Александра

Александра.  

Кто-то грубой рукой, под рожденьем моим, начертал – АД. Я часто слышу эти воспоминания – тяжелые роды четырех килограммового младенца, почему-то никак не желавшего появляться на этот свет. Честно, говоря, я себя вполне понимаю, иногда, даже очень сожалею о своем появлении но, что тут поделаешь – вот и я.  

Огромное сине-бордовое существо, с длиннющими черными паклями мокрых волос закрывающих лицо до подбородка. Когда их откинули, маму охватил ужас, такое и в страшном сне не приснится – огромные черные глазища абсолютно без ресниц и к тому же ей объявили, что это девочка. Нежеланный ребенок – слабо сказано, но детство мое протекало почти безоблачно.  

Прошло шесть лет. Маленькая девочка, черненькая юбочка, красненькая блузочка в оборочках и рюшечках, в довершение комплекта огромный алый бант поддерживающий копну сине-черных волос – это я, вернее мое отражение в зеркале. Я собираюсь в школу, и это меня не радует, а вот Лизка, моя старшая сестренка, в полном восторге. Она, кажется, прилипла к зеркалу в такой же черненькой юбочке, беленькой блузочке и с таким же огромным белым бантом в копне таких же шикарных, но только белых волос. Нельзя сказать, что мы были очень дружны, но мне нравились причуды сестры, всегда веселая, ужасно аккуратная, послушная и сдержанная, все знающая и немного занудливая. Такой ангелочек только без крылышек – странно, но я не завидую. Мои мысли всегда о другом, я люблю мечтать и это занимает все мое время. Моим безоблачным мечтам пришел конец и не только мечтам. Время потекло с огромной скоростью, потекло и рухнуло вниз, превратилось в огромный ревущий водопад, под струями которого было так неуютно, не вырваться, не убежать, не скрыться. Так хотелось – бы что-то изменить ну хотя – бы тот день – Первого сентября, с которого все и началось.  

Он выдался теплым и солнечным, наша, многоэтажна состояла из молодых семей, и к девяти часам двор наполнился шумными детскими голосами. Мама волновалась, а мы, как ни в чем не бывало, баловались на площадке, пока она закрывала дверь.  

– Какие вы красивые, нарядные! – Улыбающаяся соседка, держала за руку, такого же нарядного, как и мы, мальчугана.  

– Давай поскорей Надя! Опаздываем!  

–Да вы спускайтесь уже! Иду я, иду! – Мама замешкалась, не дождавшись ее, мы стали спускаться.  

– Сашка, – сынок тети Клавы прятался за огромным букетом желтых астр, маленький и толстенький в смешных круглых очках, новеньком костюмчике и с коротенькой стрижкой рыжих кудрей, он был очень даже мил. Увидев нас, мальчонка, удивленно приоткрыл свой пухленький ротик.  

– Что, Саш, хороши девчонки? Вот уж будет, кого за косички дергать, или задачки списывать. – Не переставая шутить и смеясь, тетя, Клава подталкивала нас в низ. – Да спускайтесь – же поскорей, одних вас ждать никто не будет, но Сашка стоял как вкопанный и вовсе свои огромные глазища таращился на нас. Проходя мимо, Лизка прошипела.  

– Ну, что таращишься, первый раз видишь?  

– Ты такая красивая! Такая… – Он покраснел и посмотрел на меня. Вообще-то я не люблю комплементы, но моя спинка выпрямилась сама по себе и, задрав свой маленький носик, я спросила.  

– Какая, ну какая скажи? Просто нарядная, вот и все!  

– Нет не все! Ты, ты такая красивая! Такая – как индюк! – Индюк? – Наши мамы чуть не повалились на пол со смеху. – Вот это комплемент, ну и выдал информацию! – Смеялись все, даже Лизка, а я, закрыв лицо руками, ринулась по лестнице в низ. Не знаю, что случилось в моем маленьком сознание, происходящее дальше, я видела со стороны. Там внутри бегущего и трясущегося тела, что-то оборвалось, и испуганная душа поднялась вверх, под самый потолок. Меня словно держали под руки, и с высоты я спокойно смотрела на испуганную, загнанную в угол девочку. Растрепанные волосы, валяющийся под ногами алый бант, мокрая от слез блузочка. Она не плакала, она рычала, пытаясь рвать на себе одежку. Бордовое лицо, полные слез глаза. Испуганные Лиза и Саша, взявшись за руки, стояли в сторонке, а мамы, мамы пытались меня успокоить. Они спешили, нервничали, у них не чего не получалось, девочка тряслась и пыталась вырваться.  

– Ну, все достаточно! Хватит! Ты испортила нам весь праздник! – Мама начинала злиться. – Все хватит истерик! Слышишь – хватит! – Она больно схватила меня за плечи и стала трясти.  

– Надя, что ты делаешь, успокойся! О, Господи, да вас – же обоих успокаивать пора. – Причитала тетя Клава. – О Господи, что за кошмар, деточка, солнышко успокойся, успокойся, пожалуйста. Она сама чуть не плакала, но ее никто не слышал.  

– Да заткнись – же! Заткнись! – Мама лютовала, наверное, у нее не было выхода, и на мое заплаканное личико обрушилась череда крепких пощечин.  

– Сумасшедшие, вы обе сумасшедшие! Тетя Клава схватив за руку сынишку, испуганно побежала на улицу, оставляя на площадке начавшую плакать Лизку и бушующую маму. Не знаю, что на меня подействовало, Лизкины слезы или боль от ударов? Глаза мои вдруг приобрели смысл, я резко успокоилась, и удивленно глядя по сторонам, громко сказала:  

–Мы опаздываем, пошли, пошли скорее мама! Лиза не реви, мы опоздаем, не реви!  

Мама быстро поправляла мои растрепанные волосы, видно слабо понимая, что же здесь произошло. Заглянув ей в глаза, я не увидела там ничего, ничего кроме ненависти.  

НАЧАЛО, ВСЕХ НАЧАЛ.  

Первое сентября – этот день запоминается на всю жизнь, для каждого это праздник, для кого-то…  

Для меня это тоже начало – начало новой жизни, в которой никто больше не притворялся, не лицемерил, не лгал, все было ясно и просто. Зачем стараться, прилагать усилия, тратить попусту свои и чужие нервы на тупого ни чего не понимающего ребенка. Сколько раз она повторяла, что устала биться рыбой об лед. У не нет больше сил на меня, а у нее я не одна, еще есть Лиза умная и послушная, впитывающая все как губка, подающая большие надежды. Ну что ж Лизка так Лизка, честно говоря, меня это меньше всего волновало. Я ушла в себя, как улитка уходит в свой маленький домик, желая спрятаться от посторонних взглядов. Может быть, я и не была, совсем уж такай никчемной, серенькой мышкой? Во всем я была в золотой серединке, но в нашей семейке я была хвостиком, маленьким не заметным хвостиком, о котором вспоминали лишь тогда, когда надо было что-то сделать, сбегать в магазин, помыть посуду или простирнуть Лизкины вещи.  

– Ты не слишком ли много на нее взвалила? – Иногда за ужином папа обращал на меня внимание. Глядя в упор на маму, он пытался ей намекнуть, что она не права:  

–У нас две девочки, могли бы мыть посуду по очереди.  

– Па, ты, что с ума сошел! – Вступала в разговор Лизка. – У меня столько уроков, еще танцы! Я и так не чего не успеваю!  

–Не волнуйся, не чего с твоей Сашенькой не случится! Она все ровно ни чего не учит, так пусть хоть работает! Хорошей хозяйки с нее не получится, но польза хоть какая-то в доме есть. Господи! Хоть замуж ее как не будь пристроить получше, ей уже четырнадцать, а все еще какой-то гадкий утенок. Ни внешности нормальной, ни престижного образования. Всю жизнь просидит, что – ли на нашей шее?  

–Ну, ты уже загнула, мать! Они еще малы о замужестве думать, да и красота и ум в этом деле погоду не делает. Как Бог даст, так и будет, и о шее моей беспокоиться еще рановато, только дела в гору пошли. Кстати, на следующей неделе еду в командировку за границу. Готовьте списки подарков, звезд с неба не обещаю, но чем не будь точно да удивлю!  

–Знаю я твои командировки! – Маме это известие совсем не понравилось, последние время папы постоянно не было дома, он появлялся на несколько дней, привозил деньги, подарки и опять уезжал. Лизка, кроме себя и подарков ничего не видела, а я нутром чувствовала, что-то здесь не так, даже в эти редкие дни приезда родители начали ссориться. По вечерам запершись в своей комнате, они долго выясняли отношения, голос мамы иногда срывался на крик, позже она всю ночь тихо плакала. Долго это продолжаться не могло и в один прекрасный день закончилось грандиозным скандалом.  

Папа приехал домой утром, мы только стали собираться в школу, привез и сразу же выложил на стол деньги, много денег и почему то ключи от квартиры. Затем какой- то хмурый, и чем- то расстроенный пошел в свою комнату, мама побежала за ним. Нам не совсем хорошо было слышно, о чем там речь, папа говорил тихо и сдержанно, мама плакала. Неожиданно дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился отец, бледный, взлохмаченный, с двумя огромными чемоданами. Он рассеянно, что – то бубнил себе под нос, все время повторяя:  

– Простите, простите, я думаю, вы скоро все поймете, ну а сейчас – простите. Он быстро пошел к выходу, как – будто думал, что его будут удерживать. Хлопнул дверью и, спотыкаясь о чемоданы, побежал по лестнице. Внизу его ждала машина. Не понимая происходящего, мы как будто окаменели, из оцепинения нас вывел истошный мамин крик:  

–Скотина! Как он мог вот так! Так поступить со мной! Я ему отдала всю свою жизнь! А он? Наделал детей и бросил! На, вот расхлебывайся сама как хочешь! Любовь у него понимаете!? Любовь! А вы тут выкручивайтесь сами! Да, что вы вылупились! Бросил вас папка! Бросил! Слышите, не нужны вы ему больше! Не нужны!  

У нее началась истерика, она – то тихо плакала, то орала не своим голосом, рвя на себе волосы. Мы как могли, пытались ее успокоить, но поняв, что это бесполезно тихо плакали рядом.  

Жить без папы куда сложней, чем мы могли предположить. Маме долгие годы сидевшей с детьми дома, трудно было найти работу. Оставленные папой деньги быстро кончались. Все было не так, как прежде, да и прежде, и быть не могло. Привыкшие к достатку, оставшиеся наедине со своими проблемами мы стали озлобленными и жестокими. Мама пытавшаяся решить, что либо, всеми известными только ей способами, практически не бывала дома. Стирка, уборка, варка все свалилось на мои хрупкие детские плечи.  

– Алекс, иди, подогрей покушать! – Лиза вихрем ворвалась в дом, на ходу разбрасывая вещи. – Я так замерзла, еще на танцы успеть надо.  

– Лизка, Лизка – происходящее ее меньше всего волновало, как и прежде на уме лишь шмотки, танцы и хорошие оценки. Знания давались ей как воздух – вдохнул – выдохнул, а все остальные олухи:  

– Такими они родились – такими они и умрут! – Любимая Лизкина фраза, частенько звучала как приговор. Приговор мне, совершенно тупой и безмозглой. Уже на кухне похлебывая борщ, она заливалась соловьем, рассказывая о школе, о мальчишках. Пыталась все выудить из меня нужную ей информацию. С тех пор как ее перевели в гимназию, а я осталась в старой школе у нас появились общие темы для разговоров, обсудить надо было так много, а у сестры постоянно не хватало времени.  

–Ты не забыла о дне рождении? Я сказала маме о гостях, но может, ты напомнишь? А то она опять, что ни будь, забудет. – Жуя, тараторила Лизка – слава Богу, роботу нашла, ты не знаешь когда у нее зарплата?  

– Не знаю. Я ее редко вижу. – Действительно, работает она или не работает нам не известно. Домой приходит очень поздно, мы уже спим, а если не спим, то просто притворяемся, что бы ни нарваться на грубость. Хоть и живем мы все под одной крышей, но каждый сам по себе. О папе давно не слышно, может он и пересылает нам какие-то деньги, но нас это не касается.  

–Лиз, а гостей много будет? Может много не надо?  

– Как это не надо! Ты, что с ума сошла, сестричка? Это твое день рождения справлять не обязательно тебе только пятнадцать, через месяц стукнет, а у меня совершеннолетие. Как без гостей? – Она даже бросила кушать и возмущенно вылупилась на меня, затем почему-то прищурилась и улыбнулась:  

–Знаешь у нас в классе такие мальчики – глаз не оторвать. Может, с кем не будь, познакомишься? Меня спрашивали о сестре, похожи мы с тобой или нет? Я даже не знаю, что им говорить ведь никто не поверит, что мы с тобой абсолютно разные. Но нечего не поделаешь, что ни будь, придумаем. Накрасим тебя посильнее, приоденем, надо только маму раскрутить на новую шмотки мне, а тебе подберем мое. Стоит осмыслить, в чем меня в школе еще не видели.  

Лизка мечтала. Мне лично было все ровно, гости Лизкины, причем здесь мой внешний вид? Если она меня стыдится, я могу там и не появляться. И вообще, я злилась – пир вовремя чумы – иначе не назовешь. После праздника придется затягивать пояса, а у меня, между прочим, не было осенних туфлей.  

Хотя в чем-то сестра права, в доме нет, не только денег, но и праздников. Серые будни, дни, летящие быстрее ветра, лето сменила осень и мне скоро пятнадцать. Детство кончилось, а взрослая жизнь где-то далеко, далеко. Последнее время я много думала – в этом году я окончу школу, вернее девятый класс и пойду в училище, куда еще с моим аттестатом? Правда не знаю в какое, я еще не решила, кем хочу быть. Наверно, пока, ни кем. Жаль, что с низким баллом тестов в десятый класс не берут, еще два года отдохнула бы. Лизка давно убежала, а я мыла посуду и думала, думала, думала.  

Сегодня суббота и сегодня у Лизки день рождения! С утра торчу на кухне, правда, не сама, мне еще не доверяют такие ответственные события. Рядом суетится мама и тетя Клава, как ни странно ее тоже привлекли к такому важному событию. Пахнет – обалдеть! В кухне пирогами, в комнатах сестричкиными духами.  

–Скоро три часа, Лиза ты уже готова? – Мама явно нервничает, еще бы ведь дочка обещала познакомить ее со своим парнем, или почти что со своим. В общем, она все уши прожужжала о каком-то Игорьке, только его и ждала. Лизка вплыла в кухню, словно кусочек синего неба. Кружевное платьице, чуть открывающее ее соблазнительные коленки, туго обтягивало ее юную фигурку, груди, бедра – все как у настоящей леди, а от копны коротко стриженных белых волос нельзя отвести глаз.  

– Ну, покрутись, покрутись – красавица! какая ж ты у нас красавица! -Восторженно кричала тетя Клава  

– Соседка, ты только глянь, какую кралю вырастила! Красавица! Умница! Дайка, я тебя поцелую милая, совсем уже взрослая.  

– Да вырастила, барышня почти, теперь глаз да глаз нужен. – Мама чего-то загрустила. – Дети растут, мы стареем. Силы не те, а им еще столько надо. Знаешь, как детей без отца растить, да еще девочек? – Мама пустила слезу, Лизка убежала в комнату.  

– Тебе ль жаловаться, твой ушел, да и нервы спокойные. Деньги, какие никакие присылает, а мой алкаш только из дому тянет, да еще в морду угодить норовит. Женская доля. – Тетя Клава вздохнула, думая о чем-то своем.  

–Знаешь Клав. – Мама присела на край стула, вытирая полотенцем слезу. – Если б тогда, шестнадцать лет назад, я его уговорила сделать аборт, все было бы по-другому. Чувствовала же тогда, что рано или поздно любовь кончится. С одним ребенком легче. Просила его, умоляла! Не надо рожать второго, бросишь меня с двумя детьми – что делать буду? Второй да еще девочка, а он в любви мне клялся. Где же та любовь, где? – Мама плакала, соседка, пыталась ее утешить:  

–Да что ты мать, сырость развела, у детей праздник, а ты, быстренько успокойся. Нашла о чем вспоминать, что прошло, быльем поросло. Дочки красавицы, а Александра у тебя такая помощница весь дом на ней держится! Грех жаловаться, ой грех.  

Я стояла в дверном проеме, не зная уходить или остаться, все вроде бы сделано. Скоро придут гости, так не хотелось, что б кто-то слышал мамины истерики.  

–Тебе переодеться не пара ль? – Тетя Клава говорила мягко, но строго.  

–Скоро мальчики придут, может тебе кто нибуть понравится.  

–Иди, дочка, переоденься, да заплетись, что б сестре перед людьми за тебя стыдно не было. – Мама потихоньку приходила в себя, а я поплелась в свою комнату.  

Стыдно, стыдно – проходя мимо зеркала, взглянула на свое отражение. Ничего страшного в нем не было, обыкновенная девчонка – подросток. Вытертые джинсы, старенькая, выцветшая маячка, смугленькое личико с пухленькими губками и огромные карие глазища – ничего особенного, но и не ужас. Волосы, волосы черные, как смола, густые, и длинные, до самого пояса, камень преткновений с мамой. Сестра давно сделала себе модную стрижку, которая ей ужасно шла, а вот я все отнекивалась, не желая расставаться с косой.  

Хоть сейчас это ужасно старомодно.  

–Ты хотя бы распусти волосы! – Командовала Лизка. – Будешь тут, как древнеегипетское чучело. Так распускай, распускай, а я принесу мои брюки и майку.  

–Брюки? Зачем мне твои брюки? – Удивилась я, еще не понимая в чем здесь подвох. На моей кровати лежало скромненькое, красненькое платьице, приготовленное мною еще утром.  

– Неужели ты наденешь этот отстой? – Лизка явно что-то хитрила, платье было новое и довольно милое. Наш папочка на этот раз расщедрился, и прислал к Лизкиному дню рождения, целых два платьица. Имениннице шикарное, синее, мне попроще – красное.  

– Оно такое же, как и у тебя, только чуть скромней, это мое единственное нарядное платье! Что еще ты выдумала? – Возмущению моему не было конца. – Лиза, ты уже совсем обнаглела! – Глядя, как сестра прячет платье в шкаф, закричала я.  

– Понимаю, что у тебя день рождение, но это не повод командовать мне, что надеть! Отдай платье, отдай! – Протянула руку пытаясь забрать мой единственный толковый наряд, но сестра увернулась и швырнула платье под кровать. Я резко нагнулась поднять платье, но оно за что-то зацепилось, сильный толчок чуть не сбил меня с ног, платье затрещало.  

–Что здесь происходит! – Мама ураганом ворвалась в комнату. – Что за шум вы здесь устроили? Гости на пороге, а у вас ругня! Саша, почему ты еще не одета?  

И тут она заметила валяющееся на полу платье.  

–Это еще что за фокусы, почему оно там, словно половая тряпка? Кто- то разбогател? – Она нагнулась и подняла наряд. – Как ты могла? Что ты наделала? Лицо ее побагровело, в глазах мелькнула злость. – Ты порвала платье! Уничтожила! Полностью уничтожила! – Мать в истерике трясла у меня под носом красной тряпкой, в которой была довольно заметная дыра.  

–Ты хотя бы представляешь, сколько оно стоит? Что ты теперь наденешь, сумасшедшая? Господи за, что мне, все это!? За что?! Почему я всю жизнь должна нянчиться с этим придурком! У всех дети как дети, а у меня? За что мне все это, мне вообще не стоило тебя рожать, это все твой любезный папочка! Это все он, а мне, а мне все расхлебывать! Да пошли вы все! – Она развернулась и вышла из комнаты. Раздался звонок и Лизка, как не в чем небывало, помчалась встречать гостей.  

Квартира наполнилась шумными голосами, всех приглашали за стол, а я, я одетая залезла в постель, накрывшись с головой одеялом, лежала – тихо, тихо, боясь пошевелиться, боясь заплакать, хотя горячие слезы лились рекой.  

Ты ей не нужна, она тебя не хотела, не ждала, ни когда не любила, никто тебя ни когда не любил! Меня не должно быть! Хорошо меня и не будет! Как хорошо было бы уснуть и не проснуться, сердце билось сильно, сильно, в голове шумело, тело окутала усталость и я уснула. Не знаю, сколько проспала, в комнате темно, за стенкой звучит музыка..  

–--------------------------------------------------------------------------------------------  

Любовь-это черта между безумием и отчаяньем, литургический сон длящийся мгновение, годы, вечность. Это шанс быть похороненным заживо. Даже смерть становится маленькой девочкой, уступая место зрелой женщине-любви.  

Любовь – капризная женщина имеющая привычку превращать вашу жизнь в Ад.  

–-------------------------------------------------------------------------------------------------------  

Сон – успокаивает. Глупо, все глупо, почему – же жизнь перестала иметь смысл? Я не чувствовала боли. Мне все равно. Все равно. Все равно. Душа, превратившись в маленьких хрустальный шарик, понеслась ввысь. Звездное небо. Черная бездна. Хрупкое тело вознеслось на парапет балкона и как трюкач на канате поплыло – два шага вперед, шаг назад. Игра, забавная и никчемная – шаг в сторону жизнь – смерть и нежелание выбирать. Кто-то, что-то решит за тебя. Огни огромного города манили вниз и вдруг протянутая рука, глаза полные ужаса, и немой вопрос. Повеяло теплом, и как бабочка на свет огня она кинулась прямо в его объятья, сильные руки вцепились в обмякшее тело и крепко прижали к себе.  

–Все, все кончено, все хорошо. – Одной рукой он держал ее за талию, другой гладил ее растрепанные волосы. Она не видела его лица, лишь сладкий запах одеколона приводил ее в чувство. Боже, ей было ужасно стыдно, и не зато, что пыталась покончить с собой, стыдно быть слабой и никчемной в его сильных и нежных руках.  

–Ты кто? Ты зачем? – Выпутываться из ласкающих рук не было сил, лишь немного отстраняясь, она задавала ему эти тупые вопросы, понимая при этом, что незнакомец необычайно хорош.  

–Я – Игорь, а ты Лизы сестра – Александра? – Он говорил тихо и мягко, как будто боясь вспугнуть.  

– Игорь, тот самый Игорек, о котором столько болтала Лизка?  

– Неужели так много болтала?  

– Извини, это так, просто мысли вслух. – Проговорившись, мне стало ужасно неловко, пытаясь избавиться от его рук, я желала объясниться, но он, как ни в чем небывало стал смеяться.  

–Так вот почему ваша мама так обо мне беспокоилась? Так старалась мне угодить, что пришлось спрятаться на балконе. Ты тоже пыталась избавиться от чрезмерной заботы?  

Неужели он не понимал, что здесь происходило, или просто не желал понимать? Делал вид, что ничего не произошло. Ну и пусть. Так легче, никому ничего не надо объяснять, да и она сама толком не понимала, что произошло. Ее трясло, а ватные ноги тои дело гнулись в коленках  

– Тебя отпустить? – Он все еще улыбался. – Или может не стоит? Тебя приятно обнимать, ты такая красивая.  

– Красивая? Это шутка или как? – Ничего подобного ей никто и некогда не говорил. Может он просто пытается ее успокоить? Мысли путались...  

– Ну и кто это здесь у нас прячется? – На балконе неожиданно появилась Лиза, да так и замерла, с открытым ртом и выпяченными глазами. Постояв мумией пару минут, она выскочила с балкона как ошпаренная, громко хлопнув дверью.  

– Не понял, что это с ней? Нервная, какая то? – Он больше не смеялся, выпустив меня с объятий, стал серьезным и сосредоточенным. – Тебе опять попадет? – И, не дождавшись ответа, закурил.  

– Все нормально, я привыкла. Ты действительно ее парень?  

– Только в ее воображении. Я и приходить не хотел, но почти весь класс пришел, боялся что обидится. Хорошо, что пришел – правда? – Он был уверен в том, что говорил, и она ему верила.  

ПЕРВАЯ И НАВСЕГДА.  

Пришло время, и все, стало рушиться со скоростью снежной лавины. Все, что нажито таким трудом, стало терять смысл. Как глупо осознавать, что ты всеволишь дерево, обвитое плющом, который пьет твою кровь, ест твою плоть, использует твою мысль. Боль. Злость. Месть. Пришло время понять, что происходящее не может длиться вечно. Пришло время сделать шаг и переступить. Боль пронзила тело, но желание жить было сильней, и переступив все, что имела и все, что любила, с гордо поднятой головой она пошла дальше. Что там впереди ее совсем не волновало, ей не оставили выбора и она сделала его сама.  

Вера – чувство позволяющее жить или начать эту жизнь заново. Утонувши в его глазах, она поняла свою никчемность. Глупо, но ей стоило только взглянуть на свои руки, с огрубевшей кожей бесформенными ногтями, с черными полосками грязи, как все рухнуло, и чистый лист жизни открылся перед ней. Он держал ее в своих крепких объятьях, не подозревая, что пробудил вулкан.  

Переходный возраст, этим можно оправдать все. Странно, но я поняла, что не зачем быть дуррой, достаточно ею казаться и тебе прощают все – что с дурры взять. Игорь был парнем смышленым, не только красив как бог, но и умен.  

Помешанный на истории, археологии, мистике, он помог мне разобраться в себе. Не виданные миры зачаровали меня, моя сущность стремилась ввысь. Я чувствовала вечность, но как банальность мне не хватало знаний, и мы решили начать с низов. В какой- то миг мне перехотелось кончать девятилетку, мы решили идти в институт. Мне очень, нужен десятый и одиннадцатый класс.  

Ни мама, ни Лиза не ожидали такого поворота событий, послав все домашние дела подальше, я погрузилась в учебники, когда обстановка стала совсем невыносимой я ушла к Игорю. Странно, но меня некто не останавливал, к этому времени Лизка нашла себе нового хахаля, а мама, сказав, что я совершеннолетняя, мне недавно исполнилось шестнадцать, махнула на меня рукой. Мы отдалились друг от друга, и каждый пошел своей дорогой. Домой я приходила редко, родители Игоря довольно свободных взглядов на жизнь. Археологи дышащие воздухом романтики, полностью доверяли сыну, позволяя ему практически все. Парадоксальней всего было то, что свобода его не интересовала. Его жизнь была расписана на несколько лет вперед. У парня была цель – стать известным ученым, исследователем и покорителем невиданных глубин Космоса, в прочем я ему в этом не мешала.  

– Космос и ты одно целое. – Смеялся Игорь, играючи с моими косами. – Ты так далека от всего земного, что иначе не скажешь. Можешь представить себя инопланетянкой, прилетевшей на землю для ее изучения, представляю, как тебе среди нас трудно, но иначе ты не выживешь – дерзай, а я помогу. – Его наставления превращали меня из замкнутой, тупой дурнушки в полноценного человека. Дела в школе пошли в гору, меня заметили, а благодаря дружбе с Игорьком – зауважали. Вот оно счастье – настоящий друг, удача в делах, планы на будущее – не такое уж далекое. Время летит с огромной скоростью, особенно когда все хорошо. Вот я оканчиваю желанный десятый класс, до взрослой жизни остается еще один учебный год, а пока лето – время каникул и путешествий. Родители Игоря решили дать нам возможность проявить себя, они взяли нас с собой на раскопки древнего города, возможность заработать и узнать много нового, к тому – же мы были под присмотром. Небо – вот, что поразило меня больше всего, у нас дома оно пряталось за небоскребами, клубами дыма, в шуме бытья, здесь же оно соприкасалось с землей. Я ощущала его всем телом, казалось звезды падали мне прямо в ладони. Мы капались в песке как земляные черви и это мне безумно нравилось. Днем, а вечерами сидели у костра или бродили в кромешной тьме по пустынному побережью. О любви речи не заходило, мы просто были друзьями, друзьями, не расстававшимися ни на минуту. Мы болтали часами, болтали обо всем на свете.  

– Мир так прост, жизнь – смерть – и опять жизнь. Движение по спирали все выше и выше, совершенство к совершенству, движение в движении – Игорь рассуждал о мире как-то странно. Иногда казалось он сумасшедший, его теории шокировали, но все-таки чем-то я с ним была согласна, я чувствовала бег времени, как дрожь на собственном теле.  

– Жизнь – смерть, не стоит судить о том, что не испытал сам. – Я могла спорить, могла соглашаться, но всегда осторожничала в таких темных вопросах. – Знаешь, меня больше интересует космос, то, что выше нас. Звезды, звезды, звезды, не открытые галактики, не исследованные миры. Может быть, пройдет десяток лет и мы сами, своими глазами сможем увидеть эти загадочные планеты, мир похожий на наш.  

– Похожий на наш? Да ты сума сошла! Неужели тебя устраивает этот мир? Войны, катаклизмы, вражда и ложь! Там должен быть иной мир, чистый и не изгаженный нами, и лучше нам его не находить.  

– Не находить? Да я им почти брежу! Глубокое, глубокое небо, чистое и прозрачное, как ключевая вода, только вместо песчаного дна пустая каменистая поверхность чужой планеты.  

–И часто у тебя такие глюки? – Игорь был серьезен, хотя, где то там, в глубине его глаз таилась улыбка.  

– Глюки? Нет, это просто сны или мечты, мне так хочется туда, туда, где мир иной, покой, покой, покой.  

– Жаль, что ты такая мечтательная, иногда мечты мешают жить, затормаживают внимание, убаюкивают волю. – Все это я знаю, но уход от действительности помогает мне жить – споры, споры, споры и его глаза, полные нежности и его руки, ласкающие тело и знающие меру, его губы – горячие, упругие, сводящие с ума. И, не слова о любви, все наши отношения – дружба. А может, быть мы нужны были друг другу, как сила ветру собирающемуся стать ураганом, как дерево плющу стремящемуся ввысь. Растование равносильно смерти, но оно не заставило себя долго ждать. Время каникул кануло в прошлое, а с ним и счастливая моя юность, первые чувства, первые надежды, первая любовь.  

– Впереди у нас вечность. – Начало разговора не клеилось, мы уже больше часа бродили вокруг да окало. – Вечность, и новое будущее, Алекс, ты ведь знаешь, о чем я мечтаю, мечтаю и у меня появился шанс.  

– Шанс? – У меня в голове помутилось, наверное, я знала, я предчувствовала то, что он скажет.  

–Ты от меня уходишь? – Выдохнула я. Странно, но это известие меня не шокировало, я не обиделась, и не расстроилась, заглянув в любимые глаза, поняла, что ему повезло. Ужасно повезло, он уезжал осуществлять свою мечту. Его родители обеспечили ему будущее, учебу за границей, мне – же пред стояла борьба, я сама должна, обязана найти дорогу в жизнь, в мечту, в сон, мой сон.  

–Да почему же сразу уходишь? – Он возмутился, как ни когда прежде. – Я никуда не ухожу, просто уезжаю учиться, тело мое будет далеко, но мысленно я буду с тобой моя инопланетянка.  

–Так что ж встретимся на другой планете, милый друг! – В эту ночь я была его, звезды вплетались мне в косы, его губы покрывали мое тело, было жарко и терпко в его объятьях, а поутру наши тела покрыла роса.  

ЖИЗНЬ БЕЗ НЕГО.  

Любовь – капризная женщина имеющая привычку превращать вашу жизнь в ад. Знакомство с ней принесло очередную боль, особенно по ночам. Лежа до рассвета с полными слез глазами я вспоминаю его глаз, улыбку, руки, слова:  

–Держись, инопланетянка и помни обо мне, ведь я почти рядом, я твой ангел-хранитель, сидящий на правом плече.  

Игореня – Игорек милый друг, ты часто звонишь мне, но этого мало, мечтала увидеть тебя на новогодних каникулах, но судьба опять забросила тебя к черту на кулички. Скучаю, скучаю, мечтаю, люблю.  

Осваиваю электронную почту, может быть с помощью ее, буду к тебе немного ближе, наконец – то отец сжалился надомной и подарил мне компьютер, я чувствую себя такой тупой, а тебя рядом нет.  

Учеба давалась трудно, обстановка дома – еще сложней, мне открыто дали понять, что оплачивать мое обучение в институте никто не будет, а поступить на бесплатное я не смогу. Я не Лизка, гений из меня не получается. К постоянным скандалам уже привыкла, главное вовремя укрыть голову одеялом, и цунами особенных разрушений не принесет. Стараюсь отмалчиваться, чаще мама бушует с Лизкой, местный вундеркинд берет ее прямо за горло, все требуя и требуя новые шмотки, а денег катастрофически не хватает. Перебирая свои обноски, поглядываю на компьютер, может, не стоило все это таких жертв? С дальнейшей учебой придется повременить, да и мама заела совсем:  

– К твоему упрямству еще бы мозги, посмотри на себя, одета, что бомжара. Тебе о внешности подумать пора, дружок твой, тебя бросил, а другим как я посмотрю, ты не сильно нужна.  

Мама спит и видит, как сбагрить меня замуж. Прошло полгода, как закончила школу. В институт не поступила, но все, же надеюсь. Игорь действительно где-то пропал, даже не поздравил меня с восемнадцетилетием. Отпраздновали в тихом домашнем кругу, один из тостов был примерно таким:  

–Дорогая доченька, я так рада, что ты стала совсем взрослой. Перед тобой открылась дорога в самостоятельную жизнь, надеюсь, что ты будешь умницей и не станешь долго сидеть на моей шее. Так пусть же удача улыбнется тебе, и ты найдешь хорошую работу и богатого мужа.  

