Золотые ниточки

День. Зашторенное окно. Слабый поток света скользит по грязному полу. Пыль. Пыль толстым слоем покрывает все вокруг – пол, мебель, и даже старинное зеркало в ажурной, раме. Пыль. Пыль вместо воздуха и она задыхается, задыхается в этой пыли. Ей бы встать и прибраться, или пригласить, кого ни будь в помощь. Нет. Сил нет. И нет желания кого – либо видеть. Лида пытается встать, перед глазами пролетели пылинки, путаясь в лучах солнечного света, они походили на огромные метеориты на фоне черного неба. Чугунная голова вновь рухнула на подушку. Лето. За окошком градусов тридцать. Женщина поежилась, тело знобило. Она с головой укуталась в одеяло и попыталась уснуть. Сквозь ресницы прикрытых глаз плясали солнечные зайчики. Тепленька. И удивительно вкусно пахнет. Она улыбается – как все- таки здорово просто лежать под огромной яблоней. Лето заканчивается, а жара не спадает, правда под яблоней немного прохладней и ей это жутко нравится. – Лидочка, девочка, ты, что там родненькая, уснула? – Лидочка, конечно, слышит как завет ее бабушка, но делает вид, что спит. Она покрепче закрывает глазки, крепко, крепко, так крепко, что реснички начинают дрожать от напряжения, но сдержать улыбку у нее не получается – Вот серуха, малая! Смеешься над бабушкой! Вместо того, что бы встать и пойти помогать собирать яблоки. Ленота ты моя, ленота. – Бабушка присаживается рядышком и своей шершавой ладошкой поглаживает девочку по голове. – И что мне с, такой не послушной делать? Восьмой годок пошел, взрослая почти, самостоятельная, а ленивая – не выносимо. – Что делать? Что делать? Да ни чего делать не надо! – Лидочка смотрит на бабушку своими огромными серыми глазищами, и хитренько улыбается. – Ну вот, вы снова, меня ругаете, сколько уже можно? Улыбка сбежала с ее хорошенького личика и пухленькие губки обиженно надулись. – И кто это тебя, все время ругает? Что это ты сочиняешь такую напраслину? – Бабушка строго смотрит на Лидочку, – сочиняй, сочиняй, но на людей не наговаривай. Тебя, такую красавицу все подряд только балуют, права – не права, виновата – не виновата – все с рук сходит. Да же когда сильно нашкодничаешь, Других детей наказывают, в угол ставят и ремешком поглаживают, а тебя ни-ни. И пальцем никто не трогает – королевна ты наша. А не помешало бы. – Бабушка! Ты, что? С дуба рухнула? Меня наказывать, за что? – Серые глазки округлились от возмущения, огромные черные реснички задрожали, а приоткрытый ротик судорожно стал глотать воздух. – Меня наказывать, за что? – Девочка легла на покрывало и тихо заплакала. – Ммменя наказывать, как всегда, наказывать, за что? Я и так ели живая, а они наказывать. Эээээээ. – ее плачь, становился все громче и громче, маленькие плечи слегка подергивало – вот возьму и умру, будите тогда вы у меня плакать! – Ну, подумаешь, поплачем ни много и успокоимся. Велика ль потеря, та кую, капризную, королевишну потерять. – Бабушке, конечно, было очень жаль Лидочку, но не потыкать, же каждый раз ее истерикам. Женщина прилегла рядом с внучкою и, обняв ее, посмотрела вверх. Они лежали под старой, раскидистой яблоней. Сквозь густую крону струйками пробивался солнечный свет. – Хватит плакать, беднота, посмотри лучше какая красота. – Красота! Где? – Девочка быстренько перевернулась на спину и, подняв ручки, вверх прокричала – Красота где?! Где ты красота! – И как будто не было слез, радостный смех звонким ручейком побежал по саду. – Бабушка, бабушка, смотри какое огромное яблоко! Огромное, преогромное – я еще таких больших не видела! – Лидочка