Горький кофе

Еще одно поганое утро, подумал я, и укрылся одеялом, убрав свою голову под белую большую перинную подушку. Сильный декабрьский ветер расфасовывал крупинки снега по веткам голых тощих деревьев. Холодные снежинки быстро перекатывались по воздуху, словно множество летящих по пустыне маленьких перекати-поле. Нежно постукивая по окнам домов, они прилипали, оставляя мокрые следы на стеклах. В турке на плите начала шипеть вода, так громко и противно, что я попытался устранить шум, позабыв о своем кипящем кофе. Лениво опрокинув мягкую большую подушку на свою растрепанную жирную голову, я побыл несколько минут в идеальной тишине. Вдруг прозвенел громкий звонок и хрипящим голосом из-под моей подушки запел Курт Кобэйн, песню «Smiles like teen spirit». Песня играла так громко, что мне пришлось вытащить голову из-под подушки вместе с мобильным телефоном. Сев на кровать и сбросив с себя мягкое шерстяное одеяло на пол, я принялся вытягивать свои руки в стороны и зевать, широко раскрывая рот. После начала второго припева, всё же нажал на кнопку ответить на своей старой кнопочной «Nokiа». Поднеся телефон к уху, я услышал детский смех. Сразу подумал, что это розыгрыш от мелких школьников, но тут смех начал становиться все более грубым и в голосе стал проявляться бас взрослого человека. Не знаю, почему я все еще не отключил вызов, это было похоже на некий гипноз, подогревающий интерес к прослушиванию данного смеха. После громкого и уже более грубого баса, он медленно затих, перейдя в нечто похожее на шепот. Никогда не думал, что можно смеяться шепотом, но именно на это и было похоже звучание, пока шепот не перешел в тяжелое дыхание и подобие тихого плача, который постепенно набирал свою звонкость, став до мерзости напоминающим душераздирающие вопли младенца, с которым явно что-то не так. Из-за происходящего мое сердцебиение участилось. Ленивое состояние и пасмурная погода за окном уже никак не отражались на моем настроении. Меня охватил какой-то глубинный страх, мурашки постепенно покрывали мое голое тело, поднимая каждый волосок. Я решил положить сотовый на стоящий передо мной стул с кучей из неряшливо набросанной одежды. Но, пока второпях убирал телефон от уха, услышал слова после затишья – «прости… па… па…» и резко кто-то на том конце провода повесил трубку. Мне показалось это довольно жутким, и, оставив телефон на стуле, я вытер со лба накопившийся за время разговора пот.  

На кухне стоял запах свежего черного кофе. Правда, он чувствовался даже чересчур сильно, так как часть кофе была на газовой плите, а большая часть стекала, капая на пол и образуя на ламинате большую черную лужу. В голове моей до сих пор вертелась последняя услышанная фраза – «па…па…». Она меня озадачила, так как я никогда не был женат, и детей у меня не было. Я стремительно набрал себе остатки кофе из турки, похожей на некий металлический кувшин с деревянной ручкой. Теперь, сидя в одних трусах за столом, с чашкой, наполненной натуральным кофе, из которого осталось больше гущи, чем самого напитка, я пристально смотрел в окно, находящееся слева от меня. Снег уже не шел, и температура на улице, скорее всего, стала намного меньше, это было понятно по появившимся на окне красивым морозным узорам. Изящное творение природы заставило меня зависнуть на время, пока я не вспомнил о страшном звонке. Попивая из белой кружки, смотрел вниз на большое черное пятно. Оно так быстро расширялось, что незаметно коснулось пальцев моих ног под столом. Смотря в это пятно, я заметил чье-то промелькнувшее отраженье, возможно, мне просто показалось, и это было всего лишь мое буйное воображение. И именно оно мне нарисовало образ мертвого младенца, плавающего в этом безжизненном черном ужасе. Но это всего лишь кофе, сказал я про себя, допивая кружку и смотря на часы, висевшие над плитой напротив меня. Две стрелки показывали ровно на 12. За окном стояла полночь...