Андрейка

АНДРЕЙКА.  

–--------------------------------------------------------------------------------------------------------- Прежде, чем хорошо отдохнуть, надо прилично попотеть, с этого высказыванья начиналась наша долгожданная поездка к морю. Сумки в багажнике, съестные припасы в дорожном холодильнике, пассажиры на местах, все в предвкушении праздника. Дальний путь всегда приятно разделить с друзьями, поэтому в отпуск на этот раз мы поехали двумя семейными парами.  

– Как, это здорово, чувствовать себя абсолютно свободным, да же немного не привычно, но ничего к хорошему быстро привыкаешь. – Подмигивал мне муж, мечтая о предстоящемм отдыхе.  

– Вас можно поздравить с началом медового месяца?  

– Почему бы и нет? – ему явно нравилось происходящее, не отрываясь от руля и пристально следя за дорогой, он все же участвовал во всеобщей эйфории.  

– Ну, понеслось, старые друзья решили молодость вспомнить – Татьяна, жена нашего старинного друга, Жени с долей иронии в голосе спросила – мы вам не мешаем, мальчики?  

– Начинается старая песня, девочки, давайте договоримся ни каких сцен ревности. – Пристально посмотрев мне в глаза, Евгений улыбаясь, продолжил, – и тебя Марина это тоже касается.  

– Меня, шутишь, у меня ведь медовый месяц, и поверьте мне, за двадцать пять лет совместной жизни я еще не забыла, что это означает.  

Все дружно рассмеялись, нежно пожав мою руку, муж тихо сказал – я буду стараться. Боже, как все-таки трудно сознавать, что дети выросли, что у них появились собственные семьи, и что только теперь, по прошествии стольких лет, мы можем провести свой отпуск вдвоем. Сидя в машине и улыбаясь друг – другу мы были счастливы, как в годы далекой юности.  

– А помните, наш первый совместный выезд к морю? – мужа распирали воспоминания. – Помните, почти сутки тряслись в автобусе, с рюкзаками, палатками и почти без денег.  

– Помним, помним, – друзья рассмеялись, многозначительно поглядывая на меня.  

– Вы долго будите вспоминать, этот испорченный мною отпуск?  

– Почему, сразу испорченный? Довольно смешно теперь вспоминать твой ранний токсикоз, принятый всеми за сильное отравление. – Все залились заразительным смехом. Вести в таком состоянии машину стало сложно, остановившись на обочине, мы наперебой друг друга стали вспоминать события давно прошедших дней.  

– А помните, нас чуть с автобуса не высадили, думали инфекция, Маринку рвет, а нас рядом сидящих от этого тошнит.  

– Да, было дело, хорошо, еще, что на станции фельдшер толковая попалась. – Мужчины деловито вспоминали, а мы с Татьяной, держась за животы, не могли остановиться от смеха.  

– Помнишь? Помнишь? – Татьяна, вытирая слезы, пыталась, что-то сказать. – Ва… Ва… – ой умру от смеха.  

Я, поняв, что она хочет воспроизвести, рассмеялась заново.  

– Девочки, вы это о чем, неужели мы что-то пропустили.  

– Нет, мальчики, просто мы вспомнили про «Вагитна».  

– Про что? – они даже перестали смеяться, глядя на их сосредоточенные лица, мы тоже стали серьезней.  

Воспоминания нахлынули как снежный ком, и не чего смешного в событиях того времени не было, это сейчас мы всезнающие, опытные женщины, бальзаковского возраста, а тогда, напуганные двадцатилетние девчонки. Меня раньше никогда не укачивало, я была здоровой, спортивной девушкой, о таких, еще говорят – кровь с молоком. А тут вдруг на полпути меня стало рвать, не просто рвать, а на изнанку выкручивать. В автобусе жара, кондиционеров в то время не было, запах от моей рвоты ужасный, народ возмущается. На одной из станций водитель автобуса нашел медпункт, тактично предупредив, что долго ждать не может. Я была в панике, ребята тоже, денег « кот наплакал», немного на питание и на обратный билет, если б автобус уехал – прощай море, прощай отпуск.  

