В одном флаконе

Говорят, каждый человек – половинка, его должен дополнить другой, и именно ради этого ищут любовь и чувства. Но неужели всё так печально? Как будто мы, сломленные или разбитые, не можем вдруг очнуться «нормальными»? Вероятно, говорят просто так. В любом случае я не верю в подобное.  

…Это началось случайно и уже довольно давно, много лет растворилось между строк, превратившись в нечто волшебное. Она почти сразу поняла, что хотела бы быть писателем и начала идти к мечте с детства. Всё свободное время отдавала книгам, выдумывала иные миры, сочиняла различные метафоры, применяла их, подбирала, пробовала и искала себя… И нашла.  

Эта девушка всегда выделялась из многих. Нежное, почти эльфийское лицо, точеные губы и длинные медные волосы. Она приковывала взгляды мужчин, но никогда не отвечала взаимностью, наоборот убегала от них и старалась выглядеть неприметнее. Но что-то упорно тянуло людей, даже нелюдимый и очень замкнутый творческий представлялся волшебной диковинкой.  

Люди не понимали, почему всё происходит так. Откуда у неё столько книг. Откуда столько идей. Почему не имеет друзей. Почему предпочитает холодный дом огромному и свободному миру.  

– Я бегу от него не случайно, – как-то обронила она, – а прячусь.  

– И от кого же?  

– От вас. А ещё от грязи, разврата…  

Книги автор, действительно, строго осуждали подобное. Ни одна описанная любовь не скатывалась до пошлых постелей, чувства были высокими и почти каждый раз обрывались, как грустная режущая по сердцу песнь.  

– Кто же вас вдохновляет?  

– Возможно, и мир.  

– Но вы сидите здесь, дома, почти все дни…  

– Мир можно увидеть и в щелочку. – разумеется, она врала.  

– Должен быть кто-то, кто бы вдохновлял и тем самым дополнял вас!  

И она каждый раз смеялась. Юная писательница верила в иное мироустройство и, свыкнувшись со своею судьбой, не допускала никого к себе близко.  

– Люди могут лишь помешать… Отбить желание и оборвать крылья. Творение не терпит чужаков. – частенько твердила она книгам, внимательно слушающим её, и персонажам, которые иногда «оживали».  

Она не видела их, не слышала, только верила, что они есть. Этакие, как сейчас говорят, «тульпы», только не приносящие никакого вреда – только радость. Блаженство уносило её в рай наслаждений и заставляло забыть реальность. Не каждому автору под силу испытать это, а она ощущала всегда.  

Юная, невероятно красивая и выглядящая моложе своих лет, она правда напоминала эльфийку, о чем и шепталась молча. Не раз приводившая в слух такое сравнение.  

– Так чувствовать природу, петь о ней может не каждый!  

– Как будто фея, лесная волшебница!  

– Она настолько юна, а уже очаровала всех.  

– Это невероятно! – восхищались простые люди, а другие пожимали плечами и шли в бар – им не было дела до чтения.  

Эльфийская волшебница на самом деле не знала даже простейшей магии. Красивой она родилась, а талантливой сделала себя благодаря практике и благодаря той любви, которую вкладывала в своё дело. И она была по-настоящему счастлива, живя в крошечном уголке фантазий. Как бабочка, загнанная туда опасностью или дождем, она боялась проронить дождинки-слёзы и узнать реальность настоящего мира. Поэтому была такой замкнутой. Считала, что так ей лучше.  

В который раз красавицу упрекали за одиночество.  

– Мужа бы нашла, детей нарожала!  

Она в ужасе закрывала окно.  

– Не хочу говорить такое, но не могу не сказать: ваш навязанный мир противен мне. Я живу тем, чем хочу жить. Дети разрушат сказку. Это – не мой удел.  

– Но вы будете вместе, вы и ваш загадочный «принц». Кто-то должен стать второй половинкой!  

– Я не разбита. Не надо. – на том обрывала слова.  

Автор и муза жили внутри неё, попеременно сменяясь друг другом. И ей нравилось жить мыслями этого загадочного существа, ощущать незримые крылья, говорить… даже если «она» не услышит, говорить с собой – в тишину. Нравилось любить это нечто, заменившее ей целый мир и давшее чудо фантазии. Нравилось быть разной, пусть даже в одном флаконе. Странной для всех, но желанной для самой себя. А ещё просто потому, что это делало её счастливой.  

Севастополь, август 2018, 302