Сказка-миниатюрка. Колобок - поколение Next

Жили-были бабка с дедом. Захотели они как-то жрать. Почитай уж три дня и три ночи с печи не слезают. Лень. В избе стыло, не топлено, похлёбка не варена, да и варить особо не из чего. Всё, что было под боком на печи, все затрапезные крошечки-кусочки старики подобрали. За последний пыльный сухарь подрались. Бабка деда пяткой лягнула и выбила ему последненький зубок. Дед в слёзы, а бабка ржать. Сама-то она давно все свои зубы растеряла. Вот ей и весело-потешно, что теперь они с дедом на равных. Не будет теперь старый хрен обзывать её беззубой трандой и на молодух заглядываться. Так-то вот!  

К полудню пустые животы так разбурчались, что солома с крыши сыпаться начала. Пришлось с печи слезать. В избе – шаром покати, в придачу с диким холодом. Сели договор договариваться. Короче, порешили. Дед идёт в лес за хворостом, а бабка в амбар чего-нибудь поискать, чтобы чего-нибудь сготовить.  

Бабка обшарила всё, весь амбар обшманала, по сусекам скребла, с полу замела, несчастную горстку муки набрала. Только намылилась из амбара уходить со скудной добычей, как невзначай подслеповатый правый глаз (левый-то уж совсем не видел, ещё с прошлой весны, когда она его своим собственным пальцем нечаянно выколола – отдельная история), так вот любопытный правый глаз узрел небольшой мешочек в дальнем уголочке. «Ах, ты ж хрен старый, припрятал и забыл, поди. Это небось после того, как я его чугунком по башке огрела за то, что с Дунькой гулящей лыбился».  

Схватила бабка мешочек (тяжёленький! ) и на радостях со всем добром в избу заторопилась. Про мешочек деду ни гу-гу. Забыл, так забыл. Дед припёр вязанку хвороста, когда бабка уже тесто замесила и слепила Колобок. Таких Колобков бабка на своём веку страсть сколько натворила. Все, как есть, из избы утекли, раскатились по белу свету. За этим последним бабка решила тщательно присматривать правым полуглазом.  

Запалили печь. Бабка Колобок в печь посадила. Стали ждать. Повеселели. В избе тепло сделалось, трещит хворост в печке забавной трескотнёй, аппетитно печётся Колобок. Дед с бабкой не злятся друг на друга, не крысятся, наоборот, улыбаются беззубыми голодными ртами в предвкушении ужина. Дед на радостях даже ущипнул бабку, а она его тряпкой огрела, шутя так, играючи, «поди ты, охальник». А сама рада радёшенька!  

Поспел кипяточек, заварили травку душистую. Дед приосанился, гоголем за столом сидит, Колобок ждёт. Бабка чинно готовый Колобок из печи вынула, главным блюдом на стол водрузила со словами: «Ну, дед, начинай! »  

Эть! Дед ковырь Колобок, ковырь, а Колобок-то не колупается. Камень, а не пышечка свежевыпеченная. Дед с ним и так, и эдак, и с подходцем, и вприпрыжку. Устал, на лавку рухнул.  

– Ты что, карга старая, утворила? Руки тебе дуре поотшибать за такую стряпню!  

Бабка, долго не раздумывая, за полено потолше какое. Хвать по деду! Но то ли сослепу, то ли ещё как, но бабка не рассчитала траекторию и прошлась поленом мимо деда, зато зацепила Колобок, который лежал себе белым шариком посерёд стола, остывал. От дебелого колобкового тельца кусманчик отломился. Дед оказался шустрее бабки. Хвать кусманчик тот и в рот. Хрусть! Хрясть! Дед скособенился рожей немытой и выплюнул на стол кусок Колобка с половиной гнилого зуба в придачу. Тут такая брань, такие матюки по избе загуляли, что дикие вороны, которые под стрехой уже на ночлег пристроились, вмиг сорвались с мест насиженных и кричащей кучей в поля улетели.  

А что же наш Колобок? Он лежал себе тихо-мирно на столе, остывал и дремал. У Колобка свои планы были – улизнуть в ближайшее время из дедобабкиной избушки и покатиться по дорожке. Так у них Колобков водится завсегда. Укатываются они ещё и песенку при этом поют: «Я – Колобок, Колобок! По амбару метён, по сусекам сребён, в печке печён… Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл…» и т. д. Никто Колобков этой весёлой песенке не учил, но все Колобки знали её наверняка. Память генетическая. О, то ж!  