тыкала пальчиком куда-то вверх, и удивленно хихикало, – Какое, огромное, умное яблочко, вот здорово! – Да, действительно большое и очень спелое яблоко, но почему оно у тебя умное, Лидочка? – Девочка загадочно улыбнулась. – А сама не догадываешься, почему – умное? Самое умное из всех яблок! – Ах, ты моя умница. – Бабушка внимательно посмотрела на яблоко и, пожав плечами, призналась. – Не понимаю я. – Да как так, бабушка, догадаться совсем не сложно, ведь оно не только высоко висит, оно еще висит на самом кончике веточки. Туда точно никто не долезет, веточка там тоненькая, сломается, если кто попытается. Вот яблочко ни кому не достанется, ни кто его не скушает и будет оно там красоваться вечно! – Увы, внученька, вечного ничего не бывает. Это обычное яблоко, хотя и действительно, очень красивое. – Бабушка вздохнула – и ни чего хорошего нет в том, что мы его сорвать не сможем, повисит, повисит – и птички склюют, им то – же кушать хочется. – Птички – нет, не позволю! Нельзя мою красоту кушать, пусть лучше так весит, красивенькое, я буду приходить, и любоваться им. Пусть весит. – Решила Лидочка. – Она весело помахала яблоку ручкой, и загадочно посмотрело на бабушку. – Бабушка, а ты случайно не знаешь, почему все яблочки одинаковые, обычные, а это выросло таким большим и красивым? – Точно тебе не скажу, – женщина задумалась. – Вот смотри, милая – она показала рукой на крону дерева – смотри, как ниточки света тянутся от яблочка к яблочку. – Где ниточки? Как тянутся? – Лидочка вскочила на ножки и, запрокинув голову, стала всматриваться. – Где ниточки! Аааа вижу! Вижу, вот они! Точно, тоненькие притоненькие такие, тянуться от яблочка к яблочку, словно солнечные лучики. Смотри они и к нашему чудо – яблоку тянутся. Да точно, смотри, бабушка, к нему не одна ниточка тянется, а много, с каждого яблочка по ниточке солнышка! Бабушка, смотри, ему ниточки солнышки протягивают все яблочки, а от него не одной ниточки не отходит. Это что он своими солнечными ниточками ни с кем не делится? Оно все солнышко себе оставляет, поэтому такое большое и красивое? – Да? – Пожилая женщина только развела руками. Зря она обмолвилась о ниточках, хотела как лучше – получилось как всегда. Умненькая внученька у нее, тут не поспоришь. – Все на свой лад перекрутит. Хитруля. И все же, размышления девочки ее расстроили. Что творится в ее детской головке? Пойди-пойми. Ну, явно ни чего хорошего. Тем временем девочка пристально разглядывала бабушку, она прищурила глазки, и медленно покачивала головкой. – Бабушка, а ведь и у тебя солнечные ниточки есть, если присмотреться повнимательнее, то их очень даже и видно. Они как лучики у солнышка. Ты бабушка – солнышко. Точно солнышко. – Ох, ты моя выдумщица! – бабушка крепко, крепко прижала девочку к себе – и когда ты поумнеешь, одни сказки в голове – и, вздохнула. – От твоих фантазий проку нет, одни только не приятности. – Бабушка покачивала головой, а Лидочка, Лидочка ее не слушала. Она всем своим маленьким тельцем прижалась к бабушке и удивленно наблюдала, как тоненькие, золотистые ниточки начинали обвивать и ее. Серыми, грязными птицами пролетели ее детские годы. Бабушка умерла, и закатилось Лидочкино солнышко за хмурую тучку. Исчезли золотые ниточки, к которым за последние годы так привыкла девочка. Золотые, золотые ниточки Лидочке дарила только бабушка, она не жадничала, а щедро делилась ими с внучкой. Все же остальные родственники, почему то не долюбливали девочку, и у Лидочки ни как не получалось зацепить краешек их золотой