? Куда проще быть с легкой, ни о чем не думающей девчонкой с нестандартным мышлением и полным отсутствием каких-либо комплексов. Наверное, в таком случае я бы тоже выбрала тебя, Поли. А ведь я и выбрала тебя, правда, выбирала между тобой и человеком, который однажды отказался от меня без веских на то причин, а затем снова предпочел наладить общение.  

Макс всегда играл со мной, и я проглатывала это, стараясь отогнать воспоминания о том, как застала его с девушкой, когда мы еще не были вместе. Затем он бросил ее и так легко нашел замену в моем лице, значит, и мне замену он сможет найти в любой момент, ему ничего не стоит менять одну на другую. Так и вышло уже потом, после случившейся трагедии, когда он написал заявление об уходе, я встретила его в одном из торговых центров и не стала здороваться. Мы прошли мимо, проводив друг друга взглядом, но так и не произнесли ни слова. Он был с красивой девушкой, которая крепко держала его за руку, что-то увлеченно рассказывая и указывая пальцем по сторонам, а он смотрел на меня. Мое лицо не выражало никаких эмоций, мне вообще кажется, что после твоего ухода я не могу испытывать ничего, кроме пустоты, засасывающей меня все глубже.  

От Макса я так и не услышала искреннего утешения, словно он боялся сказать что-то не так, не подозревая, что его молчание убивает меня еще сильнее. Из всего персонала по-настоящему меня поддержал один лишь Леня и продолжает поддерживать до сих пор. Он также помог мне с жильем, когда отец уехал в длительную командировку, а квартиру решил сдавать своим знакомым, когда твоя мать уехала в неизвестном направлении без каких-либо объяснений. Во всех делах ресторана помогал только он, от нового администратора бесполезно было ждать чего-то сверхъестественного, а на мои звонки Макс решительно не отвечал, вероятно, не зная, что именно нужно говорить.  

Я не спрашивала у тебя про Макса, хоть и не раз еще ловила вас вместе: веселых, смеющихся и беззаботно счастливых, отчего ощущала укол зависти. Чтобы не думать ни о чем, я вновь полностью погружалась в работу и сидела в своем кабинете взаперти безвылазно по полдня, только затем вспоминая, что так и не проверила работу своих подчиненных. В смены с Леней мне было гораздо проще, потому что к тебе он не подходил, а ты все время подкалывала его по-всякому, все официантки брали с тебя пример, и возникал небольшой скандал. Конечно, разрешать приходилось его мне, потому что, когда Леня становился неуправляемым, его остановить могли только мы с папой.  

– Ленька, а ты чем занимаешься?  

– Эй, Ленька, пошли со мной поедим, мне это много будет.  

– Ленька, а тебе сколько лет? Не собираешься жениться еще? Не торопись, а то я тоже не хочу пока.  

– Ленька, ты здесь давно работаешь? Расскажи, что да как, я же новенькая.  

На все эти твои фразы он либо отмалчивался, либо взрывался и кричал, чтобы ты заткнулась. Тебя не задевали подобные высказывания в твой адрес, поскольку ты намеренно выводила его из себя и ожидала услышать такое. Ты так громко смеялась, когда он посылал тебя куда подальше, за что получал лично от меня. Вне зависимости от того, что ты была нашим человеком, я никогда не позволяла ему говорить в таком тоне с персоналом, кем бы он ни был, пусть даже наша уборщица – тетя Нина. Она обычный человек, и не позволительно с ней обращаться как с отбросом общества. Аргументом моих слов служил тот факт, что, как бы сильно меня иногда не раздражали они с Максом, я не кричу и тем более не выражаюсь нецензурной бранью, посылая на все буквы. Это низко и совершенно не по-мужски.  

* * *  

Дело близилось к свадьбе, а наши с тобой отношения по-прежнему оставались натянутыми. В сравнении с началом знакомства, конечно, прогресс был на лицо, ведь я уже стала замечать за собой, что перестала смотреть в твою сторону, словно желаю оторвать голову при любом удобном случае. Меня перестало напрягать то, что ты постоянно флиртуешь с Максом или Олегом, который так стремительно убегает, видя тебя на горизонте. Я уже не ругалась по поводу твоего поведения дома или неуместных фраз, оброненных словно невзначай за обеденным столом, где мы находились все вместе. Родители чувствовали неловкость, но отшучивались, а я сгорала от стыда, но ничего не говорила тебе, даже когда мы оставались наедине. Со временем ты освоилась в своей комнате и перестала запирать дверь на засов, не занимала часами ванную и больше никогда не ставила ноги на стол.  

Однажды придя домой с работы пораньше, я застала тебя одну в доме и сперва решила, что у меня галлюцинации. Ты мыла полы в коридоре, собрав свои ярко-голубые волосы до плеч в тугой хвостик и закатав рукава домашней рубашки-платья. Мне стало некомфортно, что я пришла не вовремя, ведь ты наверняка не ожидала, что кто-то вернется пораньше домой и помешает тебе. Я тихо поздоровалась и аккуратно прошла в свою комнату, откуда боялась выйти весь остаток дня, чтобы только не помешать тебе убирать дом, в котором проживала так же вместе с тобой. Мне стало жутко стыдно, что я уже второй месяц не убирала дом, не задумываясь о том, что теперь это стали делать тетя Лариса и ты, Поли. Я редко мыла полы или вытирала пыль, посуду у нас мыла машинка, стирала белье тоже машинка, а отец не замечал грязь, приходя домой только ночевать. И у меня возникло чувство, будто отец пригласил жить вас к нам в какой-то степени именно с целью, чтобы всегда было чисто, вымыто и обед лежал на столе. Наверное, я слегка перегнула, потому что это не было правдой, но в мою голову лезли всегда различные больные фантазии. Вероятно, я сама не совсем здорова, и события последнего года лишь подтвердили мои догадки.  

Я настолько заработалась, что совершенно потеряла связь с реальностью, а после твоего ухода и вовсе села на таблетки. Без них я просто не в силах даже встать с кровати, и мой психолог говорит, что это крайняя степень депрессии, когда человек не в состоянии делать свои привычные дела или удовлетворять физиологические потребности. Подобное можно вылечить только таблетками, и то, возможно, для полного исчезновения недуга потребуется долгое время. За этот год я скинула около семи килограмм, стали выпадать зубы, а волосы клочьями оставались на моих ладонях.  

Свадьбу наши родители, оказывается, планировали устроить в Египте, еще только когда познакомились, ты знала об этом? Папа признался мне буквально за неделю до торжества, и я не могла поверить в то, что они уже заранее говорили о свадьбе, когда ничего не было известно. Они так радовались, когда обсуждали предстоящую поездку, а я не могла смотреть на них без улыбки, потому что представляла, каково это, хоть сама никогда и не ощущала подобного. С тех пор как я окончила школу, мне совершенно не хватало времени на отношения, на парней. Сперва я тратила все свои силы на обучение в институте, параллельно помогала отцу с бизнесом, а после окончания магистратуры сразу вошла в семейный бизнес, устроившись в ресторан. Я не могла думать ни о чем, кроме постоянных дел, которые напрочь отбивали у меня охоту идти на различные свидания, поскольку требовали идеального результата. Я вкалывала, отдавая всю себя учебе, увлечениям, работе, отчего не замечала, как мимо проносятся годы, а я все еще одна. Порой у меня возникали мысли, что мне не суждено найти такого же ненормального, помешанного на работе и вечных делах, молодого человека, но затем я вновь углублялась в изучение чего-либо и забывала о дурных размышлениях. Теперь же я понимаю, что мне действительно никогда не удастся найти свою судьбу просто потому, что я ее уже потеряла. И я знаю, что ты ответила бы мне сейчас: «Николь, не неси чушь, у тебя еще вся жизнь впереди. В отличие от моей».  

До отъезда наших родителей оставалась неделя, а я стала замечать за тобой странное поведение на работе. Проявлялось это в том, что ты перестала разговаривать с кем-либо, к Максу не подходила и вовсе, а на меня не поднимала взгляда. Тогда я не понимала, что происходит и почему ты вдруг переменилась, ведь я толком и не знала, какая ты была на самом деле. Макс говорил со мной лишь по рабочим моментам, и мне показалось, словно мы вновь вернулись туда, откуда и начали – в май месяц после скандала по поводу его бывшей девушки. Я не наседала на него, не принуждала снова начать со мной близкие отношения, потому что понимала, что в изменившихся взаимоотношениях виновата лишь я сама. В тот момент у меня в голове, как ни странно, была лишь ты и предстоящая свадьба наших родителей. Там не было места для Макса или кого-либо другого, кто не так давно имел для меня огромное значение. За какой-то миг все изменилось, и я не успела уловить этого момента, потому не знаю, как поменять все обратно, да и стоит ли это делать.  

– Вы тоже заметили, что с Полиной что-то не так?  

– Да ее просто Николь застукала с Максом, вот и отчитала свою будущую сеструху.  

– Полина была с Максом? Да ладно? И что они делали? Господи, стыд.  

– Да ты что, Ксю, она же вечно около него трется, как будто официантка вообще имеет право говорить с администратором на какие-то темы, далекие от работы. А они все хихикают, да трогают друг друга. Думаю, Николь в бешенстве.  

– А вообще, все уже давно в курсе, что Никки наша и Максик крутят шашни на работе, но очень хорошо скрываются.  

– Нет, Маш, я слышала, что это Андрей Николаевич застукал Макса и Поли и сделал им замечание. Он-то знает, интересно, про свою дочь и своего администратора?  

– Да черт их всех поймешь, устроили тут бордель.  

Я никак не отреагировала на услышанный мною диалог наших сотрудниц, но слегка была удивлена, что официантки так тесно общаются с девушками с ресепшена. Конечно, мне нет никакого дела, что обо мне говорят, однако то, как они сплетничали о тебе, меня просто вывело из себя. Тогда-то я и поняла, что с тобой происходит и почему ты больше не подходишь к Максу, который аналогично держится от тебя на расстоянии и от меня тоже. Это все папа, который прекрасно знал, как я отношусь к Максу, застукал вас вместе и подумал невесть что, отчего пришел в ярость.  

