Вымя бешеной коровы

Совещание, на которое были вызваны почти все сотрудники известного в столице рекламного агенства, началось в двенадцать с минутами. Во главе стола ждал крупнорубленный Михаил Игнатьевич, манерой речи, пока она состояла из фраз без народовольностей, уподобленной кремлёвской. Пока сотрудники накапливались и занимали свои места вдоль длинной части стола, он безэмоционально рассматривал лежащие перед ним бумаги.  

– Все идут одинаковыми путями. – тихо говорил парень в джинсе в самом конце стола, украшенный стильной серьгой ухе с фенечками. – Если у нас гель для душа с активными биодобавками, который навсегда избавит вас от перхоти и...  

–... прыщей на футляре для смартфона последнего поколения. – закончила девушка через доску стола.  

– Что?  

Окружающие сдавленно захихикали. Михаил Игнатьевич поднял голову от листов с заказами.  

– Все в сборе? Тогда начинаем. Мне придется сказать это прямо. – Глава рекламного агенства призвал к вниманию, прекратив перешучивания сотрудников. – Наши проверенные рекламные схемы не работают. – Михаил осмотрел старательно изображающих огорчённое внимание сотрудников, выдерживая паузу. – Заказчики отваливаются. Нужно искать новые методы работы с аудиторией, со зрителем. Какие будут ваши предложения?  

Сотрудники агенства молчали как не выучившие домашнего задания школьники, устраиваясь на потрескивающих обшивкой стульях, осторожно переглядываясь.  

– Что, вот никаких идей? Ну же! Это наши деньги! – воззвал с головы стола отец агенства, соскакивая с официального тона. – Больше времени мы заказать не можем – тариф на канале вырос. Давайте, давайте, шевелите своими, блядь, мозгами! Шампунь для собакенов вообще в жопу свалился. Роман! – Михаил направил сигарообразную представителькую золотую ручку на розовощёкого малого в футболке под цвет лица на левом ряду стола, осведомился. – Твоя разработка «Шампунь не для жуков? »  

– Ну, моя... – вяло отозвался пухлощёкий Рома, потупившись.  

– Ты каким местом думал? Ты жучиной жопой думал когда это уебище клепал? – начал заводиться Михаил Игнатьевич.  

– Вы же сами утвердили... – попытался оправдываться Рома, завидуя товарищам, пока не попавшим под прицел острия ручки в форме Фау-2.  

– Я? Утвердил? Да. У меня нет времени детально... Ты сам куда смотрел? «Шампунь не для жуков» и нате вам жук-носорог больше ризеншнауцера. Охренеть идея! Жуку под хвост и такой заказ! Всё их мыло теперь к бряку в лапы... – Михаил Игнатьевич сокрушённо махнул рукой, бросив ручку на папку с бумагами. Конкурирующее агенство Брука «бряки», и не в одиночестве, готовы были подрезать при любой неудаче.  

Сотрудники демонстративно пригорюнились пуще. Рома вздохнул. Жук-носорог был брутален и чист. Пёсики ему в подмётки не годились.  

– Чего молчим? Шерил! – Дева с экзотическим именем, коренная москвичка во втором поколении, преданно подняла карие очи на шефа. – Что надумала?  

– Больше сексотики! – Мгновенно, хоть и запнувшись посреди второго слова, выдала крепкая шатенка с длинной голубой прядью. Прямота коренной москвички следовала из опыта. Она уже дважды брала на себя роль звёздного бедра в демонстрации нижнего белья и услуг салона автозапчастей. На скородумную «кинобезду» ревниво взглянули сразу все девушки агенства.  

– У нас идут детские смеси, армированный ламинат и... – Шеф, начавший с едкой иронии, запнулся. Подумал, глядя в строчку заказа. – Ламинат... ложат, значит... На пол... Шерил! И вы, трое. Берёте ламинат. Гладкость ламината, гладкость... – Михаил Игнатьевич сложил ладони вместе, потер их. – Понятно? И – быстро, быстро! Чтобы через... – Он бросил взляд на часы – К концу дня! Работать! – Он повел глазами на оставшихся, после брошенных на ламинат. – Беби смеси. Что будем делать?  