Наш Колобок только намеревался со стола на лавку, с лавки на пол…, когда ему по круглому бочаре или по лысой башке, что одно и тоже, поленом засветили. Колобок даже не понял сначала, что случилось. Только надломилось в нём что-то, треснуло. Это кусманчик отвалился от бабкиного удара. Было не больно, но очень обидно. За что?! Пока Колобок ломал башку над эти вопросом, он непроизвольно покатился весь в думах. Колобок докатился до края стола и грохнулся на старую лавку. Лавка почему-то проломилась. Сидевший на ней дед рухнул на пол, язык дёснами прищемил и перестал материться. Бабка оторопела и застыла, когда мимо неё к выходу с грохотом прокатился Колобок.  

По сказочной идее в этом месте бабка с дедом должны были заплакать, да какие тут слёзы? Не до слёз! Чудно им с Колобка сделалось, который по обозначенной дорожке «чугунным ядром» быстро так под горку укатился. Бабка с дедом переглянулись:  

– Пущай себе катится…  

– Ага, пущай…мутный он какой-то получился…  

– Из чего ж ты его сотворила, коза драная? Етить твою налево! – спросил дед совершенно без злобы.  

– Намела, наскребла… да ещё мешочек-загашничек твой надыбала, дубина ты эдакая, – ответила бабка с гордостью.  

– Мешочек? Что за мешочек? Уж не тот ли, в который я остатки гипса ссыпал, что у кума спёр? О, ё!  

–???  

– Бабка, да ты что… Колобка из гипса?  

– …  

– А я-то думаю, чегой-то зубок мой распоследний под ним хрястнул? – засокрушался дед.  

– Ах, ты вражина! Утаил-таки зубок, запрятал в роте, обманшик? – постаралась перевести разговор в другое русло опозорившаяся бабка. – Я бы ещё во-о-он когда, могла бы тебя его лишить… зубка-то...  

– … а уж я его так берёг, так лелеял зубок свой! – сокрушался дед.  

Они залезли на печь. На лежанке было тепло и вонюче. Старые обнялись. Бабка давно задремала, дед гладил её заскорузлой ладонью по седым волосам. Любил он её свою Нюшеньку. Завтра непременно в лес сгоняет. Грибков-ягодок наберёт и угостит ими свою любушку, как когда-то по молодости…  

– Как он там? – подумал дед про Колобка и захрапел.  

А наш Колобок катился и катился. Под гору приличная гипсовая масса набрала достаточное ускорение и стала опасна для любого, кто попался бы Колобку на пути. На крутой загогулине дорожки Колобок не вписался в поворот и по инерции продолжил движение по прямой, пока не упёрся в объёмистый по обхвату пень. Колобок замер.  

Из ближнего орешника выскочил очумелый Заяц. «Всё идёт по плану, – с удовольствием констатировал Колобок. – Сейчас Заяц попытается меня съесть, а я ему песенку спою… и покачусь дальше…» Но, всё обернулось иначе. Провалился и план А, и план Б и другие запасные планы. На поляну огромными прыжками вырулил серый Волк и воззрился на перепуганного, хотя тоже серого Зайца. Заяц дрожал, прижав уши. Предсмертными судорогами исказилась заячья мордочка, глаза закосили так, что испугался даже Волк, увидев эту кривь и кось. Волк остановился, как вкопанный.  

– Серый, ты чё? – спросил он у неузнаваемого Зайца шепотом.  

– А, вот чё! – выдал Заяц на грани безумия.  

Неожиданно Заяц схватил подвернувшийся под лапу твёрдогипсовый Колобок и засветил им в лобешник Волку, тоже, кстати, серому. Волк пал бездыханно. Заяц ошалел от своей выходки. Он сделал три круга по периметру поляны и прыгнул в далеко сторону, оттолкнувшись мощными задними лапами. Куда, чего, от кого? Да, кто его знает… Он же ж серый.  

Колобок лежал в травке и хохотал. У него немного кружилась башка, а так не, так не, всё нормуль.  

«Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл, я от Зайца… ха-ха-ха… а от тебя, Волк, и подавно…ой, ха-ха-ха, ой, не могу…ой, ха-ха-ха»  

Тут и сказочке конец!  

А-то помрёт ещё наш Колобок со смеху… даром, что из гипса печён…