Я не поднимала с тобой никогда эту тему, но примерно представляю, что он мог сказать вам – ты ходила в унынии несколько дней подряд. Встречая тебя в зале с подносом в руках, грустную и несчастную, я неожиданно для себя самой испытывала желание спросить, все ли в порядке. Просто подойти и по-человечески утешить, если что-то не так и в этом моя вина. Но отчего-то я не могла себе позволить подойти к тебе на работе и задать подобного рода вопросы, подумав, что нас поймут неправильно. Все-таки, даже если мы и родственники, то на работе должны соблюдать субординацию. А дома у меня уже не было сил на разговоры, да и чаще всего ты запиралась у себя в комнате и выходила только в туалет или на кухню за чашкой чая, а я не успевала тебя перехватывать. Понимаю, тебе не хотелось сталкиваться с моим папой после скандала. Наверняка ты втайне мечтала, чтобы они поскорее улетели, ведь когда они вернутся, все окончательно забудется. И вот тут ты точно оказалась бы права. Каким бы папа ни был злым, холодным и жестким, он так же, как и я, быстро отходит от ссоры и чувствует во всем свою вину.  

* * *  

Настал тот день, когда тетя Лариса и папа улетели в Египет, чтобы отгулять там свадебное путешествие, перед этим предварительно расписавшись в ЗАГСе. Не знаю, для чего они все-таки решили не устраивать шикарную свадьбу, ведь бюджет вполне позволял, но я не могла навязывать свое мнение двум взрослым людям. Ты, помню, так крепко обнимала маму в аэропорту, а я сухо попрощалась с отцом и обняла одной рукой тетю Ларису, чувствуя неловкость, словно они оба мне чужие люди. Они нам махали, отдаляясь все дальше и дальше, и не подозревали о том, что видят тебя в последний раз. Как же это не укладывается в голове, что вы прощались с мамой, убежденные в том, что встретитесь через каких-то полтора месяца, но жизнь решила иначе. Да, ты слышала? Я сказала, жизнь. Это неправда, не жизнь, не судьба тебя убила, это я сделала. Я! Понимаешь? Я тебя убила, вот этими собственными руками уничтожила, погубила, единственного человека, которого по-настоящему впервые в жизни смогла полюбить всем сердцем. И единственного, кто меня полюбил. Меня – такую ненормальную психодиночку с манией величия, перфекционистку, неуверенную в себе, прячущуюся за грудой бумаг в офисе, худую, сутулую, невзрачную и ничем не выделяющуюся девушку. Ты увидела во мне те черты, которые не замечает никто, даже я сама. Как тебе это удалось? Как вообще у тебя получалось видеть в людях хорошее, хотя при этом ты создавала впечатление весьма скверной девушки? Лишь немногие знали, какая ты есть на самом деле.  

Весь остаток того дня, который мы провели с тобой без родителей, я не могла выкинуть из головы страхи, что в полете может случиться катастрофа. Ты, казалось, Поли, об этом совершенно не думала или так старательно делала вид, что все хорошо. Впрочем, ведь со стороны про меня тоже нельзя было сказать, что я чем-то обеспокоена, я умела всегда держать все в себе. Наверное, поэтому теперь я не могу выбраться из этого состояния, поскольку не умею выплескивать эмоции наружу. Ты принялась убираться на кухне, включила громко музыку и поставила чайник на плиту. Я гадала, стоит ли помогать тебе в приготовлении ужина, и не выходила из своей комнаты, хотя никаких дел у меня уже не было, все осталось на работе. Я никогда не устраивала себе выходные и даже в субботу и воскресенье находилась на работе, поскольку знала, что в выходные гостей больше и вероятность, что случится нечто, требующее моего присутствия, высока.  

Все же я решилась выйти к тебе на кухню, чтобы раз и навсегда убрать неловкость и напряжение в нашем общении, ведь нам предстояло совместное проживание на протяжении полутора месяцев без старших. Отец улетел со спокойной душой, оставив все дела на меня, тем не менее ноутбук у него всегда с собой и связаться по любому вопросу с ним можно когда угодно. Разумеется, были такие вопросы, которые я никогда не смогу решить, и если они не ждали, то приходилось тревожить моего папочку. Я тогда надеялась, что ничего существенного за такое короткое время не произойдет.  

Ты стояла возле плиты в домашней своей рубашке, пританцовывая на месте под громкую клубную музыку, звучащую из твоего телефона, и не видела меня – стоящую за твоей спиной. Я не хотела обнаруживать себя, чтобы не тревожить, ведь ты так прекрасно двигалась под ритм музыки, ловко орудуя с кастрюлей. Я никогда не любила готовить, но приходилось ради отца, а ты прямо получала от этого удовольствие, что я видела впервые. Ты потянулась к верхнему шкафчику, и рубашка приподнялась, обнажив твои бедра и продемонстрировав мне ярко-красные трусы с кружевами. Я невольно опустила взгляд на пол, ощутив себя неловко, поскольку не должна была подсматривать за тобой – мы не сестры, в нас не течет одна кровь. К тому же мы не настолько были в тот момент близки, чтобы спокойно разгуливать друг перед другом в одном нижнем белье.  

– Николь, ты будешь ужинать?  

Ты заметила меня не сразу, но ничуть не смутилась, прекрасно понимая, что я наблюдала за тобой долгое время. Ты так мило мне улыбнулась, что у меня отчего-то отлегло от сердца, захотелось вздохнуть с облегчением, словно все это время мое тело находилось в напряжении. Я часто переживала, как именно построить с тобой диалог, что сказать и как ты на это отреагируешь, и чувствовала себя не в своей тарелке при беседе с тобой. Мне казалось, неправильно сказанное слово может разозлить тебя, а что будет дальше, остается только гадать. Я даже не предполагала, что ты не умеешь злиться на меня, как ты потом говорила, помнишь? Даже в тот роковой день, когда я вне себя кричала на весь дом, ты не сказала ни единого оскорбительного слова в мой адрес, не подняла на меня голос и не защищалась от моего нападения. Ты лишь создавала образ такой бунтарки, непослушной девочки, красила волосы в яркий неестественный цвет, сделала тату и проколола все места, которые можно, чтобы показать, что тебе позволено все, что ты свободна от правил этого жестокого и трудного мира. Но на самом деле ты была ранима, была маленькой, беззащитной девочкой, которой требовалась ласка и поддержка, и ты получала это от меня, пока я вновь все не испортила.  

– Я не ем после шести.  

– И после четырех, трех, двух, ты короче вообще, я смотрю, воздухом питаешься. Вон какая худышка!  

– Я просто много работаю и не успеваю иногда есть.  

– Садись, я тебя буду откармливать, чтобы стала такой же, как я.  

– Ты еще худее меня, Поли…Полина.  

Ты задержала на мне слегка ошарашенный взгляд, но тут же лицо осветилось улыбкой, а руки твои вновь принялись размешивать нечто, находящееся в кастрюле. Я сама не поняла, как у меня вырвалось твое имя в уменьшительно-ласкательной форме, но с той минуты в мыслях я всегда называла тебя именно так. А мысли о тебе сопровождали меня каждый миг, даже когда я занималась работой, даже когда говорила с Леней или Максом, когда разговаривала по телефону с отцом, или ложилась спать, или смотрела кино, обедала, принимала душ…всегда.  

– У меня просто рост маленький, а ты реально худышка. Ну, ничего, поживем вдвоем полтора месяца, коровой станешь.  

Ты подала мне тарелку с супом, который выглядел настолько аппетитно, что я не стала признаваться тебе, что с детства терпеть не могу супы. Мне пришлось его съесть, и он действительно оказался весьма вкусным.  

– Спасибо, я готовлю очень плохо, поэтому, когда папа уезжал в командировки, я ела только у нас в ресторане.  

– Кошмар! И что стало с твоим желудком? Там же отвратительно готовят.  

– У нас вкусная еда, просто не всем по вкусу. Но я никогда не жаловалась.  

– У тебя уже просто организм привык питаться всякой ерундой, а мой будет в шоках.  

Признаться, мы впервые вот так запросто беседовали на какую-то абстрактную тему, и я не чувствовала никакой неловкости, словно так все и должно быть. Будто мы каждый день сидим вот так вдвоем на кухне, болтая о чепухе и обсуждая то, что съели за весь день. Будто мы настоящая семья, которой у меня никогда толком и не было. Будто мы родные друг другу люди и всегда будем неразлучны. Я позволила себе тогда задуматься об этом, не предполагая, что на самом деле в тот момент ощущала ты. Возможно, тебе вообще не нравилось мое общество, и ты хотела его поскорее покинуть, а может, и вовсе наоборот.  

Следующие дни проходили как обычно: я поздно возвращалась домой и валилась буквально с ног, не в силах даже выпить воды, не то, что поесть приготовленное тобой. Если ты была на смене, значит, приезжала только ночью, и поэтому я скучала одна дома, впервые явно ощутив чувство пустоты. Никогда бы не подумала, что могу испытывать подобное, ведь я всегда заполняла эту пустоту работой, учебой, чтением и т. д., а сейчас не могла взяться ни за одно занятие, словно разучилась это делать. Все мои мысли были заняты лишь тем, как ты вернешься домой, может быть, стоит подождать тебя, ты же приедешь в третьем часу ночи, мало ли что. Мы жили на пятом этаже, вдруг в лифт с тобой кто-нибудь войдет. Однажды я так переживала, что до часу ночи не могла заснуть, и когда услышала щелчок в замочной скважине, распахнула глаза. Пулей вскочила с места, чтобы проверить, все ли с тобой в порядке, и, увидев включенный в коридоре свет, выдохнула с облегчением. Решив не тревожить тебя, легла обратно в кровать и наконец уснула спокойным сном. На следующий день ситуация повторилась, и я подавила желание позвонить тебе, чтобы спросить, не надо ли встретить внизу у подъезда. Я, конечно, и сама боялась ночью ходить по подъезду, но за тебя я боялась еще больше. Мне казалось, ты такая маленькая и не справишься сама, хотя младше меня всего на год. Но ты справлялась с любой трудностью, у меня не было поводов в тебе сомневаться.  

