Туда, где было хорошо, не возвращаются.

Туда, куда не возвращаются.  

Сколько времени он провёл на прохладной террасе этого уютного придорожного кафе, одному богу известно. Честно говоря, даже поверить в то, что это он, Иванов Павел Иванович, собственной персоной сидит тут, ошалелыми глазами озираясь по сторонам, было немыслимо. Он уже пробовал щипать свои руки, ноги и другие более чувствительные части тела – не особо то помогло помогло. Боли не чувствовал, холода тоже, в мозгах какая то каша, может это и в самом деле не совсем уже он? Все события, которые вихрем пронеслись перед незадолго до этого, не оставляли сомнений, что так оно и есть. И по всему выходило, что вроде как можно начинать последний обзорный полет по дорогим его сердцу местам, прощаться с близкими ему людьми и вперёд, греться у костра. Или ещё поближе к источнику тепла, то есть в самом костре. Что то ему говорило, что варианты с цветущими, благоухающими садами и приятной музыкой ему явно не светят. Вон напоследок даже и покаяться не успел. А ведь судя по всему было в его бурной и насыщенной всякими событиями жизни за что. Ну что же, надо что то видимо предпринимать, хватит мерзнуть. Он незаметно попытался оттолкнуться от земли, – безрезультатно. А вроде бы должны уже были появиться первые лётные навыки. Что же теперь делать? Павел тряхнул головой, что бы мысли беспорядочно бегающие по черепной коробке наконец-то уяснили, что хозяин постепенно приходит в норму и сейчас начнёт разбор полетов. Не сразу, со скрипом, способность хоть к какой то мыслительной деятельности стала возвращаться. Итак, что мы имеем?  

Вместо его огромного, шикарного мерседеса, не менее впечатляющее обгорелое пятно в поле. Вообще ничего не осталось. Грузовик был только что после заправки и поэтому топлива вполне хватило на то, что бы хорошо подчистить за собой. Это раз.  

Он сам слышал, как дорожная полиция докладывала по инстанции, что такой то, такой то, оставив после себя огненный след, переместился кататься на трассы небесного значения. Туда где нет ни ям, ни ограничений, а главное их самих. Потому что их там точно ждёт отдельная от всех коптильня. Это два.  

Пару часов назад, хорошо покушав и попив эспрессо на террасе этого придорожного заведения, он сел в машину и начал выруливать на трассу. Где и получил суперудар от большегруза пролетающего мимо. Боковые то зеркала забыл открыть, когда трогался, вот и не заметил носатую с косой летящую на огромной ступе. Это три. Дальше немного сложнее. Помнит что закрыл глаза от леденящего ужаса, а когда открыл, уже сидел за столиком на террасе. Было ещё очень большое четыре, так важное с утра, но благодаря этим трём, оно очень сильно уменьшившееся, буквально до величины погрешности.  

В столице его ожидало заседание, которое с огромной долей вероятности проделало бы с ним тоже самое, что и предыдущая последовательность из один, два, три. Согласно какой то там поправке в законодательстве, о которой никто и не слышал до сих пор, он, Павел, задолжал государству огромные деньги, мерседес и саму жизнь. Наверняка государству его жизнь была не так то и нужна, хватило бы и всех его денег с машиной, но без этих двух составляющих она и Павлу была не очень то нужна. Так что это было бы даже не плохо случись, что заседание состоялось без его участия и приговор уже вынесен и приведён в исполнение. Раз и готово. Но почему то не верилось в такой простой исход дела. Когда это у нас так быстро дела делались, что бы без проволочек, без нервотрепок?  

Ладно, надо что то делать. Во первых холод все же добрался до него, даже потряхивало. Во вторых сидеть здесь столько времени было тоже неприлично, даже если ты и привидение. Вон как на него косятся местные работяги. Хотелось даже подойти и спросить- вы что, вурдалаков не видели? Да поостерегся, откуда знаешь как в этой деревне поступают с потусторонними. Вдруг возьмут и погонят вилами, или ещё сожгут как ведьму. Он посмотрел с опаской на парочку, которая курила на другом конце террасы- эти точно могли бы. Уже который раз – вдруг выбегут с горящими глазами, молча выкурят чего то сладкопахнущего и с помутневшими глазами плетутся назад в свою пышущую жаром комнатушку, спрятанную за дверью со скошенной табличкой кухня. Кто знает, а может это и есть местное отделение адской кухни где все и происходит. Сейчас перекурят и пойдут сжигать очередного грешника? Брррр.  

А ведь как все хорошо начиналось совсем недавно. Во первых неожиданно проснулся давно пропавший аппетит. Да такой, что пришлось изменить своему давнишнему правилу- никогда не есть в забегаловках. Но тут припекло так, что решил – была не была. Ещё посмеялся про себя, что если и отравится, то хотя бы атмосферу в зале суда подпортить можно будет этим гадам. Да и такой шанс, как неожиданный аппетит упускать было нельзя. Он итак столько дней даже думать не мог про еду. Никак не мог отделаться от мысли, что дело всей его жизни скоро уплывёт от него к чужим дядям. Ещё юрист, этот добрый советчик, защита и опора, во времена когда и так всё хорошо, все утро названивает и каркает:  

– Павел Иванович, все пропало, я не знаю что делать.  

При этом все, что пытается предложить Павел, тут же отметается. Так чего ты названиваешь, душу рвёшь? И без тебя тошно так, что...... Поэтому, когда увидел у дороги кафе с многообещающим названием Парадиз, то есть рай, тут же остановился. Телефон не стал брать с собой, с этими звонками кусок в горло не полезет, и шагнул в райский мир наполнения живота. Это он так сперва думал. Получалось, что он шагнул в самый настоящий потусторонний мир, вот только вряд ли это был рай. Не будут же рекламировать и вторую, наиболее крупную часть того света. Иначе какой идиот в уме и доброй памяти зайдёт в такое заведение. То ли дело парадиз, туда все хотят.  

Покормили и на самом деле неплохо, еда можно сказать на самом деле была райской. Или просто после стольких дней голодовки ему бы и жаренные подметки показались вкусными. Организму просто срочно нужны были калории, витамины, ну и просто приятная тяжесть в желудке. Тело, получив наконец то, чего ему так не хватало в последнии дни, так и запело от счастья. Вышел из зала на террасу и с у-умилением осознал, что мир как то неуловимо изменился. И это не просто грязный снег лежит то там то здесь по обочинам, а сама весна, в борьбе за свои права постепенно отвоевывает себе пространство. Уже и ромашки кое где подсвечивают бугорки своим мягким желтым цветом. Оказывается и верба уже стоит вся белая от набухших пушистых почек. А воздух то какой. Пахнет хвойным лесом, близкой деревней и свежей растительностью тянущеюся к солнцу. Птицы, получив немного тепла, как с цепи посрывались и выводили свои гимны о прекрасной вольной жизни. Павел давно уже не замечал таких простых и приятных мелочей и был немало удивлён. Оказывается есть что то на свете ещё, кроме мира в котором он прожил большую часть своей жизни. Что то никак не связанное ни с успехом, ни с амбициями. То, что он и сам когда то знал, да почему то забыл. То, ради чего не надо иметь много денег и связей, а надо просто встать как он сейчас стоит, раскинуть руки и дать счастью самому войти во все твои поры и мысли.  

Он кого то чуть не сшиб в порыве нечаеного восторга, когда раскидывал руки во всю ширь. Какой то парень, чем то неуловимо похожий на него самого в молодости, ловко проскользнул под его рукой и даже не оборачиваясь на его извенения прошагал дальше. Около машины Павла он все таки притормозил, что бы полюбоваться через окно на внутренности шикарного автомобиля.  

– Что нравится ласточка? – Павел окликнул его с высокой террасы.  

– Ещё бы, умеют же делать басурмане. И стоит наверное как вся наша деревня?  

Павел не поверил своим ушам- это и правда был он сам, только лет на тридцать моложе. Не только внешность, взгляд и голос, но и веселые, бесшабашные нотки в голосе парня были точь в точь его.  

– А хочешь подарю? – Павел и правда был сейчас в таком настроении, что мог бы и подарить машину, которой с большой долей вероятности он скоро и так лишится. Тем более не кому то там, а самому себе. Парень и в самом деле был копия он в двадцать лет. Павел даже глаза протер что бы отогнать наваждение, ему вдруг показалось, что это он и есть. Пока он тёр глаза, произошло невероятное. Парень, сказав «спасибо большое « вдруг открыл дверь и напоследок подмигнув ему, ну точно как Павел в молодости, запрыгнул внутрь. Павел побежал было вниз, чтобы попытаться его останоновить, но машина мгновенно завелась и радостно фыркнув всеми лошадиными силами впрыгнула в вечность.  

