Дарящий забвение. Цикл "Странники. Дорогой Первых"

Когда первый раз наступаешь на грабли это смешно. Естественно ты наступаешь на них не по своей воле. Случай. Мать его Величество Случай! Так вот, это смешно. Больно! Но смешно. Ты потираешь ушибленный лоб и смеёшься. Вот ведь глупость, куда только глаза смотрели, взять и не заметить грабли. Когда же ты, просмеявшись и вдоволь потерев ушибленный лоб, делаешь шаг вперед… совершенно забыв про грабли. Это еще глупее и смешнее…  

А потом ты специально наступаешь на них и это уже не смешно. Только больно! Только глупо! Но уже не смешно… Боль затмевает все, кровь струится по лицу. Нога изрезана зубцами грабель… А ты продолжаешь наступать… наступать… наступать…  

Я думал все закончится, когда говорил ей что если сейчас она уйдет, то возврата в это безумие, длящееся столько лет, не будет. Я устал. Устал наступать на одни и те же грабли раз за разом. Устал отвыкать и вновь подсаживаться на наркотик под названием «Она». То, что должно было быть прекрасным, возвышенным чувством превратилось в затасканное и в конец опошленное слово «любовь»!  

Четыре года я любил. Четыре года я кроил себя в попытке исправить ошибки. Но вновь ошибался. Она всегда уходила молча. Не было горьких слов, грустных сцен. Просто однажды проснувшись я понимал что она ушла. Я радовался. Думал, что вздохну свободно, желал ей счастья, а потом приходила ломка. Синдром отмены. Я переживал и это. И вроде вот оно, я свободен! Но она возвращалась. Я сам ее возвращал. Я молил судьбу вернуть ее! Хотел еще раз услышать ее голос, увидеть ее глаза. Ощутить тот трепет, когда ее ладонь в моей ладони… И моя Судьба, обладающая своеобразным чувством юмора, отвечала на мои мольбы. О как же был прав сказавший: «Бойтесь своих желаний». Она возвращалась. И все повторялось…  

И вот я решал разорвать этот круг. Она рядом и говорит про своё будущее где уже есть любящий и любимый. И все у них будет хорошо. И я желаю ей счастья. От всей души желаю. Ибо что есть любовь как не желания счастья той что любишь? И я ставлю своё последнее желание. Только вот не могу вспомнить её слова ответные. Эгоизм скажите вы? Нарциссизм, мол слушаю только себя. Может вы и правы. А может ей просто было плевать на меня, мои чувства и слова. Все эти годы как послушно исполнял приписанную мне роль и вот сейчас на пороге нового счастья ей просто плевать на то, что же будет со мной.  

Странно все это звучит. Даже для самого меня. Исповедь, нытье, жалоба? Но есть и чувства. Их не опишешь в двух словах. Они есть и они ранят. Воспоминания. Любовь и ненависть в одном клубке. Боже как же я устал от всего это. Как бы хотелось все это забыть…  

Открыв глаза я понял что заснул. Под треск сгораемого в огне хвороста, шелест ветра, гуляющего в кронах деревьев, окруживших поляну. Я сел на плаще, расстеленном по траве, потер ладонями лицо, сгоняя последние остатки сна и посмотрел на своего спутника, сидящего у костра.  

– Долго я спал? – спросил я, глядя на заходящее солнце в попытке посчитать время.  

– Не долго, час примерно, – ответил странник, не отрывая взгляда, от костра, который он шевелил палкой, вороша угли и подымая искры в вечернее небо.  

Встав с плаща, я подошел к костру и достал из рюкзака флягу с водой. Утолив жажду, я прислушался с странному чувству где-то в груди. Томление что появляется, когда пытаешься вспомнить приснившийся сон. Помнишь, что он был яркий и там было что важное для тебя, а сформулировать не получается. Я не помнил, что мне приснилось. Да и не во сне дело. Словно я забыл что-то важное и никак не мог вспомнить. И осталась пустота на месте потерянного воспоминания которая ноет как потревоженная рана.  

