Горошина

Когда мама с бабушкой добили вторую баночку самопальненькой и уснули, как есть, на кухне, Маша смогла выползти из своего угла и поискать, что покушать. Они жили-поживали в двухэтажном бараке с удобствами на улице, третьего дня чуть не спаленными дядей Федей, и Маша ползала по грязному полу, помня прекрасно, что где-то здесь валялась горошина. А когда нашла ее, то подобрала в ладошку и села, чтобы посмотреть. Горошина была маленькая и черная, с трещинкой. Маша вытерла ее о футболку, служившую ей платьицем, и запустила в рот. Как в том анекдоте, горошина перекатывалась из одного угла рта в другой. Она была шершавая, горькая и никак не желала разгрызаться, такая была твердая, как камушек. И еще она была тяжелая. Ее масса на тот момент составляла массу тысяч миллионов лун, так казалось Маше. И тогда им выключили свет. Маша аж вздрогнула от неожиданности. Потом им выключили газ, а воду надо было идти, набирать на колонке в самом конечном конце улицы. Поэтому им выключили все щели в полу, и если вы не успели выковырять оттуда, что туда закатилось, то в этом нет ничьей вины. А снег за окном был такой мягкий и пушистый, он падал так тихо и медленно, что бабушка даже улыбнулась во сне. И тогда им выключили все четные числа, и как Маша ни пыталась найти четные пальчики на ручках, вытянув их вперед, у нее это не получалось. Тогда она выплюнула горошину, от греха, и та шмякнулась на пол, мокрая от слюны. Но было поздно. Горошина забрала маму, а потом и бабушку забрала, с улыбающимся ртом. И даже дядю Федю, который не успел сказать "мама! ", прямо со спущенными штанами. И жрала и жрала, и забирала, и втягивала в себя все дома, машины, мотоциклы, заборы, так что аж завьюжило и закружило. И кто-то уводил Машу за руку, и она семенила босыми ножками, то и дело оглядываясь назад, на горошину, и махала ей ручкой на прощанье.  

Потом придешь?  

Потом приходи!