Не все умрут в 27

Где-то полгода назад в переходе на «Тверской» я стояла в очереди у палатки, помните их, наверно, ряд ларьков вдоль одной из стен. Стояла уже не вспомню зачем, да это и не важно.  

Стою, как обычно плеер в уши, думаю "в себя", и почти отключилась от реального мира. Это мое нормальное состояние, я чистенько живу в своем «танке», передвигаясь на автопилоте по реальности.  

Речь не о том.  

Чувствую, как кто- то меня по плечу одёргивает. Оборачиваюсь и вижу прилично одетую в темно-синее пальто бабушку, выцветшее, но аккуратное, сапогах, также местами сточенных, но начищенных, в шерстяном платочке молочно-белого цвета.  

Я снимаю наушники, она, немного опуская взгляд, заливается румянцем, ее глаза видимо лет 20-30 назад были осияно-синий, а теперь будто покрыты полупрозрачной пеленой в окружении рамки из мелких и более глубоких морщинок.  

Она делает выдох и говорит очень тихим голосом, так чтобы никто особо не услышал, а мне приходится к ней наклониться:  

–Дочка, мне на шоколадку 2 рубля не хватает, а так хочется, в последний раз «Аленку» 3 года назад ела, когда нам от собеса корзину продуктов на 9 мая принесли, а теперь последние 2 года престали класть, только ириски кладут, а куда мне ириски то? Зубы не те…  

Она еще что-то шептала, склонив голову, но мне было уже достаточно того, что я успела услышать. И было в этом шёпоте столько страха и неловкости, что я просто не могла больше это слушать и резко ее прервала:  

–Бабуль, Вам с изюмом, орехом или обычную 100 г.?  

–Да нет дочка, мне маленькую «Аленку» вон там самую простую, мне 2 рубля не хватает 10 вот есть, а она 12 рублей…  

–Выберите, пожалуйста большую и еще что-хотите, может зефир или печенье, а может и то и другое?  

–Нет, милая, не надо. Мне бы 2 рубля. Спасибо тебе.  

–Хорошо, сейчас минуту.  

–Здравствуйте, дайте пожалуйста «Аленку» большую молочную, еще мягкие печенья какие-нибудь, если есть с заварным кремом, и конфет «Маска». Спасибо.  

–Держите.  

–Дочка не надо, это очень много, я ведь живу одна, куда мне столько?  

–Ничего, потом с чаем вечером. И еще, возьмите, пожалуйста, тут немного денег, я Вас очень прошу! Вам нечего стыдиться, стыдно должно быть нам.  

–Спасибо тебе, милая.  

–Не стоит, ерунда, берегите себя. Мне пора.  

Я поспешила уйти, она все еще причитала и кажется, осенила меня крестом вслед.  

А я шла прочь из перехода, ускоряясь, переходя почти на бег, глотая обиду и горечь привкуса метала во рту, снова опять прикусила губу и не заметила этого.  

На вид ей было около 80 лет. Ветеран ВОВ без сомнений, живет одна на пенсию в стране, в которой уходят 30 миллиардов на Олимпиаду и еще 10 миллиардов на Евровидение. Вы серьезно? Да их осталось по пальцам пересчитать, этих одиноких, почти обессиленных, но гордых.  

Да я говорю банальности, о том, что мы вспоминаем про них на 22 июня и 9-ая мая, да и то в большинстве случаев только на 9 как выходной день, завязываем ленточку георгиевскою на машину или сумку в качестве аксессуара, которую даже не боимся испачкать.  

Увидев лежачего на платформе, или переходе в метро прилично одетого человека, или не очень приличного, мы стараемся быстрее обойти его, сделать вид, что не заметили, отвести взгляд, смотреть вперед и только вперед, или в экран телефона, а ведь это мог быть банальный сердечный приступ или потеря сознания, но легче думать, что он просто пьян, чем хотя бы попытаться найти смотрителя станции для вызова скорой.  

Мы стали жить, так будто никогда не станем старыми или будем жить вечно.  

Но мы точно знаем, как худеть, накачивать пресс без усилий, сочетать цвета в гардеробе и быть сексуально раскрепощёнными.  

Единственное, чего нам не хватает, это оставаться людьми не только снаружи глянцевой обложки, но и внутри разворота. Как бы там ни было, многие из нас столь просвещенных относительно собственной персоны сегодня, все рано или поздно встанут у одной черты, нуждающимися в сострадании окружающего мира.  

Большинству из нас понадобятся теплые носки, горячий чай с шоколадкой «Аленка» скорее поздно, чем рано. Вопрос, будут ли у нас тот, кто сможет его принести. Ведь никто кто не застрахован от морщин в уголках когда-то ясных глаз, от безденежья с чувством человеческого достоинства или без него, сердечного приступа в метро или острого желания сладкого и невозможности его купить без унижения.  

Будет ли этот мир безразличен к нам в тот момент, так же как и мы к нему сейчас, сидя каждый в своем «танке», или же есть шанс на эффект бумеранга небезразличия, если мы попытаемся в городской гонке собственного отражения в крышке «Айфона» поднять взгляд на человека рядом?  

Я не знаю, гарантий нет. Но это не значит, что не стоит пытаться.  

Наше государство стоит на передовой планеты всей после Америки в усовершенствовании инструментов деградации общества, но в любом обществе, государство начинается с одного человека, а не наоборот.  

Для кого-то это будет открытием, возможно разочарованием, но не всем суждено умереть молодыми. Далеко не всем, но всегда можно попытаться.