Фельдшерица, дама весьма весомых достоинств, долго и подробно расспрашивала – Что ели, что пили? – Старалась говорить по-русски, но так как мы уже были на территории Украины, то русские слова у нее шли вперемешку с украинскими. Долго, долго ощупывала мой живот, а потом вдруг выпалила – «вагитна». От столь страшного диагноза, меня резко перестало тошнить.  

– Что? Что со мной? – встав с кушетки, я с изумлением смотрела на вдруг повеселевшую женщину, интересно, отчего мой диагноз поднял ей настроение.  

– Вы, милочка, в положении – улыбаясь, сказала фельдшерица, и затем как-то посерьезнев – замужем, хоть?  

– Не. Не замужем – от нежданных вестей, стало еще хуже, голова закружилась, в затуманенном сознании я отвечала, на всякие женские вопросы.  

– Считай, повезло, судя по всему срок совсем маленький, время все исправить есть. Только не затягивай.  

– Затягивать, что?  

– Не что, а с чем, с беременностью твоей естественно, на поздних сроках аборт делать вряд ли кто возьмется, а у тебя только всего – ничего, время подумать есть. Нам с тобой осталось только выяснить, что спровоцировало столь ранний токсикоз – может, запах какой?  

Перед глазами вдруг, встала четкая и яркая картинка, пожилой мужчина в соседнем кресле, чистил вареные яйца, от стойкого запаха меня вновь затошнило.  

– С вами, милочка, все ясно – подытожила женщина – ну кому, там неймется, можете входить. Сквозь приоткрывшуюся дверь просунулась голова водителя автобуса – Извините, бога ради, люди волнуются, ехать пора.  

– Вы, кто дамочке приходитесь? – с порога его огорошила фельдшерица. Мужчина, лет шестидесяти, слегка было попятился, затем собравшись с мыслями, прошел в кабинет и представился – я, милочка, водитель автобуса, в котором едет вот эта дамочка, хотел поинтересоваться, оказана ль ей помощь и сможет ли она ехать с нами дальше, путь не близкий.  

– Дальше ехать, сможет, обязательно сможет, только останьтесь милок, у меня на пару слов – фельдшер показала мне жестом идти, мол, без тебя разберемся. – И закрой поплотней за собою дверь – крикнула мне вдогонку.  

Друзья ждали меня на крыльце.  

– Тебе уже лучше? – испуганный Сергей, походил на взъерошенного воробья, высокий, худющий, с лохматой шевелюрой не послушных волос и с неподдельной заботой в глазах. Я только махнула рукой – нормально и поплелась к автобусу.  

Водитель пришел через пару минут, как-то по-отцовски с нежностью посмотрел на меня, и, взяв микрофон в руки, вполне серьезно объявил. – Товарищи пассажиры, в свете открывшихся обстоятельств, хочу попросить вас проявить снисхождение к ближнему и в течение дальнейшего пути спрятать все съестное подальше, особенно это касается вареных яиц. В салоне автобуса жарко – и сделав не большую паузу, пошутил – запах от них не совсем приятный, понимаете, может, кому не будь и плохо стать, так что потерпите с едой, пожалуйста, скоро приедем в пункт назначения, не много, осталось.  

– Ладно, поехали уже. Здесь все люди взрослые, надеюсь понятливые, так что не волнуйтесь, все будет в порядке. Поехали. – Это высказался мужчина из соседнего креста, тот, что ел вареные яйца, повернувшись ко мне, он прошептал – извините, не знал, предупреждать надо. Я чуть не сгорела со стыда, мои спутники удивленно переглянулись.  

Татьяна, перегнувшись через спинку кресла, зашептала в самое ухо – что с тобой случилось, что, мол, им взрослым людям понятно? Ей лично ничего не понятно.  