– Жрать? – с надеждой пискнул проштрафившися Рома.  

Шеф тяжело уставился на него.  

– Издеваешься что ли, Ромушка? Нельзя их жрать. – Вымолвил с омерзением. – Нас бегемот обожрал.  

Это было кислой правдой. В агенстве завертели до дыр удачный ролик бряков, посадивших своего огромного сотрудника, натурально напоминающего бегемота, обжираться детскими смесями. Бодренько глотающий смеси кряков бегемот, превращающийся за полторы минуты на смесях в танцующего под штангой чемпиона по пауэрлифтингу уже снился половине сотрудников. Этот бегемот был не первым взрослым пожирателем детского питания в мире, но заокеанских предшественников в нашей раше зрительские массы не воспринимали.  

Народ скрипел мозгами. Повисла мучительная пауза. Как можно подать детские смеси, как не жрать их? Вот же сука этот Брук!..  

– Может Гуляев его поднимет? – бросил кто-то спасительное, как ему показалось, предложение. Сериальный Гуляев в жизни был жаден, блядовит и брался за любую халтурку.  

– Гуляев на рипсодене. – Парировал шеф. – Он нас разорит. И на буках тоже.  

Букмекеры были постоянным заказом шефа агенства, связанного братскими узами со секонд- режем одного из телеканалов. Халявность рекламы буков позволяла экономить на выдумке. Улыбайся в экран на фоне виллы с фотообоев и больше ничего не требуется. Рипсоден, известное нелекарство для лакировки старческих запоров, тоже висело на улыбчивом актёре, горячо любимом пожилыми телезрителями, которые видели в нём помесь нашего Фандорина с ихним Бредом.  

– Работать не хотите. Не хотите! – Михаил Игнатьевич ополоснул сотрудников презрением. – Сами работать должны головами, сами! Чего молчим? Витя! Ты отпробовал беби корм?  

– Гадость. – коротко охарактеризовал рекламируемый товар бородатый как лицо кавказской национальности Виктор Лошконь. – Я молока не ем вообще. Сухая, сладкая гадость.  

– Сухая?... – удивился глава агенства. – Почему – сухая? – потом воздел руку, приложив её олобно, став похожим на пикардовский прототип. – Лошадь ты! И конь! Водой развести не дошло?  

– Разводил я. – буркнул Витя. – Все одно – каша. Шпаклёвка. Несъедобно это...  

– Так она и есть каша! – простонал Михаил Игнатьевич из под руки. – Кашка. Вы меня в горб сведете... Витя, ты писал что? Что у тебя нетрадиционное креативное мышление. Где оно у вас? Потеряли? В дворники! – Шеф вперил очи в компанию. – Сейчас двенадцать. Корм чтобы к четырем был. Если не будет, то я начну принимать меры. Что ещё... – Шеф посмотрел в лист заказов. – Окна, остекление... Полунина, готов матерьял?  

Галя Полунина, худенькая брюнетка лет тридцати, посмотрела в свой ноут и кивнула.  

– Хералаш с мячом, лучше не придумать. Мяч – бац, стекло – хрясь, бабуся дует, рабочие в рапиде. Влезаем в две минуты и логотипы.  

Закончив обзор ролика она победно посмотрела на шефа.  

– Что-что бабуся?... – Шеф закликал мышкой перед монитором, доставая ролик. – Откуда таких слов набрали... Бац, хрясь. Доиграемся с этими херами, нас «Мосфильм» привлечёт когда-нибудь. Бац вижу, хрясь... Бабка- ёжка... Теща художника. Колоритная стерва. – Михаил Игнатьевич взглянул поверх монитора на Галю Полунину, чья подхалтуривающая бабка жаловалась в экран на то, что теперь, благодаря прилетевшему как ракета из семидесятых годов прошлого века снаряду из окна дует. – А это что ещё? Вы на каком этаже снимали?  

– Вы же знаете, Михаил Игнатьевич. На тринадцатом.  