ниточки. Она с ужасом наблюдала, как мама обнимает ее сводного братика, или сестричку. Девочка прекрасно видела золотой кокон, обвивающий их тела, но у Лидочки так не получалось. ЕЕ просто давно никто не обнимал. – Сиротка, ты моя бедненькая сиротка – Вспоминались ей причитания бабушки, и постепенно жалость к себе стала перерастать в ненависть к окружающим. Она ненавидела их, их веселый смех, улыбки, и их золотые ниточки – лучики, которые плотным коконом оплетали ненавистные их тела. У Лидочки, конечно, тоже был свой золотой кокон, но постепенно он становился все тоньше и тоньше, она понимала, что скоро совсем останется без него, как голая, без тепла и света. И тогда она погибнет. Точно погибнет. От таких грустных мыслей на глаза наворачивались слезы, и она шла к маме, в надежде, что та ее крепко, крепко обнимет и пожалеет. Но, увы, чудо не происходило. – Ты что меня совсем, совсем не любишь? – в отчаянии спросила однажды она маму, но та промолчала, продолжая утюжить огромную кипу постиранного белья. – Почему? Ну почему, скажи мне, ты меня не любишь? Почему? Потому, что я тебе не родная, не родная я вам, нет … – У Лидочки началась истерика, Она плакала, громко, пронзительно, закрыв лицо мокрыми от слез ладошками, она плакала, присев от усталости на пол, но никто к ней не подходил. – Ты мне не мать, ты чудовище! Воскликнула вдруг Лидочка, она вскочила на ноги, и в плотную подошедши к матери, прошептала – Не зря тебя мой папа бросил. Правильно сделал, ты никто, ты для меня – никто. Можешь сколько угодно любить своих выродков, я и без вашей любви обойдусь! – Доченька, – мать с бледным лицом и на трясущихся ногах подошла к девочке, – доченька, доченька, ты это чего надумала? Да как это не родная? Да с чего это ты взяла – женщина задыхалась. Она прижала дочь к себе и, гладя ту по голове, причитала, – Миленькая ты моя, да как, же так? Почему ты решила, что мы тебя не любим? Как же так? – Мама плакала, а Лидочка спокойно наблюдала, как вокруг мамы стало вдруг светлеть, маленькие, золотые ниточки, словно солнечные лучики, вырвались наружу, и не теряя времени, Лидочка крепенько ухватилась за один из таких лучиков. Пока мама плакала, обнимая девочку, та мысленно накручивала ниточку себе на ручку – словно разматывала клубочек, все быстрее и быстрее, больше и больше. Обессилевшая от слез женщина, отошла от девочки. Выяснять с той отношения у нее не было сил, она просто села на стул и, глядя в одну точку, прошептала – За что? Глупый вопрос, новый муж, общие дети, заботы, заботы, заботы. Крутится днями, как белка в колесе, сил ни на что не хватает, а эта все о любви. Любит, не любит. Конечно, она всех любит, но Лидочка, Лидочка уже выросла, почти взрослая и что там у нее в голове, одному Богу известно. А Лидочка, как не странно была очень спокойна и да же очень довольна произошедшим. Ее маленькую головку осенило, теперь не стоит пытаться заслужить золотые ниточки, теперь она знает, как самой брать их в не ограниченном количестве, когда хочешь и сколько хочешь. И главное ни чего особенного делать не надо, достаточно вывести объект на эмоции – и Обц! Он сам и раскроется, а ты только не зевай, и запас свой света пополняй. – Теперь, – решила девочка, – я буду самой сильной, самой красивой и самой, самой. – Она еще не решила – какой самой, самой она будет, но это не столь важно, главное она знает, как этого добиться. Теперь – она Королевна, Могучая волшебница и чародейка, и лишь ей одной подвластно управлять человеческими золотыми ниточками несущими силу и любовь.  