Целую ночь, я рыдала как белуга, уткнувшись лицом в подушку;  

–Тебя нет рядом, никого нет рядом, одна, всеми брошенная и забытая. Кому я такая нужна – тупая никчемная, невезучая девчонка. Что – же мне делать может взлететь, но твои руки меня больше не спасут, твои губы не высушат слез, а глаза не прикажут молчать. Твоя маленькая инопланетянка выросла.  

И ей скучно и неуютно на этой чужой планете, она очень хочет домой, домой – туда, где ее ждут, где ее любят. Засыпая она о нем уже не вспоминала, ее мир -чистый, светлый, любящий, а здесь на земле ее грешное тело и если ей суждено жить именно здесь, будем строить свой мир из того, что есть.  

Первый луч солнца коснулся края неба, принося с собой уверенность и покой, слезы высохли сами собой, и с этой секунды я увидела себя со стороны.  

Заплаканная, опухшая, не причесанная забытая всеми, испуганная девчонка, ей хочется спать, спать, спать.  

–Ты долго будешь дрыхнуть? – Лизка беспардонно влетела в комнату и ринулась потрошить мой шкаф. – Алекс, Алекс, вставай завтракать пора, сегодня воскресенье мама хочет, что бы все было по-человечески, пошли, позавтракаем и спи хоть целый день. – Она рылась в моих вещах, швыряя их на пол.  

–Что за тряпье, этот шкаф нужно выбросить вместе совсем содержимым. Жизнь пошла, одеть совсем не чего! – Лизка злилась, а я старалась придти в себя.  

–Прекрати там лазить! – Разозлилась. – Там ничего для тебя нет!  

–Ты что белены объелась? Чего так кричать, я уже ухожу. – Сестричка надула губки и поплелась на кухню. Я нехотя встала и подошла к зеркалу. Моя душа где-то там, а это отражение в зеркале, бренное тело из которого должно, должно все-таки что-то получиться. Ну что, девчонка, давай начинать жизнь заново!  

Девушка в зеркале, смотрела на себя критически, ей даже стало смешно, оказывается она не такая уж и страшная. Рост чуть выше среднего, что, в общем – то очень даже не плохо, длинные стройные ноги, тонкая талия и восхитительная грудь, как она раньше ее не замечала. Продолговатое лицо, с остреньким подбородком, хорошо выделяющиеся скулы и огромные карие глаза, окаймленные длинными черными ресницами. Коралловые пухленькие губки, но лучшим ее украшением были волосы-черные и густые, струящиеся буйным водопадом вдоль стройного тела до самого пояса. В общем, не фото модель, но посмотреть есть на что. Я накинула на себя знавший виды облезший халатик и побежала завтракать.  

–Завтра иду на поиски работы, сегодня принимаю предложения! – Объявила сходу, собравшемуся за столом семейству.  

– С чего бы такое рвение? – Мама удивленно подняла глаза.  

– Просто надоело сидеть дома, да и с деньгами трудно, а в институт попробую поступить на заочное обучение. – Размечталась. Лиза с издевкой усмехнулась, мама вздохнула – мечтать не вредно. Остаток дня прошел в изучении объявлений и работе над собой, она перерыла кучу модны журналов, слава богу, сестры не было дома, и никто не мешал мне рыться в чужих вещах.  

Странно, но приобрести свой имидж не так – то трудно, стоит лишь разбросать вещи по полу так, что бы все было на виду, устроится поудобнее, перед зеркалом и, заглядывая в журнал сравнивать себя с изображением. А изображения как оказываются, бывают разными, мир моды или просто глянцевые картинки приставляли собой огромные возможности для подражания. Оказалось, что для создания моего нового имиджа все необходимое есть, или почти все. Модные красавицы в большинстве случаев прельщали ни выдающейся, яркой внешностью и даже в большинстве случаев не модной одежкой. Главным их козырем были длиннющие тощие ножки то и дело выставляющиеся на показ. Значит, показать, что у нас есть, было бы желание, но что-то не очень хочется. Мысли, мысли, мысли и ничего толкового в голову не лезет. Чем бы мне заняться, что б было время на учебу, деньги на его оплату, желание что-то делать – притом, что делать ничего толком не умеешь.  

А чем бы я хотела заняться? Странная? За мечты и глюки, деньги не платят. Голова кружилась и желала расколоться на части. Хотелось глоток свежего воздуха, осенний вечер очаровывал, огни большого города обещали удачу и, накинув на хрупкие плечи ветхую курточку, я выскочила на улицу. Афиши, рекламы, обещания и невинные предложения, так много информации и мало толку. Бродя полупустыми аллеями, хотелось уйти вместе с летом, в слет пожелтевшей листве, уйти и спрятаться. Переждать зиму как одно мгновение, что бы потом вместе с весной вернуться и начать все с начало, с чистого листа и талой воды. Так хотелось обновления, требовались перемены, где-то там, внутри меня трепетала надежда, слабое чувство-ожидание чуда.  

–Чудес не бывает! – Мысли вслух и довольно громко, сама даже не заметила, как эта фраза стала достоянием окружающих меня людей. Молодые люди, парни и девушки в чью кампанию я влилась совершенно случайно с улыбкой и удивлением смотрели на меня.  

–Чудес не бывает? – Девушка вы явно ошибаетесь, вам необходимо чудо, зайдите в "Мир самоцветов" и чудо свершится.  

Очень симпатичный парень, ласково подхватив меня под руку, и заглядывая мне в глаза, потащил вверх по ступенькам:  

–Ради бога не сопротивляйтесь, найти чудо в шумном городе, что иголку в стогу сена, но я вам помогу. – Передо мной распахнулись огромные двери, и с помощью легкого толчка я оказалась в пустом холле украшением, которого служила огромная вывеска" Мир самоцветов", Выставка камней и ювелирных украшений. Внизу жирная стрелочка – вход бесплатный.  

А по чуму бы и нет? С тех пор как рассталась с Игорьком я нигде и не бывала к черту нереспектабельный вид, тяга к прекрасному все же осталась. В небольшом, но хорошо освещенном зале было тесно и душно. Несмотря на позднее время, народ не спешил расходиться. Блуждая между маленьких столиков, облепленных любопытствующими и редкими покупателями, я ловила себя на мысли о безысходности. Каждый зарабатывает на жизнь как умеет, и мастера ювелиры в том числе, их выездная выставка – ярмарка подходила к концу и стоя у своих полупустых столиков, они явно скучали. Ничего интересного – поделки из янтаря, бирюзы, тигрового глаза, огромные кулоны, кольца и серьги, оправленные мельхиором или в лучшем случае серебром.  

Такова рода бижутерия не прельщала меня, но спешить было некуда, и я бессмысленно бродила по залу. Мой взгляд скользил поверх столов, без всякой надежды зацепится, за что либо, как вдруг, что-то до боли знакомое мелькнуло перед глазами. Остановившись, я даже не сразу поняла что это, стол возле которого я так внезапно затормозила, отличался от окружающих столов витриной из стекла и метала. Там внутри на черном бархате красовались до боли знакомые камни, их серо-сиреневый свет ни то, что очаровал меня, а просто поразил, где-то там, в глубине сознания всплыли образы – бездонное черное небо, его ласковые руки и глаза полные любви:  

–Инопланетяночка, смотри, что я нашел! – На ладони у Игоря поблескивал необычайной красоты камень.  

– Покажи, покажи он же драгоценный! – Я была поражена, тихонько взяв с его ладони, излучающий свет камушек величиной с монету, замерла от восторга. – – Ничего прекрасней я не видала! – Он лишь тихо улыбался:  

–Нравится? Он наш!  

–Как наш, где ты его взял?  

–Нашел.  

–Как нашел, он же драгоценный, прекрасная огранка, изумительный цвет! Как он называется?  

–"Александрит".  

–"Александрит"? Откуда ты знаешь? Ты специалист по камням? – Очень удивлена, он явно что-то хитрил. Игорёк загадочно улыбался, взяв у меня из рук камень, он его сильно сжал и тот распался на две половины. Я и ахнуть не успела, а он улыбался. – Он что разбитый? – Меня охватила досада, а Игорек как фокусник достал откуда-то восковую нить и одним движением руки продел ее в невидимую дырочку на верхушке одного из осколков, получился великолепный кулон, то – же самое он проделал и с другим, а потом, облачившись в своеобразные амулеты, мы целовались до утра. Историю их появления я узнала значительно позже. Оказалось все очень банально, у одной из знакомых родителей Игоря во время вечеринки из сережки выпал и потерялся камень, нашел его Игорь значительно позже, а так как камни в злополучных серьгах были уже заменены, то возвращать находку он просто не стал. Соорудил нам своеобразные обереги – символ любви. Игорь, Игорь – где- же ты? Так защемило что- то в груди...  

–Девушка! Девушка, вам плохо? – чей- то озабоченный голос вернул меня на грешную землю. – Вам плохо? – пожилой мужчина пристально вглядывался мне в лицо.  

–Все нормально. – Почему то стало неудобно от проявления чьей-то заботы.  

–Все нормально, здесь просто душно. – Пыталась оправдаться, а взгляд все еще прикован к камням, уловив его, незнакомец иронически улыбнулся:  

– Вот уж не думал, что при виде этих серьг, у кого- то закружится голова.  

–Серьги? – я совсем не обратила внимания, что это серьги. Да, действительно маленькая скорей всего серебряная застежка и огромные, овальные камни, в обычной жизни такие не поносишь, но как хороши.  

– Желаете примерять? – Он уже держал их в руках.  

–Нет! Нет! Что вы! – Мне так этого хотелось, но зачем примерять то, что не сможешь купить.  

–Давайте, давайте. – Только сейчас я заметила, что за время моих грез зал опустел. Наверно пора уже закрываться, многие убирали свои столики, а торговавшие рядом мастера с интересом смотрели на меня.  

– Меряйте! Меряйте, мы хотя бы полюбуемся, о такой красивой модели только мечтать можно. – Женщина поодаль протягивала мне зеркальце, а пожилой незнакомец откидывал растрепавшиеся волосы.  

– Дайте я за молодостью поухаживаю!  

Через мгновение серьги были одеты, и, взглянув на своё отражение, я чуть не выронила зеркальце. Внутри его была не я, камни поменяли цвет, бледно-розовый, темно – фиолетовый, серый, – разноцветный ореол окаймлял лицо с огромными, бездонными глазищами, под тенью ресниц, персиковый румянец, коралловые губы в загадочной улыбке. Неужели это я?  

– Красота, да и только! Не земная красота! – Восторженные возгласы, одобрительные улыбки. Вы созданы друг для друга! – мастер был доволен своей работой.  

– Можете не снимать, они ваши.  

Мне очень жаль, но позволить себе такую роскошь я не могла, быстренько сняв украшение, протянула его владельцу:  

–Извините, но я не буду их покупать.  

–НЕ извиняю, вы должны! – Улыбался мужчина. – Вы должны они ваши и только ваши. Никогда в жизни я еще не видел, чтоб камни так раскрывались. Вы как будто вдохнули в них жизнь, разлучить вас это преступление". – Потом просто сообразив, что я не могу за них заплатить, назвал мне удивительно низкую цену, почти даром. Но, увы, в моих карманах совсем пусто, я чуть не разревелась.  

–Фёдорович, может, и не настаивайте. – В разговор вмешалась весьма дородная дама лет шестидесяти, пыхтя сигаретой, она бесцеремонно осматривала меня с ног до голов. – "Александрит"- камень коварный, сам знаешь, удачу приносит только в паре, а она совсем еще юная. Удача ей ой как нужна.  

–Да что ж это за жизнь такая, когда прекрасная женщина не может позволить самую малость. Подарил бы юная дама, но меня сочтут за невежду, могут даже обвинит в худшем "Александрит" без пары " – вдовий камень счастья не приносит. А пару подобрать к этим серьгам не так- то просто, сглупил я когда – то разбив комплект и продав кулон отдельно, на деньги позарился, да на пользу они не пошли. " Задело, наверное, мастера за живое, настроения как небывало, а в глазах, такая мне знакомая-боль. Не знаю, была ли это жалость или злость, а может то и другое вместе. Я быстренько расстегнула курточку и сняла с себя оберег. Камень слезой блеснул на ладони и был он точ в точ, как камни в сережках.  

–Вот вам и комплект! – Ахнули окружающие, делать нечего Фёдорович. – Дари!  

А тот и сам был рад, упаковывал их в коробочку на чёрный бархат.  

–Дарить! Нет что вы не надо, я не хочу! – Само собой вылетело у меня, растерянная я не знала что предпринять.  

–Не хочешь? Не дури красавица! – Окружающие улыбались.  

–Бери чего уж там одолжение человеку сделай, камень в паре великая сила, как пить дать – счастье принесет.  

–Я не возьму, извините, я не хочу...  

–Так чего же ты хочешь? – взорвался удивленный мастер. – Что б я твой камень взял?  

–Мой нет... я хочу... я хочу работу... – Что к чему у меня вырвалось, я и сама не поняла, вокруг вдруг стало тихо, лица окружающих сосредоточились, и пристально глядя в мои наполняющиеся слезами глаза, мастер вдруг сказал -Работу так работу, видно такая нам судьба мне о покое пора думать, а тебе о будущем. Возьму я тебя в ученики, к тому же, и камень тебя любит. Согласна? А будешь стараться, серьги в первую зарплату получишь, раз благовоспитанная такая, подарок он не знакомых не принимаешь.  

Так и определилась я с тем, что в жизни делать буду, на что зарабатывать – на камни.  

Буквально через несколько дней я уезжала на край света.  

СВОБОДА.  

Свобода … долгожданная свобода. Я так долго мечтала о ней. Мечтала, рыдая по ночам в подушку. Мечтала в сердцах послать всех к черту. Мечтала, и мир рухнул к моим ногам. Свобода … и что мне с тобой делать? Что делать с миром, в котором тебя еще нет? Нет ни стен, ни крыши над головой, ни лавки на которую можно бросить свое юное тело. Мир абсолютно чужой мир, в котором тебя никто не ждет.  

В купе полумрак. Все спят и только мысли глупые мысли не дают мне уснуть. Так и крутятся перед глазами события прошедшего дня. Растерянная Лизка. Сосредоточенная мама, и я такая глупая и счастливая. Я, безумолку тараторившая, о какой- то работе, об обучении чему- то на рабочем месте о многом том, о чем сама не имела ни малейшего понятия – куда ты прешься, дурра? – задал бы мне кто-то подобный вопрос, может если не остановил бы то хотя бы заставил задуматься, но все промолчали. За несколько минут были собраны пожитки, все самое теплое и самое старое. Лизка очень старалась, аккуратно перебирая и без того излишне скромный гардероб. – Заработаешь и купишь себе новое. – Лепетала она, словно, оправдываясь. – Мне еще в институт ходить в чем-то надо, а тебе на работу и так сойдет.  

– На вольные хлеба идешь. – Подытожила мама, и как-то поджав нижнюю губу, заморгала ресницами, мне показалось вот- вот заплачет – показалось…  

– Деньги, деньги. – Она резко выпрямилась и в упор посмотрела на меня, могла и не начинать я заранние знала – денег нет, их давно уже нет, а они сейчас так нужны.  

– Деньги, деньги. – Бормоча себе под нос, она вышла из комнаты и уже через минуту у меня в руках хрустели новые пятитысячные купюры – целое состояние шесть штук.  

У Лизки округлились глаза.  

– Ты что с ума сошла? – Она еще не сорвалась на крик, но уже побагровела…  

–Это мне папа прислал на институт! Это мои деньги! Мне на учебу! Ты что – дурра? Дурра! Безмозглая, дурра! – Она протянула свои ухоженные ручки к моему состоянию, ухоженные именно ухоженные беленькие с длинными ровными пальчиками и вызывающе ярким маникюром. Только сейчас, я, почему то обратила внимание на ее ногти и на свои – обгрызенные обрубки, на обветренных шершавых руках. Мои руки совсем не походили на руки восемнадцатилетней девушки. Не тяжелый изнурительный труд сделал их такими, я просто не думала ни о них, ни о себе. Захотелось бежать, бежать, бежать. Мои пальчики посинели – так сильно я сжала деньги, казалось, сейчас я готова убить, но не отдать – они мне были нужны как воздух.  

– Да пошли бы вы все… – Только и выдохнула, разжав ладонь ( так захотелось швырнуть ей их в морду…) отсчитала ровно половину и протянула ей. Была не права тысячу, тысячу раз я потом пожалела о своем глупом благородстве, но что сделано – то сделано…  

Тяжелый сон все-таки меня одолел. Спутанные образы побежали, побежали, побежали уставшему разуму их не догнать. И вот уже теплый почти горячий ветер дует мне в спину, подталкивая, куда-то наверх. Я подымаю голову и вижу гору, высокую превысокую. Мне предстоит взобраться на нее, под ногами тяжелые камни. Трудно идти, но идти надо. Там на самом верху меня ждут, я знаю, там мне будет хорошо, очень хорошо. Ноги как из ваты пустая голова звенит, как бубен, если ею потрясти, но надо идти, очень надо идти. Я оглядываюсь назад, там, внизу стоят Лизка и мама, такие маленькие премаленькие, очень – очень грустные. Мне захотелось помахать им рукой, но тут я увидела Игоря моего любимого Игорька. Он, улыбаясь, махал мне рукой такой красивый и совсем чужой. Растерявшись, хотела бежать к нему, но сильный порыв ветра подхватил меня под руки и помчал, помчал куда- то вверх. Там на вершине горы лежал снег, но холодно не было. Почему то не чувствовала холода, я чувствовала ветер наполненный запахом свежей выпечки, горячего хлеба и теплого парного молока. Пошла на запах. Неподалеку стояли столы накрытые белыми скатертями, на огромных серебряных подносах лежали невиданные яства – пирожные и торты, украшенные драгоценными камнями. Булочки и пирожки с начинкой из чистого золота и всем этим пиром заправлял удивительно знакомый старик. Я подошла к нему поближе, он потянул мне хлеб, и, видя мое удивление, весело рассмеялся. Был он теперь совсем не стар, огромные серые глаза украшали сотня мелких морщинок, приятная юношеская улыбка и лишь седина в копне темных волос намекала на возраст. Мужчина жестом пригласил за стол. Мощный поток горячего воздуха окутал мое тело и от сильного толчка я проснулась. Утро, мелодичное постукивание колес, чашка горячего кофе на столике.  

– Это мне? Спасибо. – Стало неловко от неожиданной заботы. – Вы знаете, не стоило беспокоиться, я сама могу купить. – Ужасно покраснев. – Я заплачу… – Он рассмеялся. – Ну что ты все в штыки, заплатишь, не заплатишь, я угощаю мне очень, очень приятно ухаживать за юной дамой. Попутчики в купе переглянулись и многозначительно заулыбались.  

Не говорите мне о любви, в свои девятнадцать я знаю о ней все, лишь тот, кто испытал на себе ненависть, может судить о любви. Ни, о страсти, ни о вздохах при луне, ни о глазах, ни о обьятьях – а просто о любви. Я воздух и мной дышат. Я смысл жизни – ради меня живут. Предугадывают мои желания, исполняют мои мечты. Мир, в котором я оказалась, походил на сказку. Нет, не про золушку, в моей сказке не было прекрасного принца, в ней был добрый волшебник, который мог все. И как я могла назвать его стариком, хотя в девятнадцать лет – это, пожалуй, простительно. В таком возрасте все мужчины после сорока пяти – дремучие старики. Я годилась ему в дочери, а стала женой. Это случилось само по себе без лишних разговоров, пошлых предложений, без прогулок при луне и клятв верности. Просто с вокзала мы поехали к нему. Ну, куда еще я могла поехать в абсолютно чужом городе? Огромная пятикомнатная квартира сияла чистотой и пустотой, да, да, именно пустотой – среди белых потолков и стен блуждало эхо.  

– Холостятская берлога, не суди строго – Федорович как будто извинялся, мебель мы, конечно, купим и ремонтом займемся – дело наживное. Разговоры ни о чем – это не про нас, мы говорили с ним на одном языке, одинаковые жесты, схожие взгляды. Я мгновенно повзрослела, а он, он словно девятнадцатилетний ребенок пустился во все тяжкие… Ничто так не обьединяет людей как общее дело, пусть это даже ремонт. Такой объем свалившейся на меня информации мог затуманить разум каждому, реально ушла в запой. Днем и ночью перелистывала каталоги по дизайну, что-то записывала, что-то зарисовывала, что-то заучивала наизусть. О камнях и ювелирке я на время забыла, с головой погрузившись в дела житейские. Гордая, собою, очень, очень гордая – для большинства нормальных людей ремонт сродни катастрофе, а для меня – юной дуррочке – экстаз…Федорович – слишком официально, для меня он просто Сергей. По тысячу раз в день повторяю это имя как отче наш, как волшебное заклинание. Может это влюбленность? Не знаю. Просто нам с ним повезло – мнение окружающих. Просто мне с ним повезло. Он не управлял мною, а направлял, он сделал меня хозяйкой маленького царства, просто дав в руки волшебную палочку, и предложил творить. Представляете – деньги не вопрос, в моем распоряжении его банковская карточка и замечательная бригада отличных отделочников, уважительно называющих меня – хозяйкой. Хозяйкой, когда я успела стать хозяйкой и сама того не заметила, он решил все сам. Нужна регистрация, медицинская страховка еще какие-то проблемы? Он взял мой паспорт и принес обратно уже со штампом о регистрации брака.  

– Так проще. – Вот и все объяснения, вот и вся романтика. Я ему очень, очень благодарна.  

– Милая, – прищурив свои серые глаза, окаймленные тысячу мелких морщинок – он тои дело повторял, – милая, – улыбаясь как то по особенному, тихо, по доброму. Милая, у меня пару денежных заказов, если не возражаешь, я пойду, поработаю, а ты на хозяйстве. Бывало, он надолго уходил в свою мастерскую, расположенную в подвальном помещении нашего же дома и с головой окунался в работу – в этом мы с ним были удивительно похожи. В остальном – он любил, я позволяла любить. Он решал, я выполняла решения. Он задавал направление, я следовала заданному курсу. А еще я рисовала, так наброскам, между выбором красок и щекотурок на еще не оформленных стенах, рисовала – черточки, закорючки, кружочки и овальчики – забавные картинки тои дело всплывающие в моей бедной головке. Остановиться, посмотреть на них повнимательней, времени у меня не было. Вот, наконец- то добралась до кухни! Казалось, что проще, все давно придумано для нас, но, увы, в голове моей полный хаус. Хозяйка, – какая я к черту хозяйка, там, где я выросла, и понятия не имели о современной бытовой технике. На дворе двадцать первый век, а я умею жарить – парить на обычном типичном газу, все у меня по старинке. Хотя честно признаюсь, за последний год я совсем разучилась готовить. Утром Сергей наливал кофе, в обед я несла ему в мастерскую нехитрые бутерброды, а вечером мы сидели за столиком в ближайшем кафе, сидели и болтали о событиях прошедшего дня. Со стороны мы вряд ли походили на семейную пару, скорее на любящего отца с взрослой дочерью, или коллег по роботе.  

– Мадам – у вас проблемы? – слегка прищурившийся взгляд, бархатный голос и теплая рука на моей ладони. – Ты весь вечер о чем- то мечтаешь, вернись на землю, Александра.  

– Все отлично, просто, просто я чего – то не понимаю.  

– Ты меня пугаешь – взгляд стал серьезным – ты о чем детка?  

– Я о кухне, о технике, я в ней ничего не понимаю.  

– О технике! – Он расслабился, откинувшись на спинку стула. На мгновенье прикрыл глаза и вдруг рассмеялся, рассмеялся громко и весело как маленький ребенок, его пополневшее тело содрогалось как горный хребет. Смех был настолько заразительным, что окружающие нас люди заулыбались. Насмеявшись вдоволь, он подошел ко мне поближе и нежно обнял за плечи.  

– Я, кажется, знаю, как тебе помочь. – Сделавши серьезный вид, он казался заботливым и деловым. – Моя хозяюшка заработалась, давай поручим работу специалистам, а нам с тобой не мешало бы отдохнуть.  

Его любовь.  

Помнится в детстве – лето. Пляж. Горячий песок, палящее солнце и внезапно прохладный, ласковый ветерок. Ты, расслабляясь, отдаешься ему сполна. Вся с макушки головы до кончиков пальцев ног. Он трепет твои волосы и ласкает, ласкает, ласкает…  

А поутру, как поутру никуда не надо спешить, чашка кофе в постель, нежный поцелуй в щеку.  

– Поспи еще дорогая, поспи.  

Он уходит, а я сплю, вернее, нежусь в еще не остывшей постели, перебираюсь на его подушку и, обнимая ее, вдыхаю его запах. Счастлива, просто счастлива! В голове пустота. В набрякшем теле его тепло. В прикрытых глазах бродит сон, и жизнь сахарной ватой таит под горячим солнцем. Под горячим солнцем, да именно под горячим солнцем Египта. Я отдыхаю! Да, именно я отдыхаю! Он конечно со мной, но все, все это здесь, все для меня и только для меня. Шикарный отель, горячее солнце, холодное вино, яхта и море. Удивительно красивое Красное море. Разноцветные кораллы очень похожи на самоцветы и на мои рисунки. Серое и розовое, желтое и красное, совместимое и не совместимое, морское дно медленно и уверенно перебиралось на мои холсты.  

– Ты не можешь отдыхать спокойно? – Крепко обнявши меня за плечи, он с не поддельным интересом смотрит на мою мазню. – Знаешь, у тебя здорово получается.  

– Знаю, знаю что здорово. – К тому, что у меня все здорово и замечательно я привыкла. Разве он мог сказать что – то иное? Картинки как картинки, мазня – но мне самой очень нравится. Сияя улыбкой до ушей, повисла у него на шее и долго, пылко целовала.  

– Сумасшедшая, ты у меня сумасшедшая. – Он смотрел мне прямо в глаза – Знаешь, я представить не мог, что там внутри тебя так глубоко…  

– Глубоко? Ты это о чем? – Он был сосредоточенно серьезен, переставши меня обнимать, на мгновенье забыл обо мне. Взгляд добрых серых глаз загорелся холодным фиолетовым пламенем, таким я его еще не знала. Сильные, заботливые руки сейчас ласкали не меня, они скользили, ласково и бережно по моим рисункам, то отводя их вперед рассматривая издали, то подставляя к самым глазам, пытаясь увидеть, что- то особенное. Я не понимала его, это был другой Сергей, Сергей, влюблено смотревший не на меня, а на мою мазню.  

В какой – то момент мне это надоело, ревность дикой пантерой вырвалась на свободу, ревность к самой себе.  

– Очнись, безумный! – Я попыталась его обнять, забирая из рук листы. – Сергей, ну хватит, иди ко мне! – Крепко прижавшись к его плечу, я с усмешкой смотрела в его глаза. – Сумасшедший! Не знала, что ты у меня такой сумасшедший.  

– Хорошо, солнышко, хорошо. – Он стал прежним и новым. Смотрел на меня иными глазами, как будто только что увидел.  

– Александра, ты хоть представляешь, что это? – Его руки резко схватили карандаш и уверенным, четким движением пошли по моим рисункам. Жирные, черные линии – ромбы, квадраты, овалы. Как портной кроит ткань, кромсая ее по только ему, известным лекалам, так Сергей кромсал мои рисунки. Молча и уверенно, точно зная, что делает, не обдумывая и без остановки. Сколько длилось это безумье? Секунды или минуты? Пыталась понять, уловить смысл происходящего, но я еще так глупа.  

– Смотри, он с гордостью протянул мне исчерченный лист бумаги – смотри, ты знаешь что это?  

– Ты испортил мой шедевр. – С улыбкой констатировала я. _- А если посмотреть, повнимательней? Ну, на что это похоже? – он держал рисунок у самого кончика моего носа.  

– Закрой глаза. Сосредоточься. Открывай.  

– Мозаика, ты сделал из моего рисунка мозаику? – Мои умозаключения ему не понравились.  

– Малышка, это просто деньги. И притом хорошие, очень хорошие деньги.  

– Деньги? – Я удивленно захлопала ресницами, ну полная дурра, ничего не поняла.  

– Не дурра, а маленькая, глупенькая девочка. – Нежно поцеловав меня, загадочно улыбнулся.  

–Твои рисунки гениальны! Да, да, именно гениальны. Ты мыслишь не образами, а цветом, сочетая не сочетаемое. Даже бессмысленное, и вдруг все это создает композицию, стоит лишь присмотреться – этот овал прекрасно подойдет для перстня, а это смотри сюда! – он пожирнее обвел ромб. – Это будут восхитительные серьги. Ты гений!  

– Нет, это ты у меня гений! Я только что это поняла! Мне крупно повезло, я живу с потрясающим гением, который даже из моей мазни может делать деньги.  

Он.  

Деньги, деньги, деньги… Сергей никогда не был бедным человеком, с рождением у него было все. Все это родительские деньги, в неограниченном количестве и возможность делать все, что только взбредет в голову. Слава богу, юношеские глупости подолгу в его головке не задерживались. Идти в политику как отец ему никто не предлагал. В модельный бизнес как мать – лицом не вышел. Он много читал, понемногу рисовал, лепил, мастерил – нетто, что это радовало родителей, но не алкоголик, не наркоман и, слава богу. Его просто любили. Любили, принимая, таким как есть, со всеми чудачествами и замарочками, и он был хорошим сыном и просто хорошим человеком. Время пролетало мимо его, в какой – то момент он остался один. Ушли из жизни родители. Отдалились родственники. Пропали друзья. Исчезла любимая девушка. Он не задумывался, что все не так. Его устраивало его одиночество, ушел с головой в работу или в себя кто там разберет. Годы пролетели, как миг и сейчас смотря на спящую Алекс, он вдруг понял, что так нельзя, так продолжаться не может. Своею любовью он убивает ее талант. Его любовь мешает ее развитию. Для него она – последняя поздняя любовь. А он для нее? Теперь он точно знает кто он для нее, и что он для нее должен сделать. Жизнь распорядилась так, что он не может подарить ей ребенка, для него она сама ребенок. Вдруг он четко осознал, как она ему дорога. Ну что ж, он будет ее растить, холить, лелеять и все что случится, что может случиться, все для нее. У этой девочки однозначно есть талант. В свое время он не смог стать лучшим, не хватило воли. С его помощью, она сможет, ради нее он готов на все.  

Прикольно, жменями загребать камушки – изумруды, сапфиры, рубины. Россыпи звездочек ручейком убегали сквозь ее пальчики, превращаясь в прекрасные безделушки. А ночью, она рисовала эскизы, много, много рисовала. День и ночь напролет, во сне и наяву, перед глазами стояли россыпи самоцветов.  

Госпожа.  

Прошло пару лет – теперь она не просто хозяйка – она госпожа… Госпожа маленького царства под названием – Александра. Она, как и прежде рисует, при этом принимая по несколько человек в день для частной беседы. Это ее личная практика, при приватной беседе она лучше чувствует их. В основном женщин, состоятельных, избалованных особ неопределенного возраста. Странно – она любит их. Они для нее – картины без рамы, или просто возможность творить. Заглядывая им в глаза, принимая во внимание их оттенок кожи, даже чувствуя их запах, она точно знала, что им нужно. Рассудительным и основательным дамам – сапфиры в белом золоте. Импульсивным и сексуальным бизнес леди – рубины. Ветреным и ничего из себя не представляющим куколкам – осколки бриллиантов в массивном золоте. Она давно уже не работала на имя – имя работало на нее. Александра – модный, гламурный дизайнер и целая бригада талантливых ювелиров воплощает ее мечты.  

Четверть века, много это или мало, для кого-то начало пути, для меня – целая вечность. Двадцать пять лет, мне почти двадцать пять – юбилей, скоро юбилей.  

– Ты грустишь?  

– Нет, просто задумалась.  

– Как всегда, мечтаешь? О чем если не секрет?  

– Секрет...  

Серьезно, неужели у тебя от меня могут появиться секреты? – Он посадил меня к себе на колени и крепко прикрепко обнял…  

– Не желаешь поделиться?  

Я только вздохнула, покрепче обвив его шею руками, прошептала в самое ухо – Боюсь признаться, сочтешь сумасшедший.  

– Все так серьезно? Ты меня пугаешь.  

– Я сама себя боюсь.  

– Боишься?  

– Боюсь… – Мне очень хотелось поделиться своими чувствами, признаться, что последнее время со мною что-то не так. Но что, может просто нервы, устала…  

Когда жизнь похожа на сладкую вату – предчувствие тебе не друг. Ты начинаешь разговаривать с ним на разных языках. Даже кошмары в твоих снах, как ужастики на телеэкране – немного адреналина как жгучий перец к любимому блюду. Предчувствие, предчувствие…  

На коленях у Сергея тепло и уютно, он нежно обнимет и убаюкивает как маленькую девочку – устала, просто устала. Работа, работа, работа на носу персональная выставка, приуроченная к юбилею. Банкет на энное количество человек и хлопоты, хлопоты, хлопоты… Вечер длинного, длинного дня. Ночь рассыпала звезды, город зажег огни. Как обычно, вожусь с камнями, пальцы нежно перебирают сердолик – редкий рыже – розовый минерал приносящий здоровье и сердечный покой своему владельцу. Я очень люблю этот удивительный камень, он дарит тепло при соприкосновении с кожей. Он дарит покой и умиротворенность в соприкосновении с мыслями. Он наводит порядок там, где царит хаус. Я ласкаю его в своих ладонях, хаус – в данный момент это состояние моей души, которому я, почему то рада. Расслабилась и, прикрывши глаза на мгновенье замерла. Ощущение полета овладело телом, потеряв равновесие, я рухнула со стула. Самой смешно – до расслаблялась! Крыша едет, видно пора домой. Пытаясь встать, чуть не грохнулась вновь, зацепившись рукой за электрический шнур. Дурдом, его быть здесь не должно. Попробовала потянуть, застрял, придется лезть под стол. И где я только не была? И на полу и под столом, и под столом на полу сижу как дурра и не могу сообразить, что это пере домной и как это здесь оказалось. Странная штуковина походила на яйцо динозавра, ну явно больше страусиного, и весит существенно. С большим усилием я извлекла его на свет божий. Яйцо не яйцо, но очень похоже, серо зеленого оттенка, на ощупь шероховатое и если бы, ни черная пластиковая подставка, от которой тянулся злополучный шнур, вовек бы, не догадалась, что передомной светильник. Не то что бы это меня огорчило, просто от сидения на полу у меня затекли ноги, заграбастав странную находку в охапку, мы с ней потащились домой.  