Когда я приходила на работу убитая несколько дней подряд, многие уже стали спрашивать, все ли нормально, и пошел слух, якобы мы с тобой, Поли, тусим каждый день, как уехали наши родители. Смешно, да? Учитывая тот факт, что ты часто на работе до ночи, а я там вообще каждый день торчу безвылазно. Наверняка Макс подозревал, что я завела себе любовника, но мне было плевать на его мнение.  

– Бурная была ночка?  

Леня как всегда в своем репертуаре – каждое утро начинал с одного и того же. Да, каждая ночь в ожидании твоего возвращения домой была очень бурная. Когда у нас с тобой совпадали дни, я оставалась на работе так же до ночи, чтобы поехать вместе с тобой под предлогом, что здесь у меня все дела, а дома мне все равно одной скучно. Не знаю, что это было за чувство, но я не хотела тебя оставлять одну ни на секунду. Не уверена, что ты испытывала в то время то же самое, но, замечая за мной странное поведение, ты приближалась ко мне все больше, а я не могла сопротивляться, да и не желала. С тех пор как остались вдвоем, мы установили между собой крепкую связь, сами того не ведая, стали по-настоящему близкими сестрами.  

– Я тебе оставила завтрак на столе, сама убегаю по делам. После обеда прибегу на работу, у Макса отпросилась. Он согласен.  

С утра пораньше ошарашила ты меня однажды такой новостью, что я ничего не поняла, а просто кивнула лежа в кровати. Какие дела? Я так и не спросила, да и не имела, наверное, на это право, я же не мать. С момента отъезда родителей уже прошло дней десять, а мы настолько привыкли к обществу лишь друг друга, что не представляли, как будем вновь отвыкать от тишины и свободы.  

– Я написала записку, что тебе нужно съесть утром, днем и вечером. А еще полдник и два перекуса. Все в маленьких контейнерах.  

– Не стоило, Поли, я бы сама…  

– Мне не сложно, Николь, я же обещала тебя откормить. Все, теперь я убегаю.  

– Пока, спасибо!  

Я бы никогда не смогла отблагодарить тебя в полной мере за то, что ты делала для меня. Я покупала продукты, различные сувениры, потому что чувствовала себя обязанной, а ты даже брать их не желала. Мне приходилось насильно пихать тебе в карман подарки, хотя я прекрасно видела, что ты разыгрываешь комедию, а на самом деле тебе приятно. Так и проходили наши дни спокойствия, да? На самом деле все было скучно, на работе относительно ровно, я разбиралась с документами, и помощь отца нам не требовалась, поэтому они отдыхали на славу, а мы отдыхали от них. Ты ведь часто созванивалась с мамой? Я надеюсь, что так, потому что…ладно.  

– Эй, шлюха, ты не тот сок принесла! Неси нам тот, который мы заказывали!  

– И побыстрее, швабра, не то сейчас сделаем с тобой такие вещи, какие полагается делать с такими, как ты.  

Макс сразу позвал меня и охрану, чтобы выпроводить неадекватных гостей, которые накинулись на тебя ни с того ни с сего. Со слов Регины, стоявшей рядом, они заказывали апельсиновый сок, а затем сказали якобы ананасовый. И это притом, что ананасовый сок у нас в тот день вообще закончился. Макс уже закатывал глаза оттого, что всегда какие-либо скандалы и конфликты происходят именно в его смену, а не Лени. Тот, по мнению Макса, спокойно прохлаждается на работе вместо того, чтобы решать проблемы. Компания подвыпивших мужчин не собиралась покидать наше заведение даже по просьбе охраны. Я говорила всегда жестко, холодно, пытаясь донести суть до собеседника, не срываясь при этом на крик, это довольно трудное занятие. Сколько там прошло, пока они не ушли окончательно? Мы все уже были на взводе, а тебе хоть бы хны – ты спокойно стояла в стороне, принимая уже заказ у другого столика, и мило улыбалась нашим постоянным посетителями. Двое мужчин, одетые словно с иголочки, причесанные и надушенные, работали в банке напротив нашего ресторана и постоянно захаживали сюда либо на обед, либо после работы с друзьями провести хорошенько время. Тогда они, видимо, тоже зашли отдохнуть, и я отчего-то постояла еще недолго неподалеку от тебя, прислушиваясь, о чем именно вы разговариваете. Я не могу сейчас писать о них как ни в чем не бывало, но тогда никто не мог предположить, что все получится таким образом. Прости меня, я должна была догадаться, что ты предпримешь после нашей ссоры, ведь ты всегда все делала назло остальным, назло самой себе, чтобы причинить еще больше страданий.  

– Не обращайте на них внимания, девушка, вы очень хорошая и милая.  

– У вас такой необычный цвет волос, наверное, все оборачиваются на улице?  

– Да нет, нормально все.  

– Ну, все равно, забейте на этих пьяных, они не понимают, что несут. Мы вот понимаем и говорим вам, что вы прекрасная девушка и прекрасный официант.  

Ты заметила мой взгляд или просто машинально посмотрела по сторонам? Улыбка слетела с твоего лица, и ты тут же стала принимать заказ с грустным видом. Я скрипнула зубами, не понимая, отчего вообще ярость стала закипать внутри, и все время, что эти двое были в нашем заведении, не отходила от тебя ни на шаг. Мне было ровным счетом плевать, что там будут говорить про меня или тебя, я не могла оставить тебя без присмотра рядом с этими, от которых просто веяло большими деньгами, наркотиками, дорогими тачками и безнаказанностью. Если уже тогда я ощущала это, почему же не предприняла ничего в тот день, боже мой?! Ну почему?!!  

– Никки, все в порядке?  

– Спасибо, Макс, все в норме. Я просто плохо сплю уже который день подряд. Сделай мне, пожалуйста, кофе, если не трудно.  

– Ты можешь просить меня о чем угодно.  

– Ты просто чудо!  

Почему ты, Поли, не сказала мне, что один из тех мужчин в костюмчике оставил тебе свой номер телефона? Написал его на салфетке, как это романтично и старомодно. Не подумала о том, что нужно такому взрослому мужчине от такой девочки, как ты? Он же привык получать все, чего захочет, вот и тебя решил так просто заполучить. Ты не можешь быть такой наивной девочкой, Поли, моя бедная маленькая Поли. Больше не можешь...  

– Вы сдружились с Поли-Пони, что ли?  

– А что это ты, Леня, придумал ей кличку, что ли? Ничего себе новость!  

– Просто она маленькая, как пони, и прикинь, она реально начинает завоевывать мое доверие.  

– Ты не поверишь, но с отъездом отца и тети Ларисы мы стали очень близки, и я даже рада этому. Она не такая, какой кажется на первый взгляд.  

– Насколько это близки, а?  

– Очень смешно, идиот! Твои шутки иногда серьезно неуместны, как и этот цветок, который воняет на весь ресторан.  

– Спасибо за проведенную параллель с вонючим растением.  

– Обращайся, коллега.  

* * *  

Мы жили вдвоем уже около трех недель и отлично справлялись. Точнее нас практически не было дома, поэтому мы и справлялись на славу, но, в целом, это не имеет значения, главное, что с голоду мы не умерли. Я пришла с работы в тот день, Поли, помнишь, довольно поздно, и ты уже лежала в кровати, бездумно переключая каналы на телевизоре. Мы периодически меняли кровати и чередовались, кто будет спать в гостиной, кто в моей комнате, а кто в твоей, и так каждую ночь. Сумасшествие, это точно, но как-то же нужно развлекаться, да? Свет в твоей комнате был выключен, и я решила, что ты уже спишь, поэтому тихо прошла в свою комнату, положила сумку и пакеты, затем направилась на кухню, чтобы выпить стакан воды, но ни в коем случае не есть. Возвращаясь обратно в свою комнату, я остановилась возле твоей и заглянула внутрь, чтобы убедиться, что ты уснула, и закрыть плотно дверь. Я всегда шумно ходила по дому, поэтому могла разбудить тебя, но с закрытой дверью ты спала всегда крепко.  

– Я не сплю, Николь, можешь зайти. По телику ничего нормального не показывают, прикинь, кошмар.  

Я молча вошла в твою комнату и прошла к кровати, ты, наверное, помнишь, как все это было, но я не могу не написать этого снова. Еще не раз за весь этот год я прокручивала ту ночь в голове, стараясь запомнить все до мельчайших подробностей, и пока мне это удавалось, но таблетки часто стирают что-то из памяти.  

– Ложись, уже поздно. Я тоже сейчас лягу.  

– Ты опять работала допоздна? Что ты там делаешь вообще так долго?  

Я села на краешек кровати и тяжело вздохнула, потому что не хотела объяснять тебе, чем занимаюсь целыми днями на работе, особенно как после отъезда отца разгребаю еще и его дела.  

– Обычная ерунда, тебе лучше не вникать. Выключи ты этот телевизор, Поли, и выспись хорошенько, завтра нам обеим на работу.  

– Я приготовлю что-нибудь с утра вкусненькое, хорошо?  

– Вместе приготовим.  

Я сама выключила телевизор и пошла к двери, пожелав тебе спокойной ночи и услышав в ответ невнятное:  

– Сладких снов, Никки.  

Улыбка невольно поползла вверх, и я осторожно захлопнула дверь, еще какое-то время стоя возле двери и не понимая, что за чувство теплится внутри меня, отчего сводит все органы. Я переоделась, умылась, сняла макияж и приготовилась полностью ко сну, но мысли не оставляли меня в покое. Глядя в потолок, думала лишь о том, как мне не хочется спать и что я хотела бы проваляться всю ночь с тобой, болтая о различной чепухе, рассказывая друг другу истории из детства, ведь мы никогда не обсуждали, что было в наших жизнях до знакомства. И будто услышав мои желания, ты тихо постучалась ко мне в комнату и открыла дверь, произнося без конца мое имя, чтобы убедиться, что я не сплю. Конечно, тебе тоже не спалось, может быть, были магнитные бури или что-то похуже?  

