Тьма - это начало

«Сердце так горько поёт, словно вовсе отпускать тебя не хочет,  

Я всеми силами стараюсь заглушить его вопли, но оно меня не слушает.  

Друг мой, прекрати терзать мою душу,  

И позволь сказать мне всего пару слов…»  

Грустная песня разносилась по всему пустынному коридору храма. Не то что бы у исполнительницы был сильный голос. Отнюдь. Просто в округе стояла тишина, что усиливала каждое слово произнесённое девушкой.  

Она продолжала петь. Будто вовсе не боялась, что кто-то услышит. Её голос был мягок, хоть и отдавал хрипотцой. Если попытаться вслушаться, то можно уловить нотки тоски, которые она явно старалась скрыть. В этом не было смысла, ведь сама песня переполнена этим чувством. История неразделённой любви — вот, чему посвящён её текст. Нельзя сказать, что там много идей, над которыми стоит задуматься. Но вот эмоций, скрывавшихся будто в каждом слове, хватало сполна. Юная леди, что всем сердцем отдавалась словам песни, стояла одна в коридоре, облокотившись на колону, в ожидании кого-то.  

Каштановые волосы, разливающиеся на её плечах, переливались багровыми оттенками на свету. Карие, цвета заваренного чая, глаза за редким исключением могли кого-то оставить равнодушным. Кругловатые черты лица, тонкий и курносый нос, пухлые щёки подчёркивали мягкий и безмятежный разум. На ней было лазурное мешковатое платье, которое скрывало стройное и атлетическое тело девушки. Но даже привлекательная внешность не могла затмить то, за что все её так сильно ценили.  

Имя девушки скрывало в себе её тонкую сущность. Ирет, в переводе с здешнего диалекта, означает «гармония». Этого слово было достаточно, чтобы понять — что за человек стоит перед вами. Она была спокойна и приятна, как тёплый летний бриз на морском побережье ранним утром. Её присутствие несло за собой лёгкую и умиротворённую атмосферу. Наверное, именно из-за этого она была почётным гостем для любой компании. Но только с одним человеком она была готова провести хоть всю свою жизнь.  

«Где же он там? Обещал же, что не задержится, как в прошлый раз», — пробежало в мыслях Ирет. С каждой секундой вся та радость, что прижилась ей с самого утра, и весь тот позитивный настрой, который она заработала во время служения, постепенно покидали её. «Так. Не надумывай, — твёрдо сказала она самой себе. — Ладно, пускай он опаздывает. Не страшно. Если он обещал придти, значит придёт. Это же Дайлен! Один из немногих людей действительно способных сдержать своё слово». Уж кто-кто, а девушка знала своего друга лучше многих. Она точно была уверена в том, что юноша придёт на встречу.  

Через некоторое время послышались учащённые шаги. Кто-то из местных быстро шёл по коридору, и это явно был не один человек. Их несколько. Но тот, кто слегка пришаркивал обувью, из-за того, что она была ему велика, явно выделялся своим шагом на фоне другого. Ирет узнала его в ту же секунду. Это был он.  

Молодой человек с капюшоном на голове стремительно шёл к девушке вместе с пожилым мужчиной, который не отставал от своего ученика ни на шаг.  

Старик был облачён в шёлковый, цвета фиалок, халат такой длины, что тот упирался в пол. Такие носили только высшие чины в духовенстве. Его лицо было покрыто морщинами. Старческая борода была настолько длинной, что доставала до пояса. Вместо волос на голове жрица красовалась лысина. Всё это указывало на истинный возраст мужчины. Однако глаза лаймового цвета всё также горели тем горячим и неутомимым духом молодости. Наверное, именно из-за этого он был одним из немногих Старшин в храме, который умел находить общий язык с молодым поколением.  

Что же касаемо юноши, так на нём, как и на девушке, была мешковатая форма служителя храма: синие штаны, которые чуть ниже колена сужались от повязок вокруг икр, и такого же цвета балахон с короткими рукавами. А вот пояс уже был ночного окраса, как и капюшон юноши. Сам по себе, он выглядел вполне обыденно, но какая-то деталь всё-таки притягивала внимание окружающих. Заставляла всматриваться и взглядом изучать этого человека. У юноши были грубые черты лица: прямой с загибом нос, мощный и острый подбородок, выпирающие скулы, высокий лоб. Всё это ссылается на сильный и властный характер человека со скептическим складом ума, но как только посмотришь в его глаза, всё сразу же встаёт на свои места. Тёмные и бездонные, словно безграничный космос, они раскрывали всю сущность юноши с именем Дайлен.  

«Ты почему такой грустный? » — часто задаваемый вопрос для бедняги. Он и сам не знал почему. В компании он всегда был позитивным и доброжелательным человеком, даже весёлым. Это всё его взгляд полной тоски и бесконечной грусти. Он всегда был таким, независимо от расположения духа Дайлена. Поникшим или печальным юношу никто никогда не видел, за исключением Ирет. И то, это было всего пару раз: в тот день, когда он только пришёл сюда и сейчас…  

— Ирет! — окликнул юноша свою подругу. — Прости, что опоздал. Старшина попросил ненадолго задержаться после Чтения. Я ему говорил, что не могу, но, выяснив саму причину, мне пришлось послушаться.  