–Ну вот, сюрприз не удался – увидев меня на пороге кухни, Сергей со вздохом опустился на табурет.  

– Может, возьмешь это чудо? – Руки отваливаются, ели дотащила.  

– Охота – хуже неволи так и надорваться могла. – Сильные мужские руки поставили светильник на стол.  

– Прятал, прятал, нашла все-таки, у тебя на камни нюх. Сюрприз не удался, это был мой подарок тебе на юбилей. Ну, да ладно бери, пользуйся. – Сейчас он походил на маленького ребенка гордившегося самим собой.  

– Плохо прятал, дорогой.  

– Просто был уверен, в этом закутке ты сто лет не была.  

– Это мистика, меня сегодня целый день что- то тянуло, к вечеру добралась.  

–Не мистика, просто он тебя манил, это удивительная вещь, я тебе сейчас покажу.  

– Может сначала ужин?  

–Нет, нет, дорогая ты должна это видеть! – Он нервно разматывал шнур, глаза его наполнились таким знакомым фиолетовым азартом. – Сейчас, сейчас, дорогая мой подарок, Это восхитительно, сейчас включу! – Он вставил штекер в розетку и погасил в комнате свет. Мгновенье было темно затем, маленький, несмелый огонек затлел внутри камня, да, да, внутри. На что это было похоже – не знаю, сквозь полупрозрачную дымку, словно остывающий костер в дождливом осеннем лесу, огонек тлел, тлел, и вдруг от прикосновения ветра становился ярче и ярче. Еще пару минут, и вся окутывающая его дымка засияла удивительным светом, состоящим из тысячи ярких искорок. Зрелище завораживает и мы, крепко обнявшись, любуемся этим чудом.  

– Ты где его взял?  

– Привез с Индии.  

– Это было так давно, как тебе удавалось молчать.  

– Просто припрятал тебе на день рождение, правда, пару раз включал полюбоваться, не мог устоять от искушения. Красиво, правда?  

– Очень красиво, что это за камень?  

– Не знаю, я нашел его в обычной, сувенирной лавке, речь продавца-индуса переводилась с трудом, я только понял что камень настоящий не подделка не стекло, скорее всего, местный минерал. Анализ делать не стал, не успел просто.  

– Думаю, и не стоит. Камень очень похож на горный хрусталь, только мутный – словно жменю песка бросили. От света маленькой лампочки внутри песчинки как светлячки переливаются серебристыми бликами. Удивительной красоты камень.  

Сергей налил в бокалы вино и довольный собой и своим удивительным подарком подытожил. – Ну, дорогая, рад, что угодил. За ранние дарить подарки нельзя, так что придумаю что не будь новенькое – без проблем.  

– Ты сам подарок, самый, самый лучший подарок, кроме тебя мне ни чего, ни чего не надо.  

Он улыбается, берет меня на руки и несет в спальню.  

– А его, его, милый не забудь! – Милый, только махнул рукой. Проснулась среди ночи, теплый рассеянный свет заливал комнату. Милый, он все-таки принес светильник и поставил на прикроватную тумбочку. Прекрасный ночник получился. Прекрасный! Уснуть получилось только под утро, когда рассвет затмил свет камня. Усталость дала о себе знать, новый день на цыпочках входил в мой дом, а я спала, укутавшись в его объятья.  

Один и тот же сон, всегда один и тот же, проходит время, меняется мир вокруг меня. Меняюсь я, но там, куда уносит меня мой сон я прежняя – без статуса, без имени, без времени. Как и прежде парю, где то там под самым потолком и смотрю на себя со стороны, на сладко спящую себя. Заметив ночник, кружу вокруг него. Вот я совсем, совсем маленькая, а он – он огромен как скала. Светящаяся скала из стекла и пламя, пламя как магнит притягивает к себе, и я лечу, лечу, лечу! Постепенно наполняясь светом, он внутри меня – я сама и есть свет.  

Я сама и есть свет…  

О сколько дел таит в себе безделье…  

Салон красоты – маникюр, педикюр, массаж, омолаживающие маски ( это в маем то возрасте ) и конечно же услуги визажиста. Кому, как не ему сегодня придетсься попотеть?  

– При всем уважении… – Симпатичный паренек со странными женскими манерами минут двадцать рассматривает мои волосы.  

– При всем уважении, но я отказываюсь делать вам эту стариковскую прическу! – Он смотрит и говорит не со мной, а с моим отражением в зеркале. Надувши пухлые губки и сделав круглые глаза, он часто моргает ресничками.  

– Не понимаю, я вас не понимаю? Вы пришли милочка к профессионалу с этим? – Он ткнул пальцем в глянцевый журнал. – Это не ваш типаж. Вам сколько? Тридцать? А этой, извините, даме далеко за сорок. Разве можно так себя старить?  

– Тридцать?! – Я чуть не выронила журнал из рук, мне так нравилось это фото, вернее прическа дамы на нем. Конечно, я плохо разбираюсь в моде, но сказать что мне тридцать! Со мной явно, что – то не так. Считая себя быстро повзрослевшей, никогда не думала, что это отразится на внешности. В действительности рядом со зрелым мужем я давно перестала быть юной девушкой. Все пыталась ему соответствовать – строгая, совсем не молодежная одежда, волосы туго стянуты в пучок, жесты и манеры все, все делало меня статуснее и старше.  

– Тридцать? Значит все так плохо? – Свернула журнал в трубочку и попыталась дотянуться до мусорки.  

– Плохо, что вы, что вы, дорогуша. – Взгляд стилиста стал виновато – испуганным. – Извините, я не хотел вас обидеть, извините глупого мальчика. – Его щеки покрылись ярким, почти детским румянцем. – Извините, я просто хотел сказать, что вы заслуживаете большего. Такие волосы, полный эксклюзив, он запустил свои пятерни в копну моих черных как смола волос и приподнял их высоко над головой. Этот жест меня рассмешил.  

– Дорогуша! – Я попыталась отшутиться. – Я вас извиняю! Хотя, вы очень, очень меня обидели. Это надо же такое ляпнуть, – тридцать. Вы ошиблись на целых пять лет. К тому же не в выгодную сторону, у меня действительно сегодня юбилей. Мне исполнилось двадцать пять лет и выглядеть я должна на двадцать пять не больше, не меньше. Мой собеседник был огорошен, на минуту он остолбенел, пристально вглядываясь в мое отражение в зеркале, затем лучезарно улыбнулся.  

–Платье имеется?  

– Безусловно, вот в том пакете. – Я толкнула ногой, стоявший возле стула пакет. – Я, к вам сразу из магазина, так что спокойно можете творить, я в вашей власти, и я вам доверяю.  

Как фокусник достает кролика из фетровой шляпы, так мое платье вылетело из пакета. Руки стилиста знали толк, они нежно встряхнули серо-синее облако шифона, деловито расправили складки на атласе, пробежали пальчиками по серебряным застежкам, легким вздохом – ах какая прелесть – подытожили происходящее и так же быстро и аккуратно упаковали все обратно. Что- то вроде – мур, мур, мур – разлилось по воздуху. В ожидании чуда я закрыла глаза.  

Я более часа, как дома, но придти в себя у меня не получается.  

О Боже! – В зеркале не я, а юная фея с копною не послушных кудряшек. Локоны цвета вороньего крыла, водопадом ниспадали с затылка на плечи, лукаво трепетали у висков и волнами обрамляли лоб. Подведенные брови напоминали испуганных чаек, в бездне карих глаз мелькали янтарные искорки. Коралловые губки, лебединая шея и прелестная фигурка в ниглеже. Время шло, а мне так не хотелось одеваться – мое тело мечтало дышать. Соблазнительная грудь, округлившиеся бедра и девичья талия – узенькая, узенькая. Моя фигурка походила на песочные часики, ее так не хотелось прятать под, чем либо.  

– Ты еще не готова? – Он вплыл в комнату, нервно теребя галстук, до сих пор не научился завязывать. Я протянула руки, что бы помочь, наши взгляды встретились и сознанье, сознанье, похоже, помутилось.  

Грохот упавшего светильника, словно ушат холодной воды. Страсть как рукой сняло. В ее безудержном порыве мы снесли его с прикроватной тумбочки. Ударившись об пол, камень раскололся надвое. Как жаль, глаза наполнились слезами. Сама не понимаю, почему так расстроилась? Упавши на колени, Сергей пытался понять, как исправить случившееся, за его спиной мне не видно происходящего, что случилось, то случилось, разбитого не склеишь.  

– Дайка, что не будь острое. – Муж протянул руку, не поворачиваясь, быстрее…  

Думать не когда, я схватила первое, что попалось на глаза – заколку для волос, из белого золота, украшенную сапфирами, именно она должна была увенчать мою прическу и протянула ему.  

Он, не раздумывая, стал ковырять ею в камне. – Слишком мягкая.  

– Сейчас принесу, что ни будь иное. – Сердце лихорадочно колотилось…  

– Стой! Не надо. Пошло! Пошло! Еще чуть, чуть! – Мне плохо было видно происходящее, я то и дело заглядывала ему через плечо. Он отчаянно царапал заколкой о камень. На минуту он замер, все еще сидя ко мне спиной, задал совсем не уместный вопрос – Ты уверенна, что она золотая?  

– Что за глупости ты сам мне ее подарил!  

Он не просто встал с колен, взлетел в секунду ( с его то весом ) в газах удивление и триумф.  

– Смотри, если это золото, то это что? – Он протянул мне сразу обе руки, в одной – золотая заколка для волос, в другой – обруч точно таково же свойства. Предмет – словно увеличенное в несколько раз обручальное кольцо блестел белым благородным металлом.  

– Не может быть! Но кому, как не нам в этом знать толк! Это золото! Это, безусловно, золото! – Он швырнул заколку на кровать, и величественно надел обруч мне на голову. Холодный метал, нежно принял меня в свои объятья. Я подошла к зеркалу поправить локоны, да так и замерла. Королева! Как есть, королева! Такие вещи могли украшать только королевских особ. Милый, присев на кровать загадочно улыбался.  

– Сюрприз так сюрприз! Ты удивительно хороша! Вот так и ходи всем на зависть. – Внезапный звонок телефона прервал эфарию. Звонил таксист, мы безбожно опаздывали. Почти на ходу облачаясь в платье, я еще раз взглянула в зеркало. Хороша, бесподобно хороша…  

Вы любите светские мероприятия – с сегодняшнего дня я их тоже люблю. Не представляла – от комплементов может кружиться голова, (выпитое шампанское тоже играет не малую роль), но повышенное внимание, признание моего таланта и моей красоты вскружило мою миленькую головку. Юбилей удался – домой добрались под утро. Измотанные, и изрядно подвыпившие – рухнули на кровать. Блаженство, блаженство, блаженство – завтрак в постель и его нежность. Провела бы здесь целую вечность, это так на меня не похоже, но подняться нет сил. Лежа на кровати и смотря в потолок, прокручиваю события прошедшего дня. Удивленные взгляды светских львиц, хищные глаза их спутников, оценивающие – толстосумов, вслух прикидывающих вес моего украшения, и гордый взгляд моего мужа. Он без устали хвастался своей удивительной находкой. В прочем персональная выставка тоже прошла успешно, почти вся последняя коллекция ювелирных изделий разошлась как горячие пирожки. Жизнь как сладкая вата таяла под лучами софитов. У меня появилось новое хобби, после юбилея поступило несколько предложений попробовать себя в роли фотомодели. Обязательным условием – наличие обруча на голове, этот странный предмет удивительным образом удерживал свет, в его ореоле все смотрелось четче и загадочней. Если быть честной до конца, то, побыть не которое время фотомоделью, меня уговорил Сергей, его распирала гордость, в заначке лежали мои первые работы, вот он и решил развернуть рекламную компанию со мной в главной роли. Свет, свет, свет все чаще вглядываясь в фотографии, вспоминаю разбитый камень, я даже склеила его и поставила назад на тумбочку. Он бал обычной грудой мутного хрусталя, но иногда по ночам мне казалось, что в него возвращаются огоньки, тысячи маленьких искорок мерцают у моего изголовья…  

Вся эта эпопея с фотографией как началась внезапно, так и закончилась. Однажды, утром сидя за эскизами, машинально провела ладонью по лбу и поняла, что все еще в обруче, попробовала снять – не получается. Отложив карандаш в сторону, обняла голову двумя руками, метал, не был таким холодным, как раньше, руки почувствовали знакомое тепло, тепло собственного тела. Закружившаяся голова вызвала тошноту. Испорченный эскиз двоился перед глазами, жилка у виска судорожно пульсировала.  

– Милая, ты в порядке? – Он не понял, что произошло, и испуганно смотрел своими огромными глазами, почти не маргая. \  

– Я, я не могу снять обруч. – Это сказала не я, голос эхом доносился из – под земли. Впервые в жизни мне осознанно захотелось покинуть собственное тело, душа сделала рывок, еще один и без сил вернулась обратно.  

Сон, ли?  

Спать. Спать. Спать. И все, что тебя тревожит, окажется далеко, за пределом твоего сознания. Чугунная голова, веки как опавшая листва и обессилевшее тело. Силы давно покинули тебя в неизвестном направлении, все и все покинуло тебя, и даже память предательски заползла под кровать. Какими коврижками ее оттуда выманить? Оно тебе надо? Сон, сон, сон…  

– Милая, ты просто испугалась. У тебя паника. Успокойся. Прошу тебя – просто успокойся. – Он крепко обнял меня за плечи, сжал почти до боли и в отчаянии стал трясти.  

–Я это уже проходила…  

– Что? Посмотри на меня. Посмотри…  

– Я, я сейчас успокоюсь. Успокоюсь. – Сделала глубокий вдох, задержала воздух в нутрии и громко выдохнула – Извини…  

– Да ладно. Ты нормально себя чувствуешь?  

– Все в порядке, испугалась. – К черту, какой в порядке, просто видя заботу мужа, пыталась его успокоить. Успокоить его и себя. Все в порядке не считая застрявшего на голове обруча и занозой сидящего внутри предчувствия.  

– Внезапная истерика свойственна творческим людям – Он смотрел мне прямо в глаза. – Большой талант никого не щадит, и все же в чем причина столь удивительного поведения? Видела бы ты себя со стороны – он пытался шутить, но глаза, его огромные серые глаза выдавали тревогу.  

– Обруч не снимается.  

–Что? Что ты сказала? Какой обруч и откуда не снимается? – Его удивление было искренним. Я снова почувствовала приступ тошноты и шумно задышала.  

Не сводя с меня глаз, он уселся в кресло, закинув ногу на ногу, молча, стал ждать объяснений. Я дурра, полная дурра, надула губки, мокрые глаза. Еще раз провела ладонью по лбу, он на месте, явно чувствуется пальцами, почему же он его не видит? Вряд ли притворяется, это на него не похоже. Он наблюдал, за мной молча – лишь покачивающаяся нога выдавала беспокойство. Дурра, не чего не понимаю? Внезапно меня осенило, бросившись стремглав в комнату, я так и замерла у зеркала – обруча видно не было. Лишь приблизившись в плотную, уловила незначительную тень. Дотронулась ладонью до лба, плотная, выпуклая полоска под взмокшими пальцами – точно он на месте просто, просто его не видно. Обруч поменял цвет, исчезло металлическое свечение, даже по своей структуре он имитировал кожу – мою кожу. Я ошиблась! Мы ошиблись! Это не метал! Осознав произошедшее, мне стало не по себе, странно тошнота вдруг прошла, головокружение исчезло, мысли ясные и четкие поплыли перед глазами. Мысли, фразы, объяснения, информация как на телеэкране всплывала пере домной. Пытаясь прочесть, напрягала зрение, но уловить смысл не получалось.  

– Алекс, ты чем там занимаешься? У тебя все в порядке?  

– В порядке…  

– Ты пугаешь меня, милая, что с тобой сегодня происходит?  

Мир рухнул, а он, как ни в чем не бывало, задавал свои глупые вопросы. Меньше всего хотелось что – либо объяснять. Да и как объяснить внутреннюю дрожь и предчувствие беды, мне не стоит его пугать. Я стояла к нему спиной, пристально вглядываясь в свое отражение в зеркале. Он понял все сам, хотя мог ли он что- либо понять, в тот самый момент как обнял меня. Несколько минут его руки ласкали мою голову, по щекам текли слезы. Сергей ласкал меня нежно, как прежде, но в его глазах, его серых огромных глазах уже поселился страх. Пару минут, всеволишь пору минут и его грузное тело обмякло. Внезапно раздавшийся храп привел меня в чувство.  

– Сергей! Сергей, что с тобой? – Бездыханное тело мужа, медленно сползло к моим ногам, Бросившись к телефону, я сама чуть не рухнула на пол, ватные ноги предательски дрожали.  

Скорая ехала долго, целую, целую вечность. Был ли у него шанс выжить – не знаю. Врач скорой помощи констатировал – возраст, стресс, сердце. Банально просто – смерть…  

Опять одна.  

Передо мною просто закрыли двери, двери в мир, который стал моим домом, моей мечтой, моим смыслом в этой безумной жизни. Жизни, о которой я ничего еще не знаю. Мир, в котором я жила оказался всего лишь иллюзией. Сказкой для золушки, созданной любящим мужем. Он ушел, а вместе с ним и мое благополучие. Глупое создание, все эти годы я позволяла себе мечтать, творить, летать в облаках и почивать на лаврах. Изнанка происходящего не касалась меня, финансы, проблемы, вопросы – бизнес, я в этом ничего не понимаю…  

Люди побежали как крысы с тонущего корабля. Странно – но ведь я совсем не собиралась тонуть.  

Ядвига Яковлевна – дородная женщина неопределенного возраста пристально смотрела на меня поверх очков. Все эти годы она как бравый генерал заправляла нашими финансами и после моего вступления в наследство первая протянула мне руку помощи. Нуждалась ли я в ней, или нет? Нужна ли была мне, чья либо помощь? Не знаю. Мое финансовое положение позволяло мне жить долго и счастливо. Вступив в наследство, я стала обладателем приличного состояния и могла жить спокойно, не заботясь о хлебе насущном. Ювелирный бизнес – детище Сергея, могла ли я разрушить все, что с таким трудом он делал ради меня.  

– Будем продавать? – Сказала, как отрезала. Наверно после долгова, оценивающего взгляда на меня другого вопроса не возникло.  

–А что, надо? – Пару минут я еще колебалась. Не знаю почему, но эта немного странная женщина сразу вызвала у меня симпатию.  

– Продавать не будем! – Выдохнула. – Все, что возможно сохранить, сохраним. Вы мне в этом поможете? – Мой ответ ей явно понравился, сняв очки, она принялась их протирать, нервно теребя салфетку.  

– Хотите сохранить бизнес, похвально…  

– Хочу, а вот смогу ли?  

– Вопрос конечно не из простых, мастера-ювелиры поувольнялись, продавцы остались. Последние полгода продажи не упали, наоборот интерес к вашим изделиям повысился, но думаю это временно. Народ уверен, что магазины закроются вот и спешат приобрести пока не поздно.  

Мастеров нет, кипа эскизов горой валяется под кроватью. Эти полгода я только и делала, что рисовала, рисовала лежа в кровати, в промежутках между сном и забытьем. У меня ничего не болело, только слишком часто кружилась голова, и закрывались глаза. Врачи, к которым я обращалась, списывали все на стресс, пичкали успокоительными лекарствами, и сочувствовали моему горю. Знали бы они, что смерть – это всеволишь переход с одного состояния в другое. Мы не уходим совсем, частичка нас остается здесь среди любимых. Скажи им это, меня упекли бы в психушку, вот я и молчу, покорно кивая головой. Я прекрасно знаю причину моего недомогания, не знаю просто, сколько времени мне удастся это скрывать от окружающих. Сколько мне отведено…  

– Александра Владимировна, вам плохо?  

– Нет, просто задумалась. Эскизов хватит на несколько лет плодотворной работы. Заниматься индивидуальными заказами пока повременю, а вот пустить эскизы в массовое производство можно, хотя это и не столь прибыльно.  

– Так работает большинство, с нашими ценами от кутюр зажирно.  

– На этом решении и остановимся, вы займетесь восстановлением производства, я постараюсь найти вам в помощь толкового руководителя. Даст Бог, прорвемся. Всем известная истина – были бы деньги и желание, горы сдвинуться сами – это какраз про меня. Днем и ночью, не выпуская карандаш из рук, я рисовала эскизы. Серьги, кольца, подвески проплывали перед глазами даже во сне. Везение, везение и еще раз везение, я точно не была уверенна, но окружающие меня люди с полуслова понимали то, что я от них хотела. Я удивительно легко стала сходиться с людьми, раньше за собой я такого не замечала. Понимать и принимать их желания, читать их мысли и предугадывать поступки, стало привычным для меня делом. Себе же я старалась не задавать лишних вопросов, все, что творилось в моей безумной голове, стало для окружающих тайной. Время неумолимо летело вперед, грубая полоска обруча исчезла с моего лица, ничто больше не напоминало о его существовании, кроме старых фотографий в глянцевых журналах и ренгеновского снимка в толстой истории болезни. Страшно признаться, но меня обследовали, как лабораторную мышь. Сверлили, пилили, откусывали, в общем, капались в моей бедной головке и все бестолку. Давно стало понятно, что обруч, взявший в плен мою голову, был органического происхождения. С течением времени он врос в кости моего черепа, чем вызвал патологические изменения всего организма. Я не больна, мое самочувствие вполне сносно, продолжать обследования не имеет смысла, покрайне мери для меня. Не совсем приятно сознавать, что твое превращение в что-то или кого-то заботит окружающих тебя врачей только с научной точки зрения. Профессура исходила слюной, каждый раз выдвигая невероятнийшие теории, от мутирующего вируса до инопланетного вторжения. Сохранять обследования в тайне, становилось все сложней и сложней. Понимая, что время играет против меня, я усиленно искала выход. Единственное, что я знала точно – это огромное желание послать всех исследователей к черту. Бежать. Бежать. Бежать…  

Это первая, здравая мысль, без спросу поселившаяся у меня в голове. Бежать, но куда? Здесь мой дом, здесь мой бизнес, здесь люди отдающие делу, моему делу все свои силы и умение. За последние два года я сколотила вокруг себя целую ювелирную империю, люди зависели от меня и удрать, бросив все на произвол судьбы, тогда мне это казалось кощунством. Мир рухнул – увы, чтобы с нами не происходило, он был, есть и будет. И все же мысль о бегстве не покидала меня. Мне надо время, что бы решиться. Решиться, на что? Меня лихорадило, я почти не спала, даже в минуты беспамятства кровь в висках стучала – бежать, бежать. Беззаботно бежать вперед может только время, впереди у него целая вечность, нам же суждено влачить свое существование, отдаваясь на откуп судьбе. Судьба, зря я о ней забыла, в минуты отчаянья достаточно повернуться к ней лицом и она сама расставит все по местам. Мое стремление бежать довело меня до нервного изнеможения, усталость взяла верх и я уснула, тяжелым, но крепким сном.  

Шум волн, запах соленой воды, нежные лучи жгущего солнца.  

– Милая, как ты прекрасна, милая. – Он берет мою ладонь и целует, легонько касаясь губами кончиков пальцев. – Милая, тебе не пристало грустить, улыбнись, пусть разгладятся морщинки в уголках прекрасных глаз. Милая… – Сергей, как я рада тебя видеть! Ты жив, но ведь, извини…  

Он улыбается. Ты хотела сказать – умер? – Мне стыдно, стараюсь не смотреть ему в глаза, извини. Извини, мне сложно привыкнуть к нашим тайным встречам. Сон, реальность, забытье – я не знаю, как это назвать, объяснить, надо ли объяснять. Милая, – его горячие объятья сводят меня сума, разум давно отключился, здесь ему нет места, и только чувства горячей лавой накрывают меня с головой. Шепот ласковых и нежных слов, прикосновенье сильных рук, горячие тела и ели слышный стон. Милая… Его ладони гладят влажные волосы, его губы касаются, заплаканных глаз. – Не уходи, я не могу без тебя. Не уходи – я люблю тебя. Я очень- очень люблю тебя, и я хочу быть с тобой.  

– Не грусти, ты не можешь, ты не должна, я тоже очень тебя люблю. – Он вытирает слезы с моего лица. Нежно гладит по щекам. Его ладони теплые и влажные, мне становиться спокойно и хорошо. – Потерпи немного, скоро все наладится. Вспомни, с чего мы начинали свой маленький бизнес? Вдруг на его ладони засверкали всеми цветами радуги разноцветные камушки, узнаешь? Разве такое забудешь, ее первая пригоршня самоцветов. Это был их медовый месяц, впервые она была в чужой стране, впервые жила в шикарном, дорогом отеле, впервые она видела море и впервые ее назвали – госпожой. Там, в Египте, бродя по ювелирным лавкам, просто так, ради спортивного интереса, он подарил ей пригоршню разноцветных камней. Стояли они по нашим меркам копейки, а смотрелись на миллион. Из этих самых камушек, по первым моим эскизам и начался наш бизнес. Все началось с бижутерии и с Египта.  

Египет.  

Придя в себя, я точно знала, что бежать никуда не надо. Надо просто подробно разузнать про Египет, живут же европейцы на востоке, значит и я смогу. Охота, пуще неволи, покупка дома на одном из курортных побережье не заняла много времени. Проблем с языком я тоже не испытала, мне даже было немного стыдно, арабы учили русский быстрее и успешнее чем я арабский. И все же мы победили, удивительно обучающийся мне попался народ. Естественно упор мы делали на бижутерию, но по моим эскизам европейского образца. Так прошел год. Мне как всегда везло с людьми, я всецело им доверяла, (другого выхода у меня не было, мой внешний вид изменился не в лучшую сторону, пугать людей не хотелось), они были послушны и добросовестны. Все реже и реже я появлялась на публике, вела замкнутый образ жизни, чем заслужила славу таинственной и загадочной госпожи. Что только не выдумывали люди, пели о несчастной любви, о загадочной болезни, сжигающей меня без остатка, и лишь в одном они были правы, я постепенно превращалась в монстра. Хотя, имея деньги, имеешь хоть какую – то маленькую власть, давая людям возможность заработать, заботясь о благосостоянии их семей, я сыскала, их уважение. И к черту мой внешний вид! В конце концов, я могла спрятаться под одеждой, сейчас национальная одежда была как никогда кстати. Трудней всего оставаться наедине с собой, зеркала, зеркала, зеркала. Я ненавидела их, и не могла от них избавиться, потому, что смотря на себя в зеркало я видела не только полупрозрачное существо, с выцветшими губами и пустыми глазницами излучающими приглушенный свет, рядом с собой, вернее с моим отражением в зеркале я видела, те тысячи маленьких огоньков, кружащихся рядом с моим дряблым телом. Увидеть, полюбоваться ими я могла только в зеркале, они как будто уносили меня в то далекое время, когда я была счастлива, мы были счастливы. Я не закрывала зеркала, я старалась любить мир и себя в этом мире таким, какие мы есть. Даже самой себе я не могу признаться в своем одиночестве. Невыносимо долгие, жаркие дни, мелким бисером рассыпались по пустыне, и лишь в часы рассвета становилось легче, новый день манил обещаниями, сулил надежду на чудо, просто заставлял жить, не смотря ни на что. Однажды, любуясь прекрасным восходом в пустыне, я забралась на вершину песчаной дюны и, взглянув вниз, воскликнула – это мой дом! Я буду здесь жить! – Сопровождавший меня араб, молча, замахал руками. – Здесь нельзя жить! Здесь пустыня! Да, пустыня, я прекрасно это вижу, но какая пустыня! У самых моих ног простиралась долина моих грез. Это – то самое место, что снилось мне последнее время, именно здесь мы встречались с Сергеем, и спутать его с другим таким, я не могла. Особенностью была площадка, ровная как футбольное поле, очень, очень большое футбольное поле, со всех сторон обрамленное песчаными дюнами. Еще его можно было бы сравнить с озером без воды, по дну которого можно делать пешие прогулки. Не знаю, чем меня покорил этот клочок пустыни, я купила его в этот же день, а в придачу к нему еще немного прилегающей территории.  

– Госпожа, выгоднее вложить деньги в побережье. Туристический бизнес процветает, так вы сможете разнообразить свой бизнес.  

– РАФИД, я в курсе, что много денег не бывает, но невозможно объять не объятное. И дело здесь не в деньгах. Я занимаюсь тем, что умею, сейчас даже на любимое дело времени катастрофически не хватает. Куда мне еще заниматься туризмом? – Понимаю, все это мои пустые отговорки. Работающие со мной люди хотят зарабатывать, их больше заботят деньги, а не мое эмоциональное состояние.  

– Алекс, выслушайте мое предложение. – Араб говорит настойчиво, но с уважением. – Городу нужны инвестиции, новые рабочие места, кто как не вы можете помочь. Деньги должны работать, нашим людям меньше всего нужна благотворительность, им нужна стабильная, хорошо оплачиваемая работа. Спорить с такими доводами – себя не уважать. Пришлось согласиться. Новый бизнес, новая головная боль, не без участия моих новых друзей я в скором времени стала владелицей не большого отеля в пять звезд. Хотя к чему мне это все, к чему? Отдавшись на откуп судьбе, я забыла совсем о себе. Я привыкла, меня уже нет. Только свет. Только свет. Только свет.  

–Госпожа. – Рафид старался не смотреть в глаза. Он спокойно мог промолчать, последнее время я понимала его без слов, он наверно догадывался, скорее, предполагал, что я иногда прочитываю его мысли, но упорно надеялся на совпадения. – Госпожа, вы должны меня выслушать. – Он собрал всю свою волю в кулак и поднял глаза – Госпожа, мы знаем, что вы больны. Из-за того что вы не обращаетесь к врачам, мы может быть делаем не правильные выводы. – От волнения он взмок, и я почувствовала, как по его спине побежал ручеек пота. Мне не хотелось его мучить, но в том, что пора расставить все точки над и, он был абсолютно прав. – Госпожа, Алекс, вы не могли бы объяснить, что происходит? Что вы от нас скрываете? Я не приверженец слухов, но, в конце – концов, я ваш партнер и жить в догадках не по мне. Так вы действительно смертельно больны? Ответьте мне, только правду?  

Я, конечно, могла ему соврать, о смертельной болезни не говорят даже близким людям. О таком вообще не говорят, но я знала, чего стоило ему начать этот разговор. Дело здесь не в боязни за бизнес, и не в простом любопытстве. Рафид единственный человек, которого я подпустила к себе так близко, он стал моим другом не только потому, что я не чувствовала в нем угрозу, просто он был обаятельным молодым мужчиной. Страшно признаться самой себе, но мне очень нравилось на него смотреть, просто смотреть. Наверное, я еще не совсем превратилась в монстра, если позволяю себе влюбиться? Подобная шалость для меня как мина замедленного действия, я обязана быть осторожна – к черту все, я ни чего не боюсь. Хотя понятия не имею, как ответить на его вопрос, мне очень хотелось бы, что бы подобные вопросы ни возникали, но он всего лишь первый кто решился озвучить то, что давно уже висело в воздухе. Самой мне с этим не справиться.  

– Больна или нет? Больна. – После слишком затянувшейся паузы, я решила отвечать только на поставленные вопросы, наверно боясь эмоций. – Больна, но не смертельно, хоть все мы смертны, моя болезнь особый случай. Я не знаю, как объяснить, мое тело здорово, но его внешний вид далек от совершенства. Очень, очень далек. Мое тело уродливо и изменения, которые с ним происходят не для посторонних глаз. Но вы не бойтесь, это не заразно. Врачи? Что касается врачей, то все мыслимые и не мыслимые исследования были произведены еще в Европе. Для окружающих я безопасна, если конечно не начну пугать их своим внешним видом. – Мне захотелось пошутить, что б разрядить обстановку. Глядя на Рафида я понимала, такое объяснение его не устраивает, но не рассказывать же ему обо всех своих глюках. – Не волнуйтесь. – Я подошла к нему слишком близко, он хотел взять меня за руку, но отшатнулся как ошпаренный. Немного замешкавшись, мы стояли, молча, пристально смотря друг другу в глаза.  

– Ваши руки светятся. – Он произнес это удивительно спокойно. Взял мою ладонь в свои крепкие руки, и пристально рассматривая, произнес. – Надо поменять перчатки, эти никуда не годятся.  

Мгновенно испарившийся испуг, быстренько привел меня в чувства. Неужели единственное, что его интересовало это действительно мое самочувствие?  

– Перчатки, перчатки. – Я шутливо покрутила руками перед глазами, сквозь перчатки действительно проходило слабое свечение. И как я его не заметила? – Перчатки действительно, надо заменить. Извини, друг, это побочное эффект от принимаемого мной препарата. Поможет, не поможет, но пробовать надо.  