– Поли, заходи.  

– Извини, если разбудила, но я не могу уснуть, представляешь. Уже столики считала, гостей этих баранов тоже, ничего не получается.  

– У меня та же проблема, не поверишь. Не стой в дверях, закрой ее и входи.  

Я услышала, как ты захлопнула дверь и на цыпочках прошла к моей кровати, но сесть не решалась. Я не видела твоего лица в темноте, однако ощущала отчетливое дыхание. Ты все же села на краешек кровати, и я слегка отодвинулась в сторону, чтобы тебе не мешать. В доме всегда жарко, поэтому я привыкла спать в одной ночной рубашке, в которой ты обычно ходишь по дому круглосуточно. Я подтянула одеяло до груди, непонятно по какой причине испытав неловкость, хотя ты, как я выяснила потом, находилась в одной майке и трусах.  

– Может, поговорим, если нам обеим не спится?  

– Отличная идея, Никки, давай! А о чем?  

– Начинай ты, расскажи о том, как жила до переезда к нам, где училась, работала, с кем общалась. А потом расскажу я, хотя рассказывать особо нечего.  

– Да и мне тоже нечего.  

Мы проболтали, наверное, до утра, не помнишь? Но в комнате уже не было так темно, я лежала на боку, положив голову на ладонь, а ты лежала на животе, болтая ногами в воздухе. Глаза привыкли к темноте, и я могла уже отчетливо видеть твои прекрасные глаза, которые смотрели на меня, как мне тогда показалось, с нежностью. Не знаю, что выражал мой взгляд, но чувствовала я определенно то же самое, что и ты, я уверена в этом! Когда мы поняли, что уже пора прекращать разговоры, потому что нужно вставать через пару часов, то ты придвинулась ко мне ближе, и наши лица оказались на одном уровне. Ты так заулыбалась, что у меня скрутило живот от неиспытанного мною ранее чувства. Я невольно улыбнулась в ответ, понимая, что не могу отделаться от мысли, какие у тебя идеальные черты лица. Тебе не требовалась косметика, ты и так была красива, изящна и настоящая. Мне нравилось в тебе абсолютно все до мелочей, ты и так это знаешь, Поли.  

– Я останусь у тебя, Никки?  

– Думаю, других вариантов уже нет, Поли.  

Мы вновь засмеялись, считая, сколько нам осталось поспать до пробуждения на работу, и ты сказала, что завидуешь мне, ведь я могу приехать позже, а могу и вовсе не приезжать. На что я ответила, что дела откладывать нельзя и мы в любом случае поедем вместе, так даже веселее. Одеяло было только одно, поэтому я укрыла тебя своим и пододвинулась ближе, чтобы быть и самой им укрытой. Конечно, хоть дома и жарко, но это происходит на инстинктивном уровне – я не могу спать даже без тонкого одеяла. Мы смотрели друг другу в глаза несколько минут до тех пор, пока я не ощутила неловкость и не поспешила пожелать еще раз тебе спокойной ночи, чтобы уже наконец вырубиться, хотя шансов выспаться не было.  

– Не покидай меня.  

Я захихикала и вновь распахнула глаза, уставившись на прекрасное личико прекрасной девушки, которая находилась на таком близком от меня расстоянии, что мне с трудом удавалось не вдыхать пьянящий аромат дорогих духов. У меня кружилась голова, словно я выпила бутылку виски или чего покрепче, а что чувствовала в тот момент ты? Что ты ощутила, когда моя ладонь нашла твою и наши пальцы переплелись? Когда мы придвинулись друг к другу еще ближе, настолько близко, что коснулись ногами? Когда ты провела пальцами по моей щеке, затем твоя рука постепенно стала опускаться все ниже? Когда ты ласково провела указательным пальцем сначала по ключицам, затем по плечам, спускаясь ниже и ниже, пока не дошла до живота?  

Я не могу описать эмоции, испытанные мною в то мгновение, но страх присутствовал тоже. Не знаю, чего я испугалась, но когда твоя ладонь легла на мой живот, пульс участился и я невольно схватила твою руку, заставив ее остановиться. Ты, Поли, и так все поняла без слов, верно же? Да, для меня это было впервые во всех смыслах этого слова, и я не вижу в этом ничего плохого, но в тот момент мне было не по себе, что я так грубо с тобой обошлась. Поэтому поспешила загладить свою вину и в ответ провела ладонью по твоим плечам, по всей длине руки и опустилась к талии. Ты, в отличие от меня, не одергивала мою руку, а просто лежала, глядя мне в глаза и блаженно улыбаясь. Мне казалось, все происходящее просто сон, может быть, это был в некоторой степени адреналин от отсутствия сна, как думаешь? Когда ты обхватила ладонями мое лицо и приблизилась ко мне вплотную, когда я ощутила вкус твоих губ на своих губах, когда вдохнула аромат мяты, почувствовала, как твой язык проник в мой рот, то наконец осознала, что это все далеко не сон. Мы всерьез целовались, лежа на моей кровати практически без одежды, гладя друг друга, лаская и получая от этого невероятное наслаждение. Я невольно провела ладонью по твоим бедрам и сжала ягодицы, хотя понятия не имела, делают ли так вообще. Только потом уже ты научила меня всяким подобным штучкам, чему не учат в школе или институте.  

Мы целовались не так долго, но мне уже стало не хватать воздуха. Ты смеялась, помню, так громко, и на секунду я подумала, а не совершили ли мы ошибку, ведь ничем таким заниматься нам нельзя. Да, мы не сестры по крови, но это просто безумие, с какой стороны ни посмотри. Всего лишь на миг мне показалось, что я увидела в твоем взгляде сомнение, тот же страх, что присутствовал внутри меня, но, когда ты вновь впилась в меня своими губами, забыла обо всем на свете. Мы были вместе, едины, наши тела сплетены, ноги соприкасаются друг с другом. Ты начала поднимать мою рубашку одной рукой и ладонью провела по животу, но на этот раз я подавила желание убрать твою руку, позволив делать со мной, что пожелаешь. Твоя ладонь остановилась возле моей груди, словно спрашивая разрешения, а поскольку мы продолжали целоваться, не в силах оторваться друг от друга, я просто кивнула, не соображая, что вообще творю. Что мы делали, это в голове не укладывается. Ты сжимала мои груди по очереди, а из моего рта вырывался стон, который и не было толком слышно из-за поцелуя. Я обнимала твое тело, прижимаясь к тебе ближе, не отдавая отчета своим действиям, мне словно снесло крышу. Когда твоя ладонь оказалась внизу моего живота, я была вынуждена тебя остановить, хоть и не хотела. Но было не время объяснять, в чем дело, потому что хотя бы пару часов сна нам необходимо. Ты не стала ничего спрашивать, просто закинула одну ногу на меня и обняла крепко, поцеловав еще раз долгим поцелуем. Так мы и уснули, прижавшись друг к другу с мыслями о пережитых последних нескольких минутах. Меня же не покидало убеждение, что все это игра или сон, что завтра я проснусь одна в кровати, а тебя рядом не будет. И где-то в глубине души я ощутила, как больно кольнуло от страха, что тебя рядом со мной не будет. Ты была мне нужна, и в ту ночь я окончательно убедилась в том, что без тебя не смогу существовать. Без тебя моя жизнь потеряет краски и просто почернеет, ведь именно ты заставляешь меня улыбаться и испытывать то, что я не способна испытать ни с одним человеком на этой земле.  

* * *  

Наутро рядом со мной тебя не оказалось, и я запаниковала, решив, что все происходящее ночью было ничем иным, как обычным сном, моей разыгравшейся фантазией. Ты оставила мне записку, прежде чем покинуть дом, в которой писала про вкусный завтрак и про то, что не хотела будить меня, ведь мне следует отдохнуть перед трудовой неделей. В тот день я проспала и пришла на работу никакая, помятая и даже на подколы Лени не обратила никакого внимания. Но когда он спросил, чем мы занимались с тобой всю ночь, подумав, что это будет звучать смешно, наверняка намекая на тусу, я просто покраснела с головы до ног и поспешила убраться от него подальше, пока он не заметил моей реакции. Я не могла смотреть тебе в глаза, избегала тебя, ты же помнишь, Поли? Я просто передавала тебе какие-либо новости через других официанток, лишь бы не сталкиваться с тобой лично. Никто не подозревал ничего, но мне казалось, словно уже все заметили между нами связь. Наверное, у меня начиналась паранойя, как думаешь, но я так боялась, что это станет всем известно, ведь в таком случае я не знала, как оправдаться и нужно ли вообще перед кем-то оправдываться? То, что я чувствовала к тебе, не шло ни в какое сравнение с эмоциями, испытанными в обществе Макса, когда он обнимал меня или целовал, хотя и целоваться особо не умел. С тобой все было по-другому.  

Конечно, если на работе мне удавалось тебя избегать, то дома не прокатывало и ты всегда появлялась там, где находилась я. Стоило мне пойти на кухню, как ты вдруг хотела пить и заходила вслед за мной. За весь тот день мы не перекинулись ни единым словом, затем шли дни, я держалась от тебя на расстоянии, потому что до конца не могла понять, как с тобой вести себя. И ты спустя неделю непоняток и странного молчания с моей стороны, наконец не выдержав, спросила меня вечером, когда зашла ко мне в комнату, что происходит. Я так внятно и не ответила ничего, отмахиваясь, что все в порядке, просто навалилось много работы. На самом деле я просто не знала, как объяснить тебе, что чувствую неловкость, глядя на тебя, потому что в сознании тут же всплывает та ночь. Я считала, мы совершили ошибку, была уверена, что мы не можем делать подобное, ведь дело даже не в том, что мы девушки, а в том, что являемся сестрами, хоть и сводными. Что будет, если узнает твоя мать, мой отец? Теперь-то я могу сказать итог этого, но тогда даже одна мысль об этом приводила меня в дикий ужас.  

