Прости, мама Глава 2

Глава 2.  

После короткого допроса, маму с подружкой перевезли, километров за сорок от границы, в лагерь для беженцев. В этом лагере уже размещалось несколько сот человек. Были выстроены несколько бараков, отдельно для женщин и для мужчин. Люди  

в этих бараках размещались на двуярусных нарах. Лагерь обнесён колючей проволокой с двумя вышками для охраны.  

И начались ежедневные допросы. Допрашивал молодой лейтенант-энкаведист, как правило, ночью, он неплохо владел польским и, чувствовалось, что к ним относился с симпатией. Им скрывать было нечего, поэтому разногласий в их показаниях не  

было. Так продолжалось до конца сентября. Днём мужчины пилили брёвна, которые привозили местные из леса. Потом женщины кололи их и складывали, делали запасы на зиму.  

Резко похолодало, часто шёл дождь. А девушки одеты легко, летние модные платьишка, лёгкие кофточки, модные, дорогие туфельки на ногах, тёплых вещей с собой не брали. Однажды к ним подошёл мужчина, лет сорока, из местных. Он привёз  

на огромной телеге брёвна, и пока их разгружали мужчины из лагеря, он обратился к маме:  

-Паненка, скоро выпадэ сниг и вам будэ дужэ зимно. Я можу принэсты вам сапогы, фуфайки, тэпли кофтынки, щось на голову, а вы виддастэ свои файни платтячка та черевычкы.  

Они, молча, посмотрели друг на друга, несколько минут раздумывали и наконец, согласились. На другой день они оделись в старенькое, но чистое и тёплое. Теперь они были уверены, что спасены от холодов. Как же они ошибались...  

Через несколько дней, начали массово прибывать беженцы. Мест в лагере не хватало и стали формировать эшелон для вывоза беженцев вглубь страны. Лейтенант, симпатизируя девушкам, дал им возможность выбрать место назначения из списка. Но что они могли знать обо всех этих названиях? Их внимание привлекло только одно название – "Тёплый ключ". Они очень боялись русских холодов. Ну откуда им было знать, что этот "Тёплый ключ" находится на севере Урала, за Полярным кругом.  

Так они попали в действующий концентрационный лагерь, на шахты, добывающие породу с драгоценными и полудрагоценными камнями.  

Подъём очень рано, кусочек хлеба и стакан морковного чая или жидкого кофе, а затем в шахту. И эти, изнеженные, худенькие, никогда не знавшие тяжёлого физического труда, девушки, накинув через плечи лямки, тащили вагонетки с породой из шахты на поверхность. А здесь их встречала метель со снегом. Это продолжалось около месяца. Мокрая, от пота, одежда и пронизывающие ветра, скудная похлёбка и кусок чёрного, с отрубьями, хлеба, сделали своё чёрное дело. Подружка слегла. Она уже не могла встать, лежала в жару, бредила. Мама поняла, что нужно что-то делать, чтобы не потерять  

подружку. Она так боялась остаться одной, в чужой стране, в этих страшных условиях.  

Ночью, она достала свои золотые колечки, серьги, янтарное ожерелье и наутро попросилась на приём к начальнику лагеря. Пожилой, толстенький майор внимательно выслушал её, покрутил принесённые украшения, спрятал их в карман и спросил:  

-Сможешь за ней ухаживать в дороге?  

Она радостно закивала головой. Майор вызвал врача, из лагерного лазарета, и приказал осмотреть больную, а маме выдать набор необходимых лекарств.  

Уже на второй день, несколько человек из лагеря, сопровождаемые конвоиром-узбеком, ехали в отдельном вагоне, в сторону Ташкента. Тёплый вагон, лекарства и довольно сносное питание поставило на ноги подружку. В Ташкенте их встретили военный комендант с патрулём, и на крытом военном грузовике их развезли по аулам. Жили они (мама с подружкой, и две пожилые немки) в большой юрте, вместе с хозяевами. Хозяин, довольно пожилой узбек, с молодой женой и двумя девочками – трёх и четырёх лет.  

Рано утром они подымались, пили чай, хозяин выдавал каждому по куску лепёшки, по горсти изюма, кураги и они отправлялись на хлопковый завод, где на специальных верстаках вычёсывали хлопок, упаковывали в тюки и укладывали в спецконтейнеры для транспортировки. Рабочий день длился десять часов. Совершенно обессиленные, они приходили и сразу к огню. Посреди юрты была выкопана яма, глубиной сантиметров тридцать и диаметром около метра, в ней всегда горел  

огонь, а дым уходил в дыру в потолке. Вот они садились вокруг огня и грелись. Хозяйка стелила скатерть на полу и ставила еду и все вместе кушали. Время от времени приезжала машина и привозила продукты, которые получал хозяин.  

Через тридцать девять лет мне пришлось побывать в Узбекистане, в Самаркандской области. Я, в то время, летал на самолёте АН-2, был командиром экипажа, мы обрабатывали, с воздуха, хлопковые поля. Я выбрал время и, специально, поехал на хлопковый завод. Увидел своими глазами, какой это тяжкий труд и для тела, и для лёгких...  

Так длилось до июня 1941-го. Когда Гитлер напал на Советский Союз, к ним приехали представитель власти и военный комендант с известием, что они могут, при желании, получить паспорт гражданина СССР, но место жительства им определили – г. Куйбышев. В то время, из Москвы в Куйбышев эвакуировали правительство, министерства. Для обслуживания их, необходимы были рабочие руки. Вот так они оказались официантками при столовой, в которой питалось высшее партийное руководство страны.  

Конечно же, девушки очень старались. Пройдя через концлагерь, шахты и хлопок, они, наконец-то, почувствовали себя людьми. К тому же, однажды, во время работы они говорили по-польски, и их подозвала, сидящая за столом, женщина.  

Она спросила их, откуда они родом, как оказались здесь. После обеда, она позвала их с собой, и в её кабинете они долго беседовали. Оказалось, что она – Софья Дзержинская, жена Феликса Дзержинского. С того дня она всегда привечала их, дарила им губную помаду, тушь, всякие женские безделушки, иногда что-то из одежды или женского белья. Жизнь налаживалась. Им только по двадцать лет, душа хотела счастья, любви. В выходные дни они ходили в кино, на вечера танцев. На одной из праздничных вечеринок, мама познакомилась с симпатичным тридцатилетним капитаном. Он проходил  

реабилитацию после ранения и контузии. И вскоре они решили расписаться. Софья Дзержинская подарила ей шикарное платье на свадьбу. Отмечали скромно, война, не до гуляний. Да и муж получил направление для продолжения службы в г. Уфа, где я и родился в октябре 1944-го.  

Вот тут и случилась беда. Когда отец узнал, что у него родился сын, он, на радостях, слишком много выпил, и в пьяном угаре, выскочил на улицу и стал палить из табельного пистолета, пока не выпустил все патроны. Его забрал военный патруль, и через пару дней – военный трибунал. Понизили в звании и в штрафбат. Как только закончилась война, его  

амнистировали и демобилизовали из армии. Поэтому они срочно выехали на Украину, на родину отца, маме с ребёнком разрешения для выезда в Польшу не дали.  

Я думаю, что с тех пор отец сломался. Стал пить, при этом терял полностью контроль над собой. И тогда люто ненавидел весь мир, а особенно меня (по всей вероятности, крушение его военной карьеры, неудачи в жизни у него ассоциировались с появлением меня на свет). Сколько раз, в детстве, из-за его жестокости, я был на волосок от смерти.  

А мама? Сколько же она вытерпела горя и унижений?  

Я склоняю голову в память о мужественной женщине, которая дала мне жизнь и с честью прожила свою нелёгкую жизнь!