Летучий Солярис 2

Можешь даже не воображать, что точно знаешь свои желания, чем будешь заниматься, и что будет происходить в твоей жизни в ближайшее время. Смена настроения и событий зависит от тесного постоянного контакта с окружающим миром и вносит свои невидимые коррективы.  

Вечерело. Осенняя пустота ненадолго озарялась одиноким лучом солнца, вырвавшимся из-за пелены туч, и снова тонула и блекла. Холодная вода разбрасывала у берега отжившие водоросли. Кусты, растущие по пологим склонам, выписывали на ветру причудливые мрачные картины. Лодочная станция напоминала "остров погибших кораблей". Модные катера вперемешку со старенькими судёнышками с облупившейся краской мерно покачивались вдоль понтона. У владельцев катеров в запасе было ещё две недели, чтобы переправить их на зимовку в надёжное место. Въезд на станцию разрешался только членам кооператива. Посетителей встречали огромные металлические ворота и рыжий пёс Якорёк. Летом народ жил на станции, как на даче, а когда сезон заканчивался, посетители приезжали только для решения технических вопросов.  

Вениамин почти круглый год жил на станции. Он водномоторник, охранник, председатель – всё в одном лице. Скучать было некогда: всегда находились дела. Жена бывала наездами, и как раз сегодня уехала в город, оставив провизию и чистую тёплую одежду. Вениамин проснулся далеко за полночь. Опять заснул под включенный телевизор, – буркнул он себе под нос, щёлкнул пультом, потянулся, как вдруг насторожился и прислушался: что за хрень? В ночной тишине чуть уловимо зашуршали колёса подъезжавшей к воротам машины, а потом резкий скрип тормозов. Завыла собака. Вениамин поднялся на второй этаж и посмотрел в окно. У ворот стояла машина. Фонарь пусть не чётко, но освещал легковушку. Насторожило то, что мотор работал, а фары были выключены. Это явно чужаки: свои знают, что после поворота – сразу ворота и не разгоняются. А самое главное – почему завыл Якорёк, почему не стал как обычно призывно лаять? Пока Вениамин размышлял, ворота открылись сами по себе и машина чуть слышно въехала на территорию станции. Теперь автомобиль было видно хорошо. Правая сторона кузова была искорёжена, разбито лобовое стекло, общее впечатление, как со свалки, а главное – салон был пуст. Этого сторож потерпеть не мог: мало того без разрешения открыли ворота, так ещё и отправились куда-то. Вениамин выскочил из дома с фонарём и поспешил к берегу. На секунду ему показалось, что он видит впереди силуэт мужчины, но на берегу было тихо и спокойно. Вернувшись к дому, он залез в автомобиль и стал ждать. Сейчас я тебя тёпленьким возьму, – размышлял хозяин станции, -никуда не денешься, вернёшься к своей колымаге. Машину вдруг трясануло, каким-то образом развернуло, дверцы захлопнулись, и не успев опомниться, Вениамин оказался в "мышеловке". Машина выехала на дорогу и стала стремительно набирать скорость. Временами казалось, что она летит по воздуху. Дверцы не открывались, да и рисковать, чтобы выбраться при такой скорости, не захочешь. Об этом думать не приходилось: в отсутствии лобового стекла ветер трепал Вениамина так, что казалось, голова должна оторваться. Дворники перед лицом болтались, в глаза летела всякая срань. Причёска удивительно менялась. Он наклонялся, сползал под сиденье и снова садился. Вероятность быть выброшенным ветром наружу была высока. От головной боли и напряжения Вениамин потерял сознанье.  

В кабинете начальник следственного отдела Пронин спорил с Евдокией Павловной, молодой толковой следачкой:  

– Что ты прицепилась к этому Солярису, но гоняет он по дорогам, людей пугает. Увечий нет, свидетелей нет, доказательств никаких. Бред да и только, – недоумевал Пронин, – других забот хватает.  

– Сегодня нет, завтра могут появиться, – задумчиво произнесла Дуся.  

– Что мы должны написать в отчёте? Что мол разбитый восемь лет назад автомобиль разъезжает по нашим дорогам?  

– Но он ведь исчез, когда хотели проводить повторную экспертизу.  

– Да мало ли кто утащил, после аварии его не охраняли.  

– А как же те, кто видел машину, ехал в ней?  

– Евдокия, нет состава преступления! Не стоит увлекаться сбором слухов и недостоверной информации. Или тебе нужна сенсация, чтобы журналюги прибежали? Ох как они охочи до разного рода сенсаций.  

Вениамин постепенно приходил в себя. Вокруг царила тишина и темень, и он, наверное, бы спал, если бы не положение сидя. Сознание медленно возвращалось к нему и наполняло ужасом мысли. Он находился в машине один. Стёкла, сквозь которые не видно было ничего кроме пугающей ночной мглы, были на месте. Дверца открылась, но почему-то не хотелось выбираться наружу. Сквозь темноту вырисовывалась полоска леса и узкая загородная дорога. Там наверху должны быть звёзды, но их не видно. Осторожно ступая, Вениамин сделал несколько шагов к дороге, как вдруг услышал стонущий плач ребёнка, доносившийся со стороны леса. В ту же секунду со всех сторон послышался звук магистрали, которой там близко не было. Свист проносившихся машин был таким звонким, что Вениамин плотно зажал уши руками. На фоне этого пронзительного гула продолжал дико рыдать ребёнок. Сам не зная почему, Вениамин снова вернулся в машину и с силой захлопнул дверцу. К его удивлению на водительском месте был некто, кто тотчас же привёл автомобиль в движение. Двигатель взревел и машина понеслась по ухабистой дороге, как по ровной трассе.  