Я так же тихо прошептала ей в ответ – «вагитна». И скрутившись, калачиком задремала. «Вагитна» – это странное слово со временем стало своеобразным позывным, именно им, мы обозначали наши самые главные в жизни победы, наши достижения. За всю свою длинную семейную жизнь я целых три раза кричала в телефонную трубку – поздравь, подруга – «вагитна» и слышала на другом конце провода радостное – поздравляю! Тот отпуск мы запомним на всю жизнь, детскими шажками вдаль, уходила от нас беззаботная юность.  

И вот мы опять на дороге в мечту, все так же наивно ждем чуда. Маленький курортный поселок встретил нас прохладой раннего утра. Мир спал, оставив бесстыдные факты, ночного распутства. Звук метел и запах свежезаваренного кофе, шум морского прибоя и крик чаек, все это свидетельствовало о том, что мы прибыли по назначению. До времени заселения в отель оставалось пару часов, расположившись в уютном ресторанчике на самом берегу моря, мы завтракали и наслаждались пейзажем. Вдруг, за спиной я услышала шорох, как будто кто-то зацепился за спинку моего стула, обернувшись, увидала мальчика лет шести-семи. Не большого роста, очень, очень худой, стоя вплотную к спинке моего стула, он меня словно не замечал. Его затуманенный взгляд был направлен в низ, держась, за что- то двумя руками он пытался это тянуть. Мальчишка выглядел, мягко говоря, странно, будь он немного постарше, решила бы, что пьян или обколот, но этот совсем маленький ребенок вызвал у меня жалость.  

– У тебя все в порядке, может тебе помочь? – попыталась отодвинуться вместе со стулом, хотелось посмотреть, что у него там застряло, но он так сильно поморщился, что я испугалась.  

– Вас не на минуту нельзя оставить одних, кавалеры так и липнут. – Вернувшиеся с бокалами пива мужчины с любопытством рассматривали малыша.  

– Что там у тебя зацепилось, дай помогу? – поставивши на стол бокалы, муж ринулся ему на помощь. Замычав и зарычав, как загнанный зверь, сопровождаемый грохотом падавших стульев, паренек ломанулся прочь. Далеко уйти у него не получилось, правая нога мальчика практически не двигалась, и ему приходилось тащить ее за собой. Уцепившись двумя руками в больную ногу, он с тихим рычанием перемещал ее с места на место, судя по тому, как быстро это у него получалось, мы решили, что ребенок с рожденья калека.  

– Какой ужас, бедный мальчик, – Татьяна с расстройства прослезилась.  

– Ребенка, конечно, жаль, но где, же его родители?  

Мы все дружненько закрутили головами на сто восемьдесят градусов. Кроме нас в кафе никого не было, Сергей вышел осмотреть пляж, и быстро вернувшись, только развел руками – вокруг не души, даже дворники удалились восвояси.  

– Может, это ребенок кого не будь из персонала? – мне не верилось, что больной, с трудом передвигающийся мальчик, может быть здесь абсолютно один.  

– И что вы как наседки переполошились из-за чужого ребенка, – Женя не разделял нашего беспокойства, – пацан вышел прогуляться.  

– А это ничего, что он ели ходит?  

– Но ходит же, и с одной здоровой ногой ходит.  

– Ты пожалуй, прав. – Мне стало как- то неловко, – всем жить хочется, и если не ходить, то хотя бы ползать.  

– Ты это о себе? – съязвил муж.  

– Тебе лишь бы посмеяться. – Глядя в след удаляющейся фигурке мальчика, я вспомнила о своих больных ногах.  

– Ничего, мать, прорвемся, какие наши годы.  

Разговор быстро переключился на другие, более приятные для собравшихся здесь людей темы, а я еще долго смотрела в след маленькому калеке. Что в нем меня зацепило, в тот миг я еще не понимала, но точно знала о будущей встрече. Мы встретили его на пляже в тот же день, он стоял как оловянный солдатик на одной ноге у самой кромки моря, здоровой нагой он рисовал на песке. Рисовал быстро и настойчиво, набегавшая волна смывала его рисунок, не дожидавшись, следующей волны, он рисовал вновь.  

– Мне кажется, или у тебя действительно появился поклонник?  

– Пока ты не заговорил об этом, мне только казалось.  

