Панки смотрят в небо

(Лук, Скорпен и Дикобраз)  

Перед глазами завораживающе кружится тьма, отрезая всякую способность что-либо видеть.  

Сквозь черную пелену в редких мгновениях промелькивают цветные всполохи; вспышки, словно кто-то очень назойливый и юркий, прорвавшись через шеренгу конвоиров, наставил на меня объектив громоздкого фотоаппарата. Черная ткань, плотно опоясывающая голову, закрывает глаза. Она не дает как следует оглядеться вокруг, оценить обстановку, осмотреть предметы и окружающих людей.  

Вспышки, вспышки, кругом, отовсюду, со всех сторон. До восприятия долетают яркие всполохи света. Я ощущаю их даже сквозь ткань. Мощные, слепящие всполохи совместно с гомоном народа создают видимый фон во тьме, по которой меня ведут вперед. Ведут навстречу смерти, навстречу неминуемой гибели, что должна произойти в ближайшие несколько минут.  

Многочисленная толпа людей напирает со всех сторон. Они все абсолютно наплевали на ограждение. Я чувствую, как чьи-то невидимые руки тянутся в мою сторону. Кто-то в пытается схватить за одежду, сорвать черную повязку. Но вот новый удар в спину и меня уводят подальше от толпы, на задний двор тюрьмы.  

Я ощущаю прицел автомата, направленного между лопаток. Иногда, идущий позади полицейский, с силой ударив меня прикладом оружия, орет в самое ухо: «Пошевеливайся! » Я, задыхаясь от подступающей дикой боли, чуть ускоряю шаг. Затекшие, онемевшие руки, скованные наручниками, скрещены за спиной.  

Хор тысяч голосов кошмарной волной льется со всех сторон. Ее неудержимый поток заставляет цепенеть, лишая возможности двигаться дальше. Но скоро она остается позади. Хотя, я все еще прекрасно слышу ее. Сколько там народу? Все они дожидаются своего часа за стеной, окружающей тюрьму строгого режима, где я должен был провести последние несколько дней жизни, после чего меня отведут на расстрел.  

Внешне я абсолютно спокоен, вызывающе невозмутим, безразличен ко всему на свете. Но внутри с каждым шагом разрастается настоящая огненная буря, всепожирающий смерч, состоящий из нахлынувших эмоций и мыслей.  

Неистово колотящееся сердце, содрогаясь с каждым шагом, отсчитывает несущиеся секунды. С каждым мгновением пульс учащается.  

Ноги, взметая густые, кружащиеся столбы пыли, упрямо несут вперед.  

Впереди двое полицейских, позади еще четверо. Они не спускают с меня глаз, страшатся, презирают, будто пойманного дикого зверя, который в любую секунду может сорваться с цепи. Меня ведут будто преступника, серийного убийцу, самого последнего маньяка. Хотя, в общем-то я и есть преступник. Революционер. Анархист. Отброс этого цивилизованного прекрасного общества.  

Оно уже никогда не познает истинной свободы. Оно никогда не станет доступной для сознания таких людей, ради которых мне суждено было бороться. Да и не только ради них. Я боролся для тех, кто заслуживает ее больше всего, кто достоин ее как никто другой. И так паршиво осознавать, что все к чему я стремился, все ради чего я пожертвовал временем, силами и собственной жизнью в секунды потерпело крах.  

Кстати, если говорить о секундах…  

Меня неожиданно оттолкнули в сторону, и я, сделав несколько шагов в указанном направлении, прижался спиной к стене, остановившись и ожидая своей участи.  

Я чувствую прицелы автоматов, направленных мне в голову и жду… жду того, что должно положить конец всему. Не ведаю оттуда в мою голову пришла подобная мысль, но я знаю; мне осталось жить порядка десяти секунд и это осознание неожиданно приносит странное облегчение.  

Не могу сдержаться и усмехаюсь. Не очень-то умно устраивать подобные выкрутасы прямо перед лицом собственной смерти, но сейчас мне абсолютно плевать на все. На тупую боль в спине, на онемевшие руки, на кровь, струящуюся из рассеченного лба. Она почти залила мне глаза. Тяжелые капли с быстротой прокладывают себе извилистую, тонкую дорожку вниз, затем мягко падают на изъеденную трещинами землю, мгновенно зарываясь в горячий песок.  

Внезапный удар в солнечное сплетение заставил задохнуться. Согнувшись пополам, я судорожно ловлю ртом воздух. Боль разжижает легкие, скручивает органы в жутких спазмах. Меня рывком подняли на ноги, заставляя стоять прямо.  

Отсчет уже пошел, и это знание принесло уверенности.  

Я не буду просить о пощаде. Не только потому, что это бесполезно, но еще и ради гордости, которую у меня не отнимут ни пытки, ни поражения, ни отчаяние. Буду терпеть все, что наугад подкинет судьба, вынесу все, что только может вынести человек, которому уже нечего терять.  

Беспощадное белое солнце неистово обжигает своими лучами. Вот бы все поскорее закончилось…  

По правде говоря, я никогда не был один. Всегда за моей спиной стояли те, кто был готов бороться со мной бок о бок. Наравне, ради лучшего, значимого будущего для себя и для тех, кто оставался им дорог.  

Я уже порядком одурманен жарой. В моей памяти стали проноситься все те дни и мгновения, в которых мне довелось по-настоящему узнать, что такое «жить». Жить бок о бок с друзьями, верными, поддерживающими во всем. Сподвижниками, идущими вслед за мной и моими идеями в отрицании давно сгнившего правительства, вершившего несправедливость, беззаконие. В этом рассыпающемся на глазах хрупком мирке, держащим на своих плечах миллиарды толп людей все они и по сей день отгорожены от правды.  

Я вспоминал, каково это было: жить бессмысленными, но прекрасными мечтами. Я вспоминал, каково было жить с ней…  

Отсчет пошел, но я еще успею вспомнить то, что вскоре будет безвозвратно забыто. Я переберу в памяти все, что будет утеряно. Всё накопленное в темноте моего зря пройденного пути по огненной, невыносимо печальной и пустой дороге в ад…  

Кстати, совсем забыл сказать. Я — панк. *  

Примечания:  

* Панк (англ. punk – перен. разг. «нехороший», «дрянной») – молодёжная субкультура, возникшая в конце 1960-х – начале 1970-х годов в Великобритании, Канаде и Австралии, характерными особенностями которой являются критическое отношение к обществу и политике.