Поэма (вольная трактовка альбома Pink Floyd "Обратная сторона Луны")

Готовим вёсла, выйдем в море!  

Заматереем на просторе!  

Пока лишь шутки, байки, смех,  

Но верит каждый: впереди – успех.  

На пристани – бардак и суета,  

С оснасткой каравеллы – маета,  

Но одевается корабль, как птица, опереньем,  

Давая всем понять – конец сомненьям.  

Отплытия желанный близок день,  

Пребудет с нами пусть благодеянья сень.  

Друзья, мы скоро бросим спину черепахи,  

Долой предчувствия и страхи!  

В канун отхода, в хижине моряцкой  

Жена забылась возле колыбели детской.  

Сон чудный перед взором пробежал,  

Отчаяния крик матроса – мужа на ноги поднял.  

А на утро, восстав, прекрасное светило  

Лазурную волну под килем парусника расстелило.  

Уют и нега, дуновенья лёгкий бриз:  

Фортуна выполнить готова моряков любой каприз.  

Отплыли. Чайки безмятежно  

Крылом волны касались нежно,  

Идём, внимая моря гимну,  

Долой отшельничую схиму!  

До горизонта – шевелится бирюза,  

Вплетает в сердце океана голоса,  

Торжественные ноты услаждают слух,  

Лениво шевелит кнутом волны пастух.  

Играют блики световые в ласковой воде  

Маняща зелень островов, увиденных давно во сне.  

Попутный ветер гонит в нужном направленьи  

Волна сияет голубым сапфиром в солнца обрамленьи.  

Вдали, над гладью водной чешуи,  

Родилось пятнышко, и с грацией змеи  

Всё ближе к нам струиться стало,  

Чтоб налететь внезапным, буйным шквалом.  

В секунды небо взялось чернью,  

Волн гребешки покрылись белой зернью,  

Взвыл ветер, пеной судно забросав,  

И вепрем диким средь людей покой, порядок разорвав.  

Команда не ждала подобного коварства,  

Вмиг променяв идиллию на адовы мытарства:  

На мостике раздался рык и хохот безобразный –  

Наш капитан решил команду ободрить отважно:  

– Все к парусам! Долой холсты!  

Они теперь – лишь к гибели мосты! –  

Все кинулись по вантам запоздало:  

Робеть перед стихией не пристало.  

Неопытных по реям ползунов в два счёта смыло,  

И время склянки каждому свой срок пробило:  

Унёсся прочь посланник преисподней,  

Судьбой игрок и неудачи сводник.  

Утихло всё вокруг, поголубело небо,  

Но далеки от нас объятия победы:  

Оборван парус, мачта накренилась,  

А в трюме течь – воды на фут налилось.  

С трудом приходят в разум моряки,  

Хоть страсти посетившие, от шторма далеки.  

Но как уныл наш скорбный вид:  

Потерь ужасных гложет стыд.  

С тоской глядя в качавшуюся зыбь  

Мы видели лишь спины чудных рыб.  

Друзей пропавших душ не видно:  

В расцвете лет погибнуть так обидно.  

Но что это? Средь успокоившейся шири  

Взметнулись вверх руки четыре:  

Дозорный с бочки чуть не выпал,  

Когда рукою в сине море тыкал.  

Ложимся в дрейф, летит по волнам шлюпка,  

Матросы налегли: решает всё одна минутка.  

Спасённые в объятьях экипажа,  

Но празднику мешает одного пропажа.  

Душой слегка оттаяв, на корабль глядим:  

Да, потрепало здорово наш моря пилигрим.  

Купцы, спровадившие в путь, барыш считают,  

Монеты – золото и серебро в кошель ссыпают.  

Тельцу златому от души слагают песни,  

Что, кроме денег кучи, в жизни интересней?  

Лишь звон станка печатного их душу веселит,  

Презрев призывы совести, и ближнего обманывать велит.  