Или не было никакого парня и просто он каким то образом смог увидеть самого себя ещё и со стороны. Ведь он все чувствовал. И как грузовик сминает кузов его машины и как он сам вертится зажатый грудой металла и этот жар от прощального костра. А главное, что он и чувствовал себя соответствующе, вернее сам себя не ощущал. Как бы то ни было, жив он или не жив, что то надо было предпринимать, потому что холод, который пронизывал все его тело, вполне можно было назвать холодом вечности. Очень неприятная штука кстати.  

На капоте такси, стоящего перед входом, дымился стаканчик с кофе. Водитель с помощью какой то трубки выдувал из себя огромные клубы дыма, временами отпивая из стаканчика. Неизвестно, что там было в этой трубке, но вид у парня был ещё тот, сам весь белый, глаза красные. Как только таких до руля допускают, удивился Павел. Будь сейчас конкурсный отбор на вурдалаков, Павел даже в таком состоянии как сейчас, вряд ли смог бы с ним конкурировать. Даже несмотря на близость к работодателю. Но замерзнуть, ожидая таксиста попривлекательнее, как то не хотелось. И он дрожа всем телом ещё и от страха перед общением с неизвестным, поплёлся к желтой машине с шашечками.  

– До города довезешь? – Он даже обрадовался услыхав свой голос, значит все таки живой? Правда со всем остальным было не очень то понятно. Водила хоть и посмотрел в его сторону своими стеклянными белесыми глазами, ничем более не выразил своих эмоций. Так они и стояли, уже замерзающий и не знающий кто он и что он Павел, и мумия водителя такси тупа глядящего сквозь него.  

– Три, – наконец то разлепил тот свои губы. Павел даже опешил от таких слов- Кого тереть, чего тереть?  

– Шутник? – выражение лица водилы даже не поменялось, – три тысячи.  

– Нет проблем шеф, поехали, – Павел настолько обрадовался, что с ним разговаривают как с человеком, что даже и не думал торговаться.  

– Садись, коли так, – таксист даже удивился такой сговорчивости пассажира. Сам то он никуда не спешил и готов был поторговаться. Ехали молча. Таксисту и так было хорошо наедине со своими  

видениями, а Павел так стучал зубами от холода, что разговаривать ему было и вовсе не с руки. Да ещё увидал своё отражение в откинувшемся на кочке зеркале от козырька, – они оказывается с таксистом одинаковые с лица. Он живо представил, как выглядит со стороны их громыхающая в ночи посудина, у которой ещё и свет в салоне не выключался. Как в фильме ужасов- в темноте только и виден ярко освещённый квадрат лобового стекла и два абсолютно белых лица с горящими глазами. Но сегодня произошло так много всего ужасного, что эта картина его нисколько не смутила, скорее заставила на секунду улыбнуться. Тем более, что на ее место тут же пришла другая. Кто то похлопал его по плечу сзади. Странно, вроде никого не было когда садился. А теперь там сидел плотно сбитый мужчина с лицом типичного бандита и натянуто улыбался.  

– Ну что Тоха, обманул значит? – Павел с удивлением смотрел на него молча. Какой такой Тоха, кого обманул?  

– А ведь обещал, что обязательно приедешь. Клялся.  

Тут машину в очередной раз тряхнуло на кочке и водила выругался. Павел машинально обернулся на дорогу, а когда опять развернулся назад, там уже никого не было.  

– А где пассажир то, куда он делся?  

– Да не было никакого пассажира то. А Серега он в рубашке видно родился, вылетел в окошко и бегом ко мне в тачку. Ни царапины, ни шишки. А если бы пристегнулся, все, поминай как звали. Чудеса да и только.  

Павел понял, что у того свои видения и мысли в голове, и больше не стал к нему лезть ещё со своими. Правда тот вскоре сам  

напомнил о себе. – Куда в столице то ехать? – А ведь и правда, куда теперь то?  

– Сейчас сообразим.  

На заседание он уже не успел. Ну эти и без него могли хорошо справиться, или отложили, если юрист подсуетился. А сейчас и вообще появился шанс, что дело закроют из за убытия ответчика. Так что лучше ему и на самом деле подольше побыть в числе убывших, на всякий случай. Хотя бы на ближайшее время. Вот только куда ему на это время деваться? По плечу опять похлопали. Павел быстро обернулся- никого. Что за наваждение. И вдруг его осенило. Тоха. Да ведь это он сам и есть Тоха. Весь двор так его звал в детстве, даже мама. Так это и вправду по его душу приходил этот мрачный детина. А главное ведь что он был прав, была клятва. Клятва, что они с Мишкой обязательно встретятся когда вырастут. Это было на вокзале в Кисельске, когда Пашка навсегда уезжал из города своего детства.  

Мишка стоял рядом со ступеньками вагона и глядя на него снизу и вытирая предательские слезы все время повторял:  

-Тоха, это правда не навсегда, мы правда с тобой ещё встретимся?  

-Мишка, да ты чего. Разве я когда нибудь тебя обманывал?  

А тот даже когда за вагоном бежал, только и кричал – Смотри Тоха, ты обещал.  

Потом была долгая, полная суеты и новых друзей жизнь. Нет, он не забыл своего друга и вспоминал Мишку довольно часто. Даже иногда на полном серьезе порывался съездить, смотрел в интернете фотографии мест, где провёл свои лучшие и беззаботные годы. Но всегда казалось, что ещё не время, ещё немного позже, вот только дела доделаю. Потом появлялись новые, ещё более важные дела и все повторялось. Да и тридцать лет, это разве срок? Раз и пролетели годы. Так может сейчас самое время?  

– Так куда едем то? – водитель напомнил, что пора было принимать решение.  

– А давай на вокзал, поедем в детство.  

– На вокзал так на вокзал, – безразлично сказал тот. Насчёт детства толи не расслышал, то ли ему вообще были безразличны такие подробности. Как бы то не было, но через три часа Павел сидел в пустом купе и слушал как колеса отбивают для него такую приятную его сердцу мелодию- в детство, в детство, в детство. На душе было радостно от предчувствия чего то грандиозного и очень волнительно, как его примет родной город. Это как в детстве, когда пропускал уроки. Вроде бы праздник у тебя, стоишь с полными карманами сухофруктов за беседкой в детском садике, а мысли, что придётся отвечать за эти минуты блаженства от полной свободы, все равно тебя не покидают.  

Зато все, что происходило в его жизни до этого дня, все что так волновало и пугало его в этот день, все улетучилось. А новые проблемы и беды, все это будет потом. Во взрослой жизни. Сейчас он едет в детство, к Мишке. Он просто лежал прикрыв глаза и улыбаясь повторял под перестук колёс- Мишка я еду, я не обманул.  

Даже то, что Мишка наверняка давно уже не тот, каким он видел его в последний раз, его как то не беспокоило. Ведь сам то Пашка в душе сейчас чувствовал себя все тем же Татошкой, почему же Мишка должен был поменяться. Все тот же застенчивый пухлощекий крепыш. Интересно как его жизнь то сложилась? Проработал наверное всю жизнь как и его отец инженером. Жена, куча детей. Интересно, похожи они на него 12 летнего? Хотя это уже внуки должны быть такого возраста. Да и через столько лет разве вспомнишь, какими они сами были в двенадцать лет. Что то очень сомнительно, что он сможет узнать сейчас кого нибудь из того времени. Но его самого как ни странно признали сразу, даже не доезжая до Кисельска. Оставалось не так уж и много до пункта назначения, когда к нему в купе подсел какой то дедок. Проводница тут же принесла ему чаек, и тот молча попивал его бросая исподлобья взгляды на Павла. Тот уже настраивался на скорую встречу с детством и поначалу не обращал на старичка внимания. Но взгляд того сверлил все более и более настойчиво и Павлу становилось как то неуютно. В конце концов дедок заговорил.  

– Ну здорово Паша, а говорят нет бога на свете, да врут оказывается. Я его сколько молил, что бы с тобой меня свёл и вот, наконец то свиделись.  

– Извеняюсь, мы что знакомы? – опешил Павел, – я что то Вас не припоминаю.  

– А я тебя гаденыша сразу признал, просто не сразу поверил такой удаче. Вот смотрю на тебя и радуюсь, есть же всё-таки справедливость на свете. Всю жизнь представлял вот такую вот как сейчас картинку. Мечтал, что встречу тебя когда нибудь в поезде и за все ты у меня ответишь. Я и на поездах то работать специально ради тебя стал. Знал, что все равно придёт час и ты заявишься, потянет на родные места. Тут то я тебя и встречу. Ну вот, слава богу час настал.  

– Я все же не понимаю о чем это Вы мужчина. Я Вас что, обидел когда нибудь?  