– Да, да конечно, – затараторил араб, вновь пытаясь взять меня за руки. – Я понимаю, лекарство. В его состав, наверное, входит фосфор, или что-нибудь подобное? Я теперь понимаю, и если вы не возражаете, буду так объяснять окружающим.  

– Неужели кому то, что – то надо объяснять?  

– Конечно, и это надо было сделать давно. Мне неудобно говорить, но о вашей персоне ходит столько слухов – сплошная мистика. А ведь, все так банально, болезнь, лекарство. – Он пристально посмотрел на меня, как будто пытаясь разглядеть что-то под плотной чадрой. Только сейчас я поняла, как неумолимо трудно говорить с человеком не видя даже его глаз. Я поняла, он пытался уловить не видимый след хоть каких-то эмоций. Зря, страшнее всего в моем теперешнем образе были именно глаза. Они, вернее их отсутствие пугало даже меня. Пустые глазницы, внутри которых слабо тлели сгустки не понятной энергии, но именно они позволяли мне видеть. Я видела на все сто, скорее на все двести процентов. Развивающееся боковое зрение позволяло мне видеть сразу на сто восемьдесят градусов. Происходящие со мной изменения пугали и настораживали, но это не повод не жить. Именно сейчас, именно здесь мне хотелось жить, жить вопреки всему. Ему все-таки удалось взять мои ладони в плен своих сильных рук, знакомое ощущение нежности холодной змейкой поползло по моему уродливому телу. Надо было вырваться, уйти, убежать, но ноги не слушались, все одервенело, дыхание замедлилось, душа грозилась покинуть грешное тело, и все же, и все же, мне было очень, очень хорошо.  

– Госпожа, я буду вашим слугой, вашей опорой, вашей тенью. – Голос, тихий, почти шепот, эхом отзывался в моем воспаленном мозге. – Позвольте быть подле вас, всего лишь рядом. Бизнес, деньги – это ничто в сравнении с желанием слышать ваш голос, чувствовать ваше дыхание. Больное тело, очень жаль, но коль ничего изменить нельзя, мне достаточно только общения, общения с вами, с вашей прекрасной душой.  

– Вы так забавны, простите, я не хотела вас обидеть. Вы молоды и вроде бы женаты. Снова, извините, постоянно забываю, что у вас здесь многоженство. – Я развела руками и пошла поближе к креслу. Ноги не слушались меня, а я не желала слушать свое эго, прекрасно понимая, что бред этого бедолаги, нельзя воспринимать так уж буквально. А так хотелось объяснений в любви, новых чувств и эмоций, как все-таки плохо читать чужие мысли.  

– Да, я могу себе позволить вторую жену, вы правильно все поняли. – Он покраснел и, сделав небольшую паузу, признался. – Вы всегда все правильно понимаете, как- будто читая чужие мысли. Я долго за вами наблюдал, наш союз выгоден нам обоим. Простите, но обдумав мое предложение, вы найдете в них только плюсы.  

– Ты предлагаешь мне партнерства? Насколько мне не изменяет память, мы с тобой партнеры по бизнесу, да и тело мое тебя не интересует, что ты задумал?  

– Ты, извините, вы не догадываетесь?  

– Я не читаю чужие мысли, если ты на это намекаешь. – Здесь я, конечно, немного слукавила, читая его сумбурные мысли, лихорадочно пыталась понять их смысл. Но, увы, неплохо бы стать немного ясновидящей.  

– Я ни на что не намекаю, мне очень хочется быть похожим на вас.  

– Что! – Выкрикнула я от неожиданности, и вдруг безудержный смех охватил мое тело. Я смеялась как маленький ребенок, хлопая в ладоши и топая ножками. Не боясь обидеть собеседника своим поведением, я чуть не рухнула на пол, какая же все-таки я глупая женщина! Сколько б знаний во мне не было б, я все ровно вижу только то, что хочу видеть и не на йоту больше. К счастью мой собеседник не обиделся, он просто сообразил, что я уловила ход его мыслей, и покорно ждал вынесения вердикта.  

– Ты мечтаешь разбогатеть?  

– Я мечтаю научиться быть богатым. Желание учиться подле вас не такое и глупое, к тому же ваша болезнь прогрессирует. Если мне не изменяет память, друзей у вас немного.  

– Друзей, не слишком громко ль сказано, в чужой стране, далеко от дома? Ты смышленый, и намного умней, чем я думала. Знаешь, моими друзьями давно стали деньги, им я доверяю больше чем себе.  

– С вашей интуицией можно не иметь, можно не доверять. И все же, иногда женщине нужен мужчина, хотя бы для того, что бы за его имя спрятать свои маленькие слабости. Вам же есть что скрывать, не правда ль?  

– Ты наблюдателен. Что конкретно предлагаешь? – Признаться, я была удивлена его наглостью. Восточный мужчина, наблюдательный, умный, с мертвой хваткой настоящего охотника предлагал мне союз. Слабо представляю, что из этого может получиться.  

– Я предлагаю замужество. Подпишем брачный договор, мне ваши деньги не нужны.  

– Неужели?  

– Естественно, меня интересуют деньги, но возможность заработать самостоятельно, меня прельщает больше. У меня есть стартовый капитал, у меня разработано несколько проектов, но самому мне не потянуть, мне нужны вы. Ваш ум, ваше имя, ваша интуиция. – Он знал, о чем говорил. Взгляд загорелся, в голосе послышались металлические нотки. Он не лукавил, не юлил, он просто наметил цель и у него все получится. Я в этом уверена.  

– Ты дашь мне подумать? – Какое-то время я колебалась, не то, что б боясь ошибиться, нет. Я просто не представляла, как это будет.  

– Объясни по подробней. Своей выгоды я в этом замужестве не усматриваю. – Опять лукавила, понимая в любой стране замужней женщине жить проще, чем одинокой, а о востоке и говорить не чего.  

– Ты уже подумала?  

– Мы уже на – ты?  

– Как только вы перешли в разговоре со мной на – ты, я понял, все получиться.  

– Тогда готовь « брачный контракт» и не тяни кота за хвост.  

– Ну и выражения у вас, женушка.  

– Привыкай, муженек. Интересно, как твоя жена отнесется к такому повороту событий?  

– Жены на востоке покладистые, как муж сказал, так и будет.  

– Кстати, пункт о послушании прошу включить в контракт. – Попробовала пошутить, но сильное головокружение обезоружило меня, и я потеряла сознание.  

За окном сплошная тьма, жуткая, густая, пугающая. Трудно понять, сколько времени прошло с момента моей отключки, память восстанавливалась с трудом. Мой мозг, перегруженный чем-то иным, напрач отказывался мне, что-либо объяснить. Странно, раньше с ним подобное не происходило. Пытаясь подняться, поняла, что мое тело укутано несколькими плотными одеялами, стало не выносимо душно и очень захотелось пить.  

– Ты, очнулась? Вот и хорошо. Страху то, страху то натерпелся. – Араб включил свет и, приблизившись ко мне вплотную, зашептал. – Не понимаю, как все это время вам удавалось скрывать происходящее. Я очень растерялся, когда ваше тело с грохотом сползло на пол, хотел было позвать на помощь, но, но этот удивительный свет. – Он не знал, как описать увиденное, его и без того большие глаза округлились от удивления. Не стоит только говорить о побочном эффекте лекарств, пускай это станет отговоркой, для людей не посвященных.  

– Ты хочешь сказать, что уже посвящен?  

– Я рад, ты пытаешься шутить, а зря. Когда ты упала, мне пришлось открыть тебе лицо, и расстегнуть одежду, для лучшего доступа воздуха.  

– Думаю, тебе это далось нелегко.  

– Нелегко! Да ты сумасшедшая, представляешь, что было бы, если б я позвал на помощь? Иногда, закрыть людям рты с помощью денег становится не возможным. Иногда кроме денег они жаждут крови и им все ровно кто перед ними, женщины или дети, хоть мать родная. – Его голос сорвался на крик, о сколько раз она слышала подобные крики, крики отчаянья, порожденные безысходностью. Безысходностью, которой она знала цену.  

– Замолчи! Я не в силах все это выдерживать! Ты то – объясняешься в любви, то объясняешь все холодным расчетом! Замолчи!  

– Извини, я немного запутался. У меня трое детей, я стремлюсь дать им образование в Европе. В одном ты права, холодный расчет не для меня. Ум говорит, как действовать, душа, душа, почему то чувствует вашу боль. Я не могу это объяснить. Почему? Зачем? Сплошное наваждение.  

– Твое эго, сильнее тебя.  

– Как у тебя все просто.  

– Я с этим давно живу.  

– Поможешь мне?  

– Что не будь, придумаем. – Господи, как я была не права, зациклившись на себе, на своей боли, я перестала чувствовать боль других. Я знала только то, что хотела знать. Множество проблем свалившихся на меня, тысячу проблем с которыми я не в силах была справиться, я заменила тем, что сильнее всего – жаждой денег. Я такая, как все! Людьми правит страсть – я не исключение. Мне просто стало стыдно, считая себя особенной, варившись в собственном соку, я просто не допускала мысли, что есть мне подобные. Нет, я не имею в виду свое превращение в монстра, просто родственные души могут встречаться в разном теле. Родственные души, не много не такие как все, чуть-чуть особенные, им так тяжело в этом грешном мире.  

–Извини.  

– Ладно, прорвемся. Так все – таки, чем ты болеешь? Где подхватила столь редкий вирус?  

– Объяснить? Думаю объяснить это не возможно. В моей бедненькой голове приютилось чужеродное тело, и оно органического происхождения. Чужие кости срослись с костями моего черепа, в организме идут необратимые изменения. Свечение тела, одно из самых неприятных сюрпризов. Внутренние изменения, сильно меня не беспокоят. Потеря сознания провоцируется нервными перегрузками, избежать которых у меня не получается.  

– Избавления от недуга не существует?  

– Может быть, мне поможет полная изоляция? Ты ведь это имеешь в виду? – Настроившись на его волну, я почти преодолела блокировку его мыслей. Постепенно все становилось на свои места. В чем-то он был прав, он желал быть моим телом, используя возможности моего мозга на все двести процентов. Амбициозен и умен, редкие качества и все в одном мужчине. Замужество, так замужество, терять мне особо нечего.  

Ни когда не вспоминаю свою первую свадьбу. И не потому, что не было пышного торжества, просто мне стыдно. Стыдно сознаться самой себе в том, как была слаба. В том, что обстоятельства были выше принципов, а принципы уступили место здравому смыслу. Я всего лишь позволила себя любить, позволила сотворить для себя сказку. Не потому ль у этой сказки, такой трагический сюжет? Все для меня, меня любимой. Давно не вспоминая о маме, сестре, я совсем забыла, что такое семья, вернее вычеркнула из памяти весь негатив, одним махом перечеркнув все свои детские страдания. Может быть, если бы я стала матерью, поняла бы и простила их, но, но жизнь распорядилась иначе. У нее на меня свои планы, и я вновь в плену обстоятельств. Это стало традицией, выходить замуж без любви, лишь холодный расчет и ничего другого. Сухо, по-деловому, подписали брачный контракт, и только сев в машину, я поняла, что многое уже не решаю.  

– Поздравляю, надеюсь, ты не пожалеешь, что стала моей женой. – Сложно понять, он говорит это мне или просто констатирует факты.  

– Это ты мне?  

– Первой жены здесь нет, значит к тебе.  

– Логично – не зная о чем продолжать разговор, я отвернулась к окну. – Куда мы едем? – машина проехала нужный перекресток и с огромной скоростью понеслась к центру города.  

– Ты боишься быстрой езды? Потерпи немного, мы просто опаздываем. Мама не любит, когда опаздывают, еще пару минут и мы на месте.  

– Мама?  

– Да, конечно, моя мама. Ведь я сегодня женился и обязан вас познакомить.  

– Ты шутишь, не чего подобного ты мне не говорил.  

– Еще вспомни, что это не записано в брачном контракте. – Громко засмеявшись, он приложил мою ладонь к своим губам. – Поверь, тебе не о чем беспокоиться, моя семья уже в курсе.  

– В курсе чего? – По спине побежали мурашки. Вдруг представилось, как его мама, жена и дети с огромным нетерпением ждут появления в их семье монстра. Нет, нет, они так не думают. Все это мои глупые фантазии, зря себя накручиваю. Мое знакомство с его семьей вполне естественно. С нашей семьей, так правильней. Собрав всю волю в кулак, выпрямивши спину, произнесла – так что именно им обо мне известно?  

– Ничего лишнего. Поверь мне, ничего такого, что могло бы навредить тебе и конечно им. – Крепко сжав мою руку, он посмотрел в окно. Пару минут мы ехали, молча. За окном мелькал шумный город. Пару минут, затем он меня нежно обнял, прошептав в самое ухо – наш брак не фикция, ты свободна лишь в финансовых вопросах, в них ты бог, а во всем остальном ты обычная женщина, моя жена, хоть и экзотической внешности.  

Семья?  

Какое – то время машина ехала вдоль высокого, бетонного забора, чем – то напоминавшего великую китайскую стену. От ее однообразия стали уставать глаза, может просто нервное напряжение дает о себе знать? Нечаянно уронивши голову ему на плечо, я чуть не уснула.  

– Тебе плохо?  

– Нет, извини, нервы.  

– Не стоит волноваться, вот мы и приехали.  

В бетонной стене оказалась брешь, огромные металлические ворота распахнулись нам на встречу, и густая эвкалиптовая аллея поглотила нас. Еще пару минут и моему взору предстал шикарный особняк, в классическом восточном стиле. Подобного я не ожидала.  

– Вот куда оказываются, идут твои денежки? – От растерянности сказала то, что думала. – На содержание такого богатства надо целое состояние.  

– Ты забыла, что я глава семейства, это родительский дом. Отец давно покинул этот мир, завещав мне мать, двух сестер и свои земли вместе с домом. Сестер я удачно выдал замуж, за почтенных людей, и теперь здесь живет моя семья Добро пожаловать в наш дом!  

– Наш дом? Если честно, очень приятно. Приятно, когда о тебе заботятся, я почти забыла об этом удивительном чувстве – забота.  

– Ты опять размечталась? Трудно различать эмоции, только по голосу и жестам, с этим надо что-то делать. Придумаем.  

– Может пока хватит придумывать, с наделанным разобраться надо.  

– Надо, надо. – Промычал он, открывая дверцу машины.  

Я и не заметила, что моя дверь уже открыта. Галантно поданная рука вежливо ожидала, когда ею воспользуются. Отступать поздно, я вышла из машины. Нежно взяв меня под руку, он повел меня к дому, на крыльце которого нас уже ожидала многочисленное семейство. Народу действительно было много – навстречу нам метнулась стайка ребятни, кто-то из них бежал с возгласами – папа! – кто-то просто громко смеялся. Взятые в плен плотным кольцом из детей, мы остановились.  

– Ну, где здесь мой маленький! – Рафид протянул руки навстречу карапузу, тот значительно отстал от остальных, чем был очень расстроен. С надутыми губками он пошел к папе на руки и сразу же подставил свою розовенькую щечку для поцелуя.  

– Сразу видно – папин любимчик. – Я просто констатировала факты, на что окружающие нас дети тут же отреагировали. – Не любимчик, а просто самый маленький. У папы нет любимчиков, он всех любит одинаково – сильно, сильно!  

Довольные подобными объяснениями мы подошли к взрослой части семейства. Навстречу нам поспешила женщина лет шестидясяти, сразу стало понятно – мама. Самая старшая из присутствующих здесь дам, самая нарядная и с такими же черными, миндальными глазами как у сына.  

– Познакомьтесь, мама, это моя жена – Алекс. Женщина протянула мне руку, совсем не смущаясь моего вида, я немного поколебалась, ведь мои руки в плотных перчатках. Заметив мою не решительность, она пожала мне руку чуть выше запястья.  

– Не волнуйся дорогая, мы в курсе твоих проблем, не надо бояться нас. – Сделав небольшую паузу, подытожила – добро пожаловать в семью.  

Окружающие нас люди заулыбались, под их теплыми взглядами на душе как то стало спокойнее и теплее. Первое знакомство с семьей мужа оказалось ненавязчивым и доброжелательным. Больше всех интерес к моей персоне проявили мужья, его сестер, в этой семье действительно не было тайн, или почти не было. Речь велась в основном о бизнесе, о налогах, которые для меня значительно уменьшаются в связи с замужеством, о перспективах на будущее. Я была удивлена как много, много планов у них на мой счет. Лишь поздним вечером я оказалась у себя дома, здесь привычнее и безопаснее.  

Я даже не подозревала, как могу быть счастлива. Счастлива – среди совсем чужих мне людей. Счастлива – в чужой, абсолютно чужой мне стране. И все – таки – счастлива! Иной мир, со своими иными правилами, иными желаниями и мечтами, может быть, иными они были только для меня? Часто ловлю себя на мысли, что все происходящее вокруг, мне безумно нравится. Теперь мне абсолютно наплевать на бизнес, на деньги, и на то, как я выгляжу. Основным преимуществом моего брака оказалась моя безопасность. На огромной территории родового гнезда нашлось место и для моего уютного домика, он был построен в сжатые сроки, в прочем это не помешало ему стать шедевром архитектурной мысли. Снаружи он ничем не отличался от основного дома, все тот же восточный стиль с морем помпезных излишеств, но внутри его современнейшая начинка, состоящая из стекла и метала, звука и света изоляции, новейшей охранной системы безопасности и бог весть чего еще. Поселившись там, я была испугана и подавлена, мой дом походил на тюрьму новейшего образца, правда без охранников. Присутствие прислуги в нем было сведено к минимуму, общение с ней производилось посредством связи через личного секретаря, но зато теперь мне не нужна маскировка. Я перемещалась по дому почти без одежды, какие – то легенькие тряпочки чуть-чуть прикрывали мое тело. О, ужас! Я вновь полюбила зеркала! В этом признаться страшно даже себе, я приняла себя, такой как я есть. Отражение в зеркале больше меня не пугало, полупрозрачное, желеобразное существо с неоновой подсветкой в нутрии, ну что ж, в подобном образе есть масса преимуществ. Видно мой организм окончательно перестроился, головокружение прекратилось, светлый и ясный мозг заработал на двести процентов. Чтение чужих мыслей стало всего лишь забавой, принося, то радость, то грусть, то безудержный смех.  

Дети, дети, дети, у меня никогда не было, да и не могло быть детей. Дети новоиспеченного супруга стали глотком свежего воздуха в пустыне моей заблудшей души.  

– Алекс, можно обращаться к тебе по имени? – Старшая дочь Рафида, с первых дней нашего знакомства взяла надо мной шефство. – Алекс, папа говорит, вы много работаете. Я могу помочь вам в организации отдыха?  

Интересная девочка, на вид ей лет пятнадцать – шестнадцать, она никак не может определиться, как ко мне обращаться, постоянно чередуя то « ты», то « вы». Ее мысли путаются, тем самым сбивая меня с толку, мне сложно понять, ведь она сама не знает, что хочет.  

– Милая, говори прямо, тебя что-то интересует?  

– Нет, я просто хочу помочь. – И немного помолчав. – Вы совсем не бываете на свежем воздухе, не ездите к морю и даже не купаетесь в бассейне. У вас в апартаментах ведь нет бассейна? – Она говорила искренне, чувствуя это, мне даже стало стыдно, последнее время я повсюду улавливала корысть.  

– Ты права, у меня нет бассейна, у меня даже ванны нет.  

– Вам нельзя? Вам запрещено плавать? – Ее глаза стали круглыми от удивления, – Может, вы боитесь воды?  

– Нет! Конечно же, нет! Я не боюсь воды. Просто я не люблю плавать.  

– Что же тогда вы любите?  

Почему то мне резко захотелось закончить разговор, мысль о том, что я лгу, занозой застряла у меня в голове.  

– Знаешь, я подумаю о твоем предложении, отдых это прекрасно, приходи попозже, вечерком, обсудим.  

Девочка ушла, но какой-то неприятный осадок остался. Дети быстрее замечают, когда что-то не так. Море, я давно не видела море. Воображение четко нарисовало, теплый песок и шум набежавшей волны. Холодный, липкий пот предательской струйкой побежал между лопаток. Я действительно боюсь, одно воспоминание о море, вызвало у меня приступ паники, судорожно хватаясь руками за воздух, вновь потеряла сознание. Мой «бортовой» компьютер подал сигнал тревоги, даже придя в себя, меня не покинул страх. Море, море вызвало панику. В тот момент мне показалось это глупостью, но я почти точно знала – на море я ни ногой. Со временем мое тело почти прекратило пить и принимать душ. Мой удивительный организм прекрасно обходился и так, вода, вода – это не моя стихия. Но девочке все, же попало из-за меня. Именно ее приход ко мне спровоцировал приступ, пришлось долго объяснять всем, что это всего лишь совпадение. С трудом мне, поверивши, все успокоились. Успокоились все кроме меня, прошло немало времени, прежде чем удалось упросить семейство отпустить девочку со мной на прогулку. Мне банально было скучно. Хотелось вырваться из «четырех стен». Хотелось, простого, человеческого общения.  

– Куда бы нам с тобой выбраться? – Спрашивала я Хвою, девочка последнее время предпочитала молчать, будучи не глупой и частенько подслушивая разговоры старших, она смекнула, что я пойму ее и без слов.  

– Вам выбирать. – Она развела руками, по-деловому показывая, мол, ее устроит любой мой выбор.  

– Сама не знаю, чего хочу? – Говорила искренне. – В голову не приходит, как можно развлечься. Чего – то хочется, но чего?  

– Вы не любите море, так может быть – пустыня.  

Она смотрела на меня в упор, и хотя я и была одета в свой» маскировочный костюм» мне показалось, она видит меня насквозь. В ее маленькой головке свистел ветер, потоки горячего воздуха ласково трепали волосы, от бешеной скорости захватывало дыхание.  

– Ты любишь гонять на квадроцикле?  

– Это так здорово! Вас ведь не пугает скорость?  

– Ты вся в отца! Интересно, он знает о твоем увлечении?  

– Он, как и вы очень занят работой.  

– Ты права, настоящий трудоголик. – После нашей свадьбы, Рафид полностью отдался делу, теперь у него были средства на осуществление всех его планов. Должна отдать ему должное, в большинстве случаев он советовался со мной, умоляя при этом читать мысли конкурентов и просчитывать все возможные варианты. Он старался не рисковать понапрасну, и все – таки – деньги стали основным смыслом его жизни. – Я согласна на квадроциклы, но только если ты уговоришь папу ехать с нами, ему тоже не помешает отдохнуть.  

– Конечно, конечно, я обязательно уговорю его. – Она собиралась было бежать, но резко затормозив, вдруг выпалила. – А я в « Спорт. Эре» прикольные комбинезоны видела, они полностью закрытые, с перчатками. Там и обувь, и шлем купить можно. Может быть, съездим, посмотрим?  

Мне давно уже все привозили на дом, сейчас, глядя на этого ребенка, мне очень захотелось, поддастся соблазну и как в старые, добрые времена просто побродить по магазинам.  

– Обязательно съездим, только охрану и родителей предупредим и съездим.  

– Вы действительно думаете, что вас выпустят в город без охраны?  

– Думаешь, не получится?  

– Не думаю, а уверенна. Папа вами очень дорожит.  

Еще бы ему мною не дорожить, я словно утка несущая золотые яйца. – С охраной, так с охраной. – Не охотно согласившись, я как Хвоя, махнула рукой. Этот жест ее рассмешил. – Пока, пока. Пойду, поставлю в известность маму.  

Как все-таки интересно общаться с детьми, смотреть, как они немного лукавят, как ненавязчиво подводят вас под решение их проблем. Семья мужа хоть и была зажиточной, но в плане вещей детей не баловала. Я представила юную фигурку Хвои в облегающем, золотистом комбинезоне. Забыла, как сама была ребенком, как мечтала о новых шмотках, и как в прямом смысле слова не было чем прикрыть свою соблазнительную попку. То время кануло в лето, и теперь имея возможность, не имею желания. Моя экипировка специфична, светонепроницаема, с охлаждающим, ментоловым эффектом, скорее это моя вторая кожа, чем одежда молодой, соблазнительной женщины. Размечталась, к чему бы это? Дети, дети – грустное напоминание о проходящей жизни. А мне ведь всего совсем ничего, сижу в своей золотой клетке, несу свои золотые яйца, жизнь за окном пролетает мимо, почему? Ответ – вопрос. Сама отвечаю, сама задаю. Может, просто скучаю? Сама не знаю, чего хочу. Нет, знаю! Конечно, знаю! Ужасно хочется просто попутаться по магазинам, потратить уйму времени и кучу, большую кучу денег. Хочется, хочется прошвырнуться по ночному городу, услышать грохот современной музыки, увидеть радостные, лица молодых людей, услышать рокот ревущего мотора. Стоп… Странная мысль, но именно рокот мотора, скорость и свист ветра в ушах – именно то, в чем сейчас я так нуждаюсь. Хвоя, Хвоя – ты удивительная девочка, ты сама того не предполагая позволила мне глоток свежего воздуха. Какой же все – таки бесценной бывает наша безалаберность! И как все-таки предусмотрительно отправить с нами по магазинам целый взвод охраны. От общения с девочкой у меня сорвало крышу, совершенно позабыла о конспирации. Как подросток металась между рядами вешалок, сгребая в охапку приглянувшиеся вещички. Все для нее, для Хвои, а для себя, для себя скупила все последние коллекции нижнего белья, все, что было у них моего размера, естественно без примерки. И зачем мне его столько? Вообще, зачем мне оно, последнее время я прекрасно обхожусь без него, мое прозрачное тело не требует столь изощренных украшений, я даже обхожусь без безгалтера( извините за подробности), грудь юной девушки, это единственное что продолжает радовать меня в своем теле.  

И все же шопинг – великая сила, хандру как рукой сняло. По дороге домой, мы радостно обсуждали предстоящую поездку на квадроциклах, дело оставалось за малым – выпросить разрешение у моего мужа. Хотя, что за глупости, почему я должна у него что-то просить, или что-то спрашивать! В моей бедной головке не укладывались восточные обычаи, заведенные порядки мне вряд ли подходят, но Хвою пугали подобные мысли, и я решила не показывать девочке дурной пример. Уговорить мужа, что за вздор, хорошо еще, что я поставила его в известность, о не тут – то было.  

– Госпожа! – Последнее время он называл меня так только тогда когда сердился. – Госпожа, понимаю, вы устали от рутинной работы. Понимаю, вам необходим отдых. Я даже готов признать свою вину перед вами, слишком, слишком мало я уделяю вам внимания и все же! Все же это не оправдывает ваше безрассудство. Вы слишком яркая персона и не вправе рисковать собой и моим ребенком.  

– Ты переживаешь за меня или за Хвою?  

– Хвоя ребенок, ей нечего опасаться, вернее не кого. Слава богу, у нас нет киднэпенга.  

– Так, что угрожает мне? Нет, постой можешь не отвечать, я прекрасно знаю причину твоего волнения. Поверь мне, ты начал волноваться, даже не выслушав меня до конца, я думала о безопасности не меньше твоего.  

– И что ты надумала?  

– Надеюсь, на принадлежащей мне земле бедуинов нет? Ты понимаешь, о чем я?  

Несколько минут он стоял, молча, в его глазах медленно загорались озорные искорки. – Своими замашками ты испортишь мне девочку, не рано ль ее так баловать?  

– Вот видишь, ты опять беспокоишься не обо мне, а о дочери. – Пытаясь перевести разговор в шутку, я позволила себе нотки обиды в голосе.  

– Я беспокоюсь об обоих, мысль, гонять на квадроциклах по пустыне, не вызывает у меня восторга.  

– А что вызывает? – Признаться, я и сама не была в восторге от этой затеи, но, но так хотелось глоток, совсем маленький глоток свободы.  

– Как не странно звучит, но я понимаю тебя. – Немножко помедлив, он улыбнулся, и было в этой улыбке что-то очень, очень знакомое. – Тебе просто скучно…  

– Скучно, да мне просто хочется выть. – Нервно бегая по комнате, я пыталась ему объяснить, объяснить то, в чем сама боялась себе признаться. Но как, как выразить словами боль, как объяснить коллапс, творящийся у меня в голове. Как разложить по полочкам хаос, не имеющий ни чего общего с реальностью? А главное, нужно ли это делать? К чему весь этот фарс? Прекрасно понимаю, от меня ждут только рациональных идей, мыслей приносящих прибыль, и желательно в денежном эквиваленте. Скажите на милость, кого волнуют мои душевные страдания? Кому дело, как там у меня в голове? Мое тело растворяется в свете, но куда деться грешной душе?  

Я получила все, что хотела и более. На мою землю, вернее песок в пустыне были доставлены вертолетами квадроциклы, для меня, Хвои, и для охраны. Разбив мини-базу для наших прогулок, нам создали потрясающие условия, даже я не могла предположить, что простые прогулки по пустыне можно организовать с таким шиком.  

– Это не шик, это строжайшие меры безопасности – Махмуд объяснял все с толком и расстановкой. – Мы находимся слишком далеко от города и вообще от населенных пунктов, к сожалению безопасней от этого не становится.  

– Вы не преувеличиваете?  

– К сожалению. Вашу охрану проще было бы организовать, будь вы немножко поближе к населенным пунктам.  

– Но кругом, же пустыня! – Хвоя удивлялась происходящему, она, как и я мечтала о свободе, а не о тотальном контроле но, увы, начальник службы безопасности был прав, слишком далеко мы забрались.  

Но игра стоила свеч, огромная песчаная равнина, окруженная такими, же песчаными горами, практически свела нас с ума. Это было – нечто! Мы с Хвоей походили на инопланетян, у которых просто поехала крыша. Представьте себе две тоненькие, почти юношеские фигурки, облаченные в золотистые, плотно облегающие тело комбинезоны. Блестящие под светом прожекторов шлемы, и оглушительный рев моторов. Если прибавить ко всему этому, бездонную восточную ночь, то зрелище получиться завораживающее. Почему ночь? Ну, во-первых, ночью намного прохладней, а во-вторых, под светом прожекторов, расставленных по периметру равнины, не так видно мое собственное свечение. Хотя об этом и не стоило беспокоиться, меня окружали проверенные люди, в верности которых я не сомневалась.  

Рокот мотора, скорость и восторг, смешались в единое целое. – О-го-го! – Кричала от восторга Хвоя, управляя машиной как породистым жеребцом. – О-го-го! – Вторила я ей, заливаясь прерывистым смехом. Наша равнина превратилась в настоящий автодром, а мы в настоящих гонщиков. С первыми лучами солнца, уставшие, но безумно довольные мы возвращались домой. День – ночь, какая мне разница, уставшее тело просит покоя, едва коснувшись подушки, погрузилась в крепкий, липкий сон.  

– О-го-го – эхом отдается в ушах. О-го-го – шепчут обветренные губы, от восторга перехватывает дыхание, понимая, что сплю, поворачиваюсь на другой бок, но впечатления прожитой ночи не оставляют меня в покое. Даже проснувшись, не могу отделаться от желания вернуться назад. Вряд ли это просто спортивный интерес – мысли, как мухи роятся в воспаленном мозгу.  

Дела, дела, делишки, при каждом удобном случае, пытаюсь поговорить с мужем о пустыне. Кажется, он уже понимает, это желание вернуться в пустыню, не просто женский каприз, хотя даже если каприз, то каприз ведущий прямиком к выгоде. Все- таки, хорошо иметь рядом мужчину, принимающего твои капризы как манну небесную. Пока сама не знаю, что от него хочу, вернее, мысли посетившие мою бедную головку пока еще блуждают в тумане сознания.  

– И далась тебе эта пустыня! Вбухивая туда такие средства, мы могли бы построить спортивный комплекс мирового уровня. Но тебе же не это надо? – Он пытался выудить из меня, хоть какую не будь информацию. И я говорю первое, что пришло мне на ум. – Это не стадион, а озеро. Не спортивный комплекс, а оазис. Мой собственный оазис. С моим собственным озером. – Вот что вертелось у меня на языке, несусветная чушь, повергшая даже меня в шок, но странно, он, ни капельки не удивился.  

– Слава Аллаху! Ты нашла его! – Он обратил свой взор к небу и возгласил. – Свершилось!  

– Ты действительно думаешь, что сказанное мной, правда?  

– Я не думаю, я знаю! Помнишь, как я долго не соглашался на покупку этой земли, как долго власти не давали разрешения. Они, как и я знают про твое сверх чутье и про древнею легенду, о потерянном в песках озере.  

– Банально. – Я разочарованно развела руками, в сердцах я надеялась на чудо – Банально, я просто почувствовала воду.  

– Банально?! Да ты сума сошла! Банально, иметь собственный оазис, да это же миллионы!  

– Деньги, деньги и только деньги! Оазис – это прекрасно! – Продолжать высказывания мне не захотелось. Мысли, мысли, мысли в ярких картинках побежали у меня перед глазами, и я вновь потеряла сознание.  

Бред в моей голове всегда приносил доход, но не в этот раз. Яркие видения, как фрагменты из будущего, рисовали страшные картины. Еще не понимая, что такого в них страшного, я на физическом уровне ощущала боль, и несметных богатств она мне не сулила. В конце – концов, боюсь я или нет, видения посланы мне не просто так, предупрежден, значит вооружен.  

