Аквариум

Я смотрел на желтеющий рассвет, который проникал в мои окна. Он как новая жизнь. Я не помнил себя, не помнил никого и ничего, когда смотрел на этот рассвет. Это длилось около трёх секунд, а может и ещё меньше, но самое приятное то, что все же это было в моей пустой жизни.  

Комната была выбелена, но утром белый цвет превращался в жёлтый от лучей солнца. Над входной дверью висел циферблат, тот что показывал всегда точное время. На нем сияло 7:00. Дверь в комнату уже была открыта, и я мог выйти.  

Новый день. Так хочется прожить его по-новому, но он – будто повторение старого. Как же жаль, что я ничего не могу изменить. Я вышел из комнаты в общий коридор. Коридор был довольно длинный и имел 16 комнат, таких же, как и моя. Нас было 16 человек, совершенно разных, но объединенных одной ношей. Каждый день мы встречались и проживали вместе одни и те же испытания. На стене всегда висел календарь. Я точно знаю, что нахожусь здесь уже несколько лет, но не помню прошлой своей жизни. Не помню детства, юности. А может быть, что мое детство и юность прошли в этом месте. Я не могу дать себе ответ на данный вопрос.  

Я знаю, что есть ещё и другой мир помимо этого коридора. Нам не рассказывали, каков этот мир, нам говорили лишь то, что этот мир скверный, опасный и ненужный для меня и для тех людей, кто меня окружали в этом пристанище.  

Был завтрак. Каша. На завтрак всегда давали кашу. Разную, конечно же. Я могу описать даже подробнее: в моём мире существует 4 вида каши, и изо дня в день этот круг крутился заново. Кажется, что 4 – это уже разнообразие, но за то время пока я тут находился разнообразием можно было считать только цифру 100 или 200, но уж точно не 4. Понимаете, о чем я говорю? Не проходило и недели, как к примеру манная каша повторялась вновь. Вторая была кукурузная, знаете, такая жёлтая. Потом шла овсяная и последняя – это сечка. На этом разнообразие заканчивается, и пятой будет снова манная. Так из недели в неделю и из года в год.  

Вообще в нашей столовой было 4 стола. За каждым столом сидели 4 человека. Мы мало общались, особенно за трапезой. Мы ждали, когда нам накроют и примерно 40 секунд мы наслаждались едой. Так быстро и жадно мы ели из-за голода, вечно сосущего наши желудки. Порции еды были маленькие.  

В коридоре висело зеркало. На вид мне было примерно 30, может 32. Мы все были разных возрастов и полов. 10 мужчин и 6 женщин.  

Вы когда-нибудь задумывались о правде? О вещах, что недосягаемы до вашего взгляда? Наверняка вы искали правду, а, может, даже и находили её, взгляд ваш становился обширнее.  

Мне всегда говорили, что правда злая, но я им не верю. Я хочу выбраться из этого места и увидеть её. Какая бы она ни была. Я просто хочу знать, кто я и для чего создан. Нет, я ведь создан не для того, чтобы ходить по коридору нашего приюта и гадать о том, какая каша будет на этот раз.  

Мы часто собирались в туалете. Туалет был большой, и нам в нем разрешали курить. Наверное большую часть дня мы проводили в туалете, но не потому что там можно курить, а потому что нас там не видели и не слышали. Персонал, который наблюдал за нами; никто из них не заходил в туалет, и там мы общались на разные темы. Это мне напоминало свободу. Я конечно не знаю о том, что такое настоящая свобода, но я думаю, что разговоры обо всём в туалете под покровом тишины – и есть свобода, по крайней мере для меня и всех нас.  

Мы часто пили чай. После чая я долго лежал в своей койке и смотрел на стену. От моего сознания по стене проплывали разные узоры и образы. Иногда стена и коридор справа, который я видел из-за открытой двери в свою комнату, давали мне какое-то непонятное спокойствие и утешение, не присущие для этого места. Мне начинало казаться, что эти стены, этот коридор, туалет и есть благополучие в жизни, что это то, зачем нам дана эта жизнь. Если долго всматриваться в пустоту, то она приобретает новые оттенки, она сгущается, становится живой, с ней можно говорить, и она говорит с тобой.  

Иногда я слышал музыку, которая доносилась из моей головы. Я мог подпевать, а мог менять ее мотив. Я был со связанными руками, но находил то, что могу двигать пальцами. Я привыкал. Привыкал двигать пальцами, и они становились для меня как полноценные руки. Меня ограничивали во всем, но простор есть даже в пространстве между границами. Я привыкал и создавал для себя мир в клетке. Прекрасный мир, но мне другого и не надо было как будто бы. Я переставал думать о той свободе, которая есть за пределами моего дома и наслаждался свободой в границах своего дома. Она там тоже есть. Ее только нужно увидеть, почувствовать, привыкнуть к ней. Она так же прекрасна, как и любая другая.  

Я всегда верил. Верил в то, что я сбегу от своей нынешней жизни, верил в то, что меня ждёт что-то большее, я верил в счастье, в другое счастье, но не знал какое оно и из чего оно состоит. Мне снилось счастье. В этих снах оно было тёплое, уютное и комфортное. Мне снился мой дом, настоящий дом. Я не знаю где он. Может быть далеко, а может близко, или может его вообще не существует? Возможно мой дом – это грёзы, которые я вижу в своих снах.  

********************  

50. Мне уже пятьдесят лет. Может и больше. Я такой старый. Ничего кроме возраста не изменилось. Я так и не узнал правды. Я скоро умру, но я так и не узнаю правду. Я смирился с тем, что я не увижу другого мира, кроме этих комнат и коридора, но кое что я понял. Теперь я понял, что правда мне не нужна. Теперь я верю в то, что правда – это зло.  

Я совсем редко выхожу из комнаты. Теперь я почти все время лежу на кровати и пытаюсь уснуть, надеясь на то, что тепло снова охватить меня, надеясь на то, что больше не проснусь. Вечно спать – это и есть счастье.