Последний день холодного молчания души

Было около одиннадцати вечера, за окном медленно догорал закат, последний лучи солнца играли со всеми доступными им отражающими поверхностями. Люди, не спеша, прогуливались по, ещё освещённым, улицам. Я следил за ними. Следил за каждым, кто проходил, за его жестами и мимикой лица.  

Багрово-золотой отблеск попадал на стены моей одинокой комнаты, которая, с каждой минутой, всё больше и больше погружалась в тень. Наверно, если бы кто-то оказался рядом в этот момент, не стал бы смотреть на весь этот немой спектакль и прервал его каким-нибудь разговором. Но даже чреда мыслей прекратила свой бег в моей голове, и холодные глаза следили за миром, который так же начинал пустеть.  

Последний луч выскользнул из окружавшего меня маленького пространства, и я опустился по стене на пол, потому что у меня не было сил или, может, я просто не хотел идти к кровати, которая не так уж далеко и стояла. Пустота постепенно поглощала меня, боль проникала в каждую клеточку тела, вытесняя любые другие чувства, оставшиеся во мне за последние дни. Даже слёзы уже не душили так яростно, как это происходило обычно. Я просто сидел, уставившись в одну точку на бледной бетонной поверхности.  

В руке блестела небольшая стопка лезвий, которую я грел уже несколько часов к ряду, и не только сегодня, но и вчера, и во многие дни до этого, я так же сидел в этой комнате, созерцая одну и ту же картину: холодная стена, мрак и дикое желание смерти. В любое другое время я посчитал бы это – глупым занятием, но только не сейчас. Именно в этот момент всё моё существо требовало выпустить пар, конечно, не самым безопасным способом, требовало покончить со всей этой полосой никчёмности, поддаться желанию и порвать киноплёнку моей жизни. Но каждый раз я останавливал эту волну, каждый раз убеждал себя, что ещё всё может быть и всё очень скоро изменится, что следующий рассвет принесёт не эту боль, а желание жить и просто стремиться к чему-то светлому.  

И, конечно, ничего абсолютно не менялось. Ничего и никак. Никакие убеждения в яркой и оптимистичной стороне жизни не помогали мне. Я просыпался уже уставший от своего существования. Да, именно от него, потому что жизнью, моё пребывание здесь, назвать было нельзя. Я вставал с мыслью о смерти и засыпал с ней же.  

Один за другим затухали огоньки окон дома, стоящего напротив моего, так же, как капля за каплей вытекала кровь из свежего пореза. Я с упоением наблюдал сквозь темноту за тонкой струёй вязкой жидкости. Но этого было мало: медленно остреё лезвия скользило вдоль вен, всё глубже и глубже входя в тёплую плоть и легко рассекая её. Я не чувствовал боли, лишь какая-то странная, приятная, долгожданная лёгкость наполняла моё тело, освобождая его от тяжести прожитых дней. Всё больше и глубже я наносил узор на тело, истекающее кровью. Стена за мной уже не казалась мне такой холодной и неудобной, напротив, теперь меня вполне устраивало такое положение.  

Больше не осталось сил дальше продолжать это действо. А жаль. Глаза застилал белый туман, и холодное оружие упало на пол, звеня. Я прикрыл веки и медленно начал погружаться в новый мир, где, как мне хотелось верить, не будет всей этой боли, этих проблем. Не будет больше этих грубых, лицемерных и пустых людей. Прямо утопия, да.  

А мысли покидали мою голову, как и ощущения, связывающие меня с окружающими предметами, я больше не чувствовал ни пола, ни стены позади. Я словно фарфоровая кукла лежал на полу. Кукла, которую закинули в дальний угол пылиться, где она и проведёт остаток своего существования, пока время не возьмёт своё. Пока она не распадётся на мелкие кусочки, которые пропадут в вечности.