– Гена я, Васильев. Одноклассник твой. Припоминаешь такого?  

– Вроде был такой. Но разве это возможно разглядеть в человеке такого возраста и комплекции двенадцатилетнего пацана.  

– Что здорово постарел? Тебе спасибо. А ты я посмотрю совсем не изменился. Наверное и я мог бы быть таким же одуванчиком как ты, если бы не было того случая с тобой и вся моя жизнь не пошла тогда наперекосяк.  

– Какого такого случая? – удивился Павел, – что я такого мог наделать в таком возрасте, что тебе всю жизнь испортил. Ты наверное что то путаешь Геннадий, не знаю как там тебя по батюшке.  

– Лучше его не вспоминай, а то меня ещё больше взбесишь. Он то тебе сразу бы ноги вырвал за меня, даже разговаривать не стал.  

– А ему я что, тоже что то нехорошее сделал? – Павел стал подозревать что попал в какой то дурдом.  

– Да нет, ему ты ничего не сделал, просто он тебя всю жизнь проклинал, за то что ты со мной сделал.  

– Гена, хватит загадок, рассказывай в чем моя вина, а то у меня крыша от вашей семейки сейчас сдвинется и поедет.  

– Вот и хорошо, тогда поймёшь отчего моя семейка так тебя любит, а я больше всех.  

– Кстати я вспомнил, мы с тобой дрались в детстве очень много, особенно в шестом классе. Причём с переменным успехом. Но за это вряд ли мог ты меня так сильно невзлюбить.  

– А как меня чуть с третьего этажа на улицу не выбросил не припоминаешь? Я тогда ещё раму оконную проломил головой и порезался сильно.  

– Да вроде был такой случай. Помню ты задирал меня всю перемену, ну я и не выдержал. Я просто толкнул тебя слишком сильно, не рассчитал.  

– Ты не рассчитал, а я всю свою жизнь теперь рассчитываюсь. Ни в институт, ни в армию такие как я не нужны оказались – эпилепсия, бессонница и все попутные радости головных расстройств. Вот только для таких дел и сгодился. Пассажиров почистить, да лопушков в карты развести. Разве такая бы меня жизнь ждала, если бы ты как говоришь рассчитал чуть получше, когда пытался выкинуть меня из окна. Иной раз думаешь, что лучше бы и выкинул, чем вот такую жизнь проживать. Ну да что теперь говорить. Дождался я тебя наконец, теперь должок с тебя заберу, ссажу с поезда на полном ходу и все. Можно на покой. Нет моих сил больше по вагонам холодным трястись.  

– Гена, вряд ли ты со мной справишься. Я ведь и сейчас спортом занимаюсь. С такими как ты и с двумя наверное справлюсь легко.  

– Я Паша никаким спортом не занимаюсь, мне это ни к чему. Хватает и спирта. А толкачей, чтобы помогли тебе сойти с поезда, я тебе и двух и трёх могу предоставить. Полетишь на полном ходу, как и все те кто до тебя летали. И не такие бравые ребятки попадались.  

Гена неспешна достал телефон из кармана и дождавшись когда ответят спокойно сказал- Заходи и Васю с собой захвати.  

Ну вот и все, подумал Павел, сколько не бегай от неё, она догонит. С машиной не получилось у неё, так решила с помощью поезда от меня избавиться. Ему вдруг стало нехорошо, он закрыл глаза и вроде как погрузился в сон. По крайней мере провалился куда то. Да и не куда нибудь, а в свой шестой класс, в своё детство.  

Оба они с Геной были небольшого росточка. Пашка стоял на построении по физкультуре четвёртым с конца, ну а Генка сразу за ним. Это как то не очень то их и смущало, паренька они были крепкие. Если что могли постоять за себя, а то и поддержать друг друга. Но после летних каникул, в шестом уже классе, Генка вдруг переместился в ряды первых. Вытянулся очень сильно. Все бы ничего, но вместе с ростом изменилось и отношение к бывшему соседу по болоту. Начались подколы, насмешки. Всеми силами Генка пытался отыграться за годы обидного стояния в конце очереди. Ну и на ком? На Пашке, своём бывшем собрате, которому от потери напарника легче не стало. Тому это ясное дело не понравилось и в первый же день они подрались. Во второй тоже. И в третий и..... Не было дня, чтобы вся школа не приходила посмотреть на их гладиаторские бои. Это продолжалось всю осень и всю зиму и наверное никогда бы не закончилось, несмотря на то, что они оба были усеянны синяками и шишками как уличная собака репейником. Если бы не тот случай.  

Класс готовился к уроку физкультуры. Мальчишки переодевались прямо в классе, потому что раздевалка в зале была одна и как и положено ее занимали девчонки. Пашка сидя прямо на парте зашнуровывал кеды, при этом как то исхитрялся отбиваться от Генки. Тот вчера получил очередной, (или внеочередной, кто там разберёт )фингал и горел желанием отыграться. Это было уже не оригинально и Пашка мрачно предупреждал того что бы не лез. Гренка не унимался, а как же у него в руках была городошная бита, которую он как то умудрился вынести из спортзала. Ощущение этого грозного оружия видимо придавало ему смелости и задору и он методично подталкивал ею Пашку, мешая завязать шнурки и провоцируя на драку. Одноклассники прекрасно понимая чем все это может закончится и уже достаточно устав от этого ежедневного помешательства, просили Генку оставить одноклассника в покое. Эти увещевания тот воспринял как обиду. Вдруг вспомнилось сколько насмешек пришлось перенести в течении пяти предыдущих долгих лет. А тут ещё такое грозное оружие оказалось в его руках, вот его и понесло. Чем больше его просили успокоиться, тем больше он распалялся. Пока Пашка закончил со своими кедами, Генкина бошку совсем снесло.  

– Сейчас подождите, этому накостыляю и вам надаю хороших, чтобы не лезли, когда вас не просят.  

И накостылял бы, ребята и не сомневались. Они уже давно наблюдали с каким остервенением, так несвойственным для такого нежного возраста дерутся эти два малолетних гладиатора. Было понятно, что от таких можно ожидать чего угодно. Генка же от нетерпения, стучал все с большей силой своим грозным оружием по краю парты. Он весь раскраснелся и не было никаких сомнений, что добром сегодня не закончится. Это ведь только кажется, что двенадцатилетние дерутся как малые дети. На днях, после уроков, два таких пацана прямо перед школой сначала долго плакали перед большим взрослым парнем, умоляя его отпустить их подобру поздорову. Тот сидел вальяжно на парапете и наслаждаясь своей всесильностью перед мелочью, обещал им все беды мира. Весь Пашкин класс, только что вышедший со школы, столпился невдалеке. Было всем очень интересно, чем же тут закончится. А закончилось все очень неожиданно. Пацаны наплакавшись вволю и видя что это не помогает, взяли в руки по камню, а в другую по солдатскому ремню, так отделали великана, что тот даже и не подумал сопротивляться. Ещё и был рад наверное, что унёс ноги.  

Сейчас должно было произойти нечто подобное. И в самом деле, поднявшись на ноги и получив толчек битой в плечо, Павел не стал себя сдерживать. Он просто обхватил Генку за талию и вместе с ним побежал прямо по партам к стене. Ну что он мог предпринять ещё против такого оружия? Всего четыре шага и от удара об стену бита отлетит в сторону, и они с Генкой окажутся на равных. Без неё Генка не станет так то уж бушевать. Всего четыре шага, не так уж и много. Но уже на третьем что то пошло не так. Они споткнулись, повалились куда то вбок и через мгновение проломив Генкиной головой оконную раму они наполовину вылетели с третьего этажа. Хорошо хоть только наполовину.  

Пашку в тот раз никто не осуждал, все как то потихоньку замялось. Отец Генки, как главного виновника этого происшествия, вставил новую оконную раму. Через три дня и сам он появился в школе с забинтованной головой и какой то потухший. Больше они никогда не дрались, а через полгода их пути совсем разошлись.  

Все эти события как во сне пронеслись снова перед его глазами, но не остановились, а пошли по новому кругу.  

Опять Пашка сидит на парте, пытаясь распутать проклятый узел на шнурках изношенных ещё старшим братом кед. Генка весь красный стоит на парте с битой в руках и орет на весь класс. Он не просто злой, он просто в бешенстве. Все они должны уважительно разговаривать с ним, ведь он теперь не какой то там изгой в конце шеренги. А на деле выходит, что этот коротышка ещё и заслуживает большего внимания всего класса чем он сам? Почему все они на его стороне? Он на самом деле был готов применить своё оружие против всего этого несправедливого мира в лице класса. Тут поднялся наконец Пашка и весь класс замер. Однако не случилось ничего такого, чего все ожидали. Он спустился с парты, подошёл поближе к уже поднявшему биту Генка и тихо сказал:  

– Генка, хватит нам с тобой смешить народ, давай дружить как раньше. А то поверь мне, добром все это не закончится. Генка только ещё сильнее сжал биту в руках и замахнулся, готовый в любую секунду ударить.  