– Ты избегаешь меня, я сделала что-то не так?  

– Нет, Поли, все хорошо, просто я очень загружена этими делами. Как папа уехал, я пытаюсь разгребать и его документы тоже.  

– Может, нужна помощь?  

– Ты все равно там не разберешься.  

– Николь, я же вижу, что стало что-то не так, скажи мне. Это из-за той ночи, когда мы?..  

– Поговорим после, у меня много работы. Тебя гости вызывают.  

Я была еще не готова обсуждать ту ночь, а так хотелось кому-нибудь рассказать об этом, поделиться, чтобы услышать слова утешения, и знать, что я еще не совсем сошла с ума. Ощущение от твоих прикосновений оставались на моем теле, и я не могла прекратить думать о твоей гладкой коже, мягких сладких губах и о твоем пленяющем аромате духов. Чтобы как-то заглушить воспоминания, я заваливала себя работой и бумагами, но не могла сосредоточиться. Это новое странное чувство не давало мне покоя, ведь прежде мне не доводилось испытывать подобное ни с кем и никогда.  

В тот вечер, когда я решила слегка расслабиться после тяжелого дня и взяла себе бутылку вина, тебя Макс отпустил пораньше, хотя я знала, что ты остаешься до ночи. Каково же было мое удивление, когда дверь распахнулась и на пороге я увидела тебя. Ты тоже наверняка удивилась, заметив на столе почти допитую бутылку вина, но не стала комментировать. Вместо этого ты молча пошла в свою комнату и захлопнула дверь. Я не спешила лезть к тебе с расспросами и допивала алкоголь, пока не почувствовала, что ярость закипает во мне. Ты даже не спросила, что случилось, по какому поводу я выпиваю, ведь это происходит крайне редко, тебе будто было плевать. Конечно, я сама виновата во всем, я струсила и испортила все вновь, а ты, вероятно, устала делать первые шаги. Родители должны были вернуться домой уже меньше чем через две недели, поэтому нашему прекрасному уединению пришел бы конец.  

Я поняла, что окончательно опьянела, когда резко вскочила со стула с намерением пойти к тебе в комнату и объяснить все как есть. Пол под ногами покачнулся, и я ухватилась за краешек стола, чтобы не потерять равновесие. Бутылка была почти пустой, и один взгляд на нее вызывал во мне непреодолимое чувство дурноты. Как я могла выпить целую бутылку в одиночестве и еще быть в состоянии рассуждать здраво? Наверное, не стоило мне идти к тебе в комнату тогда, если бы я оставила все как было, ничего бы не случилось. С другой стороны, мы бы никогда не смогли испытать того, что испытали за эту оставшуюся неделю до приезда родителей.  

Я постучала к тебе в дверь, ты же помнишь, а ты как раз переодевалась ко сну. В пьяном состоянии я могла наговорить что угодно, но не могла остановиться и уйти к себе, меня словно что-то манило в твою комнату. Ты, твой запах и твоя аура, я чувствовала, что в ту секунду должна была находиться именно рядом с тобой. Ты нужна была мне, ты нужна мне до сих пор. Вспоминая все пережитое, я понимаю, что уже никогда тебя не верну, но и отпустить не в силах. Даже спустя такое долгое время, мне все равно кажется, что ты вот-вот зайдешь ко мне в комнату, ляжешь рядом, обнимешь за талию и проведешь ледяными пальцами по моему животу, вызывая щекотку. Затем поцелуешь, пожелав спокойной ночи, а я уткнусь тебе в волосы, и мы уснем крепким сном.  

– Что случилось?  

Ты стояла возле окна спиной ко мне в одной футболке. Ты знала, что я зайду к тебе, почувствовала мое присутствие или дверь я открыла слишком громко?  

– Я просто хотела спросить, все ли в порядке.  

– Ты же мне не отвечаешь на этот вопрос уже целую неделю.  

Когда ты повернулась ко мне, на секунду мне показалось, что в твоих глазах блеснули слезы, но в комнате света не было, а перед моими глазами все расплывалось, так что не берусь утверждать стопроцентно.  

– У меня был завал на работе, я не хотела тебя втягивать в свои проблемы.  

– Твои проблемы – наши общие, разве непонятно?  

Мой мозг тогда готов был расплавиться, потому что я ни черта не понимала, о чем ты говоришь и говоришь ли вообще всерьез. Ты действительно считала, что любая проблема является нашей общей, или просто к слову пришлось? Потому что уже после я сама убедилась в этом.  

– Спокойной ночи, Николь, если тебе больше нечего сказать.  

– Спокойной ночи.  

Я была обессилена, поэтому не могла спорить, не понимая, что ты не хотела меня выгонять, а наоборот, таким образом подталкивала к какому-то определенному решению. И, наверное, если бы не алкоголь, я все же покинула бы комнату, поскольку всегда уходила, если меня просили об этом. У меня не было привычки навязаться человеку, если он не желает моего общества, то же самое и с отцом. Именно поэтому мне удавалось никогда не накалять с ним отношений, ведь я знала, когда стоит вовремя остановиться во избежание страшных последствий.  

Ты внимательно следила за тем, как я приближаюсь, шатаясь, еле удерживая равновесие, и стоило мне протянуть руки, как ты уже обхватила меня за плечи и привлекла к себе. Мы обнимались довольно долго, пока я не поняла, что меня слегка качает и следует присесть, чтобы привести себя в чувство. Мы, не отнимая рук, присели на твою кровать, и я попыталась отдышаться, чувствуя, как эмоции бьют через край. Это все вино, знаю, но рядом с тобой мне всегда казалось, что я пьяна даже в трезвом состоянии. Ты гладила меня по голове, а я обнимала тебя за талию, не понимая, что вообще происходит. Не отдавая отчета своим действиям, я прижалась к тебе всем телом и повалила на кровать, желая только одного. Мне так сильно хотелось ощутить твои прикосновения к своему телу, твое мятное дыхание, проникающее в меня, у меня снесло тогда крышу от алкоголя и тебя. Ты перевернула меня на спину и села на меня сверху, широко улыбаясь, словно задумала нечто страшное, а я была готова к чему угодно, уже буквально собираясь кричать, как сильно хочу к тебе прикоснуться. Мои волосы растрепались и закрыли половину лица, а ты бережно откинула их назад, не позволяя сделать это мне самой. Затянув волосы в хвостик, ты наклонилась к моему лицу, провела губами по моей щеке и спустилась дальше к шее. Я почувствовала, как закололо внизу живота, не понимая, что это за чувство и как к нему стоит отнестись. Ты остановилась и принялась расстегивать мне блузку, а я не в силах была даже поднять руку. Слегка приподнявшись, помогла тебе снять с себя одежду, затем ты быстро стянула футболку, и я пару раз моргнула, пытаясь понять, был ли на тебе лифчик. Ты нагнулась ко мне, обнимая за талию, твои пальцы нащупали застежку от моего бюстгальтера. Одним движением ты стянула его с меня и бросила в дальний угол комнаты, а я не успела сказать, что он белый и чистый, как ты уже впилась в меня своими губами. Наши груди соприкасались, и я обхватила твою спину руками, пытаясь прижаться к тебе как можно ближе, понимая, что ближе уже некуда. Целуя меня, попутно расстегивала молнию на моих брюках, а я одной рукой помогала тебе, второй – гладила твои тоненькие хрупкие плечи. Когда я осталась в одних трусах, мы уже целовались в полной мере, не думая о том, что происходит. Я отключила сознание, наверное, в этом мне помог и алкоголь, и просто дала волю эмоциям и инстинктам, а ты делала все так, словно занималась этим каждый день.  

Так и не решилась спросить, я была у тебя первой или все же нет, потому что по твоим действиям можно было сказать, что до меня у тебя было множество девушек или парней. Невозможно так легко владеть своим телом, как ты, рядом с тобой я чувствовала себя неопытным подростком. Как ты проводила губами по моему животу, по бедрам, мне хотелось визжать от восторга, но я сдерживалась, молча кусая губу и наслаждаясь этими минутами. Мы были совершенно голые и, почувствовав холод, укрылись тонким одеялом, под ним я чувствовала себя более защищенной, хоть с тобой и не ощущала никакой угрозы. Твои пальцы ласкали меня, я кричала от удовольствия и не могла поверить, что все это происходит на самом деле в точности, как в прошлый раз. У меня накопилось столько вопросов, но они как-то вмиг улетучились, оставив место для страсти и наслаждения, я даже не могла думать о том, сколько навалилось в последнее время на меня забот, проблем, как мне с ними справиться. Мне стало на все наплевать, кроме тебя, кроме того, что сейчас я в твоих объятиях, отдана полностью тебе и позволяю делать с собой, что твоей душе угодно. Мне было все равно, что будет завтра, главное – сейчас ты рядом, ты внутри меня, в каждой клеточке моего тела, в моем сознании, везде и навсегда останешься там.  

* * *  

– Ты что-то подозрительно светишься вся.  

– Успокойся, Лень, это солнце отражается в моих глазах.  

– Ну-ну, хахаля себе нашла наконец-то?  

– Что значит наконец-то? Ты говори, да не заговаривайся.  

– Признайся, что провела бурную ночку? Скажи, и я удовлетворюсь.  

– Сумасшедший ты, как вообще папа до сих пор тебя не уволил?  

– Тебя же не уволил.  

– Скотина!  

Сколько прошло с той ночи, пока мы окончательно не поняли, что не хотим расставаться? До возвращения родителей оставалось всего ничего, а мы так и не успели насладиться друг другом в полной мере. Каждую ночь мы спали вместе, завтракали тоже вместе и даже на работе стали часто пересекаться, хоть это и не входило в мои правила. Я не хотела, чтобы кто-то заподозрил неладное, но, с другой стороны, никому бы и голову не могло прийти, что мы с тобой можем быть вместе. Я бы и сама не поверила в это, если бы не испытывала сама.  