– Нет, вы точно идиоты. – резюмировал шеф остановив ролик. – Какой, блядь, мяч на тринадцатом этаже!! У нас уже Донбасс здесь? Мины летают? Вы вконец охуели? – он постучал себя согнутым пальцем по лбу. – Переделывайте. Чтобы панорамы видно не было.  

– Михаил Игнатьевич! – заныла Галина. – Да кто на это внимание будет обращать? Красиво же! – Переделывать страшно не хотелось. – Картинка есть, она меньше минуты видна. Зато щели во – фактурные!  

Шеф задумался, слепо глядя между Галиной и её помощником, смотрящим аккуратно в потолок с позолоченной гипсовой лепниной.  

– Ладно, уговорили. – Спустя пару минут выдавил он. – Порежьте видовку на десяток секунд и отдайте щелям.  

Он запустил ролик дальше. К лоджии перед панорамой на этот раз уже очевидно с неба, в отличии от мяча, вырезанного из советского киножурнала, прилетел стеклопакет и нарисовавшиеся как добры молодцы из-за телефона рабочие стали его прилаживать вместо старого, щелистого. Под конец пенсионерка счастливо, как умственно отсталая, улыбалась... Лицо Михаила Игнатьевича скривилось в дьявольском сомнении. Рабочие крутнули вертикально рисованное графикой стекло, на котором проявился логотип фирмы заказчика на фоне панорамы родной столицы, внизу появилась строчка, на которой мелькнула розовая пальма агенства. Все.  

– Доделывать. Режьте как сказано. Щели шире, широкий видос на финиш. Два часа максимум. – Он посмотрел на стально блеснувшие часы. – Марш работать!  

Работники фирмы задвигали стульями, прихватили свои ноутбуки и поспешили высочиться за дверь.  

***  

В комнате с бебимиксом царило уныние. Двойной конь и ещё два участника группы с отвращением разглядывали открытую банку с нежно- желтой смесью, в которой виднелись зеленые бусинки добавок.  

– И что? Что можно делать-то ещё с ним? – В который раз задал вопрос график Лешик, подперев голову руками.  

– Щели замазывать. – сказал дегустатор Витя. – Кататься по нему на лыжах. Да не знаю я! У меня мозг уже плавится. Скармливать тараканам, травить рыб... – Он крутнулся на компьютерном стуле, резко встал и подойдя к окну, открыл пакет. Упёревшись ладонями в подоконник, он вывесился над горячей улицей, покрытой крышами автомобилей. – Зашшшвырнуть бы его подальше... – процедил он.  

– Может всё таки заготовки? – сказал Лешик. – Помните – мана небесная не прошла? Макароны какие-то или рис... И легла возле стана. Я евреев из Суперстара вырезал. Посыпать их этим... «Байколиквом», так? Название какое... – Оно что, – он нервно хихикнул. – Ликвидирует байкеров?  

– Это читается «Байоликер». – утомлённо поправила Таня, девушка с обычно миловидной улыбкой, играющая приму, когда надо показывать что-либо выше бедра. – Или «Биоликер»  

– Разницы-то... Смесь молочная, с хлопьями того-сего, без ГМО... Сепарированный.  

– Заткнись уже! – зло оборвал чтение этикетки Лошконь из окна. – Я сейчас из окна прыгну. Или кого-то выкину. Вместе с этим... ликвидатором без гмы. Извращение какое-то... Мороженного хотите? – вдруг закончил он невпопад, поворачивась к группе.  

– Если шеф застукает – зарежет. – отреагировал трезвомыслящий Лёшик. – Лучше уж из окна кидайся. Сразу, без сепарации.  

– Что ты к этой сепарации припал? Новое слово узнал? – Виктор подошел к столу, отодвинул банку с листа описания продукта. – Понаписали... И точно сепарированный. Бредятина... – он тяжело сел перед монитором, перешёл в сеть и открыл страницу поисковика. – Сепар... Сепаратисты. – Оторвался от экрана. – Вот Галка с мячиком попала, да? На тринадцатый этаж пионер мячиком запулял...  

– Миномётный пацан, чего. – лениво сказал Лешик. Галка его решительно отшила на весеннем выезде, говорить о ней ему не хотелось. – Если бы он так пульнул, там бы этот балкон вынесло на хер.  