А между тем, на мачты лес поставили трухлявый,  

Пенькой несмоленой забиты швы, как для забавы,  

Груз порченый стоит на трюмном днище:  

Видать, страхован был вояж на бешеные тыщи.  

Команда капитана с пристрастием спросила:  

– Куда смотрел ты, бесовская сила?  

Сознался в сговоре с мошенниками скоро –  

Лишить бы жизни молодца такого в пору.  

Сказал, что дочь больна, а денег посулили много…  

– Когда платить хотели? – Подступили строго.  

Примолк старшой, взор долу опустил,  

Мушкет у носа все сомненья разрешил.  

– В команду набирал неопытных матросов,  

Лишь треть не станет в море задавать вопросов,  

– А это убери. – На ствол гранёный указал,  

– По всем помойкам ржавое оружье собирал…  

– Я осознал пред совестью своей вину,  

И жизнь готов положить на алтарь свою.  

– А как же дочь любимая твоя?  

– Не даст предназначенье ей пропасть, считаю я.  

– Так слушайте! Корвет нас встретит на утро,  

Он прислан совершить задуманное зло,  

Чтоб выжить, надо нам за ночь придумать –  

Судьбы изнанку лютым ворогам подсунуть.  

Нам не уйти теперь. Поступим так…-  

Дальнейших действий план скрыл ночи мрак.  

Лишь звёзды яркие блистали равнодушно,  

Обозначая провиденья роковую поступь кротко и послушно.  

Как будто гром скатился обухом с небес на темя,  

Водою самой мрачной глубины за шиворот плеснуло время,  

Впервые показалась жизнь хрустальным даром,  

Разбить который вознамерилась судьба ядра чугунным шаром.  

И сердце многих сжало смертною тоской,  

Похоже, многим только сниться будет кров родной,  

Своими братьями отданы на закланье,  

И гнев и страх корёжат смутою сознанье.  

– В двух милях вижу корабельные огни! –  

Старшой напрягся в круге обречённых: – Вот они!  

Как хорошо, что не успели мы кормы фонарь зажечь:  

В кромешной тьме легко любителей наживы подстеречь.  

– А дальше? – Голос робкий прозвучал,  

И тут же смёл его отваги мощный вал:  

– Лишь слабый ищет для бездействия причины –  

Пусть отправляются в объятия морской пучины!  

– У нас ни пороха, ни ружей…-  

Проблеял голос чей – то из толпы поуже,  

Свечи огарок осветил вновь подошедшего лицо:  

– Пора кончать базар в конце концов!  

Всех сомневающихся – в шлюпку!  

Не вправе времени сейчас давать уступку!  

Вооружаемся тяжёлыми мушкетами, дрекольем,  

Пока луч солнца не зацвёл – накинемся ватагою сокольей!  

Команду бывший капитан отдал вошедшим в раж:  

– Поставим парус и – вперёд, на абордаж!  

Те, на корвете, утра ждут, не ожидая нападенья,  

Устроем горькое, до срока, пробужденье!  

Бесплотным призраком корабль приговорённых заскользил,  

Собравшийся народ у борта ночи воздух веселил,  

Никто на волнах в шлюпке не остался,  

Соорудив банданы белые, друг с другом каждый побратался.  

Корвет, сняв паруса, стоял на месте, весь в огнях,  

Мы шли на парусе косом, зажав зубами страх,  

Противник наш дешёвым ромом совесть заливал,  

Чтоб утром неудачника – купца на дно отправил ядер шквал.  

Подходим ближе…Ветер полуночный  

Бортами стукнул, будто бы нарочно.  

Всё к лучшему. Толпою на корвет полезли сгоряча,  

Чтоб небо показать с овчинку палачам.  

Часть нападавших ( так было оговорено)  

Заняли палубу с орудьями проворно.  

Десяток пьяных в стельку канониров  

Сдалась на милость новых пассажиров.  

