Перемешка чувств

Горсть пепла была зажата в руке. Из глотки вырывались невнятные булькающие звуки, переходящие в рыдания. Вокруг всё покрыто копотью. Воняет гарью и прожаренной плотью. «Почему же не успела? Или же хотя бы не была вместе с ними в этот ужасный момент? » Пустые глаза смотрят в одну точку на земле, туда, где когда-то ступали маленькие ножки его сестры. А вот и её любимый пятачок, где трава всегда вырастала сражу же соломенного цвета. Наши называли это «солнечным дыханием». Почему именно дыханием, если пожухшие листики старались лишний раз не двигаться, дабы не испытывать жгучей боли и зависти из-за своих товарищей, расположившихся всего в паре метров? Сейчас на месте этого пяточка была пробоина, сантиметров 30 в диаметре. В это углубление уже успела слиться грязная красная жидкость вперемешку с ошмётками человеческой плоти… Губы опять скривил вопль ужаса и отчаяния. «Почему именно сегодня? Зачем меня отправили на разведку в другой район? Неужели не могло всё пойти так, как нужно? Чтобы были вместе… рядом… именно в ту, последнюю минуту. »  

«Аааааааааааааааааааа!!!!!!» – разлетелся вопль гнева, обиды и разочарования по кварталу, полностью погружённому в неестественную тишину. Сложившись пополам, опять вырвало. Уже третий раз. Вытерев стекающую изо рта струйку тыльной стороной ладони, на нетвёрдых ногах пошла в сторону двадатиэтажки, в которой жили до сих пор, практически не думая о том, что происходит вокруг, находясь за стенами такого надёжного и уютного дома.  

Лифт был полностью обвален, лишь на некоторых этажах уцелели двери, на остальных же, в голых проёмах болтались грозно шипящие провода, готовые лишить жизни любого, кто решит подойти. «А что, хорошая мысль». Воровато оглянувшись, медленной поступью направилась к зияющей дыре лифтовой шахты на 6 этаже. «Ттррр, тррр», –разносилось по зданию. Дрожащими пальцами начала тянуться к то и дело сверкающей искре. Три сантиметра до смерти, два, один… «Стоп! » –слабо закричало где-то глубоко в подсознании. «Ты хоть понимаешь, что если заряд окажется недостаточно силён, то ты просто свалишься и будешь лежать до того, как мучительные жажда или голод не убьют тебя через какое-то количество дней? А как же отмщение? Неужели ты простишь себя, если не сможешь нанести катастрофический урон этим ублюдкам, что заставили страдать его, сестрёнку, тебя? » Мысленно чертыхнувшись, медленно отвела взгляд от такого манящего вкуса смерти и побрела на 17 этаж.  

Квартира 123б. Никогда не любила эту букву. Что она значит? Пожизненно второй? Не знающий алфавита? (В данном доме больше нигде не было квартир с буквами, эта оказалась единственной). Раздражение даже однажды сменилось жутким гневом и угрозами переехать и бросить всё и всех к чертям. Как же это теперь неважно. Сейчас эта буква, криво висевшая на полурастрескавшейся стене казалась настолько родной и прекрасной, что хотелось выдёргивать на себе волосы, вспоминая, как грубо ответила Алиске, взиравшей на меня с затаённым восхищением, потому как я «влюбила в себя моего братика и высказываешь всё, что хочется… А ещё.. такая взрослая».  

– Какая я взрослая? – невольно улыбнувшись воспоминаниям, попыталась разгрести завал у двери. Это оказалось сложно.  

Прошло часа три, прежде чем мне удалось-таки пробраться сквозь маленькую щель в коридор нашей квартиры.  

«Хм, такое чувство, что ничего и не произошло», – всё стояло на своих местах, нигде ни грамма пепла, ни расколов, ни покорябленных стен. – «Очень странно».  

С каждой минутой непонимание всё усиливалось. Не могло так произойти, чтобы всё осталось как прежде. «Это нелогично. Неправильно. Что?.. Как??? », – слёзы застилали глаза. Не могло всё остаться таким как было. Слишком больно. Его куртка, висящая на крючке в прихожей, игрушки, разбросанные по полу в надежде, что Алиса когда-нибудь сама их соберёт, тарелочка с конфетками на кухне посередине стола, чтобы, если грустно, просто засунуть руку и, быстренько развернув шуршащую обёртку, насладиться тающим во рту шоколадом и начинкой, так искусно сплетённой для улучшения привкуса счастья. Даже моя книга, положенная страницами вниз на левой части кровати. Пальцы непроизвольно дотрагиваются до губ и заглушают ужасающий горестный стон. «Неужели он опять так скучал, что даже ничего не переставлял, будто бы воссоздавая моё присутствие? Как же это на него похоже».  