Конечно, я слишком потеряла бдительность, расслабилась, мне просто снесло крышу, отчего я перестала соблюдать меры безопасности. Уже на работе мы вели себя не как начальник и подчиненный или даже не как сестры, мы не стеснялись демонстрировать, что не можем обойтись без общества друг друга ни секунды. Когда находилось свободное время, я под предлогом опроса подходила к официантам и искала тебя, затем просила, чтобы ты зашла в мой кабинет, и сколько раз мы там запирались, ты помнишь? А как ходили в туалет в одну кабинку? Я не боялась, что за нами могут наблюдать, а на нашей работе с этим нужно быть предельно аккуратными, потому что глаза и уши повсюду.  

Я не уследила за этими глазами в одну из наших общих смен, когда пошла в зал к Лене спросить про что-то, касающееся работы, уже и не вспомню. В общем, я увидела тебя возле Регины и не стала звать при всех, чтобы не навлекать подозрения, хотя никто бы не удивился, ведь мы живем вместе, мало ли какие проблемы могут возникнуть, которые срочно нужно обсудить. Ты перехватила мой взгляд и, кажется, все поняла без слов, улыбнулась, указав глазами на дверь, ведущую на кухню. Через нее мы могли попасть в коридор или в мой кабинет, а также в раздевалку для персонала. Не знаю, подумала ли ты о том же самом, что и я, но, когда Регина отошла в сторону, ты уловила момент и пошла быстрым шагом по направлению ко мне. Я как раз ушла на кухню, чтобы не демонстрировать, что мы сговорились о чем-то заранее.  

Я подошла к раздевалке первее тебя, и когда ты, видимо, шла к моему кабинету, не совсем меня поняв, перехватила твою руку и потащила за собой в маленькую комнату, где точно никто не должен был находиться в рабочее время. Мы прикрыли дверь и, приглушенно хихикая, побежали в дальний угол комнаты, держась за руки, не в силах оторваться друг от друга. Ты прижала меня к дверце шкафа и обняла за талию, а я не знала, куда деть свои руки, потому неловко держала их навесу. Мы целовались не так долго, после чего ты принялась расстегивать пуговицы на моей белой блузке, а мне так не хотелось тебя останавливать. Тем не менее остатками своего разума я понимала, что мы на работе и ничем подобным здесь заниматься не имеет права никто.  

– Потерпи до дома, Поли.  

– Я не могу терпеть. До конца смены еще так долго.  

– Перестань, Поли, это же не шутка, мы на работе.  

– Бу-бу-бу. Ты сама говорила, что никто ни о чем не догадывается.  

– Это пока что, но может догадаться в любой момент.  

Вопреки моим возражениям, ты все равно продолжала меня целовать, прижав к шкафу, и гладить руками по талии, спине, бедрам, пока твои руки не остановились на ягодицах. Не отдавая отчета своим действиям, я обхватила тебя за шею и сжала волосы в кулак. Впервые со мной происходило такое, подобные эмоции я не испытывала никогда и больше никогда не испытаю, я знаю это. Только ты пробудила во мне эти чувства, с тобой только мне удалось понять, что такое по-настоящему чувствовать себя желанной, нежной и кем-то любимой. Спасибо тебе за это…  

Мы отшатнулись друг от друга, когда услышали громкие шаги, после чего дверь с грохотом распахнулась. В комнате было достаточно светло, нам не пришлось зажигать лампу, поэтому Ксюша спокойно смогла рассмотреть, кто находился внутри. Она молча переводила ошарашенный взгляд с меня на тебя, а я гадала, успела ли она увидеть столько, чтобы сделать соответствующий вывод, и что собирается предпринять. Ей хватило ума извиниться, тем самым дав нам понять, что обо всем догадалась, и поспешила к своему шкафчику, едва не опрокинув по пути стул. Быстро достав из шкафчика тетрадь, Ксюша захлопнула его и побежала обратно к выходу, ни о чем не говоря. Мы с тобой еще минуту стояли в ступоре вдалеке друг от друга, а я не могла поверить, что все это действительно произошло на самом деле. И именно Ксюша застала нас в раздевалке – самая главная сплетница среди всех девчонок, она никогда не сможет держать язык за зубами, даже если ее об этом попросить.  

– Скажи мне, что это неправда. Ты понимаешь, что сейчас начнется, Поли? Господи!  

– Да ничего не будет, я поговорю с ней, чтобы она не болтала никому. Все будет хорошо, Николь!  

– Если папа узнает...  

– Ты меня слышишь, Никки? Все будет хорошо.  

Но хорошо уже не было, правда же? Когда остаток дня мне никто не сказал ничего про нас с тобой, я поняла, что Ксюша никому не рассказала. Но радоваться было рано, поскольку она могла держать в себе этот секрет какое-то время, а затем разболтать каждому, кого встретит. Тем не менее прошел тот день, в течение которого мы даже не пересекались с тобой, затем следующий и еще один – все было как раньше. Ты отдыхала два дня, а я работала с Максом, и он никаким образом не дал мне понять, что знает о нас, хотя прекрасно обо всем знал. Ксюша рассказала ему, Лене и еще Маше, но больше никому, я точно знаю, потому что только недавно узнала, кто именно сказал моему отцу.  

* * *  

Все казалось таким обычным: я спокойно занималась своими делами дома и на работе, никто меня не подкалывал по поводу той ситуации с раздевалкой, из чего я делала вывод, что это осталось между нами с Ксюшей. С ней самой мы не говорили практически, чисто по делу, но я видела, каким взглядом она смотрит на меня, и старалась не придавать этому значения. Все вели себя со мной как раньше, однако с тобой у нас появилось напряжение в общении, и я знаю, что всему виной была я сама. Я так испугалась тогда, увидев в раздевалке Ксюшу, что больше не могла прикасаться к тебе, считая, что за нами вновь наблюдают, несмотря на то что в доме мы были вдвоем.  

Эти два дня я спала в своей комнате отдельно от тебя и полночи не могла уснуть, раздумывая над тем, как пройдет следующий день. Если на смену выйдут другие официанты, они также будут со мной общаться или продемонстрируют, что им известна правда обо мне? Почему вообще меня это беспокоило больше тебя? Потому что дело было не только в должности, хотя и в ней тоже, все же больше всего я боялась реакции отца, если ему станет известно о том, что мы с тобой вытворяли. Я не жалею ни о чем, ты прекрасно это знаешь, точнее знала до того рокового дня, когда я произнесла те жестокие фразы, в которые не верила сама. Это не я говорила, мне просто пришлось, потому что тогда казалось, что другого выхода нет. Но он был, всегда есть выбор, мы сами выбираем самый легкий путь, а затем твердим, что иного пути разрешения данной проблемы не найти. Все это ложь – мы поступаем так, как нам выгодно в эту секунду, не имея желания усложнять и без того тяжелую жизнь.  

Я сидела в кабинете, когда у меня неожиданно зазвонил телефон. Тебя на работе не было, поэтому ты не видела, в каком я была состоянии в тот момент. Тебе даже неизвестно про тот звонок отца, о котором я решила умолчать. К тому же у нас просто не было времени обсудить все, ведь я с порога накинулась на тебя с обвинениями, чтобы только не спасовать, не дать заднюю и не признаться во всем. В таком случае я потеряла бы все, всю свою жизнь, но я не подумала о том, что, расставшись с тобой, хоть и останусь в бизнесе с деньгами, перспективами, но никогда не смогу жить как раньше. Я и подумать не могла, что в ту ночь лишусь тебя навсегда.  

Папа кричал в трубку так, словно я совершила преступление, за которое мне грозит срок. Никогда не слышала от него подобные слова, какими он меня оскорблял, даже подумать не могла, что он вообще может так про меня думать.  

Моя голова была готова взорваться от того, как он вопил, я подозреваю, что в тот момент твоей мамы рядом не было. Не помню дословно наш диалог, потому что находилась в полуобморочном состоянии и все время пыталась сосредоточиться на его словах. Параллельно думала, неужели Ксюша осмелилась напрямую позвонить моему отцу – своему непосредственному начальнику, – когда он в отпуске, и доложить, что его дочь с падчерицей занимаются непристойностями в раздевалке прямо на работе. Ксюша бы никогда так не поступила, она слишком труслива для этого, самое большее, на что она способна – разболтать об этом всем вокруг, но не сказать папе.  

Вариантов было немного, кто мог сказать отцу, и только спустя несколько месяцев после твоей гибели я узнала, что это был вовсе не Леня. Я так подумала изначально, из-за чего разорвала с ним общение, однако на самом деле отцу рассказал обо всем именно Макс. Вот почему он вел себя так странно в последние дни, и самое интересное, что в тот день была как раз его смена. Он не стал мне сообщать о том, что ты сидишь у нас в ресторане с теми мужчинами, от которых все официантки всегда держались в стороне. Он решил не посвящать меня в это, по непонятной причине ему показалось это неважным. Никого из сотрудников ничуть не смутило то, что ты – моя сестра, мой самый близкий человек – ворвалась к ним в ресторан в подвыпившем состоянии и начала кричать на Ксюшу, хотя никто до этого не видел, чтобы ты кричала на кого-либо. Затем стала лезть к Максу, и только после увидела этих трех банкиров в идеально выглаженных костюмчиках.  

– Папа, ты неправильно все понял. Мы с Поли просто разговаривали.  

– Я ничего не желаю слышать. В общем так, ты либо бросаешь заниматься всякой ерундой и начинаешь заниматься делом, либо мы возвращаемся завтра же, и я вправляю тебе мозги, Николь. И Ларисе я расскажу все непременно, чтобы она также была в курсе, что ты сделала с ее дочкой. Я всегда знал, что с тобой что-то не так, ни разу не привела домой ни одного парня. А Максим был для прикрытия?  

– Папа, что ты говоришь вообще? Это шутка? Мы не маленькие дети, чтобы нас отчитывали родители. Мы можем делать, что хотим, понятно?  

– Да? Раз ты такая храбрая, то, может быть, справишься самостоятельно, а?  

– Ты же просто меня шантажируешь и пугаешь. Ты не сможешь меня уволить, мы же семья.  