С другими так легко не получилось:  

В кают – компании и кубриках пирующие всполошились:  

Огонь, звон сабель, пальбы клочки тумана,  

В мушкеты, кортики взялись встречать гостей незваных.  

Вмиг офицерская каюта павшими покрылась,  

Разъятые тела внавал, потоки крови лились…  

Но головные светлые уборы  

Ценою жертв окончили все споры.  

Матросский кубрик бился больше напоказ:  

Готовы наплевать на людоедский утренний заказ.  

Сказали нам: – На каравелле собрались пираты.  

И серебра по кошелю вручили предоплаты.  

– А остальное? – После утреннего дела…  

Спроси о том купца, коль сильно наболело.  

– Купца?! Где спряталась ехидна?  

– В каюте гостевой он прячется, как видно.  

В минуту из своей крысиной щели  

Был выдернут толстяк с червонной, в палец, цепью вокруг шеи.  

– Вести на палубу, наверх! – Отдал команду новый капитан,  

Скончался старый только что от сильных ран.  

На палубе нас ждал ещё один сюрприз:  

Корабль дырявый наш уж клюнул носом вниз.  

Пока с корветом мы улаживали отношенья,  

Игрушечная каравелла стала вод мишенью.  

Как под гипнозом гибельной картины  

Четвертовали их корабль объятья жуткой океанской гильотины  

Сомкнулись пенистые волны, сыто отрыгнув,  

По сердцу холодом пучины полоснув.  

На юте выстроился экипаж корвета,  

Был тут же окружён он нами, ждущими ответа.  

Держащие оружье руки вдруг разжались,  

Когда наедине с толпою разъярённою остались.  

Раздались крик и ругань, посыпались угрозы в круг,  

Вожак наш властно поднял руку:  

– А что на корабле немаленьком так невелик был экипаж? –  

Купцу вопрос был обращён, и он затрясся аж.  

Сболтнул один из протрезвевших канониров,  

Подпав под действие предутренних зефиров:  

– Да мы не собирались в плен вас брать,  

Была команда чёткая – догнать и расстрелять!  

Взметнулась сталь над пленников главами.  

С тоской глядевших на оружье под ногами,  

Лишь капитана зычный нового призыв  

Предотвратил над пленными резни мотив.  

– Не стоит нам скотам уподобляться! Стойте, други!  

Быть может, нам понадобятся их услуги…  

Вперёд пробрался в схватке раненый матрос:  

– Ты хочешь предложить их целовать взасос?  

– Офицерья, оружие поднявших, нет в живых,  

Любой мог быть средь моряков простых.  

На берегу легко к свободному матросу подойти,  

Работой выгодной вкруг пальца обвести.  

– Ведь так всё было? – Повернулся к пленным он.  

– Всё истинно! – купчина этот в кабаке подсев с вином,  

Сказал: пираты ночью судно увели одно –  

Догнать, мол, надо, а, догнав, пустить на дно…  

Остановив готовые излиться торгашу проклятья,  

Наш капитан к корвета экипажу обратился: – Братья!  

Наполнив барахлом дырявое корыто,  

Ваш наниматель желал всё сделать шито – крыто.  

Вдруг резко повернувшись, упёр он саблю в горло богатею:  

– Ну, расскажи при всех свою затею! –  

Тот побледнел, зажав струю, сочащуюся кровью,  

Поведал план, к наживе пышущий любовью.  

Заря в права вступала на востоке,  

Стихии пробуждая жизни токи.  

Всё более лазурным становился неба свод,  

Продолжить бесконечный жизни хоровод.  

Не замечая красочной картины возрожденья,  

Стояли все на палубе в оцепененьи.  

– Так значит, та же участь ожидала нас? –  

Корвета моряки с купца не отрывали глаз.  

– Конечно, – за него ответил наш вожак. –  

Надёжней тайну скрыть нельзя было никак.  

– Для вас на судно взяли флибустьеров,  

Собою заменивших настоящих офицеров.  