– Казалось, что? – муж игриво потрепал мои волосы, – я был уверен, что у тебя от поклонников отбоя не будет, но этот ведь слишком юн, в сыновья годится.  

– Сказал бы лучше внуки.  

– Нет, нет, о тебе как о бабушке я думать еще не готов.  

– А придется, милый, придется.  

Мы весело смеялись и шутили, пока наш оловянный солдатик вел свое пристальное наблюдение. В какой – то момент мне захотелось подойти к нему познакомиться, поговорить, но резкий оклик неизвестно откуда появившегося мужчины остановил меня.  

– Андрей, Андрюша! – закричал он, шутливо грозя ему кулаком, – что ты делаешь, бестолковый? Разве можно так долго стоять на больной ноге?  

В несколько прыжков он оказался рядом, подхватив ребенка на руки, понес его в море.  

– Вот видишь, и папочка нашелся, а ты переживала.  

– Да точно папочка, так папочка. – Огромный детина, под два метра ростом стоя по пояс в воде, плюхался как бегемот. Он то, взяв ребенка за руки, кружил его по воде, то ставил его на плечи, заставляя нырять, от них исходило столько радостного шума, раскатистого смеха и брызг соленой воды, что окружающие их люди были в полном восторге.  

– Папа, я тоже, тоже так хочу! – кричали дети на берегу, пытаясь стащить с лежаков разленившихся папаш.  

Вдоволь натешившись, мужчина схватил под мышку, охрипшего от смеха ребенка, и потащил загорать. Их лежаки оказались не далеко от наших, и я с удовольствием принялась разглядывать эту удивительную семью. Почему удивительную? Не знаю, но во мне поселилась странное предчувствие, этакий коктейль из тревоги и страха.  

– Ну, вот еще, выдумала, мы, кажется отдыхать сюда приехали, а не психоанализом заниматься. Выкинь из головы дурное, и отдыхай себе спокойно. – Муж ворчал, понимая, что он прав, я расслабилась и уснула. Он заботливо прикрыл меня зонтиком от солнца.  

Раньше никогда не спала на пляже, но сейчас как вырубило, веки стали тяжелыми и картинки побежали, побежали перед глазами. Это было дэжовю, тот же берег, то же море, тот же мальчик. Он так же стоял на одной ноге, рисуя другой на песке, но теперь он был не один, рядом с ним, прямо на песке, под пеной играющих волн, сидела девочка. На вид она была старше мальчика на года два – три, но такая – же худенькая, с белыми кудрями коротко стриженых волос. Она сидела очень странно, спиной опершись о больную ногу паренька, и ловила волны руками. Он же не обращал на нее никакого внимания, так, как будто она для него не существовала. Девочка, странная девочка, с полупрозрачной, бледной кожей, повернулась в мою сторону и помахала мне рукой. Взгляд ее зеленых глаз, пристальный и неподвижный током пробежался по моему спящему телу, и я проснулась. Большими глотками пила холодную воду, пила и не могла напиться, мысли, беспризорные мысли, липкими мухами роились в воспаленном мозгу. Перегрелась, вот и мерещится всякая невидаль, надо браться за ум и успокоиться. Быстрым шагом не пошла, а почти побежала в бар.  

– Вот от кого не ожидали, так не ожидали, Маринка, за бокалом вина и в полном одиночестве. Случилось что? – Женя не то шутил, не то укорял – ты, красавица на кого мужа своего покинула, не боишься, увести могут?  

– За столько лет никто не позарился, то на старости лет кому он кроме меня нужен.  

– Ой, смотри, подруга не накаркай. – Татьяна, заказав себе вина, присела рядом. – Ну, что, мать тряхнем стариной, а вы мальчики присоединяйтесь. День мягко перетек в вечер, и как то совсем неожиданно пришла ночь. Следующие несколько дней промелькнули в одно мгновение, море, солнце и песок, вот все, что для счастья надо, отдыхающему человеку. Все это время я совсем не вспоминала о мальчике – калеке, не вспоминала до тех самых пор, пока не столкнулась с ним, нос к носу на узкой тропинке, ведущей к морю.  