– Ну хочешь, стукни если тебе от этого станет хоть чуть чуть легче. Я правда буду за тебя рад. Если живой останусь конечно, что конечно маловероятно. Ну а выживу, так одной шишкой больше, одной меньше, разве кто нибудь это заметит? Мы и так с тобой ходим по школе как представители племени синих шишконосцев, тебе не кажется?  

В классе кто то нервно хихикнул. Тут же засмеялся Игорек, для него поводом для бурного смеха вообще мог послужить кем то указательный палец. Ну а за ним потихоньку стали присоединяться и другие. Вскоре смеялись все, включая и Генку и Пашку. Все, сон закончился.  

Павел открыл глаза, голова вроде не болела и не тошнило. Что это с ним было? Стало плохо от страха, телепортация в прошлое или просто уснул? Генка все так же потягивал чаек и поглядывал на лежащий перед ним кроссворд. Рядом с ним сидели два крепких молодых человека, уже прибыли значит по его душу. Увидев что Павел потягивается Генка оторвался от кроссворда и вежливо спросил:  

– Что поспали немножко, сам люблю под перестук колёс. Навевает так сказать. Павел удивленно поднял брови, что за перемена. Такой вежливый стал, с чего бы. А тот продолжал мирно беседовать.  

-Вы кстати до какой станции следуете?  

– До Кисельска, уже немного осталось вроде., – Павел уже ничего не понимал. Он что шутит так с людьми прежде чем отправить их в  

последний полет с поезда? Вот и толкачи уже здесь сидят, крепкие парни. Те правда не были совсем похожи на бандитов. Молча кивнули сонно хлопающему глазами Павлу и опять уткнулись в свои ноутбуки.  

– Вам и на самом деле совсем скоро выходить. Сам бы с удовольствием к вам присоединился, да не получится, дела на заводе. Я ведь сам из Кисельска родом, отец там на шахте всю жизнь подрывником проработал. И мне пришлось бы наверняка всю жизнь кротом прожить, да я и не против был. Там все были шахтеры. Да отец упёрся, иди учиться и все. Чуть ли не силом увёз меня в Новокузнецк, заставил в институт поступить. Ну а там и я потихоньку обвыкся, отучился, поженился. И в город, без которого когда то и не представлял своей жизни, теперь только и заглядываю раз в пятилетку и то на недельку. Больше в окно вагона смотрю, когда проезжаю, с настольгией по ушедшей навсегда молодости и счастливому детству. И уже обращаясь к парням:  

– Надо обязательно как нибудь вместе побродить по местам моей молодости. Есть что посмотреть, есть что вспомнить. Не то что у вас и вашего поколения. Кроме компьютеров и спортзалов ничего в жизни не видите.  

И уже обращаясь к ничего не понимающего в происходящем Павлу:  

– А вы живете в Кисельске или с оказией?  

– Да я как раз по такому вот поводу как вы упоминали. Посетить своё детство, сорок лет не был, – все больше удивляясь перемене произошедшей с Генкой.  

– Вот здорово, – у того даже глаза вспыхнули молодым задором. Он уже снял с себя модный пиджак, очки и теперь, в облегающей его спортивное, подтянутое тело рубашке никак не был похож на старика.  

-А на какой улице проживали? Вдруг ненароком в детстве и знакомы были, мы ведь как я погляжу примерно одного возраста.  

– Мы с родителями жили на Советской в самом конце улицы.  

– Нет я там никого не знал, мы то на Чайковского жили, знаете такую?  

– Я мало чего помню из названий, но эту улицу знаю хорошо. Мой лучший друг переехал туда сразу после моего отъезда. Мишка Кудяков, может слыхали? – с надеждой в голосе встрепенулся Павел. Он ведь даже и не представлял, где теперь искать своего друга. Столько лет прошло, а вдруг тот давно переменил своё место пребывания.  

– Как же не слыхал, персонаж то он знаменитый, – у мужчины как то сразу поменялось настроение. Он как то с недоверием посмотрел на попутчика, чуть помолчал, но все же продолжил.  

– Он раньше на самом деле жил на Советской. Я уже в восьмом классе учился когда они к нам переехали. Брат то его Валера быстро сошёлся с нашей компанией, а Мишка все назад тянулся, в старый двор. С парнями они там группу музыкальную создали, постоянно репетировали. Да и в спортзал боксоваться вместе бегали, говорят у него неплохо получалось на ринге, тренер даже питал на него надежды. Батя то у них был боксером, вот и приучил их с детства кулаками махать, да и в учебе спуску не давал. Вообщем во дворе мы его почти не видели и хулиганить с нами он не бегал. Пай мальчик. Да только мы, которые были в этом возрасте настоящими сорвиголовами, со временем перебесились и остепенились. Постепенно все в люди вышли, а у него вся жизнь пошла наперекосяк.  

– Как это так? – он только было начал радоваться за своего друга. В принципе он и при нем был таким же мальчиком одуванчиком, что же такого с ним произошло?  

– Видно судьба злодейка, от неё то не уйдёшь. Они ещё в школе тогда учились. Вышли втроём с катка, помните у нас на стадионе Шахтер каждый год каток заливали? Весь город там зимой собирался. Ну а почему бы и нет? Огни сплошные, весело, музыка, очень многие друг друга знают. Милиция всегда дежурила, так что все были спокойны за себя и своих детей.  

Так вот зашли они в пятиэтажку, которая рядом с катком. Думали погреться, а там уже сидит компания выпившая, человек десять. Слово за слово и началась драка. Мишка он хоть и тихоня, а если заведётся не остановишь. А тут совсем его понесло. Потом говорили что у него счёты какие то старинные были с одним из них. Тот с детства хулиганом был, весь район от него стонал. Мишке бы медаль надо вручить за то что он поучил немного того правилам хорошего тона, а ему срок. Покалечил видете ли немного. Может и вышел бы из тюрьмы досрочно, батя то его не последний человек в городе был. Но только встретил Мишка в тюрьме своего старого врага, был тут у нас Жердяем прозывался. Поганый человечишко, подленький. На зоне тоже все его ненавидели, особенно молодежь, над которой он особенно издевался. Но с Мишкой видно у них нашла коса на камень, хотя кто то говорил, что у них вражда издалека тянулась. Так или нет, но только кончилось все очень нехорошо. Добавили Мишке еще десять лет. И все, не стало скромного отличника, спортсмена и музыканта Мишки. А появился вскоре в городе криминальный авторитет Миха Кубик. Вы его ни за что не признаете, если не видели столько лет. Да и надо ли это вам?  

Пашка сидел как ошарашенный от всей свалившейся на него информации. А главное, что он прекрасно знал какие счёты у того были с этим Жердяем.  

Это ещё при нем все случилось, когда им ещё и двенадцати не было. Как то поздним зимним вечером они зашли в магазин, что в доме напротив, что бы посидеть немного в тепле. Была зима и мело  

очень сильно. В Сибири вообще часты метели, да и не такие как в средней полосе. Иной раз до второго этажа сугробы наметало. В магазине были очень удобные батареи вдоль окон и если особенно не шуметь, можно было хоть пол дня там просидеть незаметно, никому не помешаешь. Да и их вечная добыча бродила рядом, так что греясь и отдыхая можно было подзаработать ещё немного. Шахтеры то после аванса или получки всегда тянулись в магазин. Нужно же было снять где то стресс, ежедневно сопутствующий их нелегкой и опасной профессии. Вино разливное из краника или водка в кафетерии всегда ожидали работников подземелья. Душа у них при этом становилась широкая и если они случайно роняли мелочь, то никогда не ползали по полу чтобы ее поднять. Пацаны не были настолько щепетильными в вопросах чести, поэтому всегда были при деньгах. Не миллионы конечно, но на развлечения и сладости вполне хватало. Причём на сладости не обязательно надо было и деньги то тратить. При взвешивании иногда что нибудь падало на пол и это так же считалось их законной добычей. Благо ещё пролазили под низким прилавком. Бывали и такие, которые не брезговали даже пелемешками упавшими на пол, пусть и не варенными. Молодые голодные желудки были как лужённые и могли переварить все, даже ржавый гвоздь, если в шоколаде конечно.  