Время превратилось в тяжелый физический труд. Жаркие дни и прохладные ночи слились в едино. Состояние, в котором я тогда находилась можно назвать только одним словом – одержимость. Да! Я была одержима! Одержима в своем желание превратить песок в воду. В пустыню были перекинуты колонны строительной техники, которая в прямом смысле зарывалась в песок. Котлован рыли сразу по периметру равнины, десятки грузовиков вывозили тонны песка. Массшдаб развернувшихся работ поражал, а главное поражала их бессмысленность. Как кроты зарываются в землю, так мы зарывались в песок, метр, полтора – где-то совсем рядом должно быть скалистое дно, но где? И сколько до него рыть? Нервы и деньги почти на исходе, странно, оказывается я и не такая уж и богатая.  

– Дорогая, – он обращался ко мне так, словно чувствуя свою вину, – дорогая, свободные деньги на исходе, не считаешь же ты нужным вынимать денежные средства из оборота?  

– Денежные средства? Ты говоришь о моих денежных средствах, а как насчет вложения своих?  

Глупый разговор, могла бы не начинать, хотя почему бы и нет? У мужа и жены частенько бывают ссоры на тему, твоих – моих, финансов, почему бы нам не поспорить? Глупая, у меня замечательный муж, и хотя риск не в его стиле, он старался, очень старался. В кратчайшие сроки мы распродали всю мою недвижимость на побережье, ну и в правду не рисковать же ему, он все же отец многодетного семейства, мне проще. Мне проще, я точно знала, что хотела увидеть и стремилась, стремилась воплотить грезы в явь. Когда впервые ковш экскаватора выбил искру из гранита, я поняла – цель близка. Воды по прежнему не было, но я ее уже не ждала, мне достаточно было уверенности в том, что рано или поздно она появится. Лучше позже, или никогда. Ощущение боли усиливалось, чем сильнее становилась боль, тем лучше работал мозг. Я давно не рисую, много, много черчу. По периметру сухого озера возводят искусственные берега. Песок от гранита отделяют искусственные стены, какой-то водостойкий материал, спаянный и наполненный внутри все тем же песком, полученные борта, высотою около пяти метров служат не только для удержания берегового песка, они словно бортики пустого бассейна – ждут воду. Ее ждут все, кроме меня. Я все чаще смотрю на небо, будто можно там что-то прочесть?  

Отлив.  

Новый пунктик моего больного сознания – продовольствие. Что бы не вызвать панику, его пришлось закупать далеко за пределами страны, и при этом меня волновало не его качество, а его количество. Деньги уходили со скоростью воды в пустыне. Выскребая по капле, я даже не гнущалась обменом, все возможное на крупы и муку, консервы и масла. Еще одной статьею расходов, оказалось постройка хранилища для всего этого добра, ее в прямом смысле вырыли в песке и выдолбили в горной породе под ним, огромный бункер, с системой вентиляции и кондиционером.  

– Дорогая, – он очень долго откладывал этот разговор, я так понимала его, что, что должна я ему сказать? Земля уходила у меня из-под ног. Я всего лишь чувствовала, всего лишь? Но разве можно объяснить чувство боли, страха, пустоты? Разве можно предположить вслух, что луна сойдет с ума? И почему именно Луна? И что нам до ее сумасшествия? – Дорогая, я не прошу объяснений, придет время, расскажешь сама, – он тяжело вздохнул и потупил в пол глаза.  

– Ты хочешь спросить о детях? – Я читала его мысли и не знала, как ответить на его единственный вопрос – Дети. – Я не знаю, пора, ли и надо ли их вывозить из страны. Если вывозить, то куда?  

– ЧЕГО НАМ ЖДАТЬ? – Он не спрашивал, вернее не спрашивал меня, его вопрос так и повис томным, тяжелым воздухом, не желая, растворятся. Он махнул рукой, совсем как Хвоя, и я в первые, серьезно, задумалась о детях. Что, что я могу? Отдать за них жизнь? Но кому нужна моя грешная жизнь?  

День сменял ночь, ночь – день. Какие сутки я без сна? Обслуга как тень, молча, ходит за мной попятам. Я точно знаю, сколько продуктов у них в запасе. В городе постепенно пустеют полки продовольственных магазинов. Слухи как паутина оплетают окрестности, еще ни кому ничего не ясно, но пусть будет, на всякий случай, запас не жмет. Паника, тихая паника охватывает не только меня, но и окружающих меня людей. Странно, но меня это вполне устраивает, ни кому не чего не объясняя, я почти в открытую занимаюсь организацией моего оазиса.  

Мир не рухнул внезапно, просто на море начался отлив, а прилива не последовало. Просто, вода забыла вернуться на свое привычное место. Просто во время следующего отлива она снова ушла, и снова про нас забыла. Оголенные кораллы молили о помощи. Они умирали, источая невыносимую вонь. Пляжи опустели. В туристическом бизнесе начался коллапс. Увы, нас с мужем это не касалось. Мы давно продали свой бизнес на побережье, и все же от этого легче не стало. В мире заговорили об экологической катастрофе, вместо туристов на пляжи потянулись толпы исследователей и ученых. В течение последних десяти дней, именно во время положенного отлива вода уходила от берега, вновь и вновь забыв вернуться. Это происходило по всему побережью, всего Красного моря. Море мелело на глазах, превращаясь в вонючую лужу. Я знала. Я чувствовала. Это только первый тревожный звоночек, попрошествие нескольких недель известия об исчезновении воды стали приходить со всего мира. Моря и океаны, медленно, но стабильно стали мелеть. Изменение климата не было, исчезновение воды просто так – нонсос. Как, вдруг, какой – то умник объявил, что за отливом последует – цунами. Объяснения просты – вследствие, сдвига тектонических пород вода ушла вглубь земли, и если вернется, то с большим объемом и с большей силой.  

– Может пора уезжать? – Он не предлагал, просто делал выводы. – Ты можешь посоветовать, куда вывезти детей?  

– Посоветовать? – В мире царит хаус. Люди с побережья, перебираются в горы, вряд ли нам стоит следовать их примеру. – Посоветовать, единственное, что могу посоветовать, собирайся перебираться в оазис.  

– В оазис, но там ведь по-прежнему, нет воды?  

– Нет, так будет. Здесь ее тоже практически нет. На всем побережье вода уходит не только с моря, но и с колодцев, что намного страшнее.  

– Уходить в пустыню? Это не возможно!  

– Не шуми, скоро все наладится. – Почему я это сказала, не знаю, просто вылетело и все. Его глаза засветились надеждой.  

– Ты знаешь, ты что – то знаешь? Неужели все образуется? Неужели пронесет? А цунами?  

– Не будет ни какого Цунами, но с побережья придется уйти, и именно с нашего побережья и именно нам. – Тогда я не могла объяснить смысл сказанного, но точно знала, где-то там, далеко за нас кто-то что – то решил. Власти или мировое сообщество, не важно, кто-то решил спасти мир, спасти мир ценою наших жизней. В мировых масштабах это – пыль. Но нам так не хотелось становиться пылью. Кто-то там, далеко от нас вел переговоры с внеземным разумом, кто-то готовился к приему дорогих гостей. И именно здесь на нашей территории должна была произойти эта встреча. Мы не входили в их планы, и только когда над побережьем появилась военная авиация, я заявила об эвакуации. Слава богу, с оттоком туристов, нас оставалось не так и много, всего лишь несколько десятков тысяч, может и меньше, никто не считал. Колонны техники, караваны верблюдов, просто идущие пешком люди, плотным потоком потянулись в оазис. Им никто не мешал уходить, никто не спросил, с чего вдруг? Люди молча, покидали свои дома, уступая место военным.  

Болезнь.  

Где-то там, на другом континенте, кто-то всемогущий решал наши судьбы. Я плохо разбираюсь в званиях и регалиях, пусть это будет генерал или иной воинский начальник. Военные, просто военные, решали нашу судьбу, вернее не нашу. Вселенский разум дал о себе знать и именно с его приходом на нашу землю ученые связывали исчезновение воды. Дно красного моря оголилось, с высоты стали вырисовываться странные сооружения и здания, удивительно ровные площадки. Именно на них должны были приземлиться летательные аппараты пришельцев. Весть об этом облетела весь мир. О, ужас! Народ воспринял его с ликованием.  

Это очередной кошмарный сон или явь? Находясь, долгое время в состоянии измененного сознания, я плохо ориентировалась в происходящем. Как всегда я покинула свое бренное тело и устремилась ввысь. На сей раз потолок не ограничивал мои возможности, паря над пустыней, моему взору предстали удивительные события. Там, в низу, ровные, рыжие квадратики плотными колонами двигались в нашу сторону. Мне стало интересно, что это за невиданное войско приближается в нашу сторону, спустившись пониже, я стала различать ровные колонны рыжих обезьян, да, да, именно обезьян. Огромные, ярко рыжие, цвета спелого апельсина, они как заправские воины, твердо стояли на крепких ногах, такие же громадные ручища плотно прижимались к туловищу. У них не было видно оружия, но я явственно ощутила угрозу. Страх охвативший меня нельзя передать словами, со всех сил я рванула обратно в оазис, ведь там мирно спят люди, ведь там дети.  

Утро нового дня, голова гудит как колокол, глаза, глаза можно не открывать, они все ровно ничего не видят. Умираю? Нет, только не сейчас! Сейчас это не возможно! Я должна! Я обязана объяснить им! Объяснить им что? Что именно я должна им объяснить? Объяснить видения? Предчувствия – чушь, все чушь, меня никто не будет слушать. Как сложно сделать то, что заранее обречено на провал в собственном сознание. Сознание…  

– Как долго она не приходила в сознание?  

– Вторые сутки.  

– Вторые сутки что?  

– Вторые сутки не приходила в сознание. – Он явно злился, прошло более часа, а приехавший по большой просьбе врач, еще даже толком не осмотрел Алекс. Ей на глазах становилось все хуже и хуже, она не могла говорить, не открывала глаз, а главное – она даже не светилась. Тощая, бледная, полупрозрачная фигурка жены, почти не подавала признаков жизни, она была похожа на античную мумию, царских кровей. Рафид до последнего не обращался за помощью, ждал, долго ждал, пока домашний доктор не развел руками. – Делать не чего, вряд ли я могу быть, чем – либо полезен Госпоже. Жизнь медленно утекает из ее грешного тела и причина этому не известна. Сейчас, как ни когда ранние она похожа на человека, на больного, изнеможенного, но все- таки – человека. И только слабое свечение обруча на ее голове…  

Рафид понимал ход его мыслей, и все же не спешил приглашать постороннего врача. В их оазисе другого специалиста просто нет, а на побережье полным ходом хозяйничают военные. И все же он не мог позволить ей уйти именно сейчас, сейчас, когда тысячи людей с молчаливой надеждой в глазах ждали свершения чуда. Он не готов, он не готов взвалить на себя такой груз ответственности, он не знает, что совсем этим делать…  

Тысячи людей, старики и дети, уже неделю жили на берегу пустого озера. Для них были поставлены палатки, выдавалась еда и вода, но, но он не знал, что будет делать со всем этим, ведь запасы не вечны, сколько не экономь. Он не готов! Не готов! Не готов! У него началась паника, руки дрожали, судорожно колотилось сердце, ее надо спасать, спасать, чего бы это ему не стоило. И понадеявшись на милость Аллаха, он обратился за помощью к военным.  

Уже больше часа они говорили с врачом на разных языках, и причина того не совсем уж плохой его английский, он просто не мог объяснить врачу – зануде причину и симптомы болезни его жены. Тот явно не был, дурнеем, перво-наперво врач сделал тест анализы и, получив их результаты, завалил Рафида вопросами, вопросами на которые тот никак не мог дать вразумительные ответы. Да и что он мог ему сказать, что его жена напрятяжении нескольких лет излучала сине- фиолетовый свет, что практически ни чего не ела и вовсе не пила воду, что свободно читала чужие мысли и предчувоствовыла будущее, разве мог он это все рассказать. Молчал, сколько мог, а затем упал в отчаянии на колени и, обняв ноги врача, взмолился – помоги. Как ни странно, но врач кажется этого только и ждал, всего лишь слабый кивок головы и два здоровых вояки погрузивши меня на носилки, устремились к вертолету. Обезумевший от горя Рафид, обнял колени руками и молча, заплакал.  

ОН?  

– Я там, где должна быть. – Эта мысль родилась в глубине моего подсознания, и теперь тоненькой струйкой прорывалась наружу. Трудно сосредоточится, спутанное сознание и ощущение невесомости. Лишь этот слабенький родничок надежды, – я там, где должна быть – намекает о том, что еще жива. Тяжелые веки не позволяют открыть глаза, да и зачем, сквозь бред или сон я вижу, скорее, ощущаю стеклянные стены и пронзительно белый свет. Голоса, голоса, голоса, они как назойливые мухи, гудят где-то за стеклом, хотелось бы услышать о чем, но, увы… Меня раздражает свет. Меня раздражает свет, он просто злит и выводит из себя. Голова гудит – потушите свет! Онемевшие губы, даже шептать не могут, что за беспомощное тело, что за омерзительный свет и вдруг стало темно. Совсем, совсем стало темно, и боль потихоньку стихает, и мысли тоненькими строчками бегут перед глазами. Вопрос, который мучает меня сейчас больше всего – Мысли мои это, или чужие? Странно, их слишком много и они, они словно записаны на бумаге. Мною ли? Строчки-ниточки плетут кокон вокруг моего сознания, плотный, белый, пульсирующий кокон, если не мой собственный, то чей-то очень знакомый, почти родной. Родной? С этого места, пожалуйста, поподробней? Кто бы объяснил? Кто бы помог разобраться, что происходит? Слишком много вопросов повисло в воздухе, боль ушла, и томное тело окутал сон. Мне б отключить еще мозг. Устала. Спать и только спать…  

– Вы слишком пристально вглядываетесь в ее лицо, словно пытаетесь кого-то в нем узнать?  

– Пытаюсь. – Мужчина в белом халате разочарованно развел руками. Он, было, отошел уже от стола, но вернулся, как-то странно при этом, вздохнув, снова подошел к Алекс. – Так что там с документами?  

– Ты как всегда прав, хотя узнать ее национальность по внешнему виду не представляется возможным, ты как всегда прав.  

– Эдвард, не тяни кота за хвост!  

– Нет уж, в этот раз ты от меня не чего не услышишь, пока не объяснишь, как это у тебя получается?  

– Получается, что?  

– Получается вновь и вновь делать из меня дурака! – Эдвард развел руками и поклонился. – Колитесь ваша честь, колитесь.  

Мужчина в белом халате склонился над женщиной, пристально вглядываясь ей в лицо, вдруг растерянно произнес – Интуиция, коллега, интуиция.  

– Игорь Александрович, вам плохо?  

– Все в порядке, коллега, сказывается постоянное напряжение и недосып. – Он отошел от стола, на котором лежало бренное тело незнакомки, и виновато посмотрев на коллегу, подытожил. – Пора отдохнуть, пока поциэнт под воздействием препаратов, завтра ей должно стать лучше, тогда и поговорим.  

– Ты даже не взглянешь на документы?  

– Что в них смотреть, меня уже поставили в известность, что она русская.  

– Так что ж ты дурил мне голову?  

– Мне сказали только, что она бывшая русская, и больше ни чего конкретного, хотя, если верить моей интуиции, информации гораздо больше и она гораздо существенней того факта, что мы с ней соотечественники.  

– Ладно, идите, отдыхайте. Я еще немного побуду в лаборатории.  

Все-таки – Он.  

Усталость валила его с ног, но тревожное предчувствие не давало уснуть. Несколько недель проведенных вдали от дома, для него не ново, но в этот раз все по-другому. Мир на пороге новых открытий, скоро его мечты станут явью. Все к чему он стремился, все эти годы – свершится. А что если, он к этому еще не готов? Мы все к этому не готовы. Хотя, в данный момент, нас никто не спрашивает, готовы мы к этому или не готовы. Ворочаясь в постели с бока на бок, он прекрасно понимал, что происходящее не его заслуга и тем более не его выбор. Он мечтал об ином, мечтал изучать иные миры, где-то там, далеко в космосе, на задворках вселенной. Его интересовали иные цивилизации, иной разум, но все это находилось в значительном, удаление от Земли, тем более никак не затрагивало его дом, его детей, его любимых и родных людей. Он изучал, планировал, делал открытия, и в его планы никак не входило, что вдруг кто-то припрется сюда и станет изучать его. А они, они вот совсем рядом, вся луна, как перевалочная база заполнена инопланетным разумом. Мир сошел с ума, все с восторгом ждут не прошеных гостей, совсем не понимая, что все происходящее не фантастический фильм, а самая настоящая реальность. Мы слишком спокойно воспринимаем происходящее, и даже гибель Красного моря, для нас всего лишь незначительная жертва. Все ради вселенского разума! Мысли, мысли – длинными, белыми нитями опутывали его разум, не давая уснуть.  

Она?  

Сложно представить себя в роли подопытного кролика. Сложно согласиться, что твои слова не имеют силы. Сложно думать, когда нет времени на раздумья, когда что-то решать нужно было еще вчера. Бренное тело все еще лежит на холодном, металлическом столе. Запястья рук, латышки ног в тугих кожаных браслетах, странно, но меня беспокоит не это, мое сознанье уже несколько раз пытается вырваться за пределы стеклянной клетки, но все тщетно. Там, с наружи этих стен, что-то происходит, что-то пугающее и не дающее мне покоя.  

– Вы слышите меня? – Голос откуда-то сверху, вернул меня в этот странный мир. Не сразу поняла вопрос, русская речь нервно резала слух, хрипловатый мужской голос, где-то у самого уха и резкий запах одеколона потихоньку приводили, мня в чувство.  

– Вы уже в сознании? Откройте, пожалуйста, глаза, мне бы очень хотелось с вами пообщаться. – На самом деле у него не было ни времени, ни желания с ней общаться, кто-то кого-то хорошенько попросил, подумаешь, умирает жена богатого и влиятельного араба. В данный момент он думал о своей жене и о своих детях и скорее всего, он позволил бы ей умереть, если бы не ее легенда и не приказ начальства. Она все еще не подавала признаков жизни, хотя аппараты, подключенные к ней свидетельствовали об обратном. Несмотря на ее внешний вид, все функции жизнеобеспечения были в полном порядке.  

– Вы меня слышите? Откройте глаза, я уверен, что вы меня слышите и прекрасно понимаете суть просьбы. – Он был настойчив, а я, я не хотела открывать глаз, да и зачем? Под звуки его баритона мое воображение рисовало прекрасные картины юности.  

– Инопланетяночка, моя милая, инопланетяночка, открой, пожалуйста, глазки и посмотри на меня. – Юное, почти детское личико, радостно улыбалось мне. – Игорек, мой милый, родной Игорек! Мне захотелось обнять его, прижаться к родному телу, вдохнуть его запах и просто закричать, закричать – это я, твоя инопланетяночка, узнай же меня, родной!  

В место слов, я открыла глаза. На меня смотрел совсем не знакомый мужчина. Редкие, коротко подстриженные седые волосы, гладко выбритые на висках, потускневшие, бесформенные губы, застывшие в немой гримасе. Тоненькая паутина усталости на совершенно, не знакомом мне лице. И зачем я открывала глаза?  

– Вы слышите меня?  

– Да.  

– Как вы себя чувствуете?  

– Нормально.  

– Вы всегда так выглядели?  

– Странный вопрос. – Он меня не узнал, может быть это и к лучшему. Мне совсем расхотелось с ним разговаривать, лучше спать. Стоп. Стоп, что это со мной. Детские обиды, странные капризы? Может быть, воздействие, каких ни будь препаратов? Стоп. Я здесь не для того, что б распускать нюни, кроме него в кубе никого нет, это значит, ни кому до меня дела нет. Но если до меня нет дела, значит, происходит что-то более важное? Более значительное? Значит, меня могут отпустить или выслушать. Мысли, как мухи разлетались в разные стороны. В голове полный хаус, но надо сосредоточиться и говорить. Я чувствую, ему можно. Я знаю, он поймет.  

– Вы опять молчите, вам трудно говорить?  

– Я в порядке. Что касается моего внешнего вида то, последние лет пятнадцать он почти не изменен, сейчас я еще ни чего, смотреть можно. – Пыталась отшутиться, понимая как это глупо и не уместно, но с чего-то надо начинать. Хотя, если быть честной мой внешний вид пугал меня не меньше происходящего, мое тело перестало излучать свет и потеряло свою прозрачность, и хотя я не видела себя со стороны, но по выражению его глаз понимала, что вновь обретаю человеческий облик. В его глазах не было ни страха, ни изумления, это настораживало меня, ведь вновь став « человеком», я не смогу им помочь.  

– Меня зовут Игорь Александрович, и у меня к вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не возражаете?  

– Спрашивай.  

– Мы с вами знакомы?  

– Это не тот вопрос, давай по существу.  

– Хорошо, у меня не так много времени на разговоры. Вам согласились оказать медицинскую помощь в обмен на некоторую информацию. Вы не догадываетесь на какую?  

– Давайте без догадок. Вопрос – ответ. Мне так проще. Голова гудит, трудно сосредоточится.  

– Хорошо.  

– Подождите, я вас перебью, вы можете сказать, чем меня накачали?  

Он был слегка удивлен, пристально посмотрев мне в глаза, зачем-то нащупал пульс. – С вами что-то не так? Действие препаратов закончилось несколько часов назад, по данным аппаратуры вы в полном порядке.  

– А вы?  

– Странный разговор у нас получается.  

– Пытаюсь понять, что здесь происходит. – Попыталась пошевелиться и поняла, что все еще привязана к столу. – Может ты меня, наконец, развяжешь?  

– Да, конечно, сейчас я вас освобожу. – Словно по команде он стал расстегивать мои оковы, и тут я поняла, что его движения не реальны, словно в замедленном кино. Он был не адекватен. Освободившись я села на рядом стоящий стул, он присел на край того же стола. Несколько минут мы, молча, смотрели друг на друга.  

– Будем говорить? – пришло мое время задавать вопросы.  

– Будем, но я точно не знаю о чем, у меня странное чувство, словно мы с вами знакомы. Может быть потому, что вы обращаетесь ко мне на «ты»?  

– Странное чувство. Давайте сейчас не об этом.  

– Хорошо, а о чем?  

С ним явно было не все в порядке, он медленно говорил, долго сосредотачивался на вопросе, и главное нас уже долгое время никто не беспокоил. Казалось, что там за пределами стеклянного куба никого нет. Мы одни, совсем одни в этом замкнутом стеклянном мирке.  

– Вы правы. – На какое-то время его взгляд стал более сосредоточенным, он будто оправился от дремы и заговорил быстро и уверенно. – Вы правы, и со мной и с вами, что-то не так. Мне трудно сформировать мысль, сложно говорить, почти не возможно сосредоточится, я словно под воздействием психотропных препаратов, и самое ужасное мне не хочется двигаться, словно кто-то или что-то парализовало мое тело, мою волю.  

– У меня похожее состояние. Игорь, давайте проанализируем ситуацию.  

– Хорошо. – Он покорно кивнул головой.  

– Где мы находимся?  

– В лаборатории.  

– В какой лаборатории?  

– В моей.  

– Ты можешь говорить конкретно?  

– Это закрытая информация.  

– Хорошо, давай попробуем по-другому, ты здесь один?  

– Нет, конечно, со мной здесь работает большая группа ученых из разных стран мира. – Он как-то странно оглянулся, словно искал подтверждения своим словам и, сделав удивленные глаза, развел вдруг руками – ума не приложу, куда все подевались. – Сейчас он был похож на потерявшегося, растерянного ребенка, готового расплакаться в любую минуту.  

– Чем вы здесь занимались?  

– Закрытая информация.  

– Это я уже поняла, но хоть что, ни будь, внятное ты можешь мне рассказать?  

– Могу. Что тебя интересует? И вдруг его словно прорвало, он радостно улыбнулся и стал рассказывать о семье, о жене красавице, об умнице дочке, которой исполнилось ровно пятнадцать лет. Лицо его сияло радостью, а голос наполнялся гордостью. – Представляешь ей 15 лет. Самый прекрасный возраст! Возраст первой любви, первой нежности. Интересно, как она там без меня, моя Александра?  

– Александра? Твою дочь зовут Александра? – Мой голос предательски дрожал, захотелось вскочить, обнять его за плечи, крепко, крепко потрясти. – Да очнись же, наконец! Приди в себя и узнай, узнай меня! Но, увы. Я наверно слишком повысила голос, его испуганный взгляд вновь стал чужим и стеклянным. Быстро, быстро заморгав ресницами, он как маленький ребенок потер глаза кулаками.  

– Словно песка насыпалось.  

– Ты теряешь зрение?  

– Хочется спать.  

– Спать? Нет только не это. – Я встала со стула и, подойдя к нему вплотную, заглянула в глаза. Пустые, бездонные глаза, словно заброшенные колодцы, в пустыне. В пустыне?  

Моя голова начинала кружиться, вы не представляете, как обрадовалась я этому чувству. Чувству невесомости и блаженства. Мое бедное тело. Д а к черту его, это тело! Свобода и только свобода, вот то, что мне требовалось в данный момент. Стеклянные стены, разлетелись миллионом осколков, и звездное небо приняло меня в свои объятья.  

Кромешная тьма и слабый, тусклый свет звезд, мешает определить свое местоположение, ведь там, внизу, тоже кромешная тьма. Странно, очень странно, почему там нет огней, и вообще нет ни каких признаков жизни. Поток воздуха, очень похожий на сквозняк закружился вокруг меня. Слабый звук, похожий, на детский плач заставил насторожиться, секунда, две, три и тысячи звуковых волн понеслись сквозь меня, куда-то вверх. Из-за облаков показалась луна, огромная, рыже-красная луна, очень похожая на апельсин. Тьма словно расслоилась, и сквозь толстые пласты смолистой массы стал пробиваться слабый фиолетовый свет. Становилось все светлей и светлей, звук усилился на столько, что меня парализовало, не в состоянии двигаться отдалась на откуп судьбе.  

Его глаза по-прежнему были пусты. Игорь тихо как мальчик сидел на столе и махал ногой, прекрасно понимала, спрашивать его, о чем ли – ба бесполезно, его сознание затерялось в толстых смолистых пластах. Обойдя комнату несколько раз и поняв, что выбраться, самостоятельно не удастся, я в отчаянии упала на колени и зашептала единственную известную мне молитву. Надеялась на чудо? Да, я очень надеялась на чудо. Все эти годы, чтобы со мной не происходило, я не надеялась на Бога, я о нем забыла. А сейчас, сейчас, я молилась не за себя, перед моим затуманенным взором стоял образ Хвои и той, совсем не известной мне девушки, названной Игорем моим именем. Там, в глубине пустыни, в искусственном оазисе меня ждали мои люди. Родные, любимые или пусть совсем мне чужие, люди, которым я вселила надежду. Мне так хотелось им помочь. Когда-то я была во всем уверенна, читала чужие мысли и даже угадывала чужие мечты, воплощала чужие планы и заботилась о чужих семьях. Сейчас мне самой нужна, чья то-забота и очень, очень Его помощь.  

Бред. Это безумие должно чем-то, закончится.  

Знакомые и не знакомые лица проплывали перед глазами. Словно наброски простым карандашом на засыпанном песком холсте, серые лица, тощие, обессилившие тела и пустые глазницы потухших глаз. Я смотрела на них и не могла понять, живы ли еще? Или, или их души гоняет ветер, тот самый ветер, что так стремился к Луне.  

– Луна – иллюзия, обман, тайное желание, несбыточная мечта. Ты помнишь, как мы любовались Луной? – До боли знакомый голос, я обернулась, а он, он как всегда рядом.  

– Сергей! Сергей, ты пришел, ты рядом, как всегда рядом! – Я протянула ему руки, он поднял меня с колен. – Ты пришел мне помочь? Помоги, объясни, что происходит?  

– Ты помнишь, как мы любовались Луной?  

– Той луной, что бесстыдно купалась в море? – Ступни моих босых ног облизала волна, я вздрогнула от неожиданности и попятилась назад, он, молча, обнял меня за плечи и нежно прошептал. – Смотри. Мы стояли на побережье, темные, тяжелые волны, медленно выползали на берег, холодными языками касались наших ног и удалялись восвояси. Огромная луна, на половину погруженная в море, бесстыдно подмигивала нам.  

– Она так прекрасна! Так прекрасна, словно молодая женщина, желающая соблазнить.  

– Желающая обмануть.  

– Да почему же сразу обмануть? Что за странные ассоциации в твоей бестолковой голове?  

– Это не в моей бестолковой голове, это общепринятое понятие, в астрономии и эзотерике Луна символизирует иллюзию, обман.  

– И что с того, что иллюзия? Луна в море, это так прекрасно!  

– Луна и море, это так опасно.  

– Опасно? Ты сошел с ума, что может быть опасного, в том, что Луна решила искупаться?  

Он пристально посмотрел на меня и, улыбнувшись, прошептал. – Луна, как женщина, притягательна и коварна, может соблазнить, а может и уничтожить.  

Резкий запах ударил в нос, в глаза, заставил меня зажмуриться, и скрутил в три погибели. Я захлебывалась собственной рвотой, а он проникал все глубже и глубже в меня. Мне требовался воздух, глоток свежего воздуха, но вместо этого мои легкие наполнялись смрадом. Измученное конвульсиями тело, на четвереньках ползало по песку, и тщетно пыталось нащупать воду. Увы! Вокруг лишь пустота, я с трудом перевернулась на спину и обратила свой взор к небу. Огромная оранжевая луна, полностью закрывала небосвод. Иллюзия, это просто иллюзия! – Со всей мочи кричала я. Но, увы, меня никто не слышал.  

Когда совсем не осталось сил, ни кричать, ни плакать, когда тело не чувствовало боли, а липкая вонь стала частью твоего сознания, где-то там, в глубине меня включили свет. Он как маленький уголек тлеющего костра, на осеннем дождливом ветру, тлел, тлел и вдруг вспыхнул ярким, веселым пламенем. Миллионы маленьких искорок, вырвались из моего бренного тела, и обволокли его нежным золотистым облаком.  

– Извини меня, я не хотел, но, по-моему, это единственно правильный выход. – Сергей сидел рядом со мной, тихий и задумчивый взгляд его добрых глаз, нежное прикосновение рук, все выдавало боль, таящуюся у него внутри.  

– Я согласна на все. Я давно привыкла жить в одиночестве. Я смерилась со своим внешним видом. Да! Я согласна вновь стать монстром, согласна раствориться в этом неистовом огне! Я даже согласна умереть, или просто безмолвно страдать. Если для того, что бы они жили, я должна буду спуститься в Ад, то и его огонь не остановит меня. Я готова на все!  

– Я рад за тебя. – Сергей нежно погладил меня по голове. – Я знал, что не ошибся. Теперь тебе надо вспомнить все чему я тебя учил. Чему тебя учили камни. Он встал, и хотел было идти, но вдруг обернувшись, протянул руку. – Возьми, этот камень поможет вернуть тебе друга. Боюсь одной тебе не справиться. – На его ладони лежал мой оберег, осколочек Александрита на тоненьком кожаном шнурке.  

Оберег.  

От легкого толчка я пришла в себя, Игорь стоял рядом и теребил меня за плечо. – Вставай, вставай с колен, ты так сильно кричала, мне стало страшно. Не кричи больше, я боюсь. – Он словно маленький ребенок, моргал огромными испуганными глазками. Такой милый, что я не вольно улыбнулась, он был так мил и абсолютно беспомощен. Я попыталась встать с колен и обнаружила рядом с собой свой оберег. Серо-зеленый камушек слезой блестел у моих ног, но стоило взять мне его в руку, как в тот – же миг он поменял цвет. Алая капля крови на моей ладони, холодным блеском оповестила меня, что время пришло, надо начинать действовать. Резко встав, я вплотную, подошла к Игорю, по его пустому взгляду было понятно, что сейчас он не с нами, но он, он мне сейчас был так нужен, очень, очень нужен. Его белый халат аккуратно застегнут на все пуговицы. Немного помедлив, я положила свою ладонь на его плечо, ни какой реакции не последовало. Осмелев, стала расстегивать верхние пуговицы халата, буквально сразу же увидала на шее до боли знакомый шнурок. Руки предательски дрожали, ни с первого раза, но мне все- таки удалось извлечь камушек на свет божий. К моему ужасу, этот камень был серого цвета. Я держала его на ладони, прилаживала к нему свою половинку, но все бесполезно. По форме они были одним целым, а по цвету, как кровь и туман. Увы, колдовать у меня не получилось, в отчаянье отошла в сторону и присев на край стола, заплакала.  

– Не плачь. – Игорь держал меня за руку и нежно гладил мои пальцы. – Не плачь, мне тоже страшно, очень страшно. Он гладил мою руку, и я разжала ладонь. Его пальцы запутались в шнурке, лежавшем в ней. Взяв мой оберег, он как то странно на его посмотрел, и недолго думая, надел на себя.  

– Спасибо, за амулет, я и не заметил, как обронил. – Игорь стоял ко мне спиной, нервно застегивая пуговицы халата. Он был в полном порядке, я чувствовала это, но он, он явно не мог понять произошедших событий.  

–Я рада.  

– Рада чему? – Он резко обернулся, и мы встретились взглядом. Сейчас, именно сейчас, он был тем самым моим Игореней. Его взгляд, как много лет назад вновь пробудил меня к жизни. « Тебе нужен друг, сама ты не справишься» – эти слова эхом пронеслись в моем воспаленном мозгу, да, конечно, одной мне не справиться. Мне нужен друг, и вот он пере домной. Медлить не было смысла, время безжалостно вытекало в песок. Преодолев неловкость, я громко сказала: – Привет.  