– Здравствуйте. – Ели слышно прошептал мальчик. Его голос сильно дрожал, выдавая волнение, мальчишка стоял как вкопанный и смотрел на меня своими огромными зелеными глазищами.  

– Здравствуй, коль не шутишь – я немного попятилась, давая ему пройти, но он не собирался уходить. Глядя на меня, он немного прищурился, очень, очень хотел что-то сказать, но в отчаянье только махнул рукой. Выпрямившись как натянутая струна, с огромным усилием, помогая себе руками, он почти швырнул вперед свою больную ногу. Всего лишь мгновенье она была в воздухе, совсем рядом со мной, как вдруг я физически ощутила ее тяжесть и увидала, небольшое, серое облачко плотно окутывающее ее.  

– Подожди! Ты хотел что-то сказать? – Не оборачиваясь, он помахал мне рукой, совсем по взрослому, все, мол, в порядке, не беспокойся. И правда, к чему мне беспокоиться, еще один беззаботный, летний день чайкой пролетел над волнами, чернильной медузой расплющилась по окрестностям ночь.  

Липкий сон овладел моим телом, мозг, как испорченный патефон сотню, раз прогонял перед глазами одну и ту же картинку. Узкая тропинка, ведущая к морю, на ней мальчишка – калека, смотрящий на меня своими огромными зелеными глазами, и этот жест – все, мол, в порядке. И все – таки, что-то пропустила, картинка прокручивается вновь и вновь, окутанная бредом мечусь по постели, и вдруг – здравствуйте, огромные, зеленые глазища смотрят в упор, почти не моргая. Здравствуйте, тетя, помогите – и совсем тихо, совсем, совсем тихо – помогите. Холодный душ быстро помог придти в себя, мир спал, томный рассвет обещал ответы на все волнующие меня вопросы. Истинна где-то рядом, не мной придуманное выражение, сделало все проще и естественней, можно до умопомрачения играть в ассоциации, но я взрослая, умная женщина, не стоит играть в догадки, правильнее будет пойти и спросить. Выяснить, наконец, что тревожит мальчика и как это со мной связано? Днем эта затея не показалась мне такой легко выполнимой, я обошла весь пляж в надежде встретить мальчишку, но четно, не было их семьи и в кафе. Друзья, заметив мое метание по окрестностям, с недоумением, но все, же принялись мне помогать. К сожалению, наши поиски не увенчались успехом, паренек – калека, раньше постоянно находившийся у нас на виду, как сквозь землю провалился.  

– Наверно, дамой уехали, отдых закончился и уехали. – Евгений подливал мне в бокал вина, стараясь успокоить. – С тобой, Маринка, всегда с приключениями, не можешь ты, как все нормальные люди отдыхать. Все, уехали они, уехали – расслабься.  

Муж и Татьяна сидели, молча, сосредоточенно ковыряя еду в тарелках, обед не заладился, и даже, выпитое вино не разрядило ситуацию.  

– Извините, ребята, я как всегда подпортила вам отпуск.  

– Ничего страшного пока не произошло. Мы принимаем твои извинения. И за это предлагаю выпить. – Евгений с энтузиазмом принялся разливать вино по бокалам, но через мгновение, озорное выражение его лица сменилось на тревогу.  

– Вот чувствую, что-то не ладное, давайте ребята, колитесь уже. Не зря ведь весь обед сидите, как мыши под метлой и только тихо переглядываетесь. Что нарыли?  

– Ты как, Маринка уже – чувствуешь – пробурчала Татьяна, продолжая разглядывать вино в бакалее, – по ней было видно, говорить она не хотела.  

– Татьяна – вы словно, дети, поздно пить « Боржоми», когда печень села. Видно же что-то нарыли, давайте, говорите, не стоит тянуть кота за хвост.  

– Давай рассказывай, твоя жена, все-таки. – Она многозначительно посмотрела на Сергея.  

– Рассказывать, стоит ли? Уже бесполезно, все равно выпили и за руль посадить не кого.  