– Теперь вы видите, – к своим он обратился, -  

– С корвета экипажем тоже чуть конфуз не получился.  

Должны мы слиться, как одна семья,  

Тем более, что мысль одна возникла у меня.  

На берегу мошенники – страховщики  

Для серебра готовили огромные мешки.  

Дозорный день и ночь на возвышении сидел,  

Безбрежный океан в трубу подзорную глядел.  

Однажды он заметил то, чего так долго ждал,  

В контору, подхватившись, за наградой побежал.  

– Идут! – Вскричал, переступив обманщиков вертеп,  

Повергнув отчего – то оппонентов в трепет.  

Их трое было – кинулись к окну,  

Стараясь сбить в душе сквозящую зиму.  

Да, это их корвет вступает в бухту величаво,  

Неся на парусах наживы и удачи славу.  

Нет терпежа – распили рейнское,  

Глуша остатки совести по – европейски.  

Дверь нараспах оставили открытой,  

Чтоб насладиться утра безмятежною палитрой.  

Корабль у берега на якорь встал,  

Мачт оголять от парусов почти не стал,  

Готов он сей же час сорваться с места  

Туда, в бескрайний океан, где вечная фиеста.  

Отряд меж тем ступил со сходен на песок,  

У одного из шестерых держалась жизнь за тонкий волосок.  

Строй не спеша направился к конторе,  

Купцы надеялись их встретить с помпой вскоре.  

Пять в офицерской форме силуэтов  

Скрывая под плащами дула пистолетов,  

Вели перед собой тень обречённого купца,  

Отчётливо осознающего пути конца.  

А с небосвода солнышко лучи кидало,  

Вода морская ласково в борта толкала,  

Извечный чаек переклик по воздуху носился,  

Слог поэтический на лист бумажный истово просился.  

– Смотри, как бледен заводила наш. –  

Со смехом обсуждала троица, поймав хмеля кураж.  

– Наверно, то, что вынести ему пришлось,  

Фантазии его предугадать навряд ли удалось.  

Тут делегация корвета в дом ввалилась.  

Ухмылка преисподней вмиг веселящимся открылась.  

Никто и слова молвить не успел –  

По воле не своей в объятья троице четвёртый полетел.  

Дверь с грохотом и треском затворилась.  

Оружие из – под плащей открылось:  

– Все деньги, что есть в доме – на кон! –  

Вскричал вожак, плащ офицерский сбросив на пол.  

Мечтаний денежных пленительный туман  

Осел, явив насмешницы – судьбы обман,  

И, повинуясь равнодушному оскалу огнестрела,  

Ключи личины сейфов заполнили несмело.  

Охрана у банкир и пальцем не пошевелила,  

Лишь только сабель сталь сверкнула против лиц глумливо.  

Сложив своё оружие, не споря, на полу,  

Следили, как пришельцы забирали конторскую казну.  

Всё серебро и злато пересыпано в чужие кошели,  

И главаря глаза в углу конторщиков нашли:  

– В теченьи часа нос за двери не совать!  

Лишь провиденье в силах справедливость вам воздать.  

И, сделав знак товарищам, отправил их на волю,  

Последним сам ушёл, томимый безочётной болью.  

Снаружи дверь припёр мушкетом,  

И незаметно для друзей слезу утёр при этом.  

Налётчики почти бегом пустились к морю,  

Вожак условным знаком передал на судно свою волю.  

Едва успели удалиться от гадючьего гнезда,  

С воды раздался залп, который не оставил от конторы и следа.  

Пусть будут долго в назидание потомкам  

Торчать на берегу сгоревшей жадности обломки.  

Наследники сложивших головы дельцов  

Едва забудут желанья грязные своих отцов.  

А моряки с корвета – тоже жертвы,  

Их жизнь, стремления, надежды – отныне мёртвы:  

Скитаться пустит их по гибельным морям перо фантаста,  

А может им судьба другой расклад воздаст?