Так вот в тот вечер они с Мишкой были вдвоём. Пашка решил сходить проверить пространство под кассовыми кабинками, место где всегда что нибудь да блестело. Правда если другие уже не протерли там пол своими животами. Он уже был не такой уж и маленький для таких целей, ведь щель то под кассой не росла вместе с ним. Поэтому, пока обследовал все что надо, прошло какое то время. Когда вернулся назад, Мишки почему то уже не было, зато было очень шумно около входной двери на улице. Пашка почему то сразу почувствовал что то неладное и помчался туда. То что он там увидел поразило даже его, а уж он то вроде насмотрелся всякого. Всякого, но не такого что вытворял его друг, тихоня Мишка. Сколько раз Пашке приходилось драться и за себя и за него. Он никогда не обижался на Мишку за то, что тот стоял в стороне даже тогда, когда его помощь была очень нужна. А тут. Большие дядьки с трудом сдерживали вырывающегося Мишку, не давая ему дотянуться ногами или руками до длинного парня. Мишка был просто не в себе. Размазывая слезы бессилия по раскрасневшемуся лицу, он орал так, что даже этот верзила, которого никто и не держал, боялся подойти ближе. Он просто повторял как заведённый пытаясь как то сбить Мышкин напор:  

– Ты хоть знаешь на кого прешь салага? Я же зэк, я ведь и убить могу.  

А ведь так оно и было. Это был Жердяйчик, известная всем личность. Не смотря на молодость уже и в тюрьме успел посидеть не раз и на свободе много кому жизнь подпортить. Он никого не боялся, ни соседей шахтеров, ни милицию, был он просто безбашенный. Но сейчас было видно, что он и сам был бы рад побыстрее закончить эту неловкую для него ситуацию, но не знал как. И уйти стыдно, скажут что испугался сопляка, но и не драться же с дитем. За такое мужики не поленятся бока его подровнять. Кончилось тем, что мужики настояли, чтобы он первый ушёл с поля боя, потому что было видно, что Мишка не отступит, хоть убей. Много раз после этого Пашка пытался узнать причину этого безумия у своего друга но все было безрезультатно. Только однажды тот тихо сказал:- Я его все равно достану. А ведь и достал оказывается. Правда при этом и жизнь свою до конца испортил. И вдруг опять Пашке стало нехорошо. Уже знакомое чувство тошноты и головокружения навалились на него и все вокруг изменилось.  

Он шагал подпрыгивая от избытка энергии по вечернему городу, ещё и напевая недавно услышанную в кино песенку про зайцев. Петь правда приходилось больше про себя, а не то можно было набить полный рот снегом, вьюжило здорово. Погода была явно не для прогулок, но это только прибавляло ему настроения. Ему нравился этот снег, такой мягкий и такой чистый. Недолго ему быть таким, стоит ему перестать падать с неба и шахтерская пыль быстро нарисует на нем свои мрачноватые черно белые картины. Ему нравилась эта заснеженная дорога, по которой было не так то и просто идти, надо приложить немало усилий, чтобы пробиться через накопившиеся местами завалы. Просто он шёл после тренировки по борьбе и то, что другого выматывало там, ему придавало ещё больше азарта. Как бы он хотел, что бы тренировки никогда не заканчивались. Но тренер имел другое мнение и чуть ли не выгонял его из зала. Ещё год назад Тоха проклинал этот вид спорта и говорил после каждой из тренировок, что эта точно последняя. Все тело тогда болело, а выкрученные как в стиральной машине руки невозможно было поднять. Каждый раз когда его бросали на маты, он сжимался так, что даже тренер кричал на него. – Расслабься, расслабься когда летишь, а не то точно все у себя переломаешь. Пашка просто не понимал, как это можно расслабиться когда тобою хотят пробить тоненький мат. Но постепенно тело само поняло как себя вести в таких случаях. А ещё позже он уже сам чаще кидал противников, а не изображал из себя выбивалку для ковра. Вместе с этим и пришёл азарт к занятиям. Он готов был жить в спортзале, но тренер не позволял лишнего. Тренируйся по программе, всему своё время. Ничего, можно и во дворе продолжить успокаивал себя Тоха, ну и продолжал. В основном с ребятами постарше и не обязательно борьбой. Главное, что во дворе всегда можно было найти где и с кем. Вот и в этот раз, несмотря на вьюгу и темноту, большая компания столпилась прямо перед их подъездом. Кто то истошно кричал и ругался. Оказалось что это был Мишкин отец- здоровенный дядька, балагур и весельчак, а так же бывший боксёр. Он когда немного выпивал, любил прихвастнуть и одним пальцем поднимать гирю весом 32 килограмма. Всегда был он бывал в хорошем настроении и улыбался, впрочем как и большинство больших и сильных людей. Правда сейчас он далеко не был добрым. Кровь текла у него из носа, рукав пальто надорван, а в глазах читались растерянность и испуг. Он истерично кричал на длинного парня, стоящего перед ним с наглой усмешкой, что уничтожит его, но при этом испуганно отпрыгивал при любой попытке того приблизиться. Собралось много пацанов, которым любое подобное происшествие было только в радость. Надо же было как то разнообразить свой досуг. А тут драка зэка, известного бандита, которого боялся весь район с каким то интеллигентом инженеришкой. Был бы хоть шахтёр, из своих, может быть и поддержали бы соседи. А так, это был просто лишний повод развлечься, такой как обычно, чуть ли не каждую получку и аванс. Лишь одному из всей этой толпы было не до веселья. Мишка стоял чуть в стороне и по нему было видно, что он готов сквозь землю провалиться. Ему было безумно стыдно за своего кумира, которого он боготворил и на кого мечтал быть похожим. Такого большого, сильного, бывшего фронтовика и морского волка. Который учил его быть смелым и ловким и никогда не давать в обиду ни себя, ни своих близких. Ещё и фотокарточки показывал, где он стоит на ринге в боксерских перчатках. Пашка попытался было успокоить друга, мол не плач, взрослые сами разберутся, мы ещё слишком маленькие, что бы чем то помочь, но тот ничего не отвечал. Так и стоял со слезами на глазах и плотно сжатыми от напряжения губами. Это уже было выше Пашкиных сил, он не мог видеть такие страдания своего лучшего друга. Он и по более мелким поводам готов был порвать любого, кто его обидет. Конечно огромный бандит был не чета тем пацанам, с которыми приходилось драться вступаясь за своего друга, но сейчас ему уже было все равно. Он снял пальтишко, передал его Мишке и шагнул в толпу. Жердяйчик, а именно так звали длинного, как раз нанёс очередной удар дяде Паше. Тот ловко увернулся, но его шапка все же полетела в сугроб. Жердяйчик сделал всего лишь один шаг своими длиннющими ногами и был уже вплотную к дяде Паше. Тот оказавшись прижатым в углу между крыльцом и стеной и не зная как оттуда выбраться, от страха просто закрыл лицо руками и только испуганно следил за бандитом. Что было с этим большим, сильным и умевшим постоять за себя мужчиной? Неуверенность, боязнь драться, просто отсутствие характера? Непонятно. А Жердяйчик тем временем спокойно занёс руку для спокойного прицельного удара, который вполне мог бы закончить весь этот спектакль. Драться тот умел, это знали все. Но Пашка был уже рядом. Состязаться в силе конечно с такой махиной он не смог бы, не та весовая категория, но подсечь того на скользком снегу не составляло труда даже для него. Жердяйчик оправдывая свою кличку, рухнул на снег как жердь, издав при этом характерный для дерева звук. И сразу звенящая тишина повисла над толпой. Что то теперь будет? С бандитами шутки плохи. За такие дела и порезать могут. Жердяйчик неспешна поднялся оборачиваясь по сторонам. Он даже не понял откуда прилетело возмездие, но готов был найти смельчака и сделать из него котлету. Рядом были только мелкий, который ну никак не мог быть причиной его падения и дядя Паша, который тоже вроде не мог его подсечь.  

– Ну все интеллигент, тебе конец, – наконец решил он не ломать дальше голову, а закончить начатое. И нанёс удар. Но дядю Пашу как подменили. Теперь, когда не только его жизни и здоровью угрожала опасность, но на кону стояла судьба ещё и этого смельчака, дядю Пашу как подменили. Он наконец то переступил ту черту, которая отделяет простого, хоть и сильного инженеришку от героя, готового постоять за свою честь. Долго потом во дворе рассказывали, как он отделал этого жердяя и бандита. А Мишка, так тот просто светился от гордости за своего отца. Жердяя кстати после этого во дворе больше и не видели. Наверное опять сел из за чего нибудь, да туда ему и дорога.  

– Ну все земляк, подъезжаем уже к Вашему детству, – мужчина похожий на Генку легонько потряс его за плечо.  