– Надо ехать?  

– Не уверен.  

– Ребята, вы о чем? – я действительно немного выпила, но вино слабенькое, пару раз окунуться в море и как огурчик.  

– А я совсем не пила, так немного рот пополоскала, уверенна была, при любом раскладе поедем. – Татьяна вышла из оцепенения, и, приняв окончательное решение, пока известное только ей, скомандовала – бегом в море, что б через пару минут все как огурчики у меня были!  

– Может, объясните, куда едем?  

– Все по ходу событий, собирайтесь, времени мало.  

На все про все ушло не более часа, уже в машине, муж поведал нам историю рассказанную хозяйкой отеля, в котором снимали номер семья мальчика.  

Бедовое семейство, казалось бы, такая красивая пара – муж, красавиц мужчина, один рост, чего стоит, почти два метра. Жена – фотомодель, ноги длиннющие, талия тоненькая, как у девочки, личико как у куколки. Почему, судьба распорядилась именно так, одному Богу известно – старший ребенок погиб, младший вдруг стал калекой. Судьба, судьбинушка… Сынишку, по каким только врачам не возили, к кому только не обращались, все без толку. А главное, ведь, что врачи говорят, никаких патологий нет, мальчик абсолютно здоров, и нога его в порядке. Почему же он так странно передвигается? Никто ответить так и не смог. Сам мальчик говорит, что нога очень тяжелая, двигать ею очень тяжело, почти не выносимо, словно цепью к ней гиря привязана. А про то, что он бубнит себе под нос что-то, про то, что разговаривает сам с собой, он просто молчит, поди, разбери, что там у него в голове, у бедолаги то. Жаль мальца, вот и посоветовали знающие люди, поехать в соседний городок, там прямо на набережной, по вечерам знахарь принимает, всю правду людям рассказывает, если может чем-то помочь на прием к себе записывает. Вот к нему и отправилось семейство, а мы вслед за ними.  

На побережье Крыма темнеет быстро, с Танькиным то опытом вождения автомобиля езда по серпантину – самоубийству подобна. Мужчины сидели настороженно, тихо и даже Евгений обошелся без коминтариев. На набережной мы оказались в самый разгар веселья, толпы народа выплескивали из баров и ресторанчиков на свежий воздух, подвыпившая толпа ликовала, разноголосая музыка сотрясала горячий воздух. В такой вакханалии найти что-то или кого-то почти не возможно, а воздух нашептывал – присоединяйтесь к всеобщему веселью. Мы с подругой и не заметили, как в руках наших спутников появились бокалы с пивом, – расслабьтесь девушки, мы ведь на отдыхе и мы по чуть- чуть. Странные все же существа, наши мужчины, мы беспокоимся, нервничаем, а с них как с гуся вода. Поиски затянулись, от расстройства разболелась голова, жара и стойкий запах спиртного – потянуло на рвоту, что б как то привести себя в порядок, зашла по калено в воду, умылась соленой водой и взглянула на небо – Господи, мне это надо?  

– Помоги, – нет, мне это не померещилось. Я слышала это, очень отчетлива, повернулась лицом к берегу, да так и замерла. Рядом, совсем рядом со мной, стояла уже знакомая мне девочка. Спутать ее с кем – либо другим было не возможно, бледная, почти полупрозрачная, как тень с огромными зелеными глазами.  

– Помоги – она подошла ко мне в плотную, и, взяв за руку, повела к берегу.  

– Быстрее, иди же быстрее, торопил меня ребенок, вдруг резко остановилась, и, превращаясь в безликую тень, прошептала – мне плохо.  

Как угорелая я бежала по берегу, туда, где свет огней заканчивался, туда откудова отчетливо доносился детский крик – не трогайте ее, она не виновата! Отпустите! Увиденное не поразило, скорее, вызвало недоумение и злость. Среди толпы огалдевших зевак, взявши за плечи и крепко прижав к себе, уже знакомая мне женщина крепко держала калеку. Он яростно сопротивлялся, кричал, плакал, просил отпустить, но на него не обращали внимания, старик знахарь водил руками над больной ногой мальчика, приговаривая – Это бес, бес сидит у тебя на ноге. Я вижу его, он мешает тебе ходить, он тянет тебя в преисподнюю. Держите, мальчишку, я сейчас прогоню беса.  