Слёзы большими градинами стекают по подбородку. «Не надо было сюда подниматься. Зачем мне захотелось это увидеть? Ведь ничего не осталось прежним. Лишь оболочка, которая не поможет скрыть пустоту, пытаясь наполнить воздух знакомыми образами».  

– Ууууааааааа!!!!! – с каждой секундой голос всё нарастал и нарастал, будто пытаясь упросить, унести или же убить. Тут уж, кто как поймёт. Упав на колени, больно стукнулась локтем о что-то, чего вроде как не должно было быть тут. Повернув голову, замерла в изумлении. – Нет, этого никак не может быть. Невозможно… Что?.. Нет, не верю. Рядом со мной стояла капсула, в маленьком окошке которого проглядывало безмятежно спящее личико его сестры.  

Губы задрожали, будто выговаривая какую-то мантру, руки неуклюже пытались нащупать кнопку открытия, а глаза выискивали признаки ещё чего-то очень важного, того, что должно было быть. Вот оно! Зацепив краем глаза, тут же вернулась к рассмотрению предмета, торчавшего из потайного отделения капсулы. «Письмо. В переливающимся синем конверте. Мой любимый». Слёзы огромными струйками капали с лица, застилая глаза и мешая сосредоточиться, так что каждую фразу приходилось читать минимум по три раза.  

«Милая моя, любимая моя! Прости, что мы сможем попрощаться лишь так, записывать на видео не решился, могли отпилинговать сигнал раньше, и тогда бы всё пропало. Ты же знаешь, ничего в жизни не делается просто так. Если произошло то, что я думаю, значит, меня уже нет. Представляю, что тебе пришлось пережить буквально за полчаса, что ты добиралась сюда сквозь слёзы. А я уверен, они были, и даже сейчас есть на твоём милом личике. Ну что ты, не надо плакать, я так хочу сжать тебя в объятиях и осушить влагу на щеках своими пальцами. Прости, что не смогу этого сделать. Так вот, чтобы не происходило, знай, я всегда буду мысленно с тобой, в твоём сердце и в Алиске, что мирно сейчас спит и снит любимый сон про дракона, летящего к палящему солнцу. Понимая, что моя битва уже подходит к концу здесь, я собрал все нужные сведения и записал в твой справочник, что ты никогда никому не разрешала трогать без своего на то согласия. Извини, я нарушил это правило, но по-другому было нельзя. Прошу тебя, следуй моим указаниям, что будут помогать тебе добраться до наших союзников без происшествий, ведь тебе придётся отвечать не только за себя, но и за моё маленькое чудо. Так же ты найдёшь в тех записях много упоминаний об оружии, что понадобится в дальнейшей борьбе, и письма, их огромное количество, что я писал тебе ещё очень давно, но так и не сумел отправить, что писал ночи напролёт, когда ты мирно посапывала в подушку возле меня, когда ехал на работу, тесно прижавшись к пассажиру, сидящему рядом, когда мечтал и придумывал новые шутки и развлечения, чтобы только увидеть ваши с Алисой улыбки. Пожалуйста, не грусти, что сейчас мы будет не вместе. Да, я понимаю, будет сложно. Но знай, там, в конце пути, мы обязательно встретимся вновь и пойдём навстречу нашему закату, где нас поджидает дракон глубокого синего цвета, что умчит нас высоко-высоко к звёздам. Я очень сильно люблю тебя и Алиску. Прошу вас, выберитесь и восстановите справедливость. Я знаю – вам это по силам. »  

Стряхнув оцепенение, невидящим взором оторвалась от послания любимого и принялась к пробуждению Алисы. Еще около двух-трёх часов мы успокаивались, собирали вещи и пытались не падать духом.  

На следующий день, полностью экипированные, забарикадировавшие квартиру, в которую, как мы надеялись, судьба вернёт нас через какой-нибудь поворот, мы отправились в долгое путешествие, навстречу отваге, мщению, злу и друзьям – всему, что ждало нас впереди. И мои мыли блуждали лишь в одном направлении: «Я отомщу за тебя. Никогда не останется в забытьи то, что ты сделал. И мы обязательно улетим на нашем драконе. Только позже, немного позже…»