– Эх жаль не могу выйти вместе с вами, но теперь, после разговора с вами точно заскочу в ближайшее время. На школу посмотрю родную, надеюсь стоит ещё старушка. Вы то наверняка в 21 школе учились, она рядом с вашим домом была. Она то точно стоит, не совсем ещё старая. А наша не зря называлась первая, наверное первой и построили в городе. Она и тогда то на ладан дышала. Кстати недавно сосед, он тоже учился в нашей школе, сказал, что учительница первая моя, Зоя Филипповна оказывается до сих пор жива. Чудеса да и только. Она и тогда то была древней бабулькой для нас, на пенсию все собиралась. А сейчас ей уже 95, дай бог ей здоровья. Ну давайте прощаться, а то заговорю я вас, ещё проедете мимо своей станции. – и протянул ему крепкую шахтерскую руку. Кстати, так и не познакомились, меня Геннадием зовут. Может ещё увидимся, чем бог не шутит.  

Выйдя из вагона, Пашка покачал головой от изумления, надо же ещё жива оказывается. Интересно, вспоминает ли она до сих пор, как играла в футбол в команде голопузых. Им то она часто про это рассказывала.  

На станции не было ничего для него знакомого. Двухэтажное красивое здание вокзала не вызывало в нем никаких особых чувств. Оно ни чем не отличалось от десятков таких же разбросанных по всей России. А так хотелось увидеть тот же одноэтажный сарайчик с широким навесом спереди. Сколько времени они провели в детстве под ним спасаясь от дождя. И шпалы уже не деревянные, пахнущие дальними городами и странами, а аккуратные бетонные чушки, не вызывающие никаких ностальгических чувств. Попытался мысленно представить то место, где Мишка стоял и плакал махая ему в последний раз рукой. Нет, это было невозможно. Все поменялось до неузнаваемости и он уже не помнил, то ли в той стороне это было, то ли в этой. Только старые красные пятиэтажки, все так же смотрели своими чёрными от въевшейся шахтерской пыли окнами, на то как одно поколение детей сменяя другое бегают на вокзал в надежде хоть как то прикоснуться к остальному миру. Ведь если бы не эти, пролетающие по несколько раз в день поезда, можно было подумать, что ничего кроме шахт в мире не существует и их только и ждёт в будущем та же судьба, что и у их родителей.  

Ну тоже, пора было подумать, куда двигаться дальше. Но чем больше он об этом думал, тем меньше понимал зачем он здесь. Лучше бы все так и оставалось. Красивое, всегда солнечное детство. Все вокруг живы и здоровы, а главное друг Мишка все тот же- вечно с румяными круглыми щеками, улыбающимися и добрыми глазами главное всегда готовый тебя выслушать и понять. А что его ждёт теперь? Встреча с бандитом Милой Кубиком, в лучшем случае паянное застолье с криками типа, – Да я за Тону всем пасть порву. Но это в лучшем случае, что кстати тоже противно. Ну а в худшем, самого Павла и порвут, за просто так. За то что его жизнь сложилась, вон каким фраером вырядился, а Мишке и самому наверное будет стыдноза то, как он прожег свою жизнь.  

Павел решительно двинулся в сторону вокзала. Надо брать билет и бегом к своимкак же он мог пропасть на столько времени и молчал про себя. Горе у него видишь ли, он разбился в хлам. Хожу ведь, дышу, разговариваю, – значит не совсем исчез. Да и проблемы с бизнесом, разве это конец света? И не такое проходили в девяностые. даже если и оставят без ничего, что это смертельно что ли. Живут же люди как то и в простых квартирах и на работу необязательно все на мерседесах ездят. На душе сразу стало как то легко и спокойно. Мысленно он поблагодарил свой родной город за эту перемену в своём настроении.  

Ближайший поезд в Москву был через четыре часа, будет вполне достаточно времени чтобы объехать на такси этот маленький городок вдоль и поперёк. Пока доставал кошелёк из барсетку, нащупал что то твёрдое в боковом кармашке. Телефон! Что же он молчал столько дней, не напомнил о себе. Ах да, он же сам его выключил в машине, что бы отстать от этого надоедливого истеричного юриста. Батарейка конечно села за столько дней, надо что то придумать с зарядкой. на втором этаже, судя по указателям находился кабинет начальника станции. Вот где наверняка есть зарядное устройство, лишь бы секретарше была не злюка. По пути заглянул в буфет, купить шоколадку, верное средство для смягчения характера любых типов секретарш. А там и сам попался на чудесный, почти уже забытый запах сибирских чебуреков. Это был самый вкусный гамбургер, который он ел в своей жизни. Да что там гамбургер, он был как Алан Делон среди бутербродов и пирожков. А изготавливался прямо на улице, в любой мороз. Прямо в центре города стоял маленький стеклянный с трёх сторон ларечек метр на метр, в котором всегда кипело масло и лежали полуфабрикаты на полках. Никогда ларёк не скучал в одиночестве, небольшая стайка жаждущих выдуть из чебурека самый прекрасный в мире аромат, всегда стояла в ожидании своей очереди. При этом каждый мог проследить как готовится именно его чебурек, при желании скорректировав время приготовления. А потом начиналось волшебство- хруст теста по краям чебурека, обжигающий пар вылетающий из откушанного кончика, как пар из паровозной трубы. Пять минут божественного наслаждениями и безумная тоска, о том что счастье было так коротко. Этот ларёк и этот запах были чуть ли не самым лучшим воспоминанием из Пашкиного детства. Он с нетерпением приступил к поеданию чебурека, взятого в нагрузку к шоколадке, но ещё раз убедился, что ничего нельзя вернуть. Ни тот вкус, ни тот запах, ни то мясо. Все правильно, хватит играться, надо ехать назад и нести свой крест до конца. Покой начальника станции Кудряшова Александра Ивановича охраняла миловидная блондинка без возраста, но при всех сопутствующих секретарше кондициях. Она быстро перебирала пальцами по клавишам компьютера и даже не поднимая головы проговорила:  

– начальника нет и вырядил сегодня будет. На совещании в главке.  

– Вот и хорошо, значит нам никто не помешает.  

Та удивленно вскинула брови, – Чему не помешает, вы кто?  

– Зовут меня Павел, а фамилия моя такова, что я не буду произносить ее в слух, дабы не смущать вас.  

В начале своей бурной деловой карьеры, ему не раз приходилось отыскивать дорогу к разному высокому начальству через благосклонность секретарш. Не всегда получалось, но хуже от доброй шутки и от шоколадки почти никогда не было. Он положил сладости на стол и добавил:  

– Инкогнито проездом через ваш чудный город, и не мог не засвидетельствовать своего почтения. Кроме того сотовый телефон требует подзарядки а организм чаю с шоколадом. Насколько понимаю Александр Иванович не нужен ни для чего из вышеперечисленных.  

Секретаршаустало потянулась и уже с улыбкой проговорила. Ну а почему бы и не попить чаю, тем более и я уже устала терзать клавиатуру и глаза уже режет от напряжения. Пока кипятился чайник и готовились чашки, Павел стоял у окошка оглядывая окрестности. остатки грязного от угольной пыли снега, мусор, который по мере таяния снега все в большем количестве украшал и без того не очень привлекательный пейзаж. Дома, наверное  

ровесники города были, ужасающего для непривычного взгляда состояния и вида. Все вокруг такое упадочное и старое, что он уже подумывал а стоит ли вообще брать такси. Может пусть оно так и останется в голове как было до сих пор- прекрасный, зелёный, полный дружелюбными, улыбающимися людьми город, где всегда было хорошо и радостно? Одно только воспоминание о котором приводило порой к щенячьему чувству радости. Взгляд упал на черно красную пятиэтажку стоящую невдалеке, прямо напротив ворот стадиона. Это получается там заработал свой первый срок Миха Кубик? Даже не хотелось думать, что между ним и его другом Мишкой есть что то общее. Внимание Павло привлекли два паренька шедшие со стадиона прямо к этому дому. В руках оба несли что похожее на хоккейные клюшки для игры с мечем. Изящные, с характерным изгибом на конце. Он всегда мечтал заиметь такую. За ними семенил ещё один хлопец ростовском поменьше. Он то приближался к ним, то отбегал назад, когда те поворачивались к нему. Пару раз один из них чуть не запустил в хлопца в него спортивный снаряд, чем заставлял того отбежать подальше. Но спустя мгновение он опять плёлся за ними. И так до тех пор, пока парни не скрылись в последнем подъезде, том самом где пропал и Пашка. Мальчишка какое то время постоял опустив голову рядом с закрытой дверью, но зайти не решился. И вот он уже плетётся назад к стадиону еле переставляя ноги и постоянно вытирая себе щеки. Он что плачет что ли?  

-Все, готов чаек. Прошу к столу.  

Секретарша приготовила на журнальном столике рядом с диваном небольшой импровизированный фуршет. Кроме чашек с дымящимся чаем и шоколада, на столе появились и пряники и даже кусочки торта.  