С разгона я влетела в толпу зевак, схватила в охапку паренька и что было мочи, заорала благим матом. Толпа отступила, как от прокаженной, подоспевшие друзья заняли круговую оборону. Ребенка лихорадило, он вцепился в меня своими тощими ручонками и громко кричал – прогони их, прогони!  

Старик, облаченный в национальную украинскую рубаху, измерял меня своим проницательным взглядом, через мгновение он потерял к нам всякий интерес, лишь коротко бросил – забирай его. Сделав отрешенное лицо, он присел на маленький стульчик и объявил – следующий. Мы благополучно выбрались из толпы и побрели прочь. Пройдя совсем немного, я нашла, где присесть и скамандывала – рассказывай. Мои друзья и его родители сидели рядом и слушали, холодная змейка ужаса проползала по спине от услышанного.  

Это случилось пару лет назад, Андрюше было четыре годика и поэтому ему было проще запомнить происходящее и не возможно его понять. В памяти отчетливо запечатлелись картинки, они с сестричкой у телевизора, по экрану бегает кот, гоняя вредную мышь. Алеся громко смеется, это ее любимый мультфильм, Андрюше он не интересен, ребенок начинает капризничать, из соседней комнаты приходит мама, она выключает телевизор и требует от Алеси, что бы та занялась братом. Девочка не довольна, но это никого не интересует, она совсем взрослая, ей десять лет и поэтому должна помогать маме. Дверь комнаты плотно закрывается, заплаканная девочка включает телевизор, при этом предельно уменьшая звук. На экране Том и Джерри бегают по празднично накрытому столу, метая друг в друга вилками и ножами. Бьется посуда, разливаются напитки, Алеся в восторге и только Андрей вновь начинает капризничать. Девочка пытается его успокоить, обнимает его, целует, он вырывается из ее рук, бежит к столу и, дергая за скатерть, сметает все содержимое стола на пол, точно так же как в мультфильме. Происходящее насмешило обоих, они, дурачась, бегают вокруг стола. Ноги Алеси запутываются в скатерть, и она с грохотом падает на пол, довольный Андрейка бегает вокруг нее, смеясь и хлопая в ладоши. Девочка тоже заливается заразительным смехом, она медленно выпутывается из скатерти и зажимает запястье руки ладонью, все еще смеясь, она успевает сказать – печет. С под ее пальцев бьет теплый, бордовый фонтанчик, она напугана, и растерянна, пытается позвать маму, но сквозь смех Андрейки ее никто не слышит. От головокружения ей не удается подняться, девочка заползает под стол и, опершись, о его ножку засыпает. Уставший от беготни и смеха братик сел рядом. Спустя некоторое время родители вошли в комнату, посмотреть, почему так подозрительно тихо. Они нашли детей под столом, в темно-бурой холодной луже, Андрейка мирно спал, опустив голову на лежащую у него в ногах Алесю. Дальнейшие события он помнит смутно, вернее совсем не помнит, но точно знает, Алеся никуда не пропала, она здесь, рядом с ним, так, же мирно спит на его ноге. А нога не болит, нет, она просто очень тяжелая, ему просто сложно ходить, но прогонять Алесю он не хочет. Ведь она его сестричка, он ее любит, и он потерпит.  

Огромные глаза мальчика наполнились слезами, нет он не плакал, он просто смотрел на меня, словно желая что-то сказать и не находя при этом нужных слов. Слезы горячими ручейками стекали по моим щекам. Он молчал. Андрей, ты ведь все время хочешь мне что-то сказать? – соленый комок слез, застрявший в горле, мешал мне говорить, – ты ведь просил меня помочь.  