– Привет, коль не шутишь. Так мы все-таки знакомы?  

– Конечно.  

– Странно, у меня временная потеря памяти. – Он почесал затылок, и вновь посмотрел на меня. – Странно, вы выглядите абсолютно здоровой, чего не скажешь о моей бедной персоне. Напомните, пожалуйста, как вас зовут?  

– Александра.  

– Александра? И это должно мне что-то напомнить? Извините.  

– Ладно. Это разговор ни о чем. – Мне хотелось броситься к нему на шею, потрясти за плечи и закричать: – Очнись! Это же я! Александра, Алекс, твоя любимая инопланетяночка! – Но, увы. Видно время изменило меня до неузнаваемости, я стала другой, совсем другой. И хотя сейчас я не походила на монстра, с виду была похожа на обычную даму бальзаковского возраста, там, в нутрии меня по-прежнему тлели искорки, и мою голову как прежде стягивал холодный, костяной обруч.  

– Разговор ни о чем. Емко сказано. – Он еще раз посмотрел на меня, пристально, пристально и резко направился к двери.  

– Стой! – Мой голос сорвался на крик. – Стой! Не смей открывать дверь! Отойди от нее, отойди!  

Он обернулся и попятился назад.  

– Вы точно в порядке?  

– Присядь. – Я старалась говорить твердо, но мягко, понимая, сейчас придется объясниться. Но что? Что я ему могла объяснить?  

Он сидел на краешке все того же стола, а я как загнанный в клетку зверь, металась по кубу.  

– Я вас внимательно слушаю. Очень внимательно.  

– Ты, что еще не заметил, что мы здесь одни? Что долгое время нас никто не тревожит? Что не звонит телефон и вообще никаких признаков жизни из вне?  

– Лаборатория автономна, вашей прекрасной персоной я занимаюсь один.  

– А ваш друг?  

– Он мне только помогал, и если его здесь нет, то значит у него дела поважнее вашей благородной персоны.  

– И тебя ни чего не смущает? По-твоему ничего из ряда, вон выходящего, не происходит?  

– Конечно, происходит. Вам стало значительно лучше, и вы стали задавать слишком много странных вопросов. Должен признаться вам, вас спасали исключительно для того, что бы получить ответы на наши некоторые вопросы. Сейчас все на оборот.  

– Давай обо всем по порядку. Я пришла в себя не более двух часов назад, ты же пребывал в трансе значительно дольше. Именно поэтому ты сейчас настойчиво штурмуешь свой мозг, дабы найти там пазы головоломки. Твои попытки тщетны, брось заниматься глупостью.  

– Ты читаешь мысли?  

– В данный момент мне это как никогда прежде очень трудно. Я еще не восстановилась.  

– Не мудрено, ты почти умерла.  

– Умерла. Смерть для меня это всего лишь уход в другой мир, я же просто заблудилась. Впрочем, спасибо за помощь.  

– Пожалуйста. Нас оповестили о вашем даре, вы можете предвидеть, считывать нужную вам информацию, в общем, обладаете экстрасенсорными способностями. Мое начальство на вас надеется.  

–Вряд ли.  

– Вы это сейчас к чему?  

– Посмотрите на свой амулет. Достаньте его и покажите мне.  

– Причем тут… – Он провел по груди ладонью и быстренько достал камушки. К моему счастью они теперь были одного цвета. – Александрит из серого стал рубиновым, этого не может быть. За все те годы пока камень был у меня он ни разу не менял цвет, тем более так кардинально. Вам известно, что это значит?  

– По приданию, в день смерти императора Александра, камень из серо-зеленого превратился в рубиновый. Именно тогда его нарекли Александритом, и именно тогда пошла легенда о вдовьем камне, который приносит счастье только в паре.  

– В паре? Но откуда у меня вторая половинка? – Он вновь пристально посмотрел мне в глаза, но, увы, не увидел там ничего знакомого.  

– Не замарачивайся, второй камень помог вывести тебя из транса. Ты никак не хотел приходить в себя.  

– Тебя зовут Александра и у тебя есть такой же оберег? Но я тебя не узнаю, я голову готов отдать на отсечение, но это не ты!  

Как мне хотелось сказать, что б он поберег свою голову, как хотелось подойти и обнять его, но, увы. Его разум отказывался верить в происходящее, его сердце не чувствовало во мне родную душу, а память прокручивала перед его глазами образ юной девушки, его любимой инопланетяночки. Увы, но меня в этих грезах не было, да и наверно быть не должно. Его мозг готов был взорваться в любую минуту, и я решила его поберечь. Ведь нам еще предстояло спасать мир.  

– Ты прав, это не я. Можешь называть меня Алекс, можешь еще, как ни – будь, как тебе будет удобно. Имя не имеет значение, по крайне мере для меня, сейчас это не существенно. Я обратилась за помощью к твоему подсознанию, немного поколдовала и привела тебя в чувство. За стеклянными стенами лаборатории людей как таковых не существует, вернее я их не чувствую.  

– Не чувствуешь людей? Ты хочешь сказать, что мы единственные кто выжил? – Его голос предательски дрожал, он не мог согласиться с услышанным.  

– Успокойся, ты не так меня понял. Я вернее не так сказала, мне трудно понять, что там снаружи, как бы я, ни сосредотачивалась, я не вижу никого, совсем ни кого, ни живых, ни мертвых. Я ни ощущаю их дыхания, ни могу читать их мысли, я не нахожу их души ни там ни здесь. Такого со мной еще не было.  

– Но при этом ты ощущаешь опасность за пределами куба? Но мы не можем все время оставаться в лаборатории. Рано или поздно нам придется отсюда выйти.  

– Я рада, что ты это понимаешь.  

– У тебя есть план?  

– План? Увы! Я давно разучилась строить планы и анализировать события, все это не для меня. – Присев рядом с ним на краешек стола, я готова была расплакаться. – Понимаешь, много, много лет я жила только чувствами и ощущениями. Они меня ни разу не подводили. Наверно слишком расслабилась. А чем занимаешься ты?  

– А я только и делаю, что собираю и анализирую факты, обрабатываю аргументы и делаю выводы. Думаешь, стоит объединиться?  

– Есть выбор?  

– Вот ни когда не думал, что придется работать с магами и колдунами. Или извините, кто вы там еще?  

– Да я и сама не знаю кто я. Что я, и что мне со всем этим делать?  

– Тогда предлагаю начать все с начала. Каждый из нас расскажет свою версию происходящего, с чего все началось. Затем, проанализировав события, решим, что с этим всем делать.  

– Я согласна, но начнешь первым ты. И пожалуйста, без отступлений, типа « закрытая информация», это я слышала, пока приводила тебя в чувства.  

– Значит, кодировка доступа к секретной информации работает? – Игорь вскочил со стола, и заходил по комнате, как маятник – туда, сюда. Значит, во время транса, добраться до скрытых уголков моего сознания не возможно. Вдруг он резко остановился: – А в нормальном, адекватном состоянии, ты ведь спокойно читаешь мои мысли?  

– Если они у тебя есть, то да.  

– То есть, если я думаю, если я в сознании, то да?  

– Да.  

В его глазах загорелся огонек надежды. Его серое, осунувшееся лицо просветлело.  

– Ты понимаешь, что это может означать? Это же значит…  

– Это значит, что они живы.  

– Ты права, они живы! Они все там живы! Ведь ты сама сказала, что не видишь их не на том свете, не на этом. Ты не чувствуешь их, потому, что они в трансе. Я прав? Скажи, что я прав!  

– Очень может быть. – Попыталась уйти от разговора, потому, что не разделяла его восторга. В его выводах был, какой-то смысл, но ведь я ему не все рассказала.  

– Ладно, мы можем лишь предположить, что они живы, но находятся в состоянии измененного сознания. Это уже хорошо, поехали дальше. С чего все началось? Или нет. Давай начнем с меня, и с того как я здесь очутился. – Он зачем-то достал очки, протер, как будто собирался читать, надел, снял, и пристально посмотрев на меня, продолжил: – я ученый, в определенных узких кругах довольно известная личность. По правде сказать, очень узких, то чем я занимаюсь, не для смертного обывателя. Для обычных людей это скорее на грани фэнтази. Ладно, кому я это говорю! Вы ведь, для меня, то же из той же оперы. Хотя должен признаться услугами людей подобных вам, мое ведомство тоже не брезгует, но сейчас не об этом. Сказав банальным языком, я изучаю инопланетян и все, что с этим связано.  

– Инопланетян? И, что есть, кого изучать?  

Его глаза стали узкими и колючими, несколько секунд он исподлобья смотрел на меня и вдруг рассмеялся, громко, естественно и задорно.  

– Извини, пошутить захотелось. У тебя был такой таинственный вид.  

– Ладно. – Он махнул рукой и вновь заходил по комнате, взад-вперед. – Ладно, о своей работе я не привык рассказывать просто так, в основном это термины и понятия для посвященных. Боюсь, рассказать в двух словах, не получиться.  

– Не получится и не надо. Расскажи лучше, что привело вас на побережье Красного моря. Неужели, экологическая катастрофа, связанная с постоянными отливами и обмеление моря, могла произойти по вине вселенского разума? Прости, боюсь с тобой не согласиться.  

– Я вижу, на этот счет у тебя собственное мнение, обиднее всего в этом вопросе, что ты в чем-то права. – Он наконец-то присел на одиноко стоявший стул, и пристально посмотрев куда-то в угол, продолжил: – Сейчас, рассказывая тебе, вернее пытаясь рассказать, я думаю, что мы с самого начала все не так истолковали. Да, да! Я почти уверен, что мы ошиблись. Мы видели и слышали лишь то, что хотели видеть и слышать. На протяжении десятилетий мы пытались связаться с Вселенским разумом, в существовании которого никто не сомневался. Мы давно свыклись с мыслью о соседях, и давно мечтали с ними познакомиться, мы пытались, мечтали, грезили о сотрудничестве. А они, словно миражи в пустыне, знаем точно, что есть, и что нет одновременно. Их послания к нам, словно намек на нашу некомпетентность, на нашу беспомощность. И вдруг, все изменилось, за несколько месяцев до событий на Красном море, нас практически завалили информацией. Все говорило о намеренье сотрудничать, по крайне мере, мы так думали.  

– Сейчас ты думаешь по-другому?  

– Сейчас, я вообще не думаю, вернее не знаю о чем думать. Если, хоть на долю секунды предположить, что люди превратились в тени, что нас кто-то лишил разума, парализовал сознание и волю. Значит это вторжение. Но веди ты не чувствуешь, какого либо другого присутствия. Не чувствуешь?  

– То, что я чувствую, и то, что я видела, совсем не похоже на Вселенский разум, и на разум вообще.  

– Ты была за пределами куба?  

– Да.  

– Даже спрашивать не стану, каким образом. Но что ты там видела?  

– В том то и дело, что ничего. Ничего не было видно, кромешная, липкая тьма при огромной оранжевой луне. Очень большая Луна, очень близко над землей, но ее свет не мог пробить мглу, очень похожую на подтаявший пудинг – густую и липкую мглу.  

– Сколько времени прошло с тех пор?  

– Времени? Без понятия. Ты думаешь, стоит попробовать еще?  

– Нет. Просто если предположить, что тогда была ночь. – Он замолчал, сосредоточенно протирая очки краешком своего белоснежного халата. Было заметно, как сильно он нервничает. Отведши взгляд в сторону, я предложила: – Давай выбираться.  

– Ты уверена?  

– Нет. Хотя, стоит попробовать. Что там, за пределами куба?  

– Все тоже бункер, практически с такими же параметрами и характеристиками, куб – лаборатория бокс.  

– Типа изолятора временного содержания?  

– Если утрировать, то вы правы.  

Его – Вы, больно резало слух, но имела ли право я вновь сближаться с ним? Он не узнал меня, наверно это правильно, я не в силах больше причинять боль, ни себе, ни ему. Один Бог знает, что ждет там нас впереди.  

– Ты идешь?  

– Что? – Я оглянулась, и, увидав его в проеме открытых дверей, чуть не рухнула на пол.  

– Ты в порядке? Извините, мне удобней на, » ты», как то не до церемоний.  

– Я только «за».  

– Можешь называть меня Игорем.  

– Хорошо, Игорь. – И уже вдогонку: – Ты куда без меня, не спеши.  

Выбрались?  

В конце длинного, узкого коридора тускло мигал свет. Я не сразу заметила несколько громоздких дверей вытянувшихся вдоль стены, одной сплошной линией.  

– Выбирай любую. – Игорь, попятившись, пропустил меня вперед.  

– Шутишь?  

– Ни капельки, я могу исключить дверь справа и с лева, они ведут к выходу из помещения и к апартаментам сотрудников, но я думаю нам туда ни к чему.  

– Действительно, не знаю, что именно меня сей час бы устроило, но хочется чего-то иного.  

Игорь протянул руку к двери, но, увы, она оказалась запертой, и первая и вторая и третья, все двери были заперты, ни один из ключей к ним не подходил.  

– Что за бред, они заблокированы из нутрии, ключи не срабатывают. Что будем делать?  

– Давай постучим. – Ни то в шутку, ни то в серьез предложила я. Он только развел руками: – Прошу. – И отошел в сторону.  

Должна признаться, это было отчаянье, я как бешенная колотила ногами в дверь, пока силы не покинули меня. Присев рядом с сидящим на корточках другом, прижалась спиной к холодному бетону стены. « Мир за стеклом, деревья мерзнут и никого, лишь только звезды. » Глупые мысли изморозью побежали прочь, из моей бестолковой головы. Мысли, мысли, мысли – я погружалась в транс. Стены медленно поползли прочь, свет наполнил мое сознание, и я вошла в соседнее помещение. Как ни странно, но оно оказалось абсолютно пустым, ни одной человеческой души, ни души, ни тела. Одно, второе, трете, неужели бункер пуст? И вдруг мне повезло, в очередной комнате, при тусклом свете ламп я увидала сидящих в мягких креслах людей. Казалось, они мирно спали, и ни что на свете не могло потревожить их сон. Хотя, вряд ли это был примитивный сон, их состояние больше походило на транс, но главное для меня сейчас, было то, что Игорь оказался прав. Они живы, и, Слава богу! Они живы, перед глазами поплыли до боли знакомые лица детей, Хвоя и ее младшие братики и сестрички, укутанные в шелковые покрывала, тихонько посапывали в своих кроватках.  

– Это хорошо, что они спят. Экономят силы и нервы, а главное не чувствуют страха. Это хорошо, у меня есть время. – Я болтала сама с собой, и была ужасно этим довольна. Внезапная, резкая боль быстренько привела меня в естественное состояние.  

– Ты, что? – голова гудела как бубен.  

– Извини, но ты такая тяжелая, таща тебя, я немного не вписался в угол.  

– Это моя голова не вписалась в угол, я вешу как ягненок, разве можно так не осторожно.  

– Я уже извинился, и возвращаться к этому не будем. – В голосе друга не чувствовалось сожаления. – Я здесь ни при чем, выходя из транса, ты сама решила проверить на прочность косяк двери. Может быть, поэтому она и открылась.  

– Спорить бесполезно, пошли внутрь.  

Это было то самое помещение, в котором находились люди, но сейчас они интересовали нас меньше всего. Комната была заставлена аппаратурой и Игорь бросился ее осваивать.  

– Ты хоть не много в этом разбираешься?  

– Немного.  

– Сейчас мы попытаемся увидеть, что там с наружи. Как ты себя чувствуешь?  

– Нормально. – Я старалась сдержать эмоции, но моя бестолковая головушка ужасно болела, и вряд ли это было последствие удара. Обруч стальными тисками сдавливал голову, кожа приобретала сероватый оттенок, а кровь в жилах потихоньку начинала закипать. Началось, я вновь превращаюсь в монстра, и это меня не пугает. Как есть, так есть.  

– С тобой явно что-то не так? – Хорошо, что в его глазах я не увидела страха, скорее любопытство.  

– Привыкай, последние пятнадцать лет я выглядела совсем иначе, мой внешний вид был далеко до совершенства.  

– Не фотомодель?  

– Я рада, что ты в состоянии шутить.  

– Есть варианты?  

– Наладь лучше связь с внешним миром.  

–Уже.  

На всех мониторах был стабильный ноль. Я не разделяла его ликования, потому, что ничего ни видела, ни слышала, ни ощущала, ни понимала. Я, молча, хлопала глазами на его приведенные доводы. Научные термины сыпались с него как с рога изобилия, он показывал какие-то графики, какие-то цифры, какие-то картинки, а я совершенно ничего не понимала.  

– Ты можешь объяснить все по-человечески?  

– Ты действительно ничего не понимаешь?  

– Что, по-твоему, я должна понимать? И вообще, понимание для меня сложнее всего, я не могу понимать в твоем, обычном смысле, я могу лишь почувствовать, сканировать, услышать или на крайний случай просто увидеть.  

– С тобой сложно.  

– С тобой так же. Может, поделишься открытием? – Хуже нет, казаться тупее, чем ты есть на самом деле. Читая его мысли, мне, вряд ли надо было бы его о чем-то спрашивать, но я, я просто не согласна с его выводами. Бывает иногда надо озвучить проблему и ее решение окажется на поверхности.  

– Смотри, на всех мониторах видимость ровна нулю, можно предположить, что сейчас ночь. При этом на небе сплошная облачность и поэтому луна не видна. – Немного помедлив, он продолжал: – Правда, если быть последовательным, то странно, странно, что ее не просто не видно, главное ее не слышно. – Было видно, что он был удивлен сказанным, какое-то время он вновь уставился на мониторы, даже стал постукивать по ним пальцем, затем изумленно посмотрел на меня. – Я ошибаюсь? Поэтому ты молчишь? Не желаешь меня перебивать и вступать в дискуссии?  

– Ты не все мне рассказал, вернее ничего из того что мне нужно было знать.  

– Например?  

– Например, мы остановились на инопланетянах, но я не могу представить, причем они здесь, я их не видела.  

– Инопланетяне! Боже! Я же не рассказал тебе самого главного. – Он присел на стул, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, стал резво щелкать по клавишам компьютера. Конечно, в то время, когда все это происходило, ты была в глубокой отключке, и совсем не подавала признаков жизни. Я бешено разозлился, когда меня отправили тебя спасать, ведь в то время Луна словно взбесилась.  

– Луна взбесилась? Что это значит?  

–Это значит, что значительно повысилась активность на Луне. Конечно, классический обыватель не в курсе того, что луна на самом деле является перевалочной базой для инопланетных космических кораблей. Ранее свое присутствие на ней они не афишировали, увидать летающую тарелку на земле было значительно проще.  

– Чем ее базу на Луне?  

– Так ты все-таки, что-то знаешь?  

– Вот именно, что-то? Я видела огромные космические корабли, с которых вылетали десятки маленьких пирамидок, впоследствии, становившимися дисками. Они с огромной скоростью неслись в сторону земли. В моих виденьях были ровные колонны шагающих обезьян, огромных, рыжих обезьян – я думала это бред.  

– Обезьяны? Бред. Хотя, в твоих ведениях была и доля правды. Космические корабли пришельцев действительно находились на Луне.  

–Находились? Это значит, их теперь там нет?  

– Я не знаю, что это значит. Знаю лишь то, что их присутствие там было, не только видно, но и слышно. Они пытались с нами общаться, но, к сожалению, мы, похоже, не правильно их поняли.  

– Они не жаждали общаться, они стремились нас предупредить.  

– Не успели?  

– Не знаю, но аппаратура не улавливает их присутствия. В эфире на всех диапазонах тишина. Создается впечатление, что мы все в стеклянном кубе, и информация извне нам не доступна, мы в полной изоляции.  

– И это, скорее всего, связанно с липкой, густой мглой.  

– С чем?  

– Сложно рассказывать, это лишь ощущения, но в последний раз мне не возможно было летать. И не делай круглые глаза, полеты для меня дело обычное. Суть, отделившись от тела, свободно перемещается между тонкими мирами. Но в этот, раз все было иначе, воздух заполнился густой, липкой жижей, в которой не только летать, но и плавать было не возможно.  

– Летать и плавать? Да, оригинально.  

– Так же оригинально, как воздух заполненный мазутом.  

– Не права, воздух может быть заполнен чем угодно, в том числе и массой всевозможных бактерий. Скорей всего так и произошло, остается выяснить, что это за « фокусы»?  

– Фокусы?  

– Не стоит удивляться, мне это очень знакомо, первая моя специальность это биология, я дипломированный биолог с приличным стажем работы.  

– Как же мне повезло. – Ирония в моем голосе его рассмешила, странно, даже в столь сложной ситуации он до сих пор оставался прежним жизнерадостным Игорьком. В области сердца глухо заныло, что ж рада, что у моего монстра оно все еще есть. Голова продолжала гудеть, и я тихо сползла в низ.  

– Вот и здрасте, а говорила, что в порядке. – Игорь нагнулся над моим бренным телом и проверил пульс. – Попробуй, пойми ее в трансе она или в отключке? – С досады он стал бить меня по щекам, и мое сознание решило вернуться.  

– Я в порядке.  

– Ты что ни будь, видела?  

– Нет, мне надо немного времени. – Гул в голове потихоньку смолкал. – Изменения, протекающие со мной слишком стремительные.  

– Ты знаешь их причину?  

– Да, это обруч на моей голове.  

– Обруч? Твое тело изменяется под воздействием обруча? Ты проходила обследования?  

– Да, тысячу раз, но меня это не спасло. Наоборот, меня чуть не превратили в подопытного кролика. Пришлось бежать. – От воспоминаний я разревелась, слезы огромными каплями сыпались на пол. Понимая, сейчас не время, я даже не старалась остановиться, ведь я не видела собственных слез тысячу долгих лет. Громкие рыданья беспомощно сотрясали воздух, а он сидел рядом, прямо на мокром от моих слез полу и молчал. Мне не хотелось даже знать, о чем он думает в данный момент, мне было просто жаль и себя и его и весь этот мир.  

Мои слезы исчезли также внезапно, как и вода в красном море. В отражении маленькой лужицы на бетонном полу, я увидела лабиринт из мертвых кораллов. Невыносимая вонь наполнила легкие, и я вдруг поняла, что мне мешает свет. Закрыв глаза, ощутила облегчение, странно, но свет никогда мне не мешал. Не открывая глаз, прошипела:  

– Подыми меня, пожалуйста. – Игорь как по команде вскочил и помог встать. Какое-то мгновение, я ничего не видела, но, не открывая век, продолжала всматриваться в темноту. На черном фоне стали проявляться серые силуэты, через несколько минут я прекрасно определяла очертания столов и стульев. Он продолжал поддерживать меня за плечи, мое тело чувствовало его тепло, терпкий запах одеколона, будоражил воображение, но, но его самого я не видела.  

– Что с твоим зрением? Так должно быть? – Он усадил меня на стул, я чувствовала его присутствие, но. – Не молчи же, слышишь меня, не молчи. Рассказывай, лучше, что с тобой произошло с самого начала? Как это возможно? С чего это все началось?  

Начало.  

– Все началось. – Сказала и запнулась, интересно с чего же это все началось? И с какого начала его устроит мой рассказ? Вспомнился истеричный крик матери: « Что бросил тебя твой Игорек, поматросил и бросил! Кому такое бестолковое чудо надо», вспомнилась улыбка Лизки, ее издевки и приколы. Вспомнилась боль, крутившая тело как жгут, вспомнился вкус его губ и то, что больше ему не нужна. С чего же начать? Как описать отчаянье, заставившее бежать на край света с совсем не знакомыми людьми. Стоп! Хватит! Остановись! Жизнь. У тебя ведь была прекрасная жизнь. Ты была любима несколько раз, тебя боготворили. Неужели тебе этого мало? Мало! Мне этого мало! Мне хотелось любить! Мне хотелось рожать детей! Мне хотелось хоть что-то оставить после себя в этой жизни! Мне мало! Мне всегда всего мало! Может быть, поэтому ты и превратилась в монстра? Господи! Мой мозг сейчас взорвется, я спорю сама с собой.  

– Я жду, ты уснула?  

– Нет, просто задумалась. Не знаю с чего начать, но ладно, слушай: – Это случилось в день моего рождения, в мой юбилей, двадцать пять лет – четверть века. Или нет, днем раньше, хотя вряд ли теперь это имеет значение. В общем, мой муж, мой первый муж был ювелиром. Очень хорошим ювелиром. Я не помню, из какой точно страны он привез эту штуку, может это и важно, но точно не вспомню. Он привез светильник, сделанный из не известного нам минерала, и подарил его мне на день рождение. Вещица, должна признаться была уникальна, но в, то время мы готовились к моей персональной выставке, приуроченной к моему, же юбилею, в общем, не уделили должного внимания этому предмету. Знаешь, замотались как то, а вот вечером, именно перед тем как идти на банкет мы случайно уронили светильник с тумбочки на пол, упав он, раскололся на две ровных половины и там, в нутрии оказался этот злополучный обруч.  

– Так, обруч был в камне, но как он очутился у тебя на голове?  

– Наверное, он очутился там, где должен был очутиться. Хотя, хотя мы опять ошиблись. Увидев обруч, были поражены, он ослепительно светился холодным металлическим блеском, по внешнему виду его нельзя было отличить от белого золота. Поверь уж мне, в этом я разбираюсь.  

– И жадность фраера сгубила?  

– Может ты прав, а может, и нет. Просто тяга к прекрасному. Одев его на голову, я почувствовала себя королевой, да и на банкете ни кто не усомнился в его подлинность. Я блистала, а приехав поздно ночью домой, забыла снять. Правда, я не сняла его и на следующий день и через неделю. Обруч прекрасно держал свет, так утверждал мой фотограф, в обруче я выглядела таинственно и прекрасно. Еще лучше выглядели в его свете драгоценные украшения, которые я тогда рекламировала.  

– Все-таки, я был прав, ты фотомодель. – Съязвил Игорь.  

– Не фотомодель, а дизайнер ювелирных украшений. Между прочим, не плохой дизайнер, ведь именно мое мастерство и деньги покойного мужа, разумеется, помогли сбежать мне от назойливых ученых и не превратится в подопытную крысу.  

– Да, я что-то слышал о твоем богатстве, но ведь здесь, в Египте ты вновь вышла замуж, не утверждай только, что тогда твой внешний вид был таким как сейчас.  

– Сейчас? Сейчас я еще ничего, правда трудно судить о себе не видно своего отражения в зеркале, но мне кажется, я еще не вернулась в свой изначальный вид. Моя кожа не светится и вокруг меня тоже не наблюдается свечения. Да и голова работает не так как хотелось бы. Сложно медитировать, входить в транс, даже читать твои мысли сложно.  

– Ты свободно читала мысли окружающих тебя людей?  

– Не только окружающих, но и тех, кто находился от меня на значительном расстоянии.  

– Представляю, какой дурдом творился у тебя в голове. – Его сочувствие вызвало лишь улыбку.  

– К хорошему привыкают быстро.  

–И что же в этом хорошего?  

– Если с этим живешь, учишься фильтровать информацию и пользоваться ею по назначению. А если ко всему прочему добавить преданного друга, получается прекрасный альянс.  

– Твой брак с египтянином именно таким и является? Брак по расчету?  

– Ну, это давно не новость, тем более я вторая жена.  

– Ладно, с вашим многоженством, давай подробней об обруче, что показали его исследования, ведь брались образцы, делались пробы, и вообще, почему ты в нем до сих пор.  

– Я забыла о нем.  

– Что?  

– По прошествии, некоторого времени я просто забыла о нем, значительно позже мы узнали, вернее я узнала, что обруч имеет органическое происхождение. Одним словом, он врос в кости моего черепа настолько, что его не стало видно. Когда это обнаружилось, у моего мужа от расстройства случился инфаркт, он умер в тот же час, не приходя в сознание.  

– Сочувствую.  

– Спасибо. С тех пор я тысячу раз прокручивала эту историю в голове, пыталась понять, могло бы быть по другому, и пришла к выводу, что нет. Случилось то, что должно было случиться, провидение вело меня по жизни за руку, вело именно сюда и именно сейчас я чувствую, что все это не напрасно. Ведь не просто так я приехала в эту страну, поселилась на этом побережье, а несколько месяцев назад, нашла в пустыне равнину, из которой попыталась сделать оазис. Именно там сейчас находятся родные мне люди, да и вообще все население этого маленького курортного городка. Ведь эвакуации не было.  

– Оазис в пустыне, это здорово, но почему попыталась?  

– Мне было видение, что там появится вода. Мы очистили площадку от песка, до самой скальной породы, мы создали искусственные берега, но вода не появилась. Задолго до экологической катастрофы, мы с мужем построили современные бункеры, заполнили их водой, продуктами питания, медикаментами. Было подготовлено все необходимое, для возможности переждать бедствие, я надеялась на чудо. Я готовилась к худшему, а надеялась на лучшее, я вселила надежду в свой народ…  

Как хорошо, что они спят, может быть, смерть во сне, не так уж страшна.  

– Ты права, и не потому, что сон, или измененное сознание, это и есть маленькая смерть. – Он немного помедлил, наверное, взвешивал все за и против и вдруг пришел к выводу:  

– А ведь в действительности их состояние прекрасный способ преодолеть сложившуюся ситуацию. Я когда-то читал о городе, который долгое время был во вражеской осаде, съестные запасы подходили к концу и тогда жрецы ввели в транс женщин и детей. Пока те мирно спали, их воины смогли прервать осаду и освободиться от захватчиков. В трансе люди могут обойтись без пищи и воды, они как бы умирают, оставляя за собою право на воскрешение. – Его уверенный тон вселил в меня надежду.  

– Ты думаешь, чудо возможно?  

– Главное верить. – Он пристально посмотрел мне в лицо, как будто мог там что-то прочесть, но, увы. Его взгляд внимательно изучал каждый сантиметр моего тела, в какой-то момент я испугалась, что он может узнать меня. Мне показалось, память возвращает его в прошлое, в наше, общее с ним прошлое. Мне показалось, но, он вдруг схватил меня за плечи и резко развернул на сто восемьдесят градусов.  

Я одна из них?  

Прямо перед глазами у меня была тьма, густая, липкая, желеобразная тьма. Бесспорно, она была живой, очень походила на кипящую смолу, только в вертикальном положении.  

– Нас окружают. – Прошептал Игорь, крепко сжав мою руку чуть выше локтя. – А мы сомневались во вторжении. Зря. – Он сделал несколько шагов в сторону двери, но тьма на его поползновения, ни как не отреагировала. – Давай выбираться, пока нам не заблокировали выход.  

От его железных объятий, мое тело должно было покрыться синяками. Игорь грубо пихал меня перед собой, не давая, опомнится. В этот миг я не чувствовала опасности, скорее наоборот, липкая тьма притягивала и манила меня. Я словно окаменела, ноги налились свинцом, тело совсем не слушалось.  

– Давай, шевелись! Какая ты блин тяжелая! – он словно танк брал меня на таран, во все горло, осыпая ругательствами. Узкий коридор оказался удивительно длинным, и хотя погони за нами не наблюдалось, Игорь очень спешил. Невероятными усилиями ему все-таки удалось втащить мое бренное тело в стеклянный куб лаборатории.  

– Эта дрянь, опять вводит тебя в транс! – На его виске пульсировала синяя жилка, пытаясь понять, что его так разозлило, я просто считала до ста. Считала вслух, громко и с выражением, это полностью вывело его из равновесия, но даже звонкая пощечина не привела меня в чувство. Он в очередной раз взгромоздился с ногами на стол и сидя в позе лотоса, тупо уставился в угол. Думаю, медитация для него сейчас была самое то.  

– Девяносто пять, девяносто шесть, девяносто семь. – Дальше считать не понадобилось, я вдруг отчетливо поняла, что собой представляет, эта субстанция, поняла и ужаснулась. Хотя, не знаю, можно ли мое чувство назвать ужасом? Мне было страшно и интересно одновременно, это все ровно, что бросится с тарзанки в пропасть, всего лишь выброс адреналина, ни более, ни менее. Тем временем стены куба походили на экран телевизора, пять огромных мониторов транслировали одну и ту же картинку. Одну и ту же, это на первый взгляд, я же стала различать, что кипящая масса, далеко не однородна, и не так уж черна. Подошедши вплотную к стеклу, протянуло к нему ладонь, тьма, разделившись на плотные сгустки, отпрянула от него вон.  

– Ты можешь ею управлять? – Мои действия привели его в чувства, он вскочил на ноги и, подбежавши ко мне, стал водить моей рукой то в стороны, то вверх, вниз. – Смотри, смотри! Она нам подчиняется! Остается придумать, как взять образцы на исследование, мне не терпится посмотреть, что там у нее внутри.  

– У нее? Ну, что ж, открой дверь и возьми.  

– Ты шутишь? А вдруг это обман? Может быть, она просто читает наши мысли, и, прикинувшись, что подвластна твоим чарам, просто пытается проникнуть сюда. Нет, так рисковать нельзя. Еще пару минут назад твое тело было полностью парализовано ее волей, а теперь она тебе подчиняется! Это бред!  

– Это бред, но они не подчиняются, просто пытаются идти на контакт.  

– Они? Ты называешь – Это – они? Может быть, ты имеешь в виду кого-то иного? Того, кто стоит за всем этим?  

– За всем этим? – Собственный голос показался мне не знакомым, то, что я рассмотрела в этой субстанции, совершенно не могло быть правдой. По крайне мере мой извращенный ум, не в силах был допустить подобные фантазии. И все же…  

– Ты чувствуешь что-то такое, что не в силах объяснить? – Его голос звучал тихо, но твердо, почти шепотом – Не молчи, мы, же с тобой договорились делиться впечатлениями, какими бы страшными, или нелепыми они не были, только не молчи.  

– К сожалению, я редко, вернее, почти никогда не посещала церковь. – Мысли в голове роились рассвирепевшими осами, пытаясь ужалить побольнее в самое сокровенное. А как у тебя с религией?  

– Ты хочешь отпустить грехи?  

– Нет, я пытаюсь придумать, что с ними делать.  

– Делать с чем?  

– С тем, что сейчас перед нами. – Липкая масса за стеклом, перешла в активное движение, теперь более четко прорисовывался ее состав. Как я предполагала, она была далеко не однородна и состояла из множества пульсирующих, маленьких комочков, отличающихся друг от друга не только размерами, но и цветом, от, светло серого, до истинно черного. К сожалению, черные преобладали, и это почему то меня очень расстроило.  

– Не знаю, что это там за стеклом, но оно явно разумно, что нельзя сказать о грехах человеческих. Хотя если откровенно, я в этом не эксперт. – Было видно, как синяя жилка вновь запульсировала у виска, видно не у меня одной эта тема вызывает боль.  

– Но ведь мы хотя бы крещеные?  

– Я не понимаю, к чему ты клонишь! – Он злился. – Давай не философствовать, сейчас возьмем пробы и все станнит на свои места. Эта масса явно материальна и разумна. Всему должно быть рациональное объяснение.  

– Да, конечно, возьмем и поймем, а ощущения, их к делу не припишешь. – Теперь злилась я, злилась сама на себя, и ничего не могла с этим поделать. Я не могла сформулировать мысль, разгадка происходящего была совсем рядом, но я так глупа. Закрыв лицо руками, вдруг разревелась. У меня больше не было сил, а главное пропала уверенность в том, что все будет хорошо. « Нет, не будет! « Я точно знала, что именно для меня лучше не будет». Рыдала навзрыд, громко и пронзительно, но он меня не слышал, он совсем, не обращал на меня внимание. Словно меня здесь нет. Меня здесь нет. Нет, и не может быть. Все это кошмарный сон, и я очень скоро проснусь.  

– Мой Бог! Этого не может быть! – Его истошный крик привел меня в норму. Слезы высохли так же быстро как вода на раскаленном песке, но не в силах встать на ноги, я просто на четвереньках поползла к нему. Руки и ноги плюхали в липком, черном желе, но это меня не тревожило. Звук его голоса содрогал стеклянные стены, казалось их осколки вот-вот посыпятся нам на голову, но я опасалась не этого, его рассудок стал предметом моего беспокойства. Обхватив голову руками, он как маятник, раскачивал ею, то вправо, то влево. Временами истошный крик сменялся рычаниями, реже, сквозь непонятную чушь проскакивал жесткий мат.  

– Иди сюда! Но подойди, же ко мне! – пыталась кричать, но все бесполезно. Понимая, что Игорь меня не услышит, сделала еще один тщетный рывок, но зарывшись в желе носом, больно ударилась лицом об пол. Перевернувшись на спину, так и лежала навзничь, тупо смотря в потолок. Тупо смотря в потолок и видя перед собой плавающие в пространстве темные шарики, странно, но они мне не мешали, ни дышать, ни двигаться. Конечно, было неприятно их мельтешение перед самыми глазами, но не более. Именно в этот момент до меня дошло, что они не представляют ни какой опасности. Для меня не представляют, но почему, же так истошно орет Игорь? И что сковывает мои движения? Вопросы, вопросы, вопросы и ни одного ответа. Долго ли мне еще валятся на этом отвратительном полу, удовольствие вам скажу сомнительное, но хотя бы то, что пока жива, уже замечательно. Сильный удар по ребрам, еще удар, от боли я машинально свернулась калачиком и закрылась руками. Удары, просвистели рядом с моей головой, и я поняла, что к истерике Игоря еще присоединилась и его злость. Яростное рычание и грохот падающей мебели заставил меня вскочить на ноги, и хотя все пространство было в желеобразном состоянии, между моей персоной и желе оставались свободными сантиметров тридцать. Мое тело находилось в своеобразном воздушно-световом коконе, и свет вокруг меня становился ярче и ярче. Так же светлее становилось и у меня на душе, наконец, то я пришла в обычное для себя состояние. Наконец, то мое тело обрело гибкость и прочность, а разум бесстрашие и ясность. В несколько прыжков очутилась у обезумевшей от страха мужской фигуры, и, схватив его за руки, принялась яростно трясти. Он не сопротивлялся, в округлившихся от ужаса гласах, увидала свое отражение. Это была такая же желеобразная масса, как и та, что окружала нас, только ярко белого цвета, с холодными металлическими искорками. Еще эта масса имела стержень, поэтому желе было определенной формы, отдаленно напоминая человеческое тело, голова которого триумфально увенчанная нимфам. Как бы странно я сейчас не выглядела, мне это по барабану, буквально втянув Игоря в свое защитное пространство, быстренько принялась приводить его в чувство.  

– Игорь, Игорек, все хорошо, все хорошо, дорогой. – Как маленького ребенка, гладила я его по голове, по щекам, мокрым не то от слез не то от пота. Он стоял тихо, опустив голову и потупив свой взор. Лишь изредка его плечи вздрагивали, тело немного пошатывало и вздох облегчения, вырывался из онемевших уст. Сколько времени мы простояли, обнявшись, увы, мне не известно. Время растворилось во мгле, ставши таким же тягуче-липучим.  

Внезапно он отстранился от меня и, глядя вполне осмысленным взором, вдруг произнес – Ты одна из них?  

– Что? Извини, я не поняла, что ты сказал?  

– Ты такая же, как они?  

– Нет. А что, разве похожа? – Как он мог меня с кем-то сравнивать, или он видал существ аналогичных мне? Или я действительно имею что-то общее с этим желе? Себе самой страшно признаться, что имею. Нет! Нет, это не то, что б я это они, или чтоб мы одно целое. Не знаю, как объяснить, объяснить самой себе.  

– Предполагаю, что далека от совершенства, но не стоит меня сравнивать с этой бесформенной темной массой. По крайне мере, я вполне живой организм, способный мыслить, говорить и действовать. Да, конечно, монстрик еще тот, но мой внешний вид, мне не мешает, и не следует меня так быстро классифицировать.  

–Ты зря злишься.  

– Видел бы ты себя со стороны, вид у тебя еще тот. Тоже мне принц заморский.  

– Шутишь? Это здорово, тогда объясни происходящее?  

– Сначала ты. – Мне захотелось услышать его интаприацию, а может быть, я просто боялась произнести вслух, то, что раскладывалась по полочкам в моем раскаленном мозгу.  

– Я так понимаю, что самое безопасное для меня место, это стоять вплотную к тебе? Почему то эти твари тебя не трогают. Может бояться? – Ты зря. – Его тон меня немного обескуражил, конечно, беседовать лицом к лицу не очень приятно. У меня проскочила мысль вытолкнуть его из моего личного пространства, но я не настолько враждебна. Если честно во мне совсем не было злости, я смотрела на него и не видела в нем ничего, ничего, что бы хоть отдаленно напомнило мне моего Игорька.  

– Зря что? Зря называю их тварями? Так подскажи, как же вас, извини, их называть?  

– Бес понятия, но обзываться, точно не стоит. – Я немного помедлила, вряд ли он заметил, как фон за его спиной существенно потемнел. – Негативные эмоции провоцируют негатив, и только. В нашем случае нам это не надо.  

– Да плевать я хотел! – Ярость в его глазах вряд ли могла нарушить равновесие, но бунта на своем корабле я не потерплю, одно не ловкое движение и мой спутник пулей покинул мое личное пространство.  

Какое- то мгновение я наблюдала, как мгла атакует. Она застила ему глаза. Заползала в нос и уши. Гримаса ужаса исказила его лицо, и я вновь сделала стоп. Одно ловкое движение, и он в безопасности. Не много встряски, и потоки разума принялись наполнять его мозг.  

– Сука. – Беззлобно прошипел Игорь и, протянув руку, громко сказал: – Мир!  

– Мир. И давай отсюда выбираться.  

– Ты знаешь куда?  

– Главное знаю зачем.  

–Хоть одна приятная новость. Рулите ваше величество. – Его сарказм меня слегка покоробил, но справиться одной не реально, тем более, если не знаешь с чем конкретно справиться.  

– Прежде чем рулить нужно, знать координаты, куда именно рулить.  

– У вас нет координат? – Его утопическое настроение сводило меня с ума, он говорит почти шепотом, с нескрываемой издевкой. Пытаясь понять, что делаю не так, что из друга превратило меня во врага, я сотый раз перерывала его мысленный запас, пытаясь, зацепится, хоть за что ни будь.  

– Здорово у тебя получается!  

– Говори конкретнее, мне сложно тебя понять.  

– Что такое мы говорим? – Он прищурил глазки и ехидно улыбнулся: – Ваше высочество не успевает за ходом моих мыслей? Вы беспардонно копаетесь у меня в голове, пытаетесь вытащить на свет божий все мое грязное белье и при этом не понимаете, почему я злюсь?  

– Да, на хрен мне твоя, исподняя! – Его здравая речь повергла меня в шок, не – ужели, человек которого я так любила, мог быть настолько глуп. Неужели именитый ученый, исследующий глубины космоса, его обитателей, мог панически бояться ее. Ее, готовую отдать за него жизнь? Я не понимала происходящего. Конечно, стресс мог сыграть злую шутку. Конечно, страх мог взять верх над любым, все мы люди, но только не сейчас и только не над ним. Как жаль, когда тебе так нужен принц, обязательно попадется юродивый нищий. В отчаянье я развела руками: – Как жаль, что нам с тобою не по пути.  

– Ты собираешься меня бросить?  

– А ты разве оставляешь мне шанс? – В какой-то момент наши взгляды встретились, увы, мне абсолютно все ровно, что он обо мне думает в данный момент, он не желал, что бы я капалась в его белье, ну и ладно, ну и пусть. Я отвела взгляд от его прекрасных, но таких глупых глаз и увидала у него на шее две тоненьких веревочки.  

– Извини, а вот это придется отдать. – Протянула руку к своему оберегу, но не тут-то было. Сильная мужская рука остановила меня. – Слушай, ты, придурак! Если еще не заметил, на тебе два оберега и один из них мой.  

– Что за чушь? – Он разжал свою ладонь и с изумлением уставился на рубиновый камень. Камень цвета крови был удивительно ровной формы, овал с двумя дырочками у вершины. Две дырочки и две одинаковые веревочки, Игорь с удивлением смотрел на камень, следы иронии, как туман развеялись на его лице.  

– Да, уж, забрать назад свой талисман не реально. – Я произнесла первое, что пришло в голову. Узнает? Или не узнает? Глупый вопрос, и что с того, что узнает?  

– Камень соединился воедино, и к тому же покраснел. – На Игоря словно вылили ушат холодной воды, сосредоточенный взгляд в сотый раз изучал мою скромную персону: – Не знаю, как это у тебя получается, но уверен, – камни не лгут, пора прекращать распри, тем более они бессмысленны и начинать работать.  

То, о чем молчали.  

– Ново сказанье, а через пару минут вновь начнешь подвывать.  

– Извини, нервы. С чего начнем?  

– С самого начала. Скажи, когда на побережье пришли военные, насколько далеко отступила вода?  

– Далеко, очень далеко, берег был оголен до основания. Я принимал участие в его изучении, погибали кораллы, к тому же… – Он немного помедлил, сомневаясь, если смысл делиться закрытой информацией: – К тому же на дне моря оголились странные сооружения, явно искусственно созданные площадки и ориентиры. Именно по этой причине правительство решило, что высадка инопланетян будет именно здесь.  

– И вы дружно ждали их вторжения?  

– По собранной информации явной угрозы они не представляли.  

– Вот с этим, пожалуй, я соглашусь. Где можно увидеть снимки объектов?  

– Давай пробираться к компьютеру, они должны быть где то здесь. Компьютер находился прямо в стеклянном кубе. К нашему счастью лаборатория была автономным и вполне жизнеспособным объектом, поэтому имела доступ даже к засекреченной информации. Доступ она имела, а вот мы, мы не имели доступа ни к чему, что находилось от нас дальше, чем на расстояние вытянутой руки. Маленькими шажками, почти на ощупь мы пробирались к намеченной цели.  

– Знаешь, раньше даже с закрытыми глазами, спокойно мог ориентироваться в лаборатории, а теперь, теперь в этом желе полностью дезориентирован.  

– Ладно, прорвемся. – Мой голос не вселял оптимизма, мои ноги то и дело натыкались на разбросанные предметы, спотыкаясь, я матюгалась, что изрядно веселило моего спутника.  

– Мат, бесспорно прекрасный антидепрессант, но из твоих уст, это просто кощунство.  

– Твои, подопытные монстрики не знали подобных слов  

– Не злись, хотя… Должен признаться, ты права, подобного от них я не слышал.  

– Так ты все- таки общался с ними?  

– Для тебя это открытие? Но ведь кто-то абсолютно далекий от всего этого, спокойно общался с тобой. – Он резко остановился, и я носом зарылась в его плече. – Пардон, но я ума не приложу, как тебе удавалось так успешно скрываться.  

– Что ты имеешь в виду?  

– Только не делай вид, что не понимаешь. Подобных тебе людей, вернее людей с любыми ярко выраженными патологическими изменениями, тщательно исследуют. О тебе же столько лет ничего не было слышно. Как тебе это удалось?  

– Просто любовь.  

– Что?  

– Просто, когда тебя любят, то, не обращают внимание, ни на внешность, ни на другие особенности организма. Тебя принимают таким, какой ты есть, оберегают, заботятся. Особенно здесь, на востоке, в личную жизнь не принято входить в грязных сапогах, не принято совать чужой нос во взаимоотношения женщины и мужчины.  

– Но что б тебя так полюбили надо иметь за что? Или здесь без твоих особенностей организма не обошлось?  

– Отчасти ты прав, любят всегда за что-то. Фишка в том, что бы знать чего именно не хватает человеку на данном этапе его жизни. Иногда можно обойтись и без особенностей организма, достаточно быть хорошим психологом, или просто заботливым другом. Мужчина сродни маленькому ребенку, если у него есть любовь и ласка, то не хватает любимой игрушки или экстрима.  

– Чего же не хватало твоему восточному другу?  

– Ты хочешь узнать, как он отважился жениться на подобном монстре? Я, кажется уже упоминала, что наши отношения были сугубо деловые.  

– Увы, в этом ты ошибаешься. – Он вздохнул и передернул плечами, словно по спине у него пробежал озноб. Ты ошибаешься, я видел, как он плакал и умолял на коленях спасти тебя. Я наблюдал за происходящим по видеосвязи, и с уверенностью могу сказать, что деньги здесь ни при, чем. Да и какие к черту деньги, когда тут такое!  

Мне было приятно сказанное, но тешить свое самолюбие времени не было, мы, наконец, то, добрались до компьютера. Пока Игорь сосредоточенно барабанил по клавишам, я отчаянно пыталась понять, как увеличить площадь своего свечения. Мой кокон для двоих был слишком мал. Ориентироваться в пространстве, которое состоит из непрозрачного, постоянно бурлящего желе, практически не возможно. Требовалось срочно что-то придумать.  

– О чем задумалось, ваше высочество?  

– О подводной лодке.  

– О чем? – Он на мгновенье оторвался от монитора. – О какой еще подводной лодке?  

– О самой настоящей. У меня в наличие когда-то имелась не большая подводная лодочка, но, сколько меня не упрашивали, я так и не смогла преодолеть свой страх глубины. Почему-то вспомнилось, подобный опыт сейчас для меня был бы кстати.  

– Нашел! – Он отстранился от монитора и, предоставил мне возможность взглянуть. – Смотри, вот то, что оголилось с уходом воды, и подводная лодка вряд ли нам пригодится.  

Это были снимки, сделанные, откуда то, сверху, на них отчетливо видны лабиринты, внутри которых располагались огромные ровные площадки, круглой формы. Все это отдаленно напоминало картинки на чисто шпаклеванных стенах моей первой квартиры, мои картинки или маю мазню. Неужели, еще тогда, в бытность обычным человеком, простой девчонкой, я могла предвидеть? Значит, все началось гораздо раньше? Может быть, я такой родилась? Ну что же, остается только смериться, и попытаться понять, что здесь к чему.  

– Это все действительно из кораллов?  

– Сотни раз перепроверено, сделаны всевозможные пробы. Я скажу даже больше, это не вероятно, но все это еще и росло, до исчезновения воды это были абсолютно живые организмы. К тому же, что бы кораллу достичь таких размеров, надо много времени, сколько точно я определить не пытался, но поверь мне, не мало.  

– Верю, все это потрясающих масштабов, и теперь я точно знаю, что нам надо туда.  

– Как ты это представляешь? И что именно нам там надо?  

– Что именно, скажу когда окажемся на месте, а теперь давай выдвигаться.  

– И как ты это себе представляешь?  

– Пока не знаю. У меня прямо перед глазами стоит лишь одна картинка, и ума не приложу, как ею воспользоваться?  

– Твоя любимая подводная лодочка?  

– Как ни странно, угадал. Ты потихоньку учишься читать мои мысли?  

– Нет, уж увольте, это твоя привилегия. Просто, осмотревшись по сторонам, я понял смысл твоей картинки.  

– Кто-то только что утверждал, что подводная лодка нам не понадобится. Что изменилось? – Я нутром чувствовала близость его тела, запах мужского пота будоражил мой воспаленный мозг. Еще минуту назад я и представить не могла, что до сих пор женщина, но странный, почти звериный инстинкт пытался взять надомной верх. Кровь закипала, стало невыносимо жарко, и тысяча маленьких искорок столбиком взметнулись ввысь.  

– Вот это, да! Ты просто гениальна! Стоило мне подумать, что я задыхаюсь в столь замкнутом пространстве, как ты его тут же расширила. Удивительно, но факт.  

И действительно, стало значительно свободнее, светящийся кокон нынче составлял не менее одного квадратного метра, и при этом я уже не была центром вселенной. Маленькие огоньки, расположились по периметру окружности и держали плотную, яркую форму. Я спокойно сдвинулась то вправо, то влево. Здорово, можно легко передвигаться в нутрии его!  

– Чем тебе не подводная лодка? – Съязвил Игорь. – Осталось догадаться, как ей управлять?  

– А как управляют настоящей подводной лодкой, ведь там, на глубине, такая же кромешная мгла, как и здесь?  

– На лодке куча оборудования, акустические системы и прочие, я в этом не силен. Это твой кораблик, тебе и карты в руки.  

Я подошла вплотную к светящейся стене, но ничего не изменилось. Это напоминало золотой кокон, выбраться из которого было не возможно.  

– Час от часу не легче, вот как скажи мне вернуть все назад?  

– Что ты имеешь в виду? Разве в твоих силах повернуть время вспять? Или ты собираешься наполнить Красное море водой?  

– Если ты еще не забыл, нам надо попасть туда – Я изо всей дури ткнула пальцем в монитор компьютера. – Нам надо туда, и чем быстрее, тем лучше.  

Что-то щелкнуло в моей бестолковой голове, бренное тело все еще оставалось у компьютера, а душа парила прямо под светящимся сводом. – Нет, нет! Так не пойдет! Мне надо мое тело и мой друг! Это бессмысленное раздвоение сейчас не к чему! – Пыталась спорить сама с собой? Что за глупости, но помогло, душа вернулась в жалкое подобие тела.  

– Тебе плохо? Опять видения? – Испуганный Игорь, легонько шлепал меня по щекам.  

– В порядке, вроде бы в порядке. – Свет вокруг нас становился плотнее и плотнее, и вот уже на его фоне стали вырисовываться странные предметы, расступившаяся тьма, открывала нам удивительные пейзажи.  

– Стена сканирует изображение с монитора компьютера? – Мы как вкопанные смотрели на происходящее. С начало изображение на стене точ в точ повторяло картинку монитора, затем один из узоров стал укрупняться. Вскоре перед нами был четкий план одного из лабиринтов.  

– Тебе это ничего не напоминает? – Игорь стоял рядом и внимательно рассматривал картинку. – Посмотри внимательней, очень похоже на трансляцию в режиме « онлайн».  

– Что ты имеешь в виду?  

– Изображение в настоящем времени.  

– Но если б оно было в настоящем времени, мы бы не рассмотрели его из – за тьмы.  

– В том то и дело, лабиринт совершенно пуст и при этом создается впечатление подсветки. Там светло, правда не так светло как у нас с тобой и все же прекрасно различимы стены, проходы и даже смотри – Он схватил меня за руку и указал ею на черное пятнышко в углу экрана. – Смотри, вот это твоя тьма, смотри – она движется, бурлит, трепещется, она, словно живая и при этом не может попасть на территорию лабиринта. Ее туда просто не пускают.  

– Ты хочешь сказать, что там есть свет? – Я не верила своим глазам, если там есть свет, то там есть кто-то, кто его создает. – Нам срочно надо туда!  

– Не спеши, это только первая картинка, таких лабиринтов сотни, и если у нас есть возможность просмотреть все, то значит, есть выбор. Давай им и воспользуемся. – Как только он произнес эти слова, на экране появился новый лабиринт. На картинке было значительно темнее, ели просматривающиеся стены, вызывали угрозу.  

– Ну, сюда мне точно не хочется.  

– Действительно темновато, но желе не наблюдается. – Мой спутник пытался шутить, действительно, что остается делать, в столь затруднительном положении. – Давайте, следующую!  

Картинка сменялась картинкой, мы точно не знали что ищем, и все же, все же пытались там что-то рассмотреть. Лабиринты были совершенно разные, заманчивые узоры, геометрические фигуры, но все – же была одна объединяющая их особенность, огромная плоская площадка в центре.  

– Можно предположить, это аэродром. – Игорь был серьезен как никогда. – Представляешь, если есть площадка для посадки их кораблей, значит, их корабли здесь уже были.  

– Но если ты утверждаешь, что их корабли базируются на Луне, то, что им мешает высадиться здесь?  

Задала вопрос и тут же получила ответ. На экране появился очередной лабиринт, он был освещен ярче, чем предыдущие, в самой его середине мерцало тысячи знакомых мне огоньков.  

– Туда! Нам срочно надо туда! – Орала как бешенная, словно в силах что-то изменить. – Нам срочно надо туда! Придумай, как всем этим управлять, мы должны попасть на площадку этого лабиринта. Нас там ждут!  

– Кто ждет? Хотя можешь не отвечать – ты чувствуешь себе подобных.  

– Да плевать я хотела на то, что чувствую! Мои чувства мало чем мне помогают.  

– Не говори, думаю, именно твои мысли управляют этим экраном и этим светящимся коконом. Он был прав, как только я определилась с лабиринтом, наш кокон усилил свое свечение, и неведомая сила извергла нас из его нутра.  

Лабиринт.  

Проход в лабиринт был ужасно узким, таким узким, что Игорю, с его не совсем атлетической фигурой пришлось пробираться бочком. Пропустив друга вперед себя, я со слезами на глазах наблюдала за его страданиями. Словно канатоходец, он балансировал между двух стен, между стен из кораллов, ответвления и выступы которых острее тысячи лезвий. Временами он вскрикивал, охал, извергал трех этажный мат, и вновь двигался вперед. Я шла, молча, шла на свет, с чувством полной обреченности. Словно бабочка, летящая на огонек свечи.  

– Все, у меня нет больше сил. – Он подождал пока я подойду поближе и криво улыбнулся: – Не вижу энтузиазма в ваших глазах.  

– Зато у тебя остались силы шутить. – Протянув к нему руки, тихонько обняло его изуродованное тело.  

– Осторожнее! – Закричал он от боли, из множества резаных ранок просочилась кровь.  

– Я легонько, обопрись на меня и немного отдохни. – Он оперся на меня, как на фонарный столб, положил свою голову мне на плече и замер. Видела, как в его прикрытых глазах поселился сон, и не смела, мешать ему, в его маленькой слабости.  

Время остановилось, замерло, замерзшие мысли поскрипывали от напряжения, но думать, или хотя бы осмыслить происходящее не удавалось. Чувствуя себя беспомощной и тупой, с мольбою подняла глаза к небу. К небу, которого просто нет, липкая тьма медленно, но верно накрывала нас своим естеством.  

– Просыпайся, надо идти. – Мне так не хотелось его будить, хотя, хотя глядя на спящего мужчину, я не видела в нем своего любимого Игорька. И все же, и все же мне было чертовски приятно. Приятно слышать его посапывающее дыхание. Приятно чувствовать его вздрагивающее от боли тело. Приятно осознавать себя хоть немного женщиной, женщиной, а не монстром. – Просыпайся! Просыпайся, милый.  

– Что? – Он приподнял голову, и уставшим взглядом слегка мне подмигнул. – Вы что-то сказали, госпожа?  

От услышанного обращения, сжалось и заболело сердце, давно забытое слово лезвием полоснуло душу, но сдержав слезы, чуть слышно прошептала. – Тебе показалось. – И окончательно взяв себя в руки. – Твое любимое желе, находится прямо над твоей головой.  

– О « ема-е»! Стоит торопиться, похоже, становится темнее, боюсь, что бы добраться к цели – твоего света не достаточно.  

– А что там впереди?  

– Вроде бы светлее.  

– Следует поторапливаться.  

Быстро смеркалось, свет впереди, теперь больше напоминал туман, белый, густой туман, под покрывалом липкой мглы. К нашему счастью, зацепившись за верхушки кораллов, ей пришлось отступить.  

– Смотри! Зараза, как и я больно режется об кораллы, только я герой, а она слабак! Ей до нас ни как не добраться, она не способна на такие жертвы. Все- таки она живая, раз чувствует боль, и умная, если по собственному желанию не лезет в этот АД!  

Сказал и пожалел, словно ушат кипящей смолы извергся на него сверху. Он даже не успел закричать, как тело превратилось в кипящую, шипящую мумию.  

Мгновенье, одно лишь мгновенье отделяло его от моего света, наверно я слишком расслабилась. Расслабилась, но не испугалась, с каким-то идиотским наслаждением я смотрела на бурлящую мглу у самых моих ног. На этот раз она не пыталась исчезать, мое свечение, казалось, на нее совсем не действует. За то мое тело повело себя очень странно, руки сами потянулись к липучей жиже, а губы произвольно стали шептать не понятные для меня слова. Молитва на не известном мне языке, как песня лилась из глубины моей души. О чудо! Вскоре Игорь лежал у моих ног, усеянный миллионом маленьких огоньков, они как бабочки взлетали с его бесчувственного тела и кружили, кружили над ним.  

– Это Рай или Ад? – Резво вскочив на ноги, он руками принялся ощупывать свое тело, быстро, быстро, словно что-то потерял.  

– Не болит! Совсем не болит! – Как маленький ребенок радовался он. – Это сделала Она или Ты?  

Если честно, сейчас мне было не до него, мое сознание распутывало клубок неизвестных доселе строк. Странная молитва песней лилась из моих уст, унося все мое сознание куда-то вдаль.  

– Вряд ли ты сейчас меня слышишь? Но если слышишь, то должен тебе напомнить, что нам пора. – Он легонько коснулся моей руки, и не получив ответ просто толкнул в бок, так, не со всей силы, легонько, но я почувствовала.  

Словно проснувшись от нелепого сна, удивленно выпучила глазища.  

– Что это было?  

– Похоже, ты опять входила в транс, или тебя в него кто-то вводил. Сложно описать твое состояние. Может, ты сама что ни будь, вспомнишь?  

– Почему что ни будь? Я прекрасно помню происходящее, но понять и объяснить, вряд ли смогу.  

–А надо ли?  

– Что ты хочешь этим сказать?  

– Я хочу сказать, что не стоит искать чему либо, каких либо объяснений. Это глупо! Как ученый, наблюдая за тобой, у меня сложилось твердое убеждение, что твое желание понять и объяснить происходящие с тобой перемены, только тормозят твое внутреннее развитие. Ты ведь сама рассказывала, что раньше тебе было проще, ты свободно читала чужие мысли, предугадывала события, и относилась к происходящему как к должному. Так, что же изменилось сейчас? Почему ты потеряла уверенность в себе? И это именно тогда, когда это так нужно!  

– Нужно кому?!  

– Вот в этом вся и загвоздка! Неужели тебе не о ком вспомнить? У тебя нет детей, любимого, родных? Ты ни кого не любишь? А любит ли, кто ни будь тебя? Тебе просто не зачем приносить себя в жертву. Раньше тебя все устраивало, потому, что приносило богатство и уважение. Не мне тебя судить, ты нашла прекрасную альтернативе чувствам – власть и деньги. Теперь же, ты идешь позади меня, как корова на скотобойню, точно зная, что обратной дороги нет!  

–Замолчи! Ты не смеешь!  

– Не смею, что? Напоминать тебе, что ты все еще человек! Да, да, человек, хочется тебе этого или нет, ты родилась человеком, у тебя был отец и мать, тебя явно любили. Было ли твое детство счастливым, или не было, все это не важно, теперь не важно. Мы приходим в этот мир уже с написанной судьбой, увы, не нами написанной, но все, что с нами случается заранее предопределено. Мы можем лишь чуть-чуть подкорректировать, в ту или иную сторону. Поэтому именно тебе выпала участь бороться со злом, стать воином светлых сил!  

– Что ты несешь! Ты еще обвини меня в происходящем! – Задыхаясь от ярости, мне не чего было сказать. В какой-то мере он был прав. В какой-то.  

– Да неужели тебе не хочется увидеть небо? Звезды? – Его отчаянье сводило меня с ума, но он не собирался останавливаться.  

– Заткнись! Заткнись и говори что делать. Если ты такой умный, подскажи, как отключить мозги?  

– Тебе виднее.  

– Спасибо.  

Это слово лучше не произносить вслух.  

Какое-то время мы шли молча. Я старалась ни о чем не думать, тупо смотря ему в спину. Он шел быстро, бодрым спортивным шагом, коридоры лабиринта становились шире, но от этого света не прибавлялось. К тому времени, как мы вышли на открытое пространство, стало совсем темно. Рокот кипящего желе, зловеще доносился сверху.  

– Странно, площадка должна быть довольно больших размеров, кораллов на ней не наблюдается, так почему же желе не спускается вниз? Чего оно боится? Как ты думаешь?  

– Я не думаю, ты сказал не думать, и я не думаю. Ты у нас ученый, ты и думай, анализируй.  

– Понятно, все еще сердишься? – Повернувшись ко мне лицом, явно ждал объяснений.  

– Мне не до эмоций, в голове сплошная каша. – Не много помедлив. – Странное ощущение, так и хочется зачерпнуть в ладоши пригоршню этой гадости.  

– Так вот по какой причине, они не спускаются ниже! Они просто тебя боятся!  

– Да уж, есть тут, чего боятся. – Попыталась, взмахнув рукой, коснуться желе, но не тут-то было, словно почуяв опасность, надомной образовалась воронка.  

Липкий конус соорудил шапочку над моим, светящимся ареолам.  

– Ну, теперь тебе точно не дотянуться. Боится, зараза.  

– И при этом дразнится.  

– А вот это вряд ли. Скорее оно вьется по мою душу, и не будь тут тебя, кипеть мне в этом …  

Он резко запнулся, видно вспомнил, что произошло с ним в прошлый раз.  

– Ты думаешь, им не нравится упоминание об этом месте? – Я не видела его лица, но чувствовала его испуг. – Ты мне так и не рассказал, как там, в бурлящем желе? – Его плечи вздрогнули, на и без того мокром от пота халате появилась хорошо заметная испарина.  

– Тебе лучше не знать. – Бросил словно кость. – Займись лучше чувствами, по – медитируй, что ли.  

Мы остановились. Дальше идти бесполезно, более чем на метр, ничего не видно.  

– Сейчас бы звездочек поярче.  

– И луну побольше. – Пыталась пошутить, глядя на его опустошенное лицо. Несколько минут Игорь отрешенно о чем-то думал, затем резко рванув в сторону, прокричав. – Спасай!  

Закрыв лицо руками, присев на корточки, он был похож на серый холмик в кромешной темноте. Секунда, две, истошный крик, и вновь тысячи бабочек-огоньков у моих ног, и вновь песня-молитва и ощущение странного блаженства. Как не ужасно признавать, но именно эта желеобразная мерзость давала мне силы. На какое-то время бабочки-светлячки освещали нам путь, медленно, но уверенно мы приближались к цели.  

– Ты уверенна в направлении? Мы не можем ходить по кругу? – Игорь волновался, внешне он был еще ничего, уверенная походка, широкие жесты. Мы уже несколько раз проделывали « охоту на живца», я чувствовала, он больше не выдержит. Морально не выдержит, с каждой « маленькой жертвой» его ясный взгляд все больше и больше наполнялся безумством. Его мозг закипал, подобно проснувшемуся вулкану, жаждавшего лавой выплеснуться наружу. Мне точно было известно, что творилось с ним, под пологом этой мерзости. Я точно знала, но даже про себя не могла произнести это слово.  

– Нам еще далеко?  

– Не знаю.  

– Какого, черта! Может, споешь, что ни будь, из своего нового репертуара?  

– Неужели тебе нравится?  

– Не так, что б очень. Просто я здесь пораскинул мозгами, может, тебя кто ни будь, услышит? Ведь мы, куда-то идем, значит, там кто-то есть, тот, кто знает язык, на котором ты поешь. Кто знает, как бороться с этой нечестью!  

– Боюсь, им самим нужна наша помощь?  

– Значит, я прав! Ты чувствуешь их! Ты их чувствуешь! – Его восторгу не было придела, уставший взгляд вновь наполнился смыслом. – У нас есть цель! И это прекрасно!  

Вряд ли я разделяла его ликование, последних минут двадцать мой мозг улавливал отчетливый призыв о помощи, и это меня пугало. Но замкнутое, хотя и хорошо освещенное пространство пугало меня больше. И так, выбирая между нескольких зол, включая кипящее желе над головой, я с небывалым энтузиазмом устремилась вперед, извините, мы устремились.  

Встреча.  

Голоса становились отчетливей, да именно голоса, их было несколько и все они были разные. Иногда они казались мне очень знакомыми, но прислушавшись, понимала – они мне не известны. Пытаясь различить в многоголосье хоть одно знакомое слово, я напрягала и без того перегруженный мозг.  

– Не занимайся глупостью. – Игорь смотрел на мое сосредоточенное лицо и криво улыбался. – Не занимайся глупостью, просто отпусти мозги.  

– К твоему сведению я именно этим и занимаюсь.  

– То-то, на твоем прекрасном личике образовались тысячи мудрых морщинок. – Он как всегда съязвил, затем сделавшись совершенно серьезным, стал наматывать вокруг меня круги.  

– Что за брачные танцы?  

Вместо ответа он больно толкнул меня в плече. – Смотри! Вот там, справа от нас! – Его сильные руки развернули меня на девяносто градусов и без объяснений потащили вперед. Голоса усиливались, теперь они были совсем, совсем рядом, рядом с нами, вернее под нами.  

Почувствовав слабое колебание почвы под ногами, нам стало жутковато.  

– Я правильно понимаю, то, что мы ищем, там, где-то под землей, почти под нами.  

– По-моему это так. – Опустивши голову в низ, я с изумлением смотрела на происходящее. Конечно, словами увиденное, описать не возможно, у меня под ногами вместо песка был полупрозрачный, с вкраплением мелких песчинок, до боли знакомый, мутный хрусталь, через который я явственно видела. Там, внизу на глубине всего лишь нескольких метров располагался огромный зал, наполненный таким же знакомым металлическим светом.  

– Что там у тебя под ногами? – Взяв меня за руку, он пристально вглядывался вниз. – Что там такого ты увидала? Может, поделишься, а то стоишь как вкопанная, битый час?  

– Ты разве ничего не видишь?  

– Нет, ничего кроме песка и гальки, в общем, обычное морское дно, объясни, что именно я должен видеть? Может, присмотрюсь повнимательней, я же не читаю твоих мыслей и не слежу за ходом твоих рассуждений.  

– Ты не чувствуешь, то что чувствую я, а теперь, представляешь, ты даже не видишь, то чем любуюсь я.  

– Лишь бы было чем любоваться, ты видишь то, что спрятано от моего взора под землей? Это то, что мы ищем?  

– Не знаю. – Посмотрев на изумленного мужчину, меня вдруг осенило. – А с чего именно ты папер в эту сторону? Ты ведь явно, что-то увидел?  

– Да, я хотел обратить ваше внимание, вот на тот серенький холмик.  

– Теперь я ни чего не вижу, давай, веди меня к своему холмику.  

Увиденный Игорем холмик, был не что иное, как заросли из кораллов. Огромный коралловый куст, слегка подсвеченный из нутрии.  

– Вот и вход в твое подземное царство. – С пафосом поклонившись, произнес Игорь. Прошу, Вас Ваше, Величество!  

– По тебе не понять, ты радуешься или злишься. К чему весь этот цирк?  

– Извини. Нервы. Подобное поведение делает человека более стресса устойчивым. Все чему меня учили, теперь пытаюсь применить на практике.  

– Применить на практике? Ну, тебе и карты в руки, применяй. – С таким же пафосом, я уступила ему дорогу. – Применяй, что встал, как вкопанный?  

Он медлил, и я понимала, что справится с кустом коралла голыми руками, практически не возможно. И, тем не менее, другого выхода не было.  

– Голыми руками нам его не взять, подобный сорт кораллов, мог погнуть лопасти корабля. Долбить камнем, тоже бесполезно. – Нервно ходя взад, вперед перед самым моим носом, он сводил меня сума.  

–Может проще вырвать его с корнем?  

– А ты думаешь, у кораллов есть корни?  

– Знаю точно, у этого их нет. Смотри, он довольно круглой формы, и грунт у его основания имеет чашеобразную форму. Можно предположить, он как « перекати поле» в пустыне. Где, за что зацепится, там и обоснуется.  

– Или, его туда водрузили специально, что бы защитить вход от посторонних.  

– Скорее всего, именно так.  

Много ума не потребовалось, чтоб сдвинуть карал с места. Потребовалось уйма времени и масса грубой физической силы. С начало мы словно кроты, зарывались носом в песок, освобождая его основание. Вход шло все, руки, ноги, камни и конечно мое великолепное пение. Моя искренняя молитва заглушала грубый мужской мат. Следующим этапом было обнажение крепкого мужского тела. Игорю пришлось раздеться до трусов» простите за подробности», его халат и брюки пришлось использовать не по назначению. Острые ветви коралла обмотали одеждой, и со всей мочи принялись раскачивать куст. Голоса внизу смолкли, моей голове стало не много легче и, продолжая молитву, я ринулась в бой. Плечи и руки гудели от боли, измазанные нашей кровью вещи, превращались в лохмотья. Мужское: – Раз, два, взяли! – Сидело у меня « в печенках». По его физиономии было понятно, ни какой аутотренинг ему не поможет. В прочем, как и мое пение. Когда отчаянье дошло до предела, а мат стал чересчур громким и смелым, коралловый шар удивительным образом сдвинулся с места и серым облачком покатился во тьму.  

Прямо у наших ног, с под земли в небо метнулся сильный столб света. Пробив бурлящее желе он, он, с огромной скоростью устремился куда-то ввысь. Жиле отступило, между световым столбом и им, образовалась узкая полоска ночного неба, с такими родными взгляду мерцающими звездами.  

– Смотри! Смотри! Это небо! Настоящее, чистое небо! О Боже, как я рад его видеть! – Как всегда он ликовал. Честно, мне совсем безразлично, искренне он это говорил, или, как и прежде снимал стресс, мой взор был направлен в низ, а тело медленно, но верно погружалось в свет. Теперь я была совершенно одна, мне не принадлежало мое тело, и даже моя заблудшая душа, отказывалась быть моей. « Ни мыслей, ни вздохов, ни даже упреков» – снова пыталась, за что ни будь зацепиться, но бросив дурное, просто поплыла по течению.  

Д О М А.  

Почувствовав почву под ногами, я просто присела на горячий песок. Почему горячий? Не знаю, но он действительно горячий. Приятно ладонями перебирать теплые песчинки, пропуская его сквозь пальцы, я думала о времени, которое остановилось. Здесь, внизу было светло и уютно, чувствуя, что именно это мой дом, я совершенно расслабилась. Веки стали свинцовыми, а измученное тело почти невесомым. Может быть, я просто задремала? Какая-то неведомая сила нежно взяла меня на руки и медленно и плавно понесла по залу. Огромное, круглое пространство было полностью заполнено светом, таким густым и ярким, металлически-белым и не много пульсирующим. Мое дыхание стало прерывистым, я словно захлебывалась светом, светом, проникающим в мою суть.  

– Кхы, кхы! – Это все, что из меня вырвалось. Ни открыть глаза, ни произносить слова, ни пошевелить телом, я не смогла. Понимая, что себе уже не принадлежу, попыталась сопротивляться, мой мозг требовал пищи, в моих жилах потихоньку закипала кровь.  

– Не стоит. Не стоит этого делать. Просто расслабитесь, вы потеряли много сил, требуется время на восстановление. – Голос внутри меня не то, что б напугал, скорее, разозлил меня.  

– Какое расслабитесь! – Противоречить самой себе, глупей, затеи нет, но ведь как-то нужно отреагировать на ситуацию? – Я с таким трудом добиралась сюда, не для собственного восстановления сил. Вы, хотя бы знаете, что происходит там наверху?  

– Вряд ли сейчас тебя должно это волновать.  

– Что за бред, поселился у меня в голове! Это не мои мысли, не мои рассуждения, не мои заключения! – Собрав всю волю в кулак, я образно представила себе происходящее там, на земле. К сожалению, картинка получилась в черно-белом свете. Почти вплотную к световому столбу, лежало изнеможенное тело Игоря, за его спиной клокотала зловещая тьма.  

– Игорь! – Крик сквозь свет устремился ввысь, не коснувшись слуха любимого, он промчался в бесконечные просторы вселенной. – Игорь. – Всего лишь выдохнула, понимая, он меня не услышит и не увидит больше никогда.  

– Успокойся и послушай, ты должна расслабиться, и дать нам возможность восстановить твое тело и твою суть. Не стоит сопротивляться, ты здесь и это все, что от тебя требовалось. Прислушайся к сказанному, и позволь случиться, неизбежному. Ты пришла сюда сама, мо своей воле и без принуждения, имей такт и терпение.  

– Я повинуюсь.  

– Молчи! Молчи и ты увидишь и услышишь, поймешь и оценишь, примешь и принесешь. Молчи!  

Как медленно гаснут звезды. Как холоден рассвет, когда его не ждешь. Как беспощадны слезы, подобно морской воде разъедая солью душу. Как холодно в одиночестве, когда за окошком дождь. Как, страшно не помня прошлого не иметь будущего и совершенно, совершенно не возможно когда тебя просто – Нет.  

Самое, самое начало.  

– А что, если начать все с самого начала?  

– С начало чего?  

– С начало самой жизни?  

– Жизни? Какой именно?  

– У меня их что, было много?  

– Естественно.  

– Тогда с самого, самого начала, с первой или нулевой. Ведь с чего-то все началось?  

– Все началось с любви.  

– Так банально?  

– И С ЖЕНЩИНЫ.  

– Обычно, с этого начинаются войны.  

– Оно бы так и было, но там, там, где все началось, не было войн. Даже распрей не было.  

– Это был Рай?  

– Это можно назвать как угодно. Главное там был Мир. Мир и благодать. Население этой планеты не знало нужды, ни голода, ни холода. Мужчины и женщины относились друг другу ровно, по-доброму. Не зная ни страсти, ни похоти. Они достигли огромных успехов, а главное, они установили мир и дружбу с жителями других планет.  

– Они были инопланетянами?  

– Почему были? Они есть, они наши прародители. Они – то начало, о котором ты спрашиваешь.  

– И что же случилось?  

– Случилось? Случилось не предвиденное. Давно всем известная планета устраивала прием. Ну, не сама, естественно планета, а ее лучшие представители, своеобразная верхушка общества, жрецы и старейшины.  

– А вы утверждали, что там был мир.  

– Не кощунствуй! На большинстве планет, власть и почести удосуживались старейшие. Это происходило исключительно благодаря их возрасту, чем старше, тем опытней. Не возможно, поторопить время и поэтому ни кому и в голову не приходило занять чье-то место, у каждого есть свое. Это здесь, на Земле, вы слишком торопитесь жить, забывая, что всему свой час и все надо делать вовремя.  

– Так что же случилось?  

– На планете Х собрались избранные. Там были представители всех планет, мужчины и женщины, в самом рассвете лет. Они делились своим опытом и своими достижениями, слушали музыку и любовались произведениями искусств.  

– И? И что же случилось?  

– Об этом сложно говорить.  

– Хотя об этом столько написано?  

– Ты снова юродствуешь?  

– Просто имею Земной опыт.  

– Права, прости. – Голос собеседника слегка дрожал, рассказ не клеился. Потихоньку я привыкала к противоречивому разговору, стала различать свои и чужие мысли, и все же, все же совсем не привычно беседовать сама с собой. Или проще – вести диалог внутри своей маленькой безтолковки. Хотя? Признаться честно, сюжет представлялся весьма занимательным, весьма.  

– Вы можете продолжать.  

– Спасибо. Это сложно описать словами, лучше показать.  

– Показать? – Не успев сориентироваться в мыслях, ни возразить, ни согласится, ни даже удивиться. Хотя чему здесь удивляться? Я вдруг увидала картинки. Быстро, быстро убегающие вдаль картинки, сюжет которых уловить было сложно, именно из-за этой мимолетности. – Ничего себе показали! Понять моим умом происходящее не возможно!  

– Прости, ты не успела зацепиться?  

– Не успела, что?  

– Не успела зацепиться за поток предоставленной тебе визуализованой информации.  

– Проще, можно? Хотя, простите, кажется, понимаю, что от меня требуется.  

– Сосредоточься. Как только глаз коснется краешка картинки, попробуй мысленно зацепиться за сюжет. Перенесись в происходящие в нем событие, но не зацикливайся на нем. Все происходящее напоминает скоростной спуск с огромной горы, ты мчишься с бешенной скоростью и по пути любуешься пейзажем.  

– Так просто? Но, я ни когда не стояла на лыжах, тем более не спускалась с горы.  

Увы! На сей раз меня никто не слушал. Просто легонько толкнули в спину, и понеслось! Небо, звезды – все, что я так люблю! Сейчас я чувствовала себя как рыба в воде, полет, свободный, ни чем не скованный полет! Поворот вправо, влево, вверх-вниз – сплошное блаженство! Краем уха уловила незначительный гул, он приближался, повернув голову в его сторону, увидала пульсирующею полоску света. Мне туда. Зацепится, всего лишь, зацепиться. Ух! Кажется, получилось!  

Я мчалась с огромной скоростью. С начало мимо странных улыбающихся лиц. Затем, мимо ужасных, устрашающих физиономий. Во всем этом многообразии, мой взгляд вылавливал довольно знакомые образы, вот – люди, во всяком случае, очень похожие на людей, с белой кожей и большими добрыми глазами. А вот снова, представители нашей цивилизации, хотя и с другим оттенком, нет, ошибаюсь, не много другие, но совсем не страшные. Меняющиеся образы то пугали, то смешили. Происходящее напоминало передачу « Вокруг света» за короткое время я познакомилась с представителями многих рас и национальностей. Особи разного рода, пола и вида, дружелюбно улыбались мне. Моя душа успокоилась, не чувствуя опасности, расслабилась.  

И вдруг, что-то не так! Огромный зал, тысячи разношерстных пар. Мужчины и женщины, в нарядных одеждах. Приятная музыка. Но, что здесь не так? Их глаза! Я вижу их глаза! Огромные глазища, еще секунду назад излучавшие тепло, как тлеющие на ветру огоньки, вдруг охватило пламя. Миллионы взглядов наполненных страстью! Этот огонь пожирал их из нутрии, и неизбежно вырвался наружу. Страсть, не обузданная ни чем, бесконтрольная страсть, взяла над ними верх. Они не понимали, что творят! « Вирус» так назвал это голос, Любовь – так называем это мы. Хотя, хотя, вряд ли, происходящее имеет отношение к « любви». Но, что, же тогда имеет? « Вирус» – может быть и так. С болью в сердце я смотрела на происходящее. Зараженных, этим вирусом особей, попросту изолировали. Одетые в закрытые скафандры существа, цинично и холоднокровно сортировали толпу. Синеньких – отдельно, беленьких – отдельно. В общем, каждой «твари» по паре. Их упаковывали в серебристые капсулы. Каждую пару в отдельную капсулу, ни слов, ни звуков при этом не произносилось. Каких слов я жду! Совсем, забыла, ведь мне сказали, кроме добра, других чувств у них просто нет. « Так с чего же они взяли, что это добро? »  

А может? Может жизнь и добро, это у них одно целое? Они попросту не в состоянии уничтожать себе подобных?  

Не удавшийся эксперимент? Или все таки – удавшийся? Не мне судить. Не уничтожили, и ладно. Мой извращенный ум подсказывал мне, что ни чего случайно не бывает. Кащюнствую? И Бог со мной. Я вижу землю с высоты птичьего полета, и кто сказал, что люди не летают? Еще как летают! Каждой отдельной капсуле, свой маленький мир. Их разбросали над Землей, как семена одуванчика. А дальше? Дальше сами, исключительно сами. Хотя – нет.  

Когда чего-то не можешь делать сам, так хочется подсмотреть, как получается это у других. Эксперимент…  

Эксперимент.  

Затяжной эксперимент, для кого-то желание удовлетворить свое любопытство, показать свое превосходство, или просто полюбоваться, как кто-то пытается укротить время.  

У каждой из планет появился свой, небольшой кусочек Земли на которых они высадили своих зараженных вирусом. Перед моим взором открывались чудеснейшие картины, зеленые равнины и скалистые горы, ровные степи и не проходимые джунгли, безмолвные пустыни и вечная мерзлота. Каждому нашлось место по душе и по телу. Прародителям оставалось лишь наблюдать и направлять свои чада на путь истинный. Они заботились о них, как о детях, пока, пока те не выросли, или вернее не вышли из под контроля. Вирус страсти оказался сильней, чем они могли предположить. Никакие преграды, тем более расстояния не смогли помешать смешаться всем особям воедино. Мы стали размножаться с огромной скоростью и контролировать нас стало не возможно. Фонтан бьющихся из нас чувств, стал потихоньку уничтожать нас же. Хотя не все так просто…  

Картинки, картинки, картинки. Я смотрела, и с трудом понимала происходящее. Эксперимент не удался. И хотя каждый из прародителей пытался контролировать свою паству, время все больше и больше смешивало нас. Чем больше информации в наших бедных головках, тем больше хауса в нашем дремлющем сознании. Но дело не в нас самих, а в той энергии, которую мы представляем.  

– Стоп! Не понимаю! – От собственного крика вышла из транса. – Мы разные? Я, я примерно так и думала, вернее знала.  

– Знала, что?  

– Не важно. – Мысли путались, вернее продолжать свои домыслы, не хотелось. Все давным-давно сказано, написано и зарисовано, разложено по полочкам мирового сознания.  

– И все же, все же не принято ни кем во внимание.  

– Принять во внимание! Да это бред! Веками мы всасывали это с молоком матери, установки, понятия, каноны, но вы правы – Вирус нас победил! У каждой земной расы людей своя история, своя религия, своя догма. Теперь я понимаю, и своя планета. Свои собственные прародители, помогающие своим чадам на жизненном пути. У каждого свои, но мы люди! У нас общая планета! Значит и надежды, желания, проблемы, общие.  

– Не стоит так злиться.  

– Злиться! Конечно, злиться! У нас есть эмоции, та же злость, или ненависть, та же любовь, чувство счастья или страха. Чем бы, не был, этот вами придуманный вирус, для нас это что-то вроде соли, без которой невозможно ощутить вкус жизни. – Мне не впервой приходилось ощущать себя в роли подопытного кролика, но почему – то именно сейчас стало очень обидно за все человечество.  

–Вы, наконец, то решили закончить эксперимент? И почему именно сейчас?  

– Закончить? Все не так просто. Ты не понимаешь.  

– Куда мне. Хотя, наверное, не просто так мне пришлось расстаться с человеческим обликом. Неужели все жертвы напрасны?  

– Мы ни чего не уничтожаем. – Услышанному хотелось бы верить. – Придется, поверить. – Голос в нутрии меня, стал мягче и уверенней. – С тобой очень сложно. Ты слышишь лишь то, что хочешь услышать, видишь лишь то, что можешь себе представить.  

– Увы, представить Землю, захлебывавшуюся какой-то желеобразной мерзостью, у меня просто б фантазии не хватило б.  

– Увы, к большому сожалению, это далеко не фантазии.  

– Еще один не удавшейся эксперимент? Или все-таки желание уничтожить нашу планету, как рассадник порока.  

– Порок, в этом ты попала в самую точку. Именно порок, обычный людской порок, является составляющим этой, так называемой, мерзости. Не мы, ваши прародители, а вы сами, вернее ваши пороки уничтожают вас самих. И у нас совсем не осталось сил противостоять им.  

– Мы сами себя уничтожаем? Сказание не ново. Но как вы объясните скопление на Луне инопланетных кораблей?  

– Это всего лишь желание вам помочь.  

– И?  

– Не возможно, помочь кому то, без его собственного желания.  

– Весьма гуманно, умирающие дети на коленях должны молить вас о помощи. – Перед глазами всплыло искаженное гримасой лицо Хвои. – Это вы ввели их в транс?  

– Они просто спят. Твои предположения абсолютно верны, мы ввели население планеты в гипнотический сон, но это не может продолжаться вечно. Создавшеюся сейчас ситуацию надо исправлять здесь, на Земле. У нас мало времени. И если у нас не получится, то Землю уничтожат, в самом ближайшем времени.  

– Разве вы с ними не заодно? Хотя, простите, вы здесь, а они там. Кто вы?  

– Вернее, кто мы. Ты ведь одна из нас. – Голос смолк, в напряженной тишине слышался прерывистый стук моего собственного сердца.  

Странно, оно еще бьется. Свет вокруг меня постепенно мерк, теперь он был не столь ярок и не так густ. Стало легче дышать, словно туман, он падал к моим ногам, открывая взору не вероятные картины. Теперь, зал, в котором я находилась, не казался мне огромным и пустым, наоборот, на расстоянии вытянутой руки от меня, виднелись не глубокие ниши, в которых. О Боже! В каждой из ниш стоял до боли знакомый мне камень, чуть замутненный хрусталь, излучающий таинственный свет. Ниш было ровно тринадцать, и к моему ужасу одна из них была пуста. Глупо не догадаться, она ожидала меня.  

– Это мое место?  

– Увы.  

– Кто вы, вернее мы? Кто я? Это расплата за разбитый камень? Но я, вернее мы не хотели.  

– Понимаю. Но это не расплата. Скорее это можно назвать судьбой, или кармой, как тебе угодно. Стечение обстоятельств, как ни назови, уже ни чего не изменишь.  

– Я и не хочу ничего изменять, моя судьба меня вполне устраивает. Лукавлю, конечно, лукавлю. Так для чего же это все?  

– Когда то тринадцать старейшин, с тринадцати самых развитых планет, были отправлены на Землю. Их жизненный опыт, их знания, их мудрость, должны были поддерживать на Земле равновесие.  

– Между добром и злом?  

– Между энергиями, положительными и отрицательными. Человеческими энергиями.  

– Сложно понять.  

– Тут нечего понимать. Ничто, ни куда, ни уходит бесследно. Тленно лишь тело, а душа, душа это та самая энергия, которая вечна. Это величайшая и единственная ценность. Именно ее поразил вирус, с помощью его она смогла поменять полярность. Плюс и минус – оказались великой силой, с помощью именно этой силы вам удается выжить, на мало приспособленной для жизни планете.  

– Я даже не догадывалась, что она мало приспособленная.  

– Все познается в сравнение. Но не это главное, главное, что вами стало трудно управлять.  

– Так все-таки, управлять? Значит, религиозные направления и являются вашими рычагами воздействия?  

– Ты как всегда торопишься. Понять и сделать правильные выводы, так сразу не возможно. Уничтожить вирус порока из Вне не возможно, да и цели такой никто не ставил, наша цель равновесие. Каждый сам должен заботится о своей душе, но, увы, вы об этом просто забыли. А ведь все так славно начиналось. Все банально просто – плюс и минус. Чистый плюс, это чистая энергия, минус – пораженная вирусом. Наша миссия проста как дважды два, мы сортировали энергию. Чистую – отправляли домой, туда, откуда она пришла изначально. Зараженную – оставляли здесь, для частичного очищения, и придания ей новой формы.  

– Похоже на риэнкарнацию.  

– В этой сложной работе нам и помогала Вера. Но со временем Вера ослабевала, нам все больше и больше требовалось сил и времени для поддержания равновесия. Все чаще и чаще приходилось прародителям посылать нам на помощь свои экспедиции.  

– Все чаще и чаще мы стали свидетелями их присутствия на Земле?  

– Да, ты права. Они очень рискуют.  

– Неужели Они до сих пор боятся заразиться вирусом?  

– Об этом не нам судить.  

– Оказывается, наши прародители не так всемогущи, как хотелось бы?  

– Мудрость – тяжкий труд. Они просто давали возможность выбора. Просто…  

– Просто старейшины не справились, просто опять пошло что-то не так. Исчез тринадцатый камень, и цепь разомкнулась. Просто… – На мгновенье я запнулась, слишком далеко все зашло. – Давайте же с этим что-то делать! – Я знала точно, моя энергия то же поражена этим вирусом, злость от бездействия закипала в моих жилах. – Командуйте, наконец! Я на все готова!  

Не ведомая сила поместила мое бренное естество, в узкую, холодную нишу.  

Свет, все тот же густой, ярко-белый свет побежал по кругу и замкнул на мне цепь. Почему-то вспомнился школьный урок физики, цепь замкнулась и пошла энергия. Ни какой мистики. Страх недолго щекотал мое естество, переборов его, я наполнила свое сознание единственной известной мне молитвой. И понеслось… ***  

Где-то там, далеко, далеко, слышен звон колоколов.  

– Странно, странно вдали от родины услышать этот чудесный звук.  

– Ничего странного в этом нет. – Молодой египтянин смущенно улыбнулся. – Если вы здесь, то где же быть колоколам?  

– Простите. – Мужчина в рясе священника растерянно потер подбородок. – Простите, я, конечно, готовился к этой поездке, и прекрасно осведомлен о наличие здесь православной Веры, но собор посреди пустыни! Ни чудо ли!? Истинное чудо!  

– В этом вы абсолютно правы, иначе, чем чудом, назвать это не возможно. И к нашему огромному счастью, а к вашему бесконечному изумлению, это всего лишь одно из чудес.  

– Одно из чудес? О, слава тебе Господи! – Священник размашисто перекрестился, и, повернувшись к рядом стоящей женщине, ласково спросил. – Повезло нам с тобой, матушка, в чудесном месте служить будем.  

Молодая женщина, лишь нежно улыбнулась в ответ.  

– Вы наверно устали, госпожа? – Египтянин, учтиво улыбаясь, слегка поклонился. – Простите, понимаю, путь был долгим и не легким, в вашем положении следовало бы отдохнуть.  

Женщина покраснела, излишнее внимание к ее скромной персоне, слегка смущало ее, но никуда не денешься, огромный живот выдавал все ее тайны.  

– Устала, милая?  

– Есть немного, батюшка. – Лукавила, отекшие ноги требовали покоя, поясница предательски ныла.  

– Значит, все чудеса завтра. Сегодня, отдыхать, отдыхать, отдыхать.  

– А может, мы немного отдохнем, и пойдем любоваться чудесами? – В глазах у женщины играло любопытство.  

– Увы! Должен вас разочаровать, на Востоке, очень рано темнеет, так что все завтра.  

Да и успеете еще налюбоваться, вы же не на отдых сюда приехали, а на службу, так, что времени у вас предостаточно.  

–А вот и ваше скромное жилище! – мужчина поспешил распахнуть перед ними калитку, и учтиво пропустил вперед.  

Маленький, уютный дворик утопал в цветах. Не высокие деревья, слегка похожие на акацию, давали прохладную тень, а их пурпурное цветение – прекрасный аромат.  

– Чем не Рай, батюшка!  

– Не богохульствуй матушка. – Слегка пожурил ее муж и, взяв за руку, предложил пройти в дом. При всем окружающем великолепии домик выглядел весьма скромно, беленькое, одноэтажное сооружение, с уютной верандой, у которой вместо крыши, лишь деревянная дранка, густо увитая плюющем. В нем было всего две спальни, просторный холл, отдаленно напоминающий европейскую гостиную, и одна, но очень просторная ванная комната. Женщина, удивленно посмотрев на мужа, развела руками. – А кухня, то где?  

Мужчины переглянулись, египтянин подошел к одному из шкафов, в холе и открыл дверцы. Те, податливо отъехав в сторону, открыли взору что-то вроде мини кухни, состоящей из мини холодильника, микроволновой печи, и электрического чайника.  

– Надеюсь, этого будет достаточно?  

– Шутите? – Изумленная женщина ни знала что ответить.  

– Извините, забыл предупредить, вы ведь здесь на полном пансионе, поэтому питаться будите в нашей, приходской столовой. Она здесь, совсем не далеко, а сегодняшний ужин вам скоро принесут прямо сюда, в дом.  

– При много благодарен. Может не стоит ничего приносить, время не позднее, и сами бы сходили, не много погодя. – Не привыкшая к такой заботе молодая чета слегка растерялась. Муж поглядывал, то на уставшую жену, то на услужливого проводника.  

– Располагайтесь, вам позвонят, перед тем как принести еду. Это будет около семи часов, так, что отдохнуть время есть. – Учтиво улыбнувшись, он удалился.  

На огромной кровати места хватило бы десятерым, женщина грузно легла и тихонько простонав, прикрыла глаза. « Что же интересно она здесь делает? « Мысли, картинками бежали перед глазами, а шумно работающий кондиционер, своим завыванием напоминал метель, за окном ее маленького домика. Ее маленького, обветшалого, покосившегося домика, на окраине такой же убогой сибирской деревушки. Отчетливо представила осунувшееся лицо мамочки, ее уставший взгляд давно уже выцветших карих глаз.  

– Доченька, тебе придется уехать, очень скоро уехать от сюда. Мне жаль. – Краем платочка она вытирала проступившие слезы, это было так на нее не похоже. – Прости. – Собирая в сумку не хитрые пожитки дочери, она то и дело повторяла. – Прости.  

– За что, мамочка? За что? – Увы, она молчала, как партизан на допросе, оставалось лишь догадываться, но гадать не хотелось. Оставалось лишь принять, все как есть и, перекрестившись на икону, она отправилась в путь.  

Путь в никуда, для восемнадцатилетней девушки, выбор не из легких, но видно судьба распорядилась так. Впитавшая Веру с молоком матери, она точно знала, что не пропадет. Она верила в Бога и в то, что он ее не оставит.  

Блаженная, называли ее одноклассники, чересчур набожная – говорили их родители. « В тихом омуте, черти водятся» – шептались родственники, конечно, им о ее родословной было известно куда больше чем ей самой.  

Когда в ее маленькой голове поселился « бред», она не удивилась и не испугалась. Она даже не сказала об этом мамочке, просто вставая по ночам на колени перед иконой, все усерднее и усерднее молилась. Помогало, но не на – долго. Иногда по ночам, какая- то сила хватала ее тело в охапку и носила высоко, высоко над деревней. Удивительно, когда звезды совсем рядом, и ладонью можно коснуться макушек деревьев. Удивительно, когда без труда можно заглянуть в окна соседских изб, услышать тихое посапывание ребятни, и увидеть маленькое облачко чьей-то заблудшей души. Ей было их совсем не жаль, она точно знала, что они возвращаются « домой» и махала им в след рукой. А поутру, как «белены объевшись» отчаянно замаливала свой грех. Грех – путаться по ночам в поднебесье! Грех – заглядывать людям в душу. Грех – знать, знать то, что тебе не положено. Но, она ведь к этому не стремилась, это просто ее судьба.  

– Это просто ваша судьба. – Так объяснил все с ней происходящее молодой священник, когда она пришла к нему на исповедь. Он был так учтив и заботлив, наверное, потому, что молод и все человеческое ему не чуждо. Лукавила. Она ведь не зря выбрала именно этот город. Именно в этом городе устроилась на завод и поселилась в общежитии. Именно в это воскресенье пришла именно в этот храм и, как и мечтала, увидела именно Его. Именно от него она хотела дочерь, и именно за него она вышла замуж. Она любила Его, и они оба по ночам замаливали ее грех. « Так что же она здесь делает? » – Мысли, мысли, веки тяжелели, и сон завладел ее разумом. Где-то там, внизу горели огни не большого городка. Она поднялась не высоко, задевая босыми ступнями верхушки пальм, медленно проплывала над маленькими домиками, открытыми, не большими площадками. Не ведомая сила несла ее вглубь оазиса. То, что это оазис, она рассмотрела еще с самолета, зелененькое пятнышко среди бесконечной пустыни. Теперь же, она медленно и осторожно приближалась к чему-то, что заставляло трепетать каждую клеточку ее тела. И вдруг – небо, звезды и луна! Нет, не над нею, а в низу, у самых ее ног! Огромный клочок неба, она ринулась вниз и, зачерпнув пригоршню звезд, рассмеялась. Вода, очень теплая и удивительно прозрачная вода. Радость наполнила все ее сознание, поднявшись еще немного вверх, она воскликнула. – Прекрасное! Удивительно прекрасное озеро! И рухнула в его объятья, плескаясь и нежась как малое дитя. Первые лучи солнца ласково коснулись воды, она задребезжала и озолотилась. Совсем рядом раздался звон колоколов, оглянувшись, она, увидела храм. Он стоял у самой воды, и казалось, любовался своим отражением. Что за чудо? Голубые купала, украшали золотые звезды, а величественные кресты поддерживали небо. Все в нем было таким родным, совсем как дома…  

Громкий, детский крик, заставил открыть глаза. Белые стены, потолок, лицо в маске.  

– Слава Богу! Все обошлось. Вы живы, поздравляем, у вас дочь.  

– Дочь?  

– Да, дочь, здоровенький и крепенький малыш. А вот вы мамочка, заставили всех изрядно поволноваться, перелеты на дальнее расстояние на таком сроке, всегда связанны с риском.  

– Слава Богу, все хорошо. Спасибо, доктор. – Тот только пожал плечами и собрался уходить. – Доктор! – Она схватила его за краешек халата. – Доктор, что за прекрасное озеро я видела? На его берегу стоял такой же прекрасный храм?  

– Александра. Озеро называется Александра. – Доктор удивленно хлопал ресницами. – Но его вы видеть не могли, скорее всего, это последствия наркоза.  

Женщина лишь улыбнулась, она повернула голову в сторону малышки и прошептала. – С возвращением, милая…  

К О Н Е Ц