Из растворенного окна вливался шум разогретого мегаполиса, Виктор читал про сепарацию, пытаясь понять, как она может относиться к сухим съедобным смесям. Лешик переключил свой экран на новостную ленту дабы прочистить голову. Таня листала Телеграмм. По прошествии нескольких минут молчания и чтения в глубине дома агенства что-то глухо бухнуло. Лёшик поднял голову от монитора, прислушивась. – Нас взрывают?  

– Пойду, гляну. – Виктор поднялся из-за стола. Креативные идеи в голову не шли, а тут хоть какое-то развлечение.  

Покидая комнату, он услышал как Лешик пробормотал «и бочкой – прямо по голове». Какой бочкой? С сухим ликёром? Совсем тут озвереешь. Виктор прислушался. Шум и человеческие выражения явно неслись с первого этажа. Спустившись дотуда и заглянув за угол, он увидел спины нескольких сослуживцев, стоящих перед светлеющим проходом в студию – в самом конце коридора. Перед старомодной вахтой его встречал охранник, оглянувшийся от того же направления привлечения внимания.  

– Что там такое? – спросил его Виктор.  

– Да я сам не в курсе. – ответила вахта. – Ёбнуло чего-то...  

– Я сюда больше не полезу, ясно вам?! – завопил голос из студии. Вопль принадлежал звезде бедра. – Снимите меня! Придурки!  

Виктор подошел к проходу в зал студии и попробовал заглянуть внутрь из-за спин сослуживцев с вопросом: – Чего творится то? Шерю решились наконец повесить, но у вас верёвка оборвалась?  

Брошенные на ламинат покосились на вновьприбывшее лицо шашлычной национальности снизу вверх. В Викторе было без малого два метра, большинство сотрудников агенства были помельче.  

– Мы её не вешали. – поведал один из них. – До этого пока не дошло. – В его голосе сквозило сожаление о том, что не он первый додумался до этой креативной рекламной идеи. – Шерю светили снизу...  

– Ну снимите же меня!.. – взвыла Шерил из-за студийных занавесок.  

– А где она? – спросил Виктор.  

– На балке сцены. Висит. На руках. – успокоил один из группы.  

– Так снять бы... – без диктата предложил Виктор. В группах не было принято вмешиваться в творческий процесс соседей.  

– Добрый, да? А как ты её потом обратно заманишь? – чуть ли не в унисон возразили оба дизайнера. – Повисит. Сейчас продолжим.  

Виктор, не взирая на слабые возражения, протиснулся мимо наблюдателей и заглянул за занавески. Жертва искусства висела в шелковой рубашке в трёх метрах над полом, на котором лежал студийный щит и отброшенный в сторону штатив с закреплённой на нём камерой. Виктор сообразил, что падение этого щита и произвело потрясший всё здание бабах. С другой стороны щита криво валялась стремянка, завалившись на реквизитную кухню. Шерил смотрелась снизу как секс-кукла на распялке.  

– Витенька! – воззвала секс-кукла, опустив глаза от балки, за которую она цеплялась без возможности подтянуться. – Спусти меня. Я сейчас упаду! Идиоты!  

– Да осталось всего ничего... – сказал один из вылезших из-за занавески вслед за Виктором людей искусства. – Сейчас щит только обратно поставим сфотаем тебя и все. Могла бы и сама спрыгнуть. – почти шопотом добавил он, наклоняясь за щитом. Но Шерил услышала и зашипела.  

– Витя! Родной! Убей ты их, а? Ах, ты же можешь, я знаю.  

Кровожадная Шерил была та ещё динамистка. По всем параметрам. Это сейчас она висит, а обычно... По ходу поднятия щита в изначальное положение с прочими добровольцами, прибывшими вслед за Виктором, выяснились детали прерванного сценария. Ограниченная жесткими сроками группа решила не мудрствовать со сравнением гладкости бедер Шери и ламинтных листов. Она поставила щит с избражённым наскоро на нем рекламируемым продуктом, уперла её в потолочную балку, подвела камеру на штативе. Шерил частично оголилась, забралсь по стремянке наверх и почти села на балке, когда что-то пошло не так и одна из станин щита подломилась. Щит, с наскоро нацепленным на него ламинатом, рухнул, субъект рекламы слетел, пересевшая на балку Шери от неожиданности чуть не полетела вслед за щитом, но удержалась. И стала вопить...  