Жизнь – бурная река, и она плывет по этой реке на своем золотом корабле. Шикарный, огромный корабль состоит из миллионов золотых ниточек, и ни какие невзгоды ему не страшны. За время плаванья Лидочка превратилась в шикарную молодую женщину. Этот корабль она придумала и создала сама. И кто бы, что бы, ей не говорил, какие бы обстоятельства не подбрасывала ей судьба, с помощью этого волшебного корабля она всегда была на « плаву». Кто – бы, что – бы – какая это все ерунда! Она, Лидочка – королевна, а на остальное ей попросту наплевать. Глупые людишки, суетятся, из кожи вон лезут, что бы чего ни будь добиться, а вот у нее все получается легко и просто, просто – захотел, придумал и сделал. Хотя с годами все меньше и меньше хотелось, что либо, делать самой. Да и зачем? Зачем самой напрягаться, когда можно попросить, организовать, потребовать. Что-что, а требовать у нее получалось лучше всего и не мудрено, ведь она – королевна. – Лидочка, подойди к ребенку! Слышишь, Жанна плачет! – Плачет! Плачет, она все время плачет, так что я возле нее на привязи седеть должна! – Женщина злилась, злилась, злилась и, сил более не было злиться. Сил не было, ведь с появлением дочери Лидочка с ужасом наблюдала, как маленький уродливый комочек тянет из нее золотые ниточки. ЕЕ огромный, золотой кокон, который она так старательно собирала годами, таял на глазах. Таял. Женщина с ужасом всматривалась в свое отражение, и хотя в зеркале по-прежнему вырисовывалась приятная картинка, ее это совсем не успокаивало. – Ну что ты днями торчишь у зеркала? Ты и так у меня самая, самая красивая – нашептывал на ушко муж, и нежно обнимая за талию, хлопая чуть ниже. – Кому как, а вот тебе роды явно на пользу пошли, грудь увеличилась, бедра округлились, а талия, талия осталась прежней, тоненькой, тоненькой, как у девчонки. – А я, что не девчонка у тебя? – Лидочка с наигранной обидой выпутывалась с его горячих объятий. Да, она действительно, пока хороша – пока. Женщина не довольно морщила носик, и старалась переложить все заботы о малышки на крепкие мужские плечи. К сожалению, за все приходится платить и через год она родила ему мальчика.  

Двое маленьких детей – это вам не « хухры-мухры», жизнь огромным снежным комом покатилась с горки в низ, и, увы, вдребезги разбилась об быт. Десять лет, как кошмарный сон. Она больше не пыталась сдерживать кипящую у нее внутри злость, она выплескивала ее, как вулкан выплескивает лаву, испепеляя все на своем пути. Правда, когда она успокаивалась, все вокруг превращалось в рай. Удивительным образом ей удавалось, казалось бы, из ни чего создавать что-то удивительно прекрасное. Она по-прежнему оставалась очень красивой и очень талантливой женщиной. Она по-прежнему околдовывала людей своей прекрасной улыбкой, и по-прежнему стараясь обворожить всех, и каждого лишь бы только добраться до их золотых ниточек. Ниточки – ниточки, с каждым годом их нужно было все больше и больше, они для нее, как наркотик, она без них – умрет. – Я королевна – говорила про себя Лидочка, глядя на свое отражение в зеркале. Я по-прежнему – королевна. Жаль, что для Него это было уже не так. Измученный постоянными скандалами, размотанный до последней золотой ниточки муж, все чаще и чаще уходил «налево». И однажды осознав, что удерживать попросту не чего – Лидочка взвыла, как раненая птица.  

Наступила зима. В ее испепеленной душе гулял сквозняк. Кокон из золотых ниточек поблек и она попросту – замерзала. Умираю – причитала женщина, умираю. Спутанная по рукам и ногам – бытом, денежными проблемами, « сопливыми детьми» она совсем раскисла. Ей требовалась перезагрузка, и она ее нашла. Зима – все нормальные птицы улетают на Юг. Вот и она кинулась искать места, где потеплее, и повеселее. Шумные компании, малознакомые люди. Мужчины, мужчины, мужчины она разматывала их золотые клубочки до основания, а потом выбрасывала за ненадобностью. Они для нее, лишь средство достижения цели. Она ненавидела их, причем их всех, всех до единого.  

