МОРОЗ, И ОЧЕНЬ ХОЛОДНАЯ ВОДА.

МОРОЗЫ, И ОЧЕНЬ ХОЛОДНАЯ ВОДА.  

Сейчас ужасаются, рекламируют, восхищаются, смакуют Сибиркие морозы. Ужасаются, улыбаясь, и местным европейским "морозам" в – 7 градусов.  

Во времена моего школьного детства мы не очень-то страшились этих морозов, хотя и жили тогда не очень далеко от центра их.  

А жили мы тогда посередине расстояния от Москвы до Владивостока. Это в Иркутской области. Тогда и там морозы в -40 градусов не считались особенно сильными.  

Однажды, ещё в начальной школе, проиграв целый день на улице, вечером мы узнали, что днём было -60. Вроде бы по радио это сказали.  

Горло в тот раз мне обожгло морозом. Горло, но не лицо, ноги и руки. Но и не заболел.  

И ещё был у нас ходячий термометр, или градусник, которого и заглаза и в глаза звали Бесшапкой.  

Это был расконвоированный зек. И по роду своей работы он постоянно находился на воздухе. А голова его была совершенно лысая, блестящая и коричневая от загара. Как очень отполированный биллиардный шар, только побольше. И он в лютые морозы ходил без головного убора, за что и получил своё прозвище.  

Надевал он некоторую шапчонку только тогда, когда температура опускалась ниже -40 градусов.  

А вот как на таком морозе ощущается ВОДКА, то есть тот напиток без которого трудно прожить в таком климате, как наш.  

Впрочем, некоторые аборигены Земли, а скорее всего -- многие, утверждают, что и в жару, и даже в Аду, без водки жить невозможно. Ну -- это их проблема, не государственная.  

А у меня был вот такой опыт.  

Как-то к нам приехал погостить один дальний родственник, дядя. Дальний, в смысле-- издалека. И так случилось, что у нас начались морозы, и довольно приличные. А у дяди обувь-то была не очень приспособленная к такой экстремальности.  

И вот в воскресный день, я ведь учился, а в то время из-за морозов даже в -50 градусов в школу ходить не запрещалось. Поэтому только в воскресенье, я в качестве проводника, и дядя как покупатель, и пошли на рынок покупать ему валенки.  

Было это километра три от дома, а мороз был около -40. И автобусами тогда у нас и не пахло. Не заикаясь уж о личном транспорте. (5--6 лет после войны)  

Походили мы, погуляли по рынку, подходящего товара дядя не увидел, и предложил он пойти "погреться", то есть выпить водочки. Много тогда чего не было, но что тогда было, --того сейчас нет: это возможность выпить на разлив. Настоящую хлебную водку, а не позднейший нефтяной суррогат. И на рынке это было примерно так: совсем не отапливаемая будочка с постоянно открытой дверью. А водочка была "Белая головка", то есть с сургучной белой пробкой. И такая же холодная, как и воздух снаружи.  

И вот налил нам тамошний торговец, дядечка с хитрыми глазками, сам в валенках, полушубке и в меховой шапке, два маленьких стаканчика по 100 грамм. Очень экономно налил, чтобы не расплескалось...  

Я ещё не был знаком с таким способом согревания, но смело выпил свой стаканчик: это была как будто вода, только очень холодная. Посмотрел я на дядю, "согрелся" ли он, и покряхтели мы на мороз, и снова пошли искать валенки. Когда нашли, и сторговались -- снова пошли обмыть --погреться, точно так же, и там же, и с тем же результатом. То есть, очень холодная вода. И как будто -- сухая.  

Так что домой мы вернулись совершенно трезвые, изрядно замерзшие, но с валенками подмышкой. Которые пока что только души наши согревали.  

Утром-то, ради рынка, встали мы рано, зимний день короток, так что после прогулки мне поспать захотелось. И вот взобрался я на печку немножко подремать. А печь у нас была не настоящая Русская Печь, а так, -- несколько уменьшённая  

копия такой печи. Но я на ней в школьном своём росте как-то умещался. Ну вот и согрелся я там, и вся выпитая очень холодная и сухая вода во мне тоже разогрелась. И вылез я оттуда изрядно "разогретый".  

–-Вот чудо-то какое! -- сказала мать, -- Влез на печь трезвый, а вылез пьяный? Как это так?  

Много позже, и очень давно прочитал рассказ, где один дядечка наступил (так и хочется назвать его проходимцем, потому что он мимо проходил), и что его дёрнуло наступить на маленькую лужицу в снегу, парящую на морозе и как бы кипящую. И лужица оказалась глубиной до его ушей. Когда он оттуда выполз, и его подобрали добрые люди, раздеть его без топора было уже нельзя: вся одежда его превратилась в ледяную броню. Ему налили стакан и из чужих рук, свои-то не гнулись, он смог его выпить. Этот стакан и ледяной кокон его и спасли. Когда его привезли в тепло,  

разморозили, оттаяли и раздели, он спросил, -- что это за очень холодную воду ему дали выпить? Спирт это был. Его и в -50 можно пить.