– Поли тоже твоя семья, а ты ею манипулируешь и используешь ее в своих целях. Мне противно от того, что я воспитал такую дочь, тебе передались гены от матери?  

– Хватит так говорить про маму!  

– Я все сказал! Если ты не прекратишь этот позор и не оставишь Полину в покое, поверь мне, я лишу тебя всего, что ты имеешь, и даже большего. Посмотрим, как ты запоешь потом.  

– Нет, подожди! Между мной и Поли нет ничего. Кто вообще тебе сказал об этом?  

– Вот как ты уже запела, когда поняла, что можешь остаться без всего? Я два раза не говорю, ты меня знаешь. Либо оставляешь ее в покое, либо пеняй на себя.  

– Подожди…  

Так и закончился наш разговор, который, в сущности, не имел никакого смысла, кроме того, что папа пригрозил меня лишить всего состояния. Как я предполагаю, и наследства тоже, если я не откажусь от общения с тобой. Это просто несправедливо, он не должен был так поступать, ты же понимаешь? Но то, как я поступила, не идет ни в какое сравнение с его словами. До сих пор не могу поверить, что пошла у него на поводу, что выбрала бизнес, деньги, перспективы, а не тебя, не наше будущее, которого у нас, конечно же, не было бы. Я понимаю, мы бы не смогли быть вместе никогда как нормальная пара, но могли быть рядом каждый день, каждую минуту, и мне этого было бы достаточно. Не знаю, что на меня нашло в тот день, но мои руки тряслись, словно я выпила бутылку водки. Пол шатался под ногами, и мне пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы ответить на звонок по рабочему телефону. Я ничего не соображала, единственная мысль крутилась в голове, что сейчас папа расскажет твоей матери, и она позвонит тебе, скажет все то, что сейчас сказал мне он.  

Я приняла решение бежать быстрее домой, хотя время уже и так было около девяти вечера, но у меня оставалось много нерешенных дел. Я сказала Максу, что меня не будет сегодня больше, и я вне зоны, чтобы меня не тревожили из-за пустяков. Не могу поверить, что он посчитал пустяком твое нахождение в пьяном виде тем вечером в нашем заведении. Я и сама дура, не стоило ему говорить такие слова, ведь между нами и так висело напряжение все эти недели, а я только усугубляла ситуацию, говоря с ним жестко и холодно. Конечно, дело было не в нем, мне совершенно не хотелось его обижать, такой цели не было, но ему об этом неизвестно.  

Ты же помнишь, как я ворвалась в квартиру в тот вечер, едва не снеся дверь, и кинула сумку на пол? Я не знаю, что хотела сказать тебе, мысли путались, то, что я размышляла всю дорогу, словно за секунду вылетело из сознания, стоило мне переступить порог дома. На кухне громко играла музыка из телевизора, а ты находилась в ванной, наверняка, как обычно, занимаясь своими процедурами перед сном. Я задержалась рукой за стену, была готова выть, чтобы заглушить ту боль, которую чувствовала внутри от предстоящего разговора. Я знала, что все закончится ссорой, скандалом, потому что иначе никак нельзя было все это прекратить. Я не могла по-другому, но в то же время знала, что есть выход, есть другая альтернатива, она точно есть. Но у меня не было времени думать об этом, потому что папа дал мне срок до утра следующего дня, и, если я не порву с тобой, он окончательно разрушит мою и без того сложную жизнь.  

– Это ты, Николь?  

Кроме нас, мог быть дома кто-то еще? Ты не представляешь, что я чувствовала в тот момент, мне казалось, словно с каждой прожитой секундой я разрушаюсь на мелкие кусочки, потому что не в силах произнести ни слова в твой адрес. Знаю, если бы сказала, что нам лучше не общаться, лучше не пересекаться на работе, не спать вместе, просто не прикасаться друг к другу, то ты бы попросту не поверила мне, ведь на моем лице написано обратное. Поэтому я решила пойти иным путем и сказать то, о чем не прекращала вспоминать все эти месяцы без боли. Как я вообще осмелилась проговорить такое вслух? Как ты посмела мне поверить тогда? Неужели ты не понимала, что это не я? Что я не собиралась говорить подобное? Что я никогда бы не бросила тебя без каких-либо на это причин? Зачем? Зачем ты тогда ушла от меня? Зачем ничего не спросила? Не спросила, сколько врала тебе, когда я вновь сошлась с Максом, ты не задала ни единого вопроса. Потому что я сама сказала и так достаточно?  

– Все кончено, Полина, я не знала, как тебе сказать раньше. Просто пойми, что это все было игрой.  

– Игрой?  

– Мы просто попробовали побыть вместе, побыть с кем-то, кроме парней, и это было весело, я согласна. Но я поняла, что это все не то.  

– Не понимаю.  

– Ты же видишь, что я никогда не хотела быть с тобой, меня привлекали только парни.  

– Но все было хорошо.  

Я уже не соображала тогда, что несу, потому что кровь ударила в голову, и в мыслях было только то, что у меня не так много времени, пока ты, Поли, сама не узнаешь правду от моего отца или своей матери. Если я успею, то тете Ларисе не станет известно ни о чем, что между нами происходило. Я говорила, что первое приходило на ум, и всеми силами старалась не замечать, как сильно бьется мое сердце, а твои губы дрожат от сдерживаемых эмоций.  

– Может быть, только тебе так казалось? Может быть, на самом деле я и не собиралась быть с тобой, как думаешь? Ведь это ты пришла ко мне тогда в комнату, ты легла в кровать со мной и стала меня обнимать, целовать, я просто поддалась тебе, потому что мне было интересно попробовать. Но я не любила тебя никогда, это же абсурд, понимаешь? Я снова с Максом, и он мне нравился всегда, просто я не понимала этого до сегодняшнего дня.  

– Понимаю, я все понимаю. Ты права.  

Господи, почему я тогда не остановилась, ведь мы могли бы спокойно расстаться. Я бы переехала на другую квартиру, мы бы перестали видеться на работе и созваниваться, ты бы забыла обо мне, нашла бы себе хорошего парня и зажила бы действительно шикарной жизнью. Но все было разрушено лишь одной моей фразой. В тот момент я убила не только тебя, но и саму себя. Уничтожила окончательно. Последняя надежда, что все еще может закончиться не так трагично, рухнула безвозвратно.  

– Ты ненормальная, Поли, и тебе нужно лечиться, согласись со мной? Давай ты покажешься специалисту, и он поможет тебе стать нормальной. Ты же все это выдумала себе, почему? Тебя когда-то предал парень, которого ты любила, и таким образом ты решила, что больше ни один парень не причинит тебе боль? Или что? Или ты просто прикрываешься этим, потому что знаешь, что парни не посмотрят на тебя с такой внешностью? Посмотри на себя в зеркало, Полина, на кого ты похожа вообще? Ты же как будто не с этой планеты, тебе двадцать три года, а одеваешься как подросток. У тебя отклонения!  

Как я вообще посмела сказать подобное? Почему ты не ответила мне, почему не накричала, не ударила, почему никак не отреагировала? Почему?!! Ты бы могла выплеснуть весь гнев на мне, кинуться в драку, высказать все, что обо мне думаешь, но ты бы никогда этого не сделала, я знаю. Ты не кричала ни на кого при мне ни разу, я не видела тебя в гневе, ты всегда и всем улыбалась, пусть даже с ехидством, но не скалила зубы, по-настоящему приходя в ярость. Ты была светлым человеком, возле тебя крутились все, и ты была в центре внимания. Ты была для меня надеждой, что в этом мире еще есть место для веселья, помимо бесконечного пребывания на работе. Ты была светом, а я стала навсегда твоей тьмой.  

Ты убежала к себе в комнату, а я стояла еще какое-то время в коридоре, не веря, что все это произошло на самом деле. Почему я не могла просто тихо уехать на другую квартиру? Почему устроила скандал и заставила тебя испытывать душевную боль? Как можно быть вообще такой мразью? Я ненавижу себя за это по сей день и знаю, что папа ненавидит меня еще больше, хоть мы и не общались долгие месяцы. Я заслужила подобное, заслужила, чтобы все отвернулись от меня, ведь я поступила как последняя сволочь. Мало того, что предала тебя, предала себя, я уничтожила нашу семью, угробила брак отца и твоей матери. Я просто все разрушила только потому, что боялась остаться ни с чем, остаться одной в этом тяжелом мире, где приходится зарабатывать потом и кровью, чтобы хотя бы хватило на плату за квартиру и продукты. Я не привыкла жить в такой обстановке, не привыкла нуждаться в чем-то, и я просто не представляла, что это когда-то произойдет. Мне было страшно, никто не сможет понять, как страшно остаться никем, ни с кем и без всего, что было раньше. Но я так и осталась ни с чем, навсегда потеряв и тебя.  

Я со злостью захлопнула дверь в свою комнату, перед этим захватив свою сумку и пакет, где находилась бутылка крепкого виски. Я знала, что все этим и закончится. Выпивая прямо из горла, я не думала ни о чем, мне просто хотелось исчезнуть отсюда навсегда, чтобы только не вспоминать о том, что я натворила. Обидела близкого мне человека просто так, ни за что, ты была ни в чем не виновата, а поплатилась больше, чем мы все. Мы грешные, я грешная и мой отец тоже совершал немало грехов, но мы все еще здесь, и это несправедливо. Порой я чувствую, что не хочу больше здесь находиться, не хочу жить, не вижу смысла, но затем вспоминаю о том, что не я решала, рождаться мне или нет, значит, и не я должна принимать решение, когда умирать. В конце концов, за нас все и так решено, ведь если бы все происходило по одному лишь желанию, ты сейчас была бы рядом со мной – такая веселая, счастливая, понимающая и заботливая.  

