Устала

Ещё вчера она храбрилась. Прямила ледяную спинку, направо и налево пускала морозные стрелы, куражилась студёными ветрами, томно упивалась белым безмолвием. Во всём роскошном меховом, сверкая безжалостным голубым взглядом, она шествовала походкой царицы, позванивая жемчугами и бриллиантами, милостиво позволяя застывшим рекам отражать себя.  

Но вдруг ясной лазурью полыхнуло небо, брызнуло молодое солнце, оптимистично взъерошились птицы... Всё вздрогнуло перед пробуждением, сдвинулось, поехало по какой-то огромной дуге, позвало к радости, к жизни...  

А она поняла, что устала. Закуталась в серое, размякла, теряя былое очарование безупречности.  

Она стала плаксива и меланхолична, хмуро и безрадостно оглядывала свой отсыревший, стремительно теряющий актуальность меховой наряд.  

Подслеповато щурилась туманными глазами на отяжелевшие влажные деревья, бесшабашно, размашисто играющие с залётным южным ветром черными ветками.  

Надо бы было взвиться стужей, показать характер, приструнить всю эту глупую жизнерадостную кутерьму! Могла бы, могла, конечно, остудить и побелить округу, благо белого мехового в запасе всегда хватает.  

Но она устала. Ей хотелось улечься где-нибудь в овраге, накрыться потрёпанной шубёнкой и спать, спать. Пусть они там сходят с ума, тают и растекаются, влюбляются, распевают свои пустейшие песни и радуются своему глупому солнцу. Она устала.