Виктор покинул террористов, не решившихся поднять стремянку к белке по имени Шерил, в приподнятом настроении. В этом что-то было... Жаль, что ему досталась эта сепарированная смесь... С ней за снятие с балки не поторгуешся. Войдя обратно в свою комнату, Виктор застал обоих соратников склонившимися к монитору. Оба подняли на вошедшего глаза с немым вопросом.  

– Из под Шерил хлопнулся ламинат. – объяснил Виктор, вкратце обрисовав прозошедшее внизу. Со словами «Что у вас тут, креаторы? » он обогнул стол, глянув на монитор. Там была страница новостей. Бездельники. – Развлекаемся? – полуутвердительно спросил он.  

– Виктор Владимирович, – задушевно начал Алексей, посмотрев на старшего. – Хотите завтра проснуться знаменитым?  

– Кем – знаменитым? – осторожно осведомился Виктор, поглядев в честные, лучистые глаза Лёшика. Жизнь учит нас, что за неожиданными заманчивыми предложениями таятся собаки. Если не кусучие, то дохлые. – Чего вы тут за меня надумали?  

– Слушайте. Мы уже сценарий набросали. Сядьте только.  

Виктор упал на стул и, с нарастающим ощущением сюррелистичности, выслушал. Что жара с людьми делает...  

– Вот. – закончил описание сценария Алексей. – Студия сейчас освободится, Шерю снимут и пойдем становиться героями. Готовы?  

– Михаил нас попрёт. Всех вместе. – оценил задумку Виктор. – А потом нас по одному отловят эти... Или мы сами туда поедем. Не хочу в дворники. Других вариантов, чтобы стать мне знаменитым, нету?  

Алексей был твёрд. Танюша смотрела на Виктора с надеждой, с которой смотрели заключенные на остров кролики на дедушку с веслом.  

К четырем материал бегом отсняли, к шести скомпоновали.  

Михаил Игнатьевич, по просмотру долго, минут пять молчал, поглядывая то на финальные кадры ролика, то на группу. Ни на кого конкретно. Глаза его, округлившиеся по первости, потихоньку прикрылись. В кабинете вовсю работал простужающий кондиционер, но соучастники терпеливо ждали.  

– Да и хрен с ним. – высказался шеф, когда рабочая группа уже была готова заснуть всем составом. – Принято. По домам.  

***  

Вечером следующего дня Михаил Игнатьевич пребывал в своём уютном мягком гарнитуре под восток. Нравились ему восточные мотивы. Ролики были разбиты на серии по требованию доморощенных борцов с монополистами. Сюжет о кашке со вкусом замазки пошёл после очередной бряковской халтуры с покемонами в мыле. Экран потемнел, приобрел вид документальной сьёмки. Нарисовалось пустое помещение вроде ресторана.  

Под узнаваемую музыку из «Невыполнимой миссии» череда людей с суровыми лицами в камуфляже, увешанные оружием, входят через стеклянные двери в помещение, похоже, кафе, где расставлены столики. Недалеко от входа, прямо против камеры, с потолка свешивается железная бочка с прорезанными в ней окошками. Эта бочка висит почти до полу и мужественные люди с оружием вынуждены огибать висящий с потолка железный ствол по краю, чуть ли не задевая его своими оружейными обвесками. Один из мужестенных людей почти обогнув бочку, останавливается, поднимает упреждающе руку, склоняется к бочке. Все люди замирают. Бочка покрывается трещинами, картинка замедляется и только склонившися к бочке недобритый моджахед движется быстрее остальных. Он охватывает бочку руками, зажимая её в объятия, разевая рот в натужном крике. Из под рук у богатыря вырывается огонь и дым, моджахед поворачивается к камере и бежит на неё вместе с объятой снопами яростного свечения бочкой. На заднем плане мы видим, что его соратники валятся на пол, прикрывая головы. Камера откатывается в сторону и зритель видит убегающего от нас героя, с бочкой в объятиях. Из бочки в потолок бъет столб огня, моджахед спотыкается и падает в образовавшийся по курсу бассейн. Всплеск, из воды вырывается облако пара. На фоне расползающегося пара проявляется восстающая фигура супермена, оборачивающегося назад. Снизу, на фоне пола кафе появляется банка биоликера.  

