Витаминки

Вокруг много странных людей, которых никто не знает. Или знает? Черт, кто вы, что вы здесь делаете? В голове все смешалось в какую-то кашу, и ориентироваться в пространстве не получается совершенно.  

Вон там, например, стоит какая-то девушка, смутно напоминающая кого-то. Хочется крикнуть, мол, «эй, ты кто? », но Эркюль сдерживается; а где-то у окна стоит парень, с которым, кажется, та дама сосалась полчаса назад; где-то за спиной курит еще одна девушка, настойчиво подкатывающая к парню, который все еще ничего не понимал. От слова «совсем», если честно.  

— Хей, Дорлет, — кто это? — у нас кое-что есть.  

Любопытно, что именно: алкоголь, который яркими пятнами растворяется перед глазами; алкоголь, из которого создают те самые безумные напитки, которые, к слову, и расплываются пятнами; алкоголь, который, по-хорошему, должен был закончиться еще несколько часов назад или же наркотики? О, да, эти люди могли достать все, что угодно. Вот только если бы они знали, что же на самом деле хранится в коробочке под прикроватной тумбой, у которой, кажется, кого-то там трахали. Как хорошо, что никто не знает.  

Никто не обращает внимание на расширенные зрачки, замедленные движения и запоздалую реакцию на раздражители. Все настолько пьяны, что всем плевать. И это радует… нет, это могло бы радовать, будь Эркюль трезв.  

— Блять, иди к черту, — бросает он девушке, или парню, — сука, ты какого пола? — который подошел с предложением. — Витаминки… у меня свои.  

И все отстают на какое-то время, мир расплывается разными красками, и становится… так пусто. Не плохо, совсем нет. И не хорошо. Просто никак, словно это обыденное состояние, которое безумно надоело.  

— Эркюль! Будешь пить?  

— Эр, ты норм?  

— Эр, потанцуем?  

— Эркюль!  

— Эрри!  

— Эр!  

«Эркюль-Эр-Эрри-Дорлет-пидор-Эрри-Эр-сука-Эркюль»!!!  

— Идите нахуй, сука!  

Как же бесят эти люди. Черт. Черт-черт-черт, кто они? Почему их много? Они пьяные? Почему они все с доме Дорлета и что же они делают? Нет, не хочется знать, нет-нет-нет. Ответы — это мелочи, они сейчас настолько не важны, что ну их к черту! И людей этих тоже к черту, без него они не сдохнут. (Эркюль искренне надеется, что никто не смешивал какие-нибудь опасные коктейли или не принимал лошадиную, блять, дозу дури, нет, скажите, что нет! )  

В ванной тихо. Там никого нет, только рядом крутится кто-то, смутно напоминающий Дорлету бывшую пассию. Она не подходит, лишь смотрит на… Куда-то. Возможно, на него самого, на объебанного, бухого и словно побитого жизнью. Конечно, она знает его слишком хорошо, но в глубине гнилой души появляется капелька стыда. Но она пропадает.  

— Нормально все?  

— Ага.  

— Честно, блять, ответ, Дорлет.  

— Да, блять. Я просто так объебан. Все охуенно! Ахах, молчишь, да? Молчишь, сука. Посмотри мне в глаз…  

— Знаешь, иди к черту.  

И он с удовольствием, блять, пойдет. Особенно сейчас, когда по голове тяжелым молотом бьет идея, на подоконнике лежит черный маркер, а простор для творчества — огромные стены в комнате. Главное теперь доползти и написать, пока нервишки, так сказать, еще в рабочем состоянии. (Они давно поебаны, смирись с этим, Дорлет. )  

И заснуть там, у батареи, которая едва греет, так… нормально. Привычно, да? Ведь все стены исписаны, маркер на подоконнике неслучайно.  

Это замкнутый круг, из него не выбраться.