Хмурясь я присел к костру и устремил взор в пляшущие языки огня тщетно ища в них подсказки к вопросам, роящимся у меня в голове.  

– Со временем станет легче, совсем не пройдет, но ты привыкнешь. – так же, не смотря на меня, сказал странник.  

– Что…? – не до конца понимая смысла услышанного, переспросил я – Что ты имеешь ввиду?  

– То чувство, что сейчас тебя гложет. – посмотрев на меня, ответил он – Оно не пройдёт до конца. Ты всегда будешь его ощущать. Просто со временем привыкнешь.  

– Это как-то связанно со сном что я не могу вспомнить?  

– Нет. Это связано с миром, в котором мы находимся. – сказал он, разведя руками словно пытаясь обнять все пространство вокруг нас.  

Я молчал, пытаясь осознать услышанное. Не дожидаясь вопросов и восклицаний, он продолжил.  

– Мы, странники, называем его Опустошающий. То ли от последствий сильной магии, то ли это его природное свойство, никто до сих пор не понял, да и не старались понять. Тем не менее это мир способен забирать воспоминания, стирая их целиком со всеми чувствами. Оставляя после них лишь ощущения чего то важного но забытого. Стираются не все воспоминания, как ты мог заметить, а лишь какие-то эмоционально сильные, важные. На языке Первых мир зовется Сеннорри. В грубом переводе Забвение.  

Договорив он вновь вернулся к своему занятию, шевеление углей костра, предоставив мне право самостоятельно осмыслить услышанное. Пришли в этот мир мы утром и остановились на поляне в пару часах езды от Врат. С начала пути сюда, Бозмор, ни словом не обмолвился об мире, в который мы направляемся. И тут такие откровения.  

– И что же я по твоей милости забыл? – голос мой звучал резко.  

– Я не знаю, – ответил Бозмор, пожимая плечами – это же твои воспоминания, а я их читать не умею. Да и воля это была не моя, а целиком и полностью твоя.  

Последнее утверждение заставило рвущиеся на волю слова замереть на пол пути. Я закашлялся поперхнувшись.  

– Моя воля?? То есть я сам захотел забыть что-то?  

– Да. Что-то причиняло тебе боль, и ты хотел это забыть. Алкоголь давал лишь временный эффект, а прибегать к тяжелым средствам ты боялся. Вот и обратился ко мне за помощью. А я привел тебя сюда. – всё также спокойным голосом и не подымая взгляды от костра произнес странник.  

– Я не помню и от этого не знаю благодарить тебя или ругать.  

– Поэтому я и беру плату вперёд. – сказал он с усмешкой.  

– Предусмотрительно. – оценил я его слова.  

– Мир забирает только плохое или хорошее тоже. – помолчав спросил я.  

– В первую очередь то что ярче эмоционально. А потом по нисходящей. Его не зря называют Опустошающий. – ответил Бозмор, отбросил палку и подтянул к себе свой рюкзак, начал складывать в него вещи.  

– А сам ты не боишься забыть, что ни будь? – спросил я, наблюдая за его сборами.  

– Нет. Не боюсь. Я защищен. Ты к стати теперь тоже. Но все равно задерживаться здесь долго не стоит. Собирай вещи мы возвращаемся…  

– В темноте? – задав вопрос я и продолжал укладывать вещи в свете костра.  

– Не бойся лунного света нам хватит. – ответил он и свистом подозвал свою лошадь.  

Мирный ритм скачки убаюкивал. Лунный свет навеивал мысли о вечном. Что же я такое забыл? Пытался понять я. Но не находил ответа. Я признавал, что вроде как-то легче на душе стало, но при этом это чувство потери? С этим мне предстоит разобраться или смериться. Дорога убегала вод копытами лошади. Где-то впереди нас ждали Врата. А за спиной погружался в свой сон мир Сеннорри, мир забравший часть меня.