Назад в СССР Часть 9

В конце сентября ко мне подошёл наш комсорг цеха, и спросил, почему я не плачу́ членские взносы за комсомол. Я объяснил ему, что не считаю нужным кормить, таких дармоедов как он, и ему подобных. Он сказал, что будет вынужден вызвать меня на бюро райкома комсомола. Корчагина Мишу, а так по иронии судьбы звали комсорга, я знал ещё до армии. Он устроился к нам чуть позже меня, и скорее всего по блату, потому что был инвалидом. Правая его ступня была сильно вывернута внутрь, и при ходьбе казалось, что он вот-вот споткнётся и упадет. Нет, я ничего не имел против инвалидов, но принять человека слесарем, по ремонту металлургического оборудования, который должен был иногда работать на высоте, это было чересчур. Да ещё и по четвертому разряду, когда некоторые мужики работали годами по третьему. Чтобы он не болтался по цеху на виду у всех, его перевели в смену, в четвертую бригаду.  

С торца цеха находилась кузница с двумя пневматическими молотами. По ночам кузница не работала но, чтобы привести молот в движение, достаточно было открыть воздушный кран, надавить ногой на рычаг, и молот обрушивался на наковальню. Иногда мужики устраивали соревнования, кто закроет молотом открытый спичечный коробок, не раздавив его. Некоторым это удавалось сделать, решил попытать счастье и наш Миша. Он высыпал в кучку спички из коробка́, и левой рукой начал устанавливать его на наковальню. Нечаянно правой ногой он нажал на рычаг и… левой кисти, как не бывало, от ладони остался только большой палец. Он даже не успел испугаться, но при виде крови потерял сознание, и повалился на пол. Мастер вызвал скорую помощь и Корчагина увезли в больницу. Чем закончилась эта история, я так и не узнал, потому что через полмесяца меня призвали в армию.  

После армии я вновь встретился с Корчагиным. Теперь он был комсоргом цеха, да не простым, а освобожденным, и я иначе как Павлом, его теперь не называл. Чтобы как-то оправдать своё существование и зарплату, он регулярно устраивал субботники. Молодежь соглашалась, ну а те, кто постарше просто посылала его на х...  

Однажды в химцехе взорвался сто кубовый бак, с какой- то вонючей гадостью, и наш “орёл” бросил клич – “Все на субботник”. Мы пришли на место аварии. Вонь стояла невыносимая, глаза слезились, на жаре трудно было дышать. Там уже работала специальная бригада, в противогазах и в защитных химкомплектах. Эти люди получали талоны на бесплатное питание, у них был шести часовой рабочий день, да и работали они по первой сетке, то есть, на пенсию они уходили в пятьдесят лет, а зря в нашей стране никто тебя кормить не станет. Тем временем подвезли лопаты.  

– Ну, что стои́м? Подходим, разбираем инструмент, и начинаем работать, – бодрым голосом призывал комсорг.  

– А можно мне две? – не удержался я, чтобы не съехидничать.  

– Конечно можно, – ответил Миша, – и немного подумав, спросил, – а зачем тебе две лопаты?  

– Как зачем, а ты что, не собираешься работать? – переспросил я. – или ты командовать будешь? Пиз…ь “Паша” не мешки ворочать, много вас таких, “дядь дай порулить”. На чужом горбу в рай хочешь заехать? Только не на моём.  

Я повернулся, и пошел на остановку автобуса. Три человека остались стоять рядом с Корчагиным, остальные двинулись за мной следом.  

С тех пор между нами возникла взаимная неприязнь. Он даже написал про меня небольшую статью, в газету “Металлург Запсиба”, где заклеймил меня позором, жалко, что я не сохранил ту газетку. Больше про меня в газете никто, и никогда не писал.  

Как- то мы стояли и разговаривали с бригадиром, и к нам подошёл начальник цеха. Я уже говорил, что он косил на оба глаза. Он стоял напротив меня, а смотрел, как мне казалось на Славку.  

– Ты почему взносы не платишь? – спросил он.  

– Дурак, не дурак? – подумал я, – Овчинникову сорок пять лет, а он с него какие- то взносы требует.  

Славка смотрел куда- то мимо начальника.  

– Ты что молчишь? Я к тебе обращаюсь.  

Славик по- прежнему молчал, как будто разговаривали не с ним. Я легонько ткнул его в бок.  

– Ты хули, его тыркаешь? Я к тебе обращаюсь.  

И только тут до меня дошло, что он разговаривает со мной. Бригадир хохотал так, что я испугался, как бы он не обоссался со смеху. И до Пирязева дошла вся комичность ситуации, он плюнул в сердцах и пошел прочь.