– Ты кто? – спросил Вениамин водителя, который показался ему обычным человеком.  

– Мертвяк, – равнодушно ответил водила.  

– Слушай, Мертвяк, отпусти меня.  

– Может и отпущу. Если просьбу мою выполнишь.  

В свете последних событий сомневаться в принадлежности водителя к мертвякам не приходилось, и шанс выбраться нужно было использовать.  

– Я согласен.  

– Поедешь по адресу и отыщешь мою мать. Она до сих пор не представляет меня погибшим.  

– Понятное дело, мать как никак.  

– Она фантомничает, понимаешь? Воображает меня и мою семью живыми, сканирует и вставляет в ваш мир.  

– А разве такое возможно?  

– Смерть – не конец: разум отделяется от тела и живёт в других измерениях.  

Машина резко сбавила скорость и остановилась у железнодорожного шлагбаума. Напротив притормозил мотоциклист, который таращился на Мертвяка, крутил пальцем у виска, что-то кричал. Когда машина вновь «полетела», Вениамин успел заметить перекошенное от страха и ужаса лицо мотоциклиста. Он перевёл взгляд на водилу и закричал. Всё лицо Мертвяка было изрезано. Шрамы с запёкшейся кровью и осколками стекла. Губы его шевелились и называли буквы и цифры.  

– Выпусти меня, взмолился Вениамин, – я всё сделаю, выпусти!  

Машина резко опустилась, замолкла и растворилась. Совсем ошалевший Вениамин сидел в придорожной канаве и повторял как таблицу умножения цифры и буквы, которые являлись номером злополучной машины.  

Рассветное солнце уже приближалось, и видимость стала реальной. Знакомый посёлок, ближайший к лодочной станции, удивил и обрадовал нашего героя, и он поспешил в свои пенаты.  

Пронин внимательно выслушал посетителя и хотел ему посоветовать обратиться в психдиспансер, но передумал:  

– Кажется, я смогу вам помочь, хотя вы и не пострадали.  

– Как это не пострадал, у меня душевное потрясение, – воскликнул Вениамин. И, действительно, вид у него был неважный: глаза красные, веко дёргалось, на лбу выступил пот.  

– Хорошо, хорошо, пригласите ко мне Евдокию Павловну, – выкрикнул Пронин по рабочему селектору,  

и когда Дуся появилась в кабинете, добавил – твой клиент, забирай.  

– Значит, говорите, что в ином месте подобная машина создает полную копию на основе сохраненных данных? – рассуждала Евдокия. – Адрес его матери найти не составит труда, но вам нельзя отправляться туда одному: во-первых, могут не поверить, а во-вторых, вам нужна поддержка. Самое главное – нужно найти автомобиль, сдаётся мне такая «телепортация» происходит не без его участия.  

– Я был бы очень благодарен: мне и самому как-то одному страшновато, – промямлил Вениамин, – но если я не исполню просьбу варвара, он может снова приехать за мной, а мне бы этого не хотелось.  

– Хорошо, поедем втроём: вы, я и мой одноклассник Тарас, который тоже «катался» на погибшей машинке, если только он согласится…  

К сожалению, не всё человек может выбить из своей памяти. С тех пор как Тарас повстречался с Летучим Солярисом, именно так он прозвал машину, его беспокоила мысль – всё ли у него в порядке с головой, может он психически больной и страдает галлюцинациями? Успокаивало только то, что есть и другие пострадавшие, значит, не показалось. Тогда что это было такое? На предложение Дуси съездить к матери погибших он откликнулся, а, встретившись с Вениамином, нашёл в нём родственную душу.  

Нашёлся и четвёртый желающий, мотоциклист Валера. Его вычислила Дуся по месту и времени у железнодорожного переезда, указанному Вячеславом. К слову сказать, ни на одной дорожной камере Солярис не засветился. Вместо него проносилось тёмное пятно, похожее на тучу и рассеивалось на асфальте. Валера ушёл в запой, что с ним иногда случалось и без причины, а тут, после увиденного зрелища в машине, не выпить было нельзя. Друзья посмеялись над ним, они озвучили свою версию случившегося: кто-то ехал с маскарада или с хэллоуина, но Валера знал, что это не так. Тарас с Вениамином отмыли и привели Валеру в чувство. Тот в свою очередь был несказанно рад «друзьям по несчастью».  

– Можете взять меня с собой, – уверенно сказал он, сверкая глазами и ударяя кулаком по столу, – я быстро эту нежить по стенке размажу, вобью осиновый кол…будет знать как людей до чёртиков доводить.  

– А вот это лишнее, – вмешалась Дуся, – зачем нам целая делегация? На эмоциях далеко не уедешь. Здесь дело тонкое. У каждого из нас в жизни есть люди, без которых мы не представляем своего существования. Смириться с их потерей удаётся не каждому. Условно мать погибшего не виновата, что представляет сына живым, и мы должны помочь ей это понять.  

– Согласен, только держите меня в курсе дела, да и на тот случай, если помощь будет нужна.  

– Договорились, только ты, Валерий, постарайся быть в форме и, так сказать, на стрёме, но а мы завтра с утра выдвигаемся.  

Продолжение следует.