— Прошу прощения за это, — с улыбкой промолвил Барамон. Именно так звали старика, что всё это время шёл с Дайленом в ногу.  

Девушка сначала опешила. Она никак не ожидала прихода ещё и жреца. Но, чтобы не подать виду о своём смущении, Ирет поклонилась в знак приветствия и промолвила:  

— Не стоит извиняться, учитель. Если причина была действительно веской, то я и не смею что-либо вам предъявить.  

Барамон поклонился в ответ, ничего не сказав.  

— Так, сейчас ты свободен, Дайлен? — разделавшись с почестями, спросила девушку своего друга. Она надеялась, что оба пришли сюда не за тем, чтобы заявить ей о занятости юноши в течении всего дня.  

— Да, — не дождавшись ответа от молодого человека, сказал Старшина. — Теперь он полностью твой. А я, пожалуй, удалюсь. Ведь я явился только за тем, чтобы попросить у вас прощения, Ирет. И нет, это вовсе не лишняя трата время, как по мне. Дайлен задержался из-за меня, и мне за это отвечать. Так что… всё по-честному.  

С его лица не сползала улыбка, но его взгляд неожиданно потускнел. В его глазах на секунду пропала та живучесть и молодость, что были до этого. И налетела печаль, которую сразу заметила девушка.  

— Учитель, что-то случилось? — спросила та, с волнением в голосе.  

Тот опустил голову и вновь поклонился. Барамон дал понять, что собирается удалиться немедленно, оставив двух друзей наедине друг с другом. Единственное, что он обронил перед своим окончательным уходом, была фраза: «Он сам тебе всё расскажет».  

После того, как учитель покинул их, Ирет вопросительно взглянула на парня. Одного её взгляда было достаточно, чтобы выудить из Дайлена всю правду.  

— Тебя не проведёшь, — с ухмылкой сказал парень и снял свой капюшон. Взору девушки открылась облысевшая, без единого волоска, голова Дайлена. Ирет вскинула брови и озадаченно посмотрела на юношу. — Меня посвятили. Я теперь один из Храмовников. Старшина посчитал меня достойным этого звания. Ты понимаешь? Я перескочил сразу через два класса обучения. Теперь я могу сам обучать других! Ну, конечно, не всех, но мне доверили группу новичков! Ты можешь в это поверить, Ирет?!  

— Тебя побрили налысо? — это было единственное, что сказала темноволосая по этому поводу.  

— Да, но это неважно, — с энтузиазмом сказал Дайлен и взял девушку за руки. — Главное, что я теперь Храмовник. Ты ведь рада за меня? Да?  

Девушка опустила глаза. Не сказать, что она была не рада за него, просто если юноша теперь Храмовник, ему придётся проходить обучение в другом месте. Ирет не помнила — где именно, — но одно она знала точно: все те, кто проходил обучение по этой специализации, никогда не возвращались обратно.  

«Я могу потерять его. Навсегда…» Это «навсегда» эхом разнеслось в голове несчастной. Дайлен был её другом; единственным родным человеком; тем, кого она действительно не хотела отпускать.  

«Нет, — мысленно отвечала девушка на вопрос своего Дайлена. — Нет, я не рада. Потому что знаю. Прекрасно знаю, что будет потом. Ты уедешь и оставишь меня. Я не хочу этого. Не хочу снова оставаться одна. Потому что помню это отвратное чувство одиночества. Тебе не понять. Ты не знаешь, что это такое. И я не хочу, чтобы ты когда-нибудь это познал. Познал то, как себя чувствует никому ненужный человек…»  

— Ирет? — повторил Дайлен, прервав мысли девушки. — С тобой всё хорошо?  

— Да, — с натянутой улыбкой ответила та. — Просто голова что-то закружилась. Наверное, на солнце перегрелась.  

— Но здесь же сплошная тень, как солнце могло тут до тебя добраться? — с подозрением спросил юноша.  

«А раньше в этом месте отбрасывало солнечными лучами, — заметила девушка. — Облака наплыли. Надеюсь, дождя не добавится ко всему пущему. Его тут только не хватало».  

— Просто утром целый день на улице была, — нашла себе оправдание Ирет. Пускай на её лице и сияла улыбка, тёмные глаза девушки скрывали всю ту горечь и печаль, что разрывали сердце несчастной. Прям как в той песне.  

Все чудесные краски мира, что она могла лицезреть сегодня ранним утром, вдруг потускнели. Даже коридор, который раньше освещался яркими солнечными лучами, помрачнел. Стал более холодным и одиноким, как сама девушка.  

Дайлен это видел. Он прекрасно знал, что Ирет что-то беспокоило. Но, если она не хочет говорить, то юноша и заикаться об этом не будет.  

— Ты мне хотела что-то показать, помнишь? — решив сменить тему, промолвил будущий Храмовник.  

— А, да, точно, — вспомнила девушка и, схватив Дайлена за руку, потащила вдоль тусклого, пугающего своей тишиной, коридора.