– Это не я, я не просил. – Разговаривать с ним было трудно, мальчик вот-вот мог сорваться в истерику, – я взяла его руку, холодную, липкую от пота руку и крепко сжала в своей ладони. – Не бойся, ничего не бойся. Я знаю, что просил не ты. Я видела Алесю, это она меня просила, но я не знаю, как ей помочь.  

Окружающие нас люди были в оцепенении, я прекрасно понимала – сказанное мной походило на бред сумасшедшего, но хоть какое-то объяснение происходящему быть должно. Первым от шока оправился мой муж, окинув испуганным взглядом окружающих, он с размаху ударил отца Андрейки в плече, да так сильно, что тот чуть не упал.  

– Ну, что расселись, каяться пора! – Сергей был зол, – веди неспроста, девочка здесь осталась, неспроста у посторонних людей помощи просит, не зря мальчонку мучает, – рассказывайте.  

Он только развел руками, молодой красавец мужчина, втянув голову в плечи, походил на посеревший камень – я не знаю, в чем каяться. Хотя – долгая пауза повисла в горячем воздухе.  

– Ты рассказывай, а мы уж всем миром, как-нибудь, разберемся.  

– Рассказывать, да об этом вспоминать невозможно. Меня не было дома, как назло в командировку отправили, а у жены в этот день – День рождение. К ней вечером подруги пришли, они на кухне сидели, чай пили. Вы не подумайте дурного, точно чай. Жена только с декретного отпуска на работу вышла, она у меня хирургом в детской поликлинике работала. Заболтались, дети в соседней комнате мультфильмы смотрели, а потом младший раскапризничался, Алеся играть с ним не захотела. Андрей не родной брат Алесе, сводный. Если бы вы знали, как изводила она маму своей ревностью, какие только ультиматумы не ставила, какие истерики не закатывала. Да в этот день жена была не права, слегка перегнула палку, но никто и подумать не мог, что она вскроет себе вены.  

– Что? Вы пытаетесь сказать, она это сама сделала.  

– Конечно сама, она сделала это скальпелем. Всем назло.  

– Скальпелем? Где ребенок мог взять скальпель?  

– Не знаю, я теперь уже ничего не знаю. Рабочая версия милиции, украла у матери на работе. Они с братом, в тот день к ней на работу приходили.  

– Это не Алеся, это я ножик взял – Мальчику с трудом давалось это признание, я маленький был, но этот день хорошо помню. – Мы домой пришли, телевизор включили. Мама переодевать меня стала, и ножик нашла, но сильно не ругала, положила на стол и забыла про него. Вскоре гости пришли, ножик так и остался лежать на столе. Алеся его не трогала, она его даже не видела.  

– Какая, беспечность, оставлять скальпель в детской, – мне не нужны были дальнейшие объяснения, чья-то халатность привела к смерти. – Интересно только узнать, кому пришла в голову мысль, выдвинуть версию о самоубийстве?  

– Вы хотите сказать, что это был несчастный случай?  

– По всей видимости, выходит так. Это халатность, повлекшая за собой смерть. Чего проще, играя дети стянули, со стола скатерть, на которой лежал злополучный скальпель, запутавшись в ткань скальпель, стал на ребро, вот на него и упала девочка. Скальпель инструмент очень острый, одного удара об него, хватило, чтобы перерезать детское запястье. Итог печален, а самоубийство, всего лишь отговорка, попытка скрыть преступную халатность. Отец Андрея, в плотную подошел к жене, не зная, что сказать, просто опустил свою руку на ее хрупкие плечи, и молча, обнял. Она не плакала, не говорила пустых слов в свое оправдание, просто смотрела вдаль, и только легкое вздрагивание губ, выдавало глубокое раскаянье.  

Кто может осудить мать, потерявшую ребенка. Обстоятельства сильнее нас, что ж может быть и так. Не нам судить. Истина совсем, совсем рядом, самоубийц не отпивают, но всегда ли мы правы в том, что свершилось, смеем ли цеплять ярлыки тем самым лишая последнего пристанища. Не судите…  

Обратно мы ехали, молча, точно зная, новый день принесет облегчение, и время расставит все по своим местам.