– Да тут царский столик, спасибо большое от усталого и благодарного путника. Павел уже собирался сесть на диван, но напоследок бросил взгляд в окошко. Паренёк уже подошёл к стадиону, где на заборе сидела целая ватага таких же как он недомеров. Было хорошо видно, что вся ватага дружно смеялась над плаксой. И тут его как током стукнуло, да это же он сам и есть. Тоха из шестого класса. Они только что собрали то, что осталось после тренировки взрослых хоккеистов. Сломанные клюшки, остатки изоленты, потерянные шайбы. Толе в этот раз повезло больше всех, ему досталась почти целая клюшка. Зависти других не было предела. Братья Галетики попытались было доказать, что они первыми увидели клюшку в снегу, но Тоха быстро дал им понять, что без драки их аргументы будут мизерными. Они иногда дрались между собой, но сегодня ещё одна клюшка была и была большая вероятность получить от обоих прямо клюшками. И вот довольные, кто больше, а кто и меньше они уже выходили со стадиона, как к ним подошли два подростка постарше и просто вырвали клюшки из рук обоих приятелей. Один из парней был известным в этом районе хулиганом, а другой хоть и не был знаком приятелям, был ещё крупнее первого. Что могли сделать Тоха и Мишка, совсем ещё дети против этих крепких парней. Было конечно очень обидно, но приходилось стерпеть, таков закон городских джунглей. Тот кто сильнее, тот и прав. И какая муха тогда укусила Тону, Пашка сколько ни пытался, так и не смог понять. Ни тогда, ни потом, вспоминая все это. Может быть виной тому был полный обиды Мишки взгляд. Может быть привычка быть каменной стеной для своего друга, было непонятно. Он просто пошёл за этими громилами и умолял их вернуть клюшки. Он пытался их выхватить, пугал их всеми карами небесными и мирскими, ничего не помогало. В конце концов он просто тупо разрыдался. Да так горько, как никогда прежде и больше никогда потом. Его просто разрывало от горя так, что один из них начал уговаривать другого отдать этому придурку клюшки. Тот, который был известным хулиганом в ответ только замахнулся на Тошку клюшкой. Вскоре они просто зашли в подъезд и Пашке ничего не осталось, как с опущенной головой, все ещё всхлипывая поплестись назад. Галетики сидели на заборе и от всей души потешались над его плаксивостью. Даже Мишка смотрел на него широко открытыми глазами, ничего не понимая:  

-Тоха, ты чего так расплакался. Я так никогда в жизни не рыдал, даже когда мою собаку раздавил автобус.  

Теперь то Павел знал, что Мишка тоже мог разрыдаться как малое дитя. Это когда столкнулся с Жердяем в магазине и все в нем закипело от обиды за отца. Когда он оплакивал и своё расставание с нормальной жизнью. Каким то образом он уже тогда чувствовал, кто будет причиной его поломанной жизни. Но начало этого Мишкиного пути в мрак оплакивал около этой пятиэтажки первым он, его лучший друг Татоша. И  

Три слезы рвали его душу из за того, что каким то подсознанием он знал, в какой именно подъезд зайдёт Мишка, чтобы превратиться в Михая. И он пытался, так как мог остановить его. Жалко что не смог. Не мог тогда этот переросток, которому и клюшки то эти уже не очень то были и нужны, просто отдать их салаге. И сам бы не пострадал потом от Мишкиной мести, и друг бы прожил совсем другую жизнь.  

– Ну что же вы не пьёте чаек, остынет же совсем.  

Голосок у секретарши был уже кокетливым и загадочным. Но Павлу было не до чая. Подкралось знакомое уже чувство тошноты И он опустился на диван, что бы не упасть.  

Он опять плёлся за этими парнями умоляя вернуть ему клюшки. те почти не обращали на него внимания, лишь иногда, только для того, чтобы отогнать его, как назойливую муху, один из них замахивался на него, делая вид что сейчас стукнет. Вот уже и до подъезда дошли, уже и двери открыли. Ещё секунда и подъездная Дверь захлопнется за ними, как дверь в тюремную камеру. В Мишкину камеру. Тоха со всей силой пнул дверь ногой, что бы как то помешать парням зайти. Один из них правда успел уже исчезнуть в темноте подъезда, зато второй как раз попал под дверной снаряд. От толчка и от неожиданности хулиган свалился на скользкой парадной выразив заветную клюшку. Тоха сам того не ожидая стал владельцем того о чем молил. Он схватил клюшку и уже собирался было дать с ней деру, но вдруг остановился. Конечно была большая вероятность, что приятель хулигана может показаться в любую секунду, но Тоха не мог себе отказать в этом. Он вдруг развернулся назад, подскочил к хулигану и со всей соли опустил клюшку тому на спину. Уже начинающий было подниматься парень громко охнул, хрустнула переломленная об него клюшка и Тоха отбросив ненужный уже ему предмет, неспешна пошёл к своим друзьям. Он уже знал, что никто за ним не погонится, ни хулиган, ни его здоровенный товарища. Кому захочется связываться с отчаянным?  

– Что с вами, вам плохо?  

Секретарша подносом пыталась создать ветерок перед его лицом. Павел открыл глаза и улыбнулся.  

– Нет, нет. Хорошо, теперь очень хорошо.  

Теперь он уже точно знал значение этих неожиданных обмороков. И был очень рад, что все оно так произошло. Мишку теперь ждала совсем другая судьба, он был в этом уверен.  

В дверь вдруг сильно застучали и раздались неясные из за плотно закрытой двери крики.  

– Ну вот и шеф вернулся из командировки, будет нам нагоняй.  

– Ничего себе, он что всегда так заходит в свой кабинет?  

– Да нет, только когда напьётся и меня приревнует к кому нибудь.  

Секретарша заметно нервничала. Она побледнела и побежала открывать дверь. Ввалился полный мужчина среднего ростах красным от гнева лицом. Сразу запахло коньяком и дешевым одеколоном.  

– Это что это в моем кабинете в мое отсутствие делается? Закрылась тут с мужчиной?  

– Михаил Павлович да вы что подумали то? Да мы просто чаю попить в тишине хотели.  

Как Михаил Павлович? У Павла даже брови поползли вверх и он быстро обернулся на табличку висящую перед дверью в начальственный кабинет. Кудяков Михаил Павлович. Да как это все происходит? Хотя вообще то какая разница- Вот он твой Мишка, прошу любить и радоваться. Правда радоваться было рано, тот разошёлся не на шутку.  

– Кто ты такой, чего делаешь в моем кабинете, с моей секретаршей.  

Взгляд из под мохнатых густых дверейне предвещал ничего хорошего. Павел улыбнулся.  

– Мишка здравствуй, я Тошка. Не узнаешь?  

– Тошка, картошка. Чего приперся к моей женщине. Сейчас как дам по башке будешь лететь голова в попу, куча дерьма и пара ботинок. Понял?  

Ну точно Мишка. Дяди Пашина поговорка, его отца. Тот когда выпивал, становился разговорчивым и воинственным. Правда всегда только у себя дома и без последствий для окружающих. Гиря 32  

килограмма взлетала к потолку на его мизинце не единожды за вечер. И прибаутки типа этой сыпались как из рога изобилия. Неожиданно Павел вспомнил это лицо, он видел его в такси на заднем сидении два дня назад. Черты лица того были намного грубее и жёстче. Но взгляд гораздо роднее. А этот лощеный, довольный и пьяный мужчина, хоть и имел, хотя и имел почти те же самые черты, ничкак не напоминал ему его друга Мишку. Ему даже не хотелось представляться дальше. Ему вдруг подумалось, а имел ли он право менять тут все, кому нибудь это было нужно? Теперь он уже не был в этом уверен. Он просто встал, забрал свой телефон и пошёл к дверям. Михаил Павлович протянул руку чтобы задержать его, но Павел поднырнул под его руку и толчком усадил того на диван. Замахнулся, – Не дергайся Какоша, – Павел улыбался, как всегда в детстве во время драки. И тут Михал Павлович ещё раз показал, что он настоящий сын своего отца, судорожно закрыл лицо руками и вдруг стал подвывать от страха. Павлу стало как то не по себе. Опять как в детстве страшно захотелось заступиться, защитить своего лучшего друга. Только от кого защищать то, от себя или от него самого?  

В город так и не поехал, хватит и того, что он успел уже натворить. Просто прошёл к озеру, прямо за путями где пацанва играла в догонялки в воде. Весь интерес был в том, что при этом надо было как то огибать большие льдины, которые в большом количестве ещё лежали на поверхности. Павел даже поверить не мог, что и он когда то вот так же, как и эти сорванцы, весь в пупырышках от холода, но счастливый от девчачьих взглядов и визгов носился по этому же самому озеру. У него даже защемилось в груди, когда услышал, как одна из них завизжала, – Пашка вылазу быстрее, ты совсем окалеешь. Гляди чтобы ноги не свело.  