Не знаю, сколько я тогда выпила, потому что половина содержимого бутылки оказалось разлитым на полу. Но когда я проснулась посреди ночи в два часа, тебя уже не было дома. Мне так и не стало известно, что ты чувствовала, когда покидала эту квартиру, знала ли ты, что больше никогда туда не вернешься? Знала, что мы больше не увидим друг друга? Предполагала, чем может все закончиться, когда перешагнула порог нашего ресторана в пьяном состоянии, с размазанной по лицу тушью, в коротком платье и на высоких каблуках? Зачем ты так оделась, ведь ты никогда не любила подобные наряды? Все из-за моих слов, да? Из-за моих проклятых слов! Как ты могла поверить мне, скажи мне, как? Ты знала меня не первый день, ты не могла прочитать все по моим глазам? Не могла понять, что это все неправда, что я никогда бы не сказала такие страшные слова по собственной воле?  

* * *  

В два часа ночи я уже ничего не соображала, поскольку побежала к унитазу и склонилась над ним, чувствуя, как все содержимое желудка выходит наружу. Как же мне хотелось, чтобы меня вывернуло наизнанку, чтобы все воспоминания, вся боль и страхи оказались в этом унитазе и были навсегда смыты далеко в канализацию. Я долгое время еще сидела на полу в туалете, пытаясь понять, сколько вообще прошло времени с нашей ссоры, и от воспоминаний своих слов меня снова выворачивало. Я не могла прекратить думать о том, что сказала тебе, и не было ни секунды, чтобы я забывала об этом, но в тот момент мне казалось это правильным, ведь боль пройдет. Она всегда проходит спустя какое-то время, нам только кажется, что мы будем страдать вечно. В те минуты, когда на грудь давит что-то тяжелое, а дышать становится тяжело, мы убеждены, что жизнь уже никогда не будет прежней, что без этого человека мы не сможем жить. Кто-то убивает себя по-настоящему, а кто-то истощается морально, считая это единственным способом показать ушедшему человеку, как плохо без него, хотя ему уже давно все равно. Так и я считала тогда, сидя возле унитаза, что спустя время ты забудешь обо мне и у тебя начнется другая жизнь, где не будет меня. Мы не были знакомы так долго, чтобы привязаться друг к другу, поэтому, возможно, все и случилось бы так, как я тогда предполагала, если бы не твой безрассудный поступок и мое равнодушие.  

Я так и не проверила, находишься ты в комнате или нет, и еле доползла до кровати, после чего вырубилась без памяти. Наутро я проснулась, конечно же, позже, моя голова буквально раскалывалась на части, я пошла на кухню, предполагая, что ты ушла на работу, но оставила завтрак. В таком состоянии я совершенно потерялась во времени и только потом вспомнила о прошлой ночи и о том, что в этот день ты должна была остаться дома. Прошла в прихожую, посмотрелась в зеркало и не поверила, что в нем действительно отражаюсь я. Забыв смыть косметику прошлой ночью, я была похожа на чудовище, что испугалась даже сама. Через зеркало я бросила взгляд на дверь твоей комнаты и ощутила, как кольнуло в груди. Подавив желание войти и разбудить тебя, попросить прощение, я опустила взгляд на тумбочку и не сразу осознала, что не так. Одной связки ключей не хватало – твоей связки. И вот тогда я действительно почувствовала, что упустила нечто важное. Я даже предположить не могла, что в ту секунду, когда я боялась войти к тебе в комнату, боялась пересечься с тобой в доме, потому что не знала, как смотреть тебе в глаза после прошлого вечера, ты уже была мертва.  

На работу я пришла только к обеду и слегка удивилась, когда увидела на смене Леню, поскольку точно знала, что в этот день должен был работать Макс. Решив, что у меня и так проблем по горло, я просто не придала этому значения и прошла мимо него незаметно. Меня вообще никто не заметил даже в охране, где никого не оказалось, и мне тогда уже показалось это странным. Голова совсем не соображала, поэтому я оставила телефон на тумбочке в своей комнате, а по ошибке взяла старый телефон, где не была вставлена даже сим-карта. Только потом я уже узнала, что мой телефон разрядился ночью, поэтому никто не мог до меня дозвониться и я не слышала звонка с утра. Я тогда закрылась в своем кабинете, думая, где же ты могла быть всю ночь. Утешала себя, что, может быть, ты поехала к подруге, хотя я понятия не имела, есть ли у тебя друзья. Я не спрашивала об этом, я ведь ничего у тебя толком и не спрашивала. В основном, вопросы задавала ты, а я отвечала, мне это нравилось, но не задумывалась о том, что и у тебя нужно спросить что-то.  

Когда на мой рабочий телефон позвонил отец, я сразу напряглась, хоть и ожидала звонка, даже подготовила заранее речь о том, что поговорила с Поли и решила оставить ее в покое. Я примерно знала, что ответит на это папа и что он не станет отнимать бизнес у меня, ведь я его дочь, что бы я ни сделала. В трубке послышалось шипение, а затем, как обычно, папа поприветствовал меня сухо и сдержанно, но я в тот момент даже не предполагала, что секундой ранее он успокаивал свою жену, которая от горя была готова совершить непоправимое. Я же тогда еще не знала, что случилось на самом деле. Просто стала сразу в лоб говорить папе, что поговорила с Полиной, она все поняла, и я все поняла, что мы больше не будем общаться. Также я успела сказать, что решила переехать, чтобы не мешать им жить как семья. Папа молчал около минуты, и у меня стали возникать подозрения, что он скажет то, чего мне явно слышать не хотелось. Я думала про бизнес, понимаешь, какая же я скотина.  

– Полина умерла, Никки. Ее убили сегодня ночью.  

Сердце упало куда-то вниз, и я задержалась за край стола, чтобы не рухнуть на пол. Голова затрещала еще больше, а в живот словно воткнули толстые иглы. Я сама не поняла, что произошло, но, когда я завопила как резаная, мне показалось, грудь разорвется на части. В тот миг я еще до конца не осознала, что после слов отца о твоей смерти, я умерла и сама тоже. Вместе с тобой.  

Все, что я сказала в ту ночь, было неправдой, я не считала так. Просто мне стало страшно, это не оправдание, это ничего не изменит, но я прошу тебя, пойми. Если до тебя долетят эти строки, если ты узнаешь, о чем я думала, о чем думаю сейчас, надеюсь, сможешь меня простить. Поли, ты замечательная, ты прекрасный, отзывчивый человек, ты многому меня научила, и я благодарна тебе за это всем сердцем. Ты позволила мне за такой короткий промежуток времени испытать столько эмоций, сколько я не испытывала за всю свою жизнь. Все не могло вот так глупо закончиться, я не верю в это до сих пор. Я не видела твое тело, не была на твоих похоронах не потому, что не смогла бы выдержать морально, просто так мне кажется, что ты еще жива. Я читала об этом где-то, наверное, это отклонение, но мне плевать.  

Даже когда осудили этих уродов, которые напоили тебя, дали наркотики и изнасиловали, ничего не соображая, после чего, испугавшись, что ты не дышишь, выбросили тебя на помойку, я все равно отказывалась признавать, что ты умерла. Даже когда отец и тетя Лариса поставили твое фото в траурной рамке в доме, откуда я уехала через пару недель после их приезда, я не признала тебя мертвой. Даже когда все в ресторане устроили поминальный вечер, вспоминали смешные истории о тебе, я просто не пошла туда и не отвечала на их звонки. Даже когда перестала ждать от тебя сообщений, я все равно не считала тебя мертвой.  

Не знаю, когда мне пришло осознание того, что тебя больше нет с нами, нет со мной, но с того момента я уже не живу, а просто существую. Я многое поняла за это время, также узнала, что в ту ночь ты сама присела за их столик, сама попросила их налить тебе еще выпить и, видимо, сама села к ним в машину. Знаю, что ты пыталась доказать, и никогда не прощу себя за то, что сделала с тобой.  

Только одного не могу понять, зачем Макс поступил так с нами? Почему сперва он сдал нас моему отцу, затем, видя, в каком ты состоянии покидаешь наше заведение с незнакомыми наглыми мужиками, не остановил их, не позвонил мне, или Лене, или кому-то другому? Что я ему сделала такого, за что он возненавидел не только меня, но и тебя тоже? Ты всегда относилась к нему по-доброму, старалась помогать, а я не помню, чтобы в последнее время обращалась с ним плохо. В любом случае все это останется на его совести, и ему нести это бремя до конца жизни так же, как и мне, как и нам всем.  

Я не вижу смысла в своих действиях, каждый день я по инерции иду в этот проклятый ресторан, который больше не принадлежит моему отцу, но я все равно там управляющая. Затем возвращаюсь на квартиру, которую делю с Леней, и ем одну и ту же еду, после чего ложусь спать иногда одна, иногда с Леней. Я не выбирала такую жизнь, но у меня просто не было выбора.  

Ты замечаешь, что я вновь произношу эту фразу, что у меня нет выбора? Неужели так действительно происходит? Неужели у людей всегда есть только один выход из ситуации? Неужели нельзя найти альтернативу, а не мучить себя тем, что проще всего сделать? Неужели ты не могла спросить меня тогда, что случилось, почему я вдруг резко поменяла свое мнение, перестала относиться к тебе как раньше и снова сошлась с Максом? Неужели ты не могла задать всего один или два гребаных вопроса? Почему ты их не задала, черт возьми?! Почему ничего не спросила? Тогда бы я ответила тебе всю правду, потому что не смогла бы больше молчать и врать.  

Я бы сказала, что все это отец и его шантаж, и тогда все было бы по-другому…ты была бы здесь. Но вместо этого ты выбрала другой путь, который показался тебе проще: доказать мне обратное, доказать, что ты можешь понравиться парням, можешь быть желанной. Путь, где ты задала бы мне вопросы и получила на них точные ответы без всякой лжи, показался тебе наиболее сложным, поэтому все случилось так, как случилось.  

Я заслужила это наказание – остаться здесь жить без тебя, без всех и без видения будущего. Знаешь, эта фраза, что каждый получает по заслугам – полный бред. Как же иначе тогда объяснить, что те люди, которые действительно должны были получить наказание за свои поступки, живут, дышат, продолжают работать и развлекаться или же забывают о совершенных грехах, а те, кто должен был остаться в этом мире, нести радость, счастье и свет, просто исчезают, не имея возможности вернуться обратно?