Зима сменялась весной и летом, вот, наконец, осень нежданно постучала в стекло ее заспанных ее глаз. Осень, а вокруг никого, улетели из разоренного гнезда дети, мужчины пробегали мимо, не подымая глаз, внуки называли бабушкой и, и ее это все стало бесить до потери пульса. Все чаще, стоя у зеркала, она распускала свои огромные крылья и, любуясь ими, замечала какими пестрыми и посеревшими они становились. Увы – о чистой энергии любви мечтать не приходилось, ее уже давно никто не любил, не манил, не привлекал. Подруги одна за другой стали отходить в мир иной, а те, кто остался, был стар, немощен и обессилен. Что с них взять – с дурр старых, в сравнение с ними он выглядела гораздо моложе, да и общих интересов у них не было. Одни разговоры о детях, о внуках – выбивали ее из равновесия и бесили, бесили, бесили. Ее же сын давно переехал в другой город, а дочь – да что с нее взять. Иногда Лидочка с сочувствием наблюдала за дочерью – у той совершенно не было крыльев, никаких, миллионы коротеньких золотых ниточек, покрывали ее и как солнечные лучики разлетались в разные стороны, к ее детям, внукам, мужу и друзьям. Блаженная – так называла ее Лидочка, какая ты все-таки у меня блаженная, так нельзя, – посмотри, на кого ты похожа. И, к сожалению, она была в чем-то права, по внешнему виду они походили на ровесниц, та же седина в волосах, те же морщины в уголках серых глаз, они очень, очень похожи, только одна блаженная, а вторая с огромными крыльями за спиной. – Что с нее взять? – вздыхала Лидочка, цепляясь за обрывки золотых ниточек, и все- таки иногда ей удавалась раскрутить дочь до конца, зачастую это делалось с помощью скандала, но после дочь сильно болела и надолго исчезала из Лидочкиной жизни. Лидочке иногда стало казаться, что дочь понимает, что происходит, и не только она одна. К ней почти перестали приходить внуки, а с появлением правнуков она осталась совершенно одна. Жаль – это слово изредка проскальзывало в ее воспаленном сознании, это происходило, когда она лежала в больнице, или сидела в очереди к врачу в поликлинике. – Жаль – делилась своим одиночеством с окружающими ее людьми Лидочка, красочно рассказывая, как бросили ее больную и немощную бессовестные детки. Она так красочно и в подробностях описывала их издевательства над собой, что слушающие ее люди, сочувствуя ее горю, раскрывались и, зацепившись за их золотую ниточку, она разматывала, и разматывала их. К сожалению, зачастую это были пожилые и больные люди, вот именно из-за их у нее в крыльях стали появляться разноцветные ниточки и чаще всего серые-серые.  

Холодные серые крылья совсем не грели, ее знобило, она с головой накрылась плотным одеялом и забылась тяжелым сном. Ее душа покинула бренное тело и, взметнувшись ввысь, помчалась в яблоневый сад, в тот сад, в котором прошло ее прекрасное детство. Она долго блуждала среди раскидистых яблонь, наслаждаясь ароматом спелых плодов, пока не наткнулась на сухое, одиноко стоящее дерево. На совершенно голых ветках, висело сморщенное, сухое яблоко. Душа медленно стала опускаться на землю…  

Настойчивый телефонный звонок заставил ее вернуться в бренное тело. Лидочка открыла глаза, но подняться не было сил. Телефон звонил и звонил, она с отчаяньем смотрела на него, в какое-то мгновение ей показалось, как яркая золотая нить, обвивши телефонную трубку, устремилась к ней. – ЗДРАВСТВУЙ мама…  

КОНЕЦ