Парня, к которому она обращалось это никак не остановило, а кажется наооборот вдохновило на новые подвиги. и только сейчас, глядя на это, как на фильм из его давно улетевшего детства, Павел вдруг понял, что совсем не зря он оказался здесь. Впрочем и то что уезжает, видимо тоже правильно. Туда, где тебе было хорошо никогда не следует возвращаться. Мудрость, которая видимо была проверена не одним поколением. Может только зря он натворил тут столько с судьбами людей? Но тут он ничего не мог поделать, так уж само собой получилось. Ну а может ничего и не зря, он хотя бы делал это от всего сердца. Ну а как они распорядились его помощью, не его дело.  

Так в созерцаниях и размышлениях чуть не опоздал на свой поезд. Когда посмотрел случайно в сторону вокзала, с удивлением увидел, что поезд уже стоит на перроне. А ведь стоянка всего пять минут. Пришлось вспомнить что он приехал в молодость и скакать по путям вприпрыжку. Да ещё и пролезать под вагоном, так как уже объявляли, что скорый поезд из детства отправляется с первого пути. Когда вынырнул с обратной стороны вагона, даже перекрестился, давненько он не рисковал так своей жизнью добровольно. Поезд как раз громыхнул колёсами когда он высунулся с нужной стороны. Пришлось запрыгивать в первый попавшийся вагон и потом идти по громыхающему и шатающемуся в разные стороны составу в сторону своего. Знакомые до боли места его детства тихонько проплывали в противоположную от его движения в сторону. Они как будто разбегались в разные сторону, от чего у Павла навернулись на глаза настольгические слезы. Опять вспомнилось о тех минутах, когда он вот так же бежал по вагону, почти ничего не видя от предательских слез, вдруг набежавших на глаза, что бы как много дольше видеть так же бегущему по перрону Мишку.  

– Мы обязательно встретимся Мишка, поверь мне и не плачь. – чуть ли не рыдая сам шептал он больше для себя, чем для уже не слышавшего друга. Ну вот и встретились, улыбнулся Павел и тут же увидел стоящего на перроне Михаила Павловича. Тот стоял с растерянным взглядом и пьянными слезами бегущими по огромным щекам махая руками, как будто провожая кого то. Неужели проснулось и в нем? Переживает наверное теперь, что все так вышло, ничего, ему это только на пользу, борову такому. Может станет чуть попроще. И без особого сожаления, что детство закончилось так быстро, продолжил продвижение к своему вагону. Проводница увидев его засуетилась. – А я то поставила вас как опоздавшим.  

– А вот и зря, я бы наоборот записал бы себя как вновьприбывшим. И с удовольствием наконец то уселся на своё место. На этот раз он видимо без попутчиков, один на все купе.  

– Вас тут начальник станции Кисельска все дожидался, волновался очень что вас нет. Выскочил из вагона в последний момент, когда поезд уже тронулся. Говорит что вы наверное решили остаться, вот я и сообщила куда надо, что место свободное есть.  

Видя какие люди числятся в знакомых пассажира, она проявила всю любезность на какую была способна. Расстелила постель,  

принесла чаю и с вежливой улыбкой пожелала приятного отдыха. Вот отдых ему уж точно не помешал бы. И вот едва попив чаю с печеньем, он с удовольствием растянулся на свежих простынях. Через мгновение он уже крепко спал.  

Казалось, что он никогда так сладко и так крепко не спал. Выспался кажется совершенно. Так и не открывая глаз сел и сладко потянулся. Когда открыл глаза, никак не мог понять где он находится. Вернее он прекрасно понимал, где он, но никак не мог понять как все это произошло. Оказывается он был все в том же придорожном кафе под странным названием парадиз. Видимо от перенапряжения последних дней и от такого свежего, лесного воздуха он просто крепко уснул после такого плотного обеда. Никак не хотелось верить, что все, что так его волновало все эти последние дни было просто во сне. Ведь все было так реально, что он замотал головой, пытаясь вернуться назад в поезд. Но родной мерс стоял прямо перед ним, целёхонько и сверкая белизной. Вот и ключи на месте, он выложил их на стол. Чудеса да и только. Было уже около пяти часов вечера и он безнадежно опоздал на заседание, но это его нисколько не настроило, ему то что от этого. Ему торопиться расставаться со всем своим нажитым было ни к чему. Ладно, торопись не торопись, но ехать было надо, не сидеть же здесь до бесконечности. Да и после такого великолепного отдыха, душа просила действий, движений. Он встал, с удовольствием потянулся, чуть не свалив какого то паренька проходившего мимо. Тот с трудом увернулся от его мощных рук, поднырнув по ниже. Павел хотел извиниться перед ним, но вдруг заметил ключи от мерседеса с знакомым до боли брелком, которые почему то были в руках незнакомца. Что за  

наваждение? Но размышлять было некогда, схватил того за руку и легонько стукнул об край стола. Осталось только ногой остановить полет ключей на пол, все таки могли разбиться. Эта привычка тоже с детства. Игра в футбол была одной из его с Мишкой страстей. А ко всем увлечениям они относились очень серьёзно и все что можно было сделать руками они долгое время старались сделать ногами. зато теперь ключи не пострадал от падения на пол и даже не испачкался.  

Парня задерживать не стал, пусть живет. Да и он сам виноват, разложил приманку у лихих парней прямо под носом. Говорят же не искушай. Парень тоже не стал выяснять отношения за побитую руку. Сказано ведь так же не воруй.  

Чуть повеселевший от того, что он ещё оказывается ого го какой ловкий парень, Павел двинулся к машине. Уже было тронувшись, резко притормозил- зеркала то боковые не открыты. Теперь он хорошо знает, что бывает с такими забывчивыми горе- водителями. При этом увидел стоящую прямо за углом кафе чёрную машину с шашечками. Водила потягивал кофеёк из пластикового стаканчика и поставив его прямо на капот принимался за какую то трубку с помощью которой выдувал из себя какие то неимоверные клубы дыма. Дым от него валил как из паровозной топки. Сам он был длинный и бледный как незапятнанный листок бумаги, только глаза, которые он поднял услыхав визг тормозов были совершенно красные, как у рака. Он что, рассчитывает с такой рекламой нездорового образа жизни найти хоть одного клиента в этой богом забытой дыре? И тут же убедился в том, что он неправ. К таксисту приблизился какой то человек и бросив пару слов водила, ввалился  

на заднее сиденье. Павел с любопытством бросил взгляд на этого самоубийцу и с удивлением узнал в нем своего старого знакомого, любителя ключей от мерседесов. Ему вдруг показалось, что он где то уже видел и эту мумию таксиста и этого любопытного пассажира. От дальнейших размышлений его отвлёк телефонный звонок. Это юрист наконец то дорвался до Ушей Павла, телефон то был все это время в машине. С ним бы Павел ни за что не проспал бы и не выспался бы на свежем воздухе тоже. Вот наверное извёлся за это время бедолага, ведь все что не досталось в этот день Павлу, должен был принимать не себя его представитель, то есть юрист. Сейчас начнёт канючить и строить из себя обиженного. Ладно, делать нечего надо отвечать и он нажал на громкую связь.  

– Сергей Петрович, ну что там у вас, докладывайте.  

– Павел Иванович, какой же вы молодец, -тут же без предисловий затараторил тот, – откуда вы всегда все узнаете? До меня только теперь дошла информация, что через неделю выносится вопрос по сделкам подобным нашим. А это значит, что те кто не потеряет до этого все, со всем и останется. Я как получил от вас смс, тут же запросил в кардиологии справку о том что вы не в состоянии явиться сегодня, но готовы предстать пред их ясные очи через две недели. Зря что ли мы больнице помогаем иногда, справку прислали тут же. Тех кто прибыл вовремя уже всех увезли, а активы отобрали. Так что болейте на здоровье Павел Иванович ещё дней десять и живите до ста лет. Ведь у государств к вам нет никаких претензий, вернее к этому времени не будет. Ну и чутьё же у вас Павел Иванович.  

Он ещё продолжал радостно тараторить, но Павел его отключил. Что там говорила эта мумия таксиста?  

– Фура долбанула и Серега вылетел через лобовуху. Ни царапины, ни шишки. Во дела?  

Павел свернул на обочину. Совершенно невозможно рулить в таком состоянии. И тут же кто то похлопал его по плечу. Знакомое лицо бандитского вида подмигнуло в зеркале заднего вида и тут же исчезло. Павел облегченно вздохнул, значит все таки было.