Безумие на электрическом стуле

Не существует ни облегчения, ни справедливости,  

есть следующий шаг, и вздох, и выдох, и день и ночь, и утро,  

и ненависть и убийство, и моё равнодушие,  

сидит на крыльях мухи, которая ползёт по стеклу.  

И судья читает, и следующая строчка приговора,  

соглашаясь, падает шлюхой, и следующий человек,  

где-то стоит под зонтом, и следующий дождь, на зонте,  

и ветчина, на сыре, и сыр на хлебе.  

Не существует ни облегчения, ни справедливости,  

и библии не работают, бог на пенсии, и мы судим сами.  

мой тостер сломан, мосты разрушены, и реки текут сами  

по себе, а электричество ржавеет в проводах.  

И молоток забивает, вынося приговор,  

и девственницы, продолжают мечтать  

о львах, а девственники о проститутках, а  

я сейчас закончусь на этом стуле лишь включат ток.  

И пока я существую в «Я», и оно существует во мне.  

оно помнит, как оно, чинило тостер, вкручивало лампочку,  

стояло под дождём, и писало в тетрадке в клеточку, как оно  

любило, и потом не любило, как оно курит сейчас,  

Слегка прищурившись, видит кончик своего носа, и муху,  

и пепел сигареты, и бутерброд, уже умирает в  

желудке. И моим пальцам не дотянуться до мухи.  

И тысячи процессов ещё происходят, без меня и со мной.  

И я, следующий я. И снова я, следующий я, миг за мигом,  

пристёгнутый к стулу, в комнате с белым кафелем.  

И присяжные тихо негодуют, что не сделали, того,  

что сделал я, но хотя бы наслаждаются видом.  

Их молнии сверкают праведностью грешников, в глазах  

насильников. Насилующих в кабинетах и обучающих  

премудрости каменных плит, на кладбищах разума.  

и моё сумасшествие, мне кажется справедливостью  

в мире безумцев.  

И стакан виски облегчением, и моё последнее слово  

с сигаретой- молчание. И мой зверь, смеётся в лицо этим  

зверям за стеклом. И моя форма стремится  

к бесформенному, и границы тают сливочным маслом.  

И я стекаю со стула, оставляя всё безумие им..