Голос Галочки за кадром восторженным, ясным голосом произносит: «Этот человек вырос на биоликере. Он ел его каждый день. Ты тоже сможешь спасать людей! С биоликером мы непобедимы! »  

– Растут таланты. – Михаил Игнатьевич выключил экран телевизора и откинулся на подушки дивана. – Сам вырастил. А ведь так и от Гуляя можно отказаться... – добавил он мечтательно. На столешнице с настоящим ликёром, не био, завибрировал телефон. – Слушаю вас! – вальяжно отозвался Михаил Игнатьевич.  

– Миша! Блядь! – сказал знакомый, дорогой и значимый для карьеры голос. – Это вот. Вот это, блядь. Я не понял. Что это такое сейчас было?!  

Михаил отодвинул гаджет от уха. Задумчиво осмотрел бутылку с ликёром. Труба продожала издавать грозные междометия. – Ты слушаешь меня?!  

– Тут я. Это, братуха, – с достоинством сказал Михаил Игнатьевич, вернувшись к собеседнику, – Искусство кино.  

– Да?! – собеседник взял паузу. – Ты совсем уже охуел? Ужрался что ли? Ты ж меня конкретно... Лять!  

– Что такое? – на той стороне трубки заиграла мелодия Интернационала.  

– Вот. Одуванчик, лять. Наш канал, твою же мать... Давайте вы сами перетрёте. Хочешь?  

– Это какой ещё Одуванчик? – Михаил Игнатьевич невольно напрягся. – Тот самый? Зам по...  

– Зам, зам. Дэн, да, я. Видел я, видел. Я тебе щас этого урода дам. Вы поговорите, я так послушаю.  

Послышался почти синхронный стук уложенных рядом смартфонов.  

– Твоя работа? – спросил незнакомый Михаилу собеседник. На телевизионную версию голос владельца похож не был.  

– Да. – лаконично ответил Михаил. – А что?  

– Сам сценарий писал? – осведомился далёкий Одуванчик.  

Михаил прикинул. Сказать что сам, самому и огрести... Что-то далёкий деятель мягко стелет.  

– Нет, не сам. Этот парень, который с бочкой.  

– Ничего парень. – Одуванчик помолчал. – Нам такие нужны. Он в командировку не собирается?  

– В смысле? – Михаил не понимал тона собеседника. На тёрки не похоже.  

– На месте осмотреться, с ребятами тут сняться. Туристом. Может ещё чего придумает. – Одуванчик что-то сказал в сторону. – Да... там фонтана нету. Откуда он это взял?  

– Не знаю. – Миша в соответствия местности не вникал. Облако пара было необходимо для «туману». Не пивом же было ребятам бочку поливать! – Художественный вымысел. – нашелся он.  

– А... Ничего вымыслил. Короче, ты парню скажи – молоток! И ждём в гости. Мы тут ему такого покажем... – собеседник засмеялся.  

– Дэн? – Прорезался голос первого собеседника Михаила. Он был явно озадачен разговором и ожидал чего-то совсем другого. – В общем это... Всё нормаль что ли? Я что-то не дорубаю.  

– Да всё путём. Пусть творит. Это же такой пиздец. – Одуванчик впервые высказался на общедоступном командном языке.  

– Ладно, Миша. Позже побазарим. – Бросив в трубу это обещание, собеседник отключился, оставив Михаила с тремя пропущенными звонками. Он выбрал самый важный после произошедшего – от заказчика ролика про кашку. Для передышки и для перемены настроения Михаил промочил горло. Судя по содержанию предыдущего разговора, от дистрибъютера гадкой кашки можно было ожидать разнообразного.