Прокисший суп

— «Сидеть сиднем дома, — это обжорство. Достаешь свой мозг, кладёшь на тарелку, и ковыряешь в нём вилкой. Ну, и что там на первое? Должно быть, что то горячее и жидкое. Чёрт возьми. Тут нужна ложка. Колоть вилкой первое, будет глупо, смешно, и пожалуй жестоко. Это блюдо давно остыло, осталось жидким, и раньше оно, кажется, называлось, — Любовь…  

Что же, добавлю в него чили, чёрного перца. Люблю острое. Немного сорокаградусного раствора в рюмку, чтоб подогреть свои остывающие тридцать шесть и шесть. И ничего, это уже можно проглотить. Один тост, я намазал горчицей, другой произношу вслух: — За упокой!  

Понятно, ни с кем не чокаюсь. Я один. Да и всё равно, все мы чокнутые. Давно. Как тут можно оставаться другими?..  

Когда- то, это блюдо было горячим, обжигающим. Про вкус, и говорить нечего. Номер один. Пожалуй выпью ещё. Оно, того заслужило…  

И, всё — таки, она была немного странной… Да. Впрочем, как все женщины для мужчин. И наоборот. Поэтому, это вообщем то, и нормально. Ей надо было солгать мне. Чтоб потом, у неё была причина признаться. Из — за этого, у меня появлялся повод простить её. Она давала мне возможность быть великодушным. Или быть тряпкой. Как посмотреть. Ей надо было побыть плохой, чтоб потом, стать хорошей. Ей надо было изменять, чтоб потом, быть верной. Ей хотелось мира, и чтоб он наступил, была нужна война. Ей хотелось всего. Всей палитры. «Беру от жизни всё» — говорила её красная помада. Она не хотела, упускать ничего. Ни одной эмоции. Впрочем и никого, кто ей был симпатичен.. И это чёртова правда. Её чёртова подлинность. Или её чёртовы гормоны… Признаться фальшивка, мне нравилась больше. Хотя теперь уже, без разницы. Теперь и аперитив, мне стал нравиться больше, чем то, что следует за ним… И это пожалуй, уже моя, чёртова правда… Да и суп, кажется уже прокис... Вот и ложка подтвердила это, упав со звоном в тарелку... Ну ладно, не чокаясь»..