Назад в СССР

Всё так сейчас разбито и расколото,  

Оставшееся, так готово треснуть,  

Что время торжества серпа и молота –  

Стирается, чтоб заново воскреснуть.  

Игорь Губерман  

Весна в этом году выдалась ранняя. Начало апреля, а на улице пятнадцать градусов. С крыши свисают сосульки, да такие огромные, того и гляди на башку прилетит. Хорошо если насмерть зашибёт, а то будешь, как тетя Маша с третьего подъезда, сам с собой здороваться.  

Завтра 10 апреля, у меня день рождения. Интересно, что родители  

подарят? Я просил велосипед, а отец сказал:  

– Ты что дурак? Откуда у нас такие деньги?  

И правда, откуда взять пятьдесят восемь рублей на велик, если папка получает на заводе 120 рэ, а мамка, рабочей в овощном магазине -шестьдесят. Впрочем я знаю что подарят – носки. Сколько себя помню, мне всегда дарили носки, менялся только цвет и размер.  

Не забыть сходить на перевязку, а то рана загноится, ещё оттяпают руку. Недавно пошли на стройку, стрелять из поджиги, и мой лучший друг, Гришка Казанцев, прострелил мне кисть правой руки. Нечаянно, конечно, но все равно обидно. В больнице промыли рану, забинтовали и  

отправили домой. Доктор сказал:  

– Повезло тебе пацан, сухожилия не повреждены. Будешь ходить на перевязку в процедурный кабинет через день, иначе рана загноится. -  

Дома я сказал, что упал на разбитую бутылку и порезался, мамка поверила. Теперь хожу с перевязанным крылом.  

Как я буду сдавать экзамены? Пытался писать левой рукой, ничего не получается. Классная говорит, что буду сдавать устно, а устно я не сдам. Письменно хоть списать можно, а так не знаю. Алгебру и геометрию я запустил капитально.  

Возвращаясь из больницы, встретил Гришку, он жил в соседнем доме.  

– Толик привет, дай закурить.  

Я достал пачку "Памира". Он взял сигарету, закурил, разглядывая пачку, словно видел впервые. На ней был нарисован мужик с палкой в руках и горы. Мы окрестили "Памир"- нищий в горах.  

– Найди на картинке медведя.  

Я повертел пачку и так, и сяк:  

– Да нет тут никакого медведя!  

– Спорим есть!  

– Ну где, покажи?  

– Он за гору срать ушел, – и Гришка расхохотался, хватаясь за живот.  

Я никогда не видел его грустным, он всегда и везде смеялся. В восьмом классе его оставили на второй год, так он и попал в наш 8"Б". Мы сидели с ним за одной партой, и нас частенько выгоняли из класса, за разговоры и смех на уроках. Мы достали всех учителей, и меня пересадили за вторую парту, рядом с девчонкой из нашего дома Манузиной Надькой, а Гришка, так и остался сидеть на "камчатке". Я тоже закурил, пустил дымом несколько колец и спросил:  

– Ты не переживаешь за экзамены?  

– Неа, – ответил он.  

– А если завалишь?  

– Оставят на третий год.  

– И что потом?  

– А потом на четвертый, на пятый, а там и в армию заберут, – и он опять заржал, давясь дымом.  

– Ну, ты балбес, – и я тоже рассмеялся.  

– Да Толян, я совсем забыл спросить, как рука? Ты же из больницы?  

– Да все нормально, забудь.  

– Ты же на меня не обижаешься?  

– Я же сказал – забудь.  

Гришка посмотрел на часы:  

– Блин, меня же за картошкой в магазин отправили. Мать поставила варить суп, а картошка кончилась. Ладно Толян, я побежал. До вечера.  

– А у меня завтра день рождения.  

– Поздравляю. Что тебе подарить?  

– Велосипед.  

– Да пошел ты, – и Гришка скрылся за углом, как- будто его и не было.  

Через месяц рука зажила, остался только корявый шрам в виде буквы "Г", как напоминание о Гришке. Через две недели заканчивается учебный год, а там экзамены.  

Сегодня, когда я выходил из кабинета физики на перемену, Тамара Федоровна, наша классная, попросила меня задержаться.  

– Чё надо? – спросил я.  

– Ты опять чёкаешь? Я сколько раз тебя просила не чёкать. Не чё, а что!  

– Ну и чё? Она в сердцах махнула рукой и, глядя мне в глаза, сказала:  

– На носу экзамены, надеюсь ты не собираешься идти в девятый класс?  

– А чё, не надо?  

– Опять чё! Да. Не надо. Если ты заберешь документы из школы, то по всем предметам у тебя будут положительные отметки. Я переговорила со всеми учителями, они согласны.  

– А у меня есть выбор?  

– Нет. Иначе останешься на второй год, и будешь продолжать мотать нам нервы.  

– Не надо на второй год. Я согласен.  

Я вышел в коридор. Вообще- то, я не собирался идти в девятый класс, а тут такое... Оглядываясь по сторонам, я спустился по лестнице на первый этаж и выскочил на улицу. Солнце палило нещадно. Гришки нигде не было, а меня так и распирало поделиться с ним новостью. За школой, рядом со стадионом, была теплица. Конечно же он там, мы всегда бегали туда курить, во время перемен. И точно. Гришка, и ещё несколько пацанов с параллельного класса курили, оглядываясь по сторонам, чтобы не спалиться. Увидев меня, он пошел навстречу.  

– Ты что цветешь, как майская роза? Случилось что?  

– Случилось. Представляешь, Тамара сейчас мне такое сказала...  

– Чтобы ты не ходил в девятый класс, – с неизменной усмешкой, перебил меня Григорий. Я раскрыл рот от удивления:  

– Так тебя тоже? – и мы так громко заржали, что все повернулись в нашу сторону. Прозвенел звонок, и мы наперегонки рванули в класс. Друг был почти на голову выше, и конечно же обогнал меня. На лестнице, чуть не сбил с ног директора школы, который остановил его, поймав за руку.  

– Казанцев! Ты куда ломишься, как лось?  

– Сергей Дмитриевич на урок конечно, куда ж ещё?  

– Иди спокойно, не нужно бегать, -- и он отпустил его руку.  

– Почему не на уроке? – директор обращался уже ко мне.  

– Иду на урок.  

– Он идет видите ли. Бегом!  

Я рванул вверх по лестнице и дальше по коридору. Гришка, с улыбкой до ушей, ждал меня около кабинета. Мы постучались и вошли. Француженка встала из за стола и подошла к нам вплотную.  

– Опять курили за теплицей?  

– Нет! – выпалил Гришка, – беседовали с директором. Класс начинал потихоньку хихикать.  

– И о чем же вы с ним беседовали?  

– Да так, о разном.  

– Проходите, садитесь.  

Мы уселись вместе за последнюю парту. "Мадам" села за свой стол, заглянула в открытый журнал.  

– И так, к доске у нас пойдет... Казанцев.  

– А почему все время я? – взвизгнул Гришка.  

– А потому, что через две недели вы заканчиваете восьмой класс, а до сих пор, не соизволили выучить алфавит.  

– Двоечник несчастный, – раздалось с крайнего ряда.  

Это была Афанасьева Надька, такая же второгодница, как и Гришка. Он аж подпрыгнул из за парты, чуть не сбросив меня на пол. Класс хохотал.  

– Афонька! – выпалил Гришка, – А твоя мамаша, за сборную завода в "зоску"* играет, двести лёжа набивает.  

Такое мой друг выдал впервые. Класс не хохотал, класс ржал! Даже "мадам", глядя на нас, не смогла сдержаться, и закатывалась, уткнувшись в журнал. В дверях появилась Тамара.  

– Лидия Ивановна, что у вас тут творится? Опять Казанцев чудит? – Мы сами разберемся Тамара Федоровна, – едва сдерживая смех, – выдавила из себя Лидия.  

– Ну-ну, как скажите, – и дверь захлопнулась.  

А за окном, во всей своей красе, бушлатился май. Ещё полмесяца и лето. Что там впереди, кто знает? Поживем, увидим.  

Из дворовой компании я был самый младшим и ниже всех ростом. Всем было по семнадцать лет, а мне недавно исполнилось шестнадцать. Все курили и выпивали, не часто, но бывало. Бутылка вина стоила рубль тридцать семь, а пачка сигарет- десять копеек. Водка дороже – три шестьдесят две, но мы всегда пили вино. За домами был пустырь, все называли его – " Ресторан Полынь", потому, что напротив, за трамвайной линией, находился ресторан "Сибирь". На пустыре, сплошь заросшем полынью, после работы, собирались мужики. Пили вино, водку, играли в карты. Частенько приводили с собой баб, с ярко накрашенными губами, напивались, трахались, дрались. Когда выпивка кончалась они разбредались по домам. Наступало наше время.  

Мы шли на то место, где недавно гуляла компания, и обыскивали все вокруг. Почти всегда находили мелочь, а иногда, если повезет, и бумажные деньги. Несколько раз находили ручные часы. Продавали за пять- десять рублей, набирали вина, колбасы, уходили на речку, подальше от родителей, и пили, купались, короче культурно отдыхали.  

Всегда собирали пустые бутылки, мыли и сдавали по двенадцать копеек за штуку. Бутылок было много, собирай не ленись. Бомжей тогда не было, мы были вместо бомжей. На курево у нас было всегда. Особенно мы ждали, когда на заводе давали получку и аванс. Для нас это были золотые деньки.  

Мужики шли бухать бригадами, по пять- шесть человек, напивались до отруба. Кто- то оставался спать прямо на земле. И тут уж дядя извини, деньги были ваши – стали наши. Не подумайте, что так было всегда, это случалось редко, очень редко  

В нашем дворе стоял теннисный стол. Мы купили сетку, ракетки китайские, набрали шариков и все свободное время резались в теннис. Лучше всех из нас играл Витька Болохов, где он так наловчился, не знаю. Они переехали в наш дом недавно, да и лет ему было – девятнадцать. В армию его почему- то не взяли, но мы его, об этом не расспрашивали. Надо будет, сам расскажет. И в футбол он тоже играл лучше всех. Я спортом никаким не занимался. Один раз записался в секцию самбо, сходил три раза, а тут соревнования. Против меня вышел пацан, который занимался уже полгода. Он так намял мне бока, и так больно бросил меня на ковер... Короче